Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(56)
Александр Герасимов
 Где цапли ночуют?

- Сам-то охотник, нет? - первый вопрос человека с соседней койки.

На верещавшей вихлявыми колёсиками каталке меня только что ввезли в палату, медсестры и санитар перевалили на жёсткую кровать-трансформер, воткнули в обе руки стальные иглы капельниц и ушли. В вопросе моего соседа было столько надежды, что огорчать его я не посмел. Но и ответить не успел.

- А зовут как? Меня - Валерием, - второй вопрос и ответ на мною не заданный.

Я назвался, сказал, что сейчас предпочитаю рыбалку, тихую охоту без выстрелов. А по молодости с ружьём бегал.

Как-то сразу сошлись. Двум добродушным инфарктникам с соседних больничных коек всегда есть о чём потолковать. И переговаривались мы часами напролёт: с предрассветных зимних сумерек, пожелав друг другу доброго утра, днями, вечерами и ночами, включив либо позабыв зажечь прикроватные светильники. Когда ты лежишь в больнице, время суток не имеет значения. Тем более, что молоденькие медсёстры цокают каблучками по коридорам, хохочут, гремят и разговаривают, никогда не снижая децибелы с дневных на ночные.

Вставать ещё не разрешали, к нашим рукам тянулись прозрачные щупальцы капельниц. Но по ночам мы слезали с железных кроватей и, взяв в руки шаткие штативы с провисшими бутылочками физраствора, подходили к окну, смотрели с пятого этажа на блеклую безлюдную улицу, хозяевами которой в эти часы были стаи бродячих собак, перебегавших дорогу то в одну сторону, то в другую, да ещё кареты «скорой помощи», раздражённо сверкая маячками, подкатывали и отъезжали.

Валерию семьдесят, мне пятьдесят пять. Мы в той возрастной поре, когда пятнадцать лет нашей разницы уже не разделяют. Разговаривая на «ты», увлечённый беседами, я так и не удосужился узнать отчество моего товарища. А фамилия его - Щепкин, он пошутил: «Лесная фамилия». Сам сухой, сутулый, долгоногий, длиннорукий, лицо тёмное в глубоких бороздах.

- У меня любовь к лесам, озёрам, рекам, лугам - от отца. Когда ещё малым мальчонком был, жили мы в таёжном посёлке. Красота там - умирать не надо, не налюбуешься. Отец уйдёт на охоту, через недели возвращается измотанный, худющий, а глаза - глазищи огромные, счастьем светятся. И не трофеям был рад, я чувствовал. Уже тогда меня к походам приучал, про тайны и загадки лесного мира рассказывал.

Повествовал мне Валерий о своих походах и охотах. Скудная вселенная больничной палаты и апокалипсического пейзажа ночной улицы теряла границы. Представлялась великая тайга, наполненная тайностями. Виделись дышащие нежными туманами тёмные лесные озёра. Трепетная весна, томливое лето, полная чарующих красок осень, сказочная снежная зима с морозами, от которых «даже зубы мерзнут».

По понятным причинам, обитателям нашей палаты волноваться нельзя. Но без эмоций рассказывать об охоте Валерий не может:

- Охота - страсть, азарт, праздник. Я на водоплавающую, реже - на боровую дичь хожу. Никогда не было цели набить побольше. Как-то с братом за город выбрались, и он из нового ружья выстрелил в табушок куличков. Семь птиц упали. Вся стайка, весь выводок! Оба расстроились. Больше с тем ружьём брат на охоту не ходил... Сам стреляю метров от сорока пяти до семидесяти. Надо дать шанс и птицам, и себе.

Признался в причуде - отовсюду вычитывает и заучивает наизусть стихи об охоте. Зимой собирает стихи, снаряжает патронташи, чистит любимые ружья, пряча от окружающих нарастающий мальчишеский восторг ожидания сезона охоты. Маленькое сумасшествие разумного человека, дедушки и прадедушки.

Даже не глядя на соседа, я слышу, как тот улыбается. Что-то вспомнил. Оказывается, стихи:

Охота - это жизни повесть,

Где каждый шаг своё сулит.

Не раз меня в угодьях совесть

И очернит, и обелит.

А вот ещё, другого поэта:

Внезапно дождь мой лоб остудит,

Туман дорогу украдёт,

Дурак печаль мою осудит,

Веселья умный не поймёт.

А стихи-то, чувствуется, написаны со знанием темы. Авторов Валерий не запомнил. Сказал, что в последние годы в дальние таёжные походы берёт с собою старенький томик Пушкина.

- Валера, - напрягаю я память, - Александр Сергеевич стихов об охоте почти и не писал.

- Мало писал. Не успел. Пожил бы с моё, обязательно бы про охоту написал. Я ведь благодаря природе и стал Пушкина понимать. Когда в тайге неделю-другую проведу, появляется во мне какое-то равновесие. Как будто очищаешься от всего наносного, и просветление приходит. Открываю Пушкина и начиаю сознавать всю глубину его поэзии, душевное настроение и чувства, с какими он писал. Только послушай:

И тут ко мне идёт незримый рой гостей,

Знакомцы давние, плоды мечты моей.

И мысли в голове волнуются в отваге,

И рифмы лёгкие навстречу им бегут,

И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,

Минута - и стихи свободно потекут.

- «Осень». Неоконченое стихотворение. - говорю я, а про себя отмечаю, как хорошо он произнёс пушкинские строфы.

- Неоконченная осень... - задумчиво вторит Валерий. - Но это погружение у меня только в тайге случается. Дома сколько ни пытаюсь Пушкина читать, не могу такого добиться.

Много интересного я узнал о товарище.

Имеет в пригороде садовый участок, там эксперименты проводит, растения прививает. Лично выведенные и разведённые плодовые деревья и ягодные кустарники высаживает не только на кровных сотках, а где душе заблагорассудится. На пустых степных бурханах за речкой Ивановкой рассадил собственной селекции груши, облепиху, смородину, малину, а та, хотя и не прикопочная, размеров, говорит, огромных и урожаев для нашего края немалых. То же и в других местах: кустики высаживает и жестяные таблички к колышкам прибивает: «Это для вас. Не ломайте». Образование - заочный техникум связи, работал электриком. А когда-то любимыми школьными предметами были ботаника и биология. С последней дисциплиной случилась в его школьной жизни занятная история.

Преподавательница биологии заученно пересказывала семиклассникам содержание школьного учебника, ни больше, ни меньше. А Валерий его прочитал за два дня, было ему на уроках скучно. Учительница это заметила, невзлюбила, что и демонстрировала. Как-то пришли проверяющие из районного отдела образования, заняли задние парты, школьников по трое сгрудили на передние. Уже почти провела учительница урок, спрашивает у класса:

- Дети, есть вопросы по сегодняшней теме?

Здесь Валера Щепкин и встал:

- У меня есть два вопроса.Только они не по теме урока, а просто по биологии. Можно задать?

Представители комиссии кивают.

Он и задал:

- Первый вопрос: если дождевого червя разорвать на половинки, он будет жить? Второй вопрос: где цапли ночуют?

Учительница, хотя и нервничала, ответила уверенно: червяк, конечно, погибнет, а цапли ночуют, стоя на болоте, в камышах.

Потом, видимо, был скандал. Потому что директор школы на следующий день вызвал Валеру в кабинет, пристыдил, мол, не хорошо так учителя подводить и задавать каверзные вопросы. Как ей после этого его, оболтуса, учить?

Щепкин спросил разрешения сдать биологию экстерном. Директор подумал, согласился.

Целый час пытала его специально назначенная комиссия. Сдал на «отлично».

Рассказал мне сосед эту историю и замолчал. А я стал представлять себе серую цаплю. На наших озёрах и болотах её то там, то сям увидишь. Осторожно ступая голенастыми синюшно-красными ногами, зайдёт в воду повыше щиколоток, втянет длинную шею, голову с толстым острым клювом плечами сожмёт, ссутулится и стоит замерши, задумчиво так, только глаза, жёлтые с чёрными ободками и угольками зрачков, живо и лукаво поблескивают. То днём. А где она ночью спит? Всё-таки не выдержал, спросил:

- Валера, я ведь рыбак. То, что половинки дождевых могут превратиться в полноценных червяков, с детства знаю. Но, сколько ни ночевал на озёрах и реках, так и не задумывался - где цапли ночуют?

- Цапли? Цапли ночуют на деревьях.

Однажды в полночь через распахнутую дверь увидел, как санитар на повизгивавшей каталке провёз умершего, с натянутой на лицо простынёй. Бедняга, подумал я, поверил смерти. А лежал бы с Валерой в палате, слушал наши разговоры, может, и жил бы ещё. Потерянная проклятая работа, предавшие друзья-приятели, несбывшиеся надежды... Разве стоят они существования жизни? Даже то, как наши хорошенькие медсестрички каблучками звенят - достойно большего внимания.

/Пастух и «шутник»

В деревне пастух был. Звали его Полтора-Ивана. Здоровенный такой дядька, но глуховатый. Осенью погнал он коров через убранное кукурузное поле, и тут волк ему на спину запрыгнул. Вцепился мёртвой хваткой в брезентовый капюшон плаща, рычит, мордой крутит. А Полтора-Ивана на ухо тугой, рыка волчьего не слышит. Подумал, что кто-то из деревенских с ним пошутил, на спину запрыгнул, покататься захотел. Бригадир колхозный любил так порезвиться.

- Да ладно, - говорит Полтора-Ивана, - пошутил и слазь. Не буду я тебя катать.

Шутник не слезает, ещё и дёргается на спине.

- Что за дурак? - говорит пастух.

А тут вниз глянул и увидел, что между ног серый хвост болтается.

- Что за ерунда? - нагнулся, схватил за хвост и дёрнул хорошенько.

Батюшки! Так это же волк!

Полтора-Ивана, не выпуская хвоста из рук, раскрутил хищника над головой и со всей дури в ствол дерева запустил. Волк после стремительного полёта над полем и жёсткого контакта с придорожным тополем сдох сразу, даже не визгнул. Крупный волчара оказался, всех коров распугал. Пришлось до вечера стадо собирать.

А в деревне над пастухом потом долго смеялись.

/Старик и собака

Борода у деда Валяева во-о-от такая, до пояса. Сам он - мужчина крупный и очень старый. И собака у него тоже большая и старая, очень лохматая. Они вместе любят сидеть на завалинке, греться на солнце. Дед всегда в шапке и валенках. Собака сама как старый тулуп в серых валенках. Иногда дед один сидит. А иногда собака без деда.

Соседка Бабаня, баба Аня Бабанина, старушка подслеповатая, мимо идёт, кланяется:

- Здравствуйте, дедушка.

Пёс в ответ:

- Гав! Гав!

- Тьфу, нечистая! Прости господи!

В другой раз сам дед на завалинке. Бабаня вновь идёт, кланяется:

- Здравствуйте! Вы собачка или дедушка?

- Дедушка!

- Слава богу, прости господи!

А ещё дед Валяев рыбалку любит. На деревенское озеро ходит с правнуками Сёмкой и Васькой. Штаны снимут и давай руками карасей ловить. Дед свою длинную рубаху в поясе верёвкой подвяжет и рыбу за пазуху прячет. А собака на берегу ждёт.

Вот раз увлёкся дед рыбалкой. Правнуков эта затея утомила, стали они нырять и плескаться. Дед ловит и ловит, а пойманные караси разгулялись в пузыре рубахи и давай его в воду тянуть. Дед к берегу хочет вылезть, а рыба в глубину тащит. Дед кричит:

- Сёмка и Васька сиротами осталися! Внучата сиротами осталися!

Главное дело, не на помощь зовёт, а причитает по внукам-правнукам. Людям и невдомёк, что тонет.

Только пёс все понял, бросился в воду и стал за ворот деда тянуть. А тот пузырь рубахи руками держит, чтобы караси не разбежались. Здесь и народ подоспел - помогли вытащить.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.