Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(56)
Василий Шарлаимов
 Двойной бланш

По-старчески кряхтя и страдальчески постанывая, я медленно вскарабкивался по ступеням крутой лестницы. И с каждым преодолённым её маршем мне всё чаще вспоминался творец этого лишённого архитектурных излишеств сооружения. Не исключено, что в своё время этого парня исключили из иезуитской школы за чрезмерную чёрствость, жестокость и бессердечие. Отсутствие лифта в многоквартирном жилом доме можно смело сопоставить с преступлением. Пока я добрался до нужного этажа, мою рубашку можно было выкручивать от пропитавшего её пота.

Из-за исцарапанной, облущенной, когда-то лакированной двери отчётливо слышался взбудораженный мужской гомон. И мне пришлось долго и настойчиво тарабанить в неё, прежде чем я услышал поспешные шажочки. Дверь резко распахнулась, и предо мной предстал мой земляк Николай Кононенко, с которым мы вкалывали на одной алюминиевой фабрике. По его раскрасневшемуся лицу было заметно, что он уже принял чудодейственный эликсир, превращающий его из нытика в неуемного оптимиста.

- Василий! Дружище! А мы ведь тебя вовсе не ждали! - восторженно взревел Николай, хотя о рандеву с ним я условился всего лишь часик назад по телефону. - Ко мне тут наведались хлопцы из «Мостостроя»! Вот мы и решили червячка заморить! Приобщайся к нашему коллективу!

И Николай потащил меня за руку на гудящую от многоголосия кухню.

«Мостостроем» мои друзья-гастарбайтеры называли солидную португальскую фирму с до безобразия длинным и трудно запоминающимся названием. Ну, что-то наподобие «Rodrigues, Cardoso e Sousa, S.A.». И чтобы не ломать себе язык и не утруждать мозги, украинские иммигранты величали это предприятие по-нашенски - «Мостостроем».

На кухоньке, вокруг широкого прямоугольного стола, сидели и вразнобой галдели мои земляки: справа - Дмитрий Харитонов и Серёга Нестеренко по прозвищу Таракан. У Нестеренко была овальная, чересчур вытянутая голова, короткая шея, узкие и покатые плечи, а также сверх меры длинное, стволоподобное туловище, коротковатые тонкие ручки и ножки. Повышению важности и значимости персоны Серёги никак не благоприятствовал его длинный и толстый нос, неизменно опущенные вниз уголки тонких губ и жиденькие усы, безвольно свисающие к самому подбородку. Да и на голове у него сохранились лишь жалкие остатки некогда пышной шевелюры. Однако стоило ему заговорить своим драматическим баритоном, и собеседник тут же забывал обо всех недостатках его несуразной внешности. К тому же Серёга был очень вынослив, трудолюбив и считался отличным специалистом.

Харитонов же, наоборот, являлся круглолицым, цветущим крепышом сорока с лишним лет с видимыми зачатками уже проявившегося избыточного веса. Статный красавец шатен с искрящимися глазами и приятной, добродушной улыбкой вызывал у окружающих его людей неподдельную симпатию и искреннее уважение. Однако его невыразительный тенор, граничащий с контральто, основательно портил впечатление.

Рядышком с Сергеем и Дмитрием примостился спокой­ный и уравновешенный Миша Лапчук, уроженец солнечной Феодосии. Михаил был приверженцем ведической культуры и практиковал йогу, о чём наглядно свидетельствовала загадочная улыбка, никогда не сходящая с его привлекательного лица. Но это никоим образом не мешало ему время от времени срываться в продолжительные запои, а также в противоречащее его принципам мясоедство.

Противоположную сторону стола занимали братья Марчуки с суровыми, как у индейцев из американских вестернов, ликами. Чёрноволосые и чёрноглазые погодки Богдан и Станислав больше напоминали обитателей горного Кавказа, чем жителей прикарпатского городка Бурштына. Они реалистично смотрели на мир, жили крайне экономно и рачительно и улыбались единожды в тридцать дней при получении месячной зарплаты.

Над братьями величаво возвышался двухметровый богатырь Микола Орлов с длинными, собранными в конский хвост смоляными волосами. В моей телефонной книжке он значился как Коля Патлатый, а мой земляк, херсонец Кононенко, - под творческим псевдонимом Николай Маленький.

Микола Орлов обладал могучей мускулатурой и весил не менее ста двадцати килограммов. Так что померяться с ним силой был в состоянии лишь мой приятель Степан Тягнибеда, отсутствующий нынче по неведомой мне причине.

Сервировка стола отличалась многообразием разнокалиберных пивных и винных бутылок и чрезмерной скудностью закусочного материала. Тем не менее, скромная и нехитрая закуска, едва маячившая между опустошёнными бутылками, оставалась почти не тронутой, а ассортимент алкогольных напитков оказался уже подчистую выпитым. Посему я явственно уловил напряжённость атмосферы. Тем более, что за столом звучала осточертевшая мне «старая песня о главном». Как обычно, спорили об экономической обстановке на покинутой нами родине, об административном и территориальном устройстве страны и о приоритетном сближении Украины с НАТО и Объединённой Европой. Мнения разделились на диаметрально противоположные в зависимости от места проживания дискутирующих сторон.

У Орлова, жителя славного города Ровно, отец был русским офицером, а мать - чистокровной украинкой. Но именно Микола и являлся самым яростным апологетом европейского пути развития Украины. Он постоянно пытался вскочить на ноги, чтобы отстоять свою точку зрения. Однако братья Марчуки, между которыми он сидел, тут же повисали на его руках, не давая забияке перейти к противоправным действиям.

Миша Лапчук, папаша которого был выходцем из Прикарпатья, а мать - коренной крымчанкой, придерживался абсолютно иного мнения:

- Кому мы в этой долбаной Европе нужны? Что мы можем предложить европейцам, кроме наших выскочек-олигархов, которые научились только грабить богатства своей страны? На кой чёрт им надобны наши богатые чёрнозёмы, когда они не знают, куда сбывать продукцию своих фермеров? Да и товары нашей отечественной промышленности не в состоянии конкурировать с европейскими. Западу Украина нужна лишь только как свалка токсичных и радиоактивных отходов, а также как плацдарм для военного сдерживания возрождённой России. А вот Россия крайне заинтересована в недорогой украинской сельхозпродукции, а также в изделиях нашей тяжёлой промышленности.

Сергей и Дмитрий синхронно закивали головами, выражая своё безоговорочное согласие с оратором. Но так как лично я придерживался нейтральной точки зрения и отдавал предпочтение швейцарскому варианту, то сразу же попытался откланяться и удалиться восвояси. По своему опыту я знал, что в отсутствие Степана, который умел сглаживать накаляющиеся страсти, такой диспут мог запросто перерасти во всеобщую рукопашную потасовку. И хотя обычно всё кончалось слезами раскаяния, дружескими рукопожатиями и братскими объятиями, но такой happy end едва ли стоил разбитых носов, рассечённых бровей и высаженных передних зубов.

Я решительно направился к выходу, но Коля Маленький, преградив мне дорогу, открыл помятую дверцу холодильника и вытащил оттуда бутылку «Ламбруско», которая мгновенно покрылась холодной испариной.

- Твоя любимая «Ламбрушка»! - угодливо улыбнулся Колёк. - Сейчас подойдёт Рома и принесёт ещё с полдюжины бутылок вместе с закуской! И вот тогда мы с помпой отпразднуем День независимости Украины!

- Насколько я знаю, День независимости будет только на следующей неделе, - недовольно проворчал я.

Однако холодненькое, освежающее «Ламбруско» существенно поколебало моё намерение побыстрее ретироваться. Да и грядущее появление Ромы значительно увеличивало численное превосходство южан. А это, в свою очередь, весьма заметно снижало вероятность силовой конфронтации между дебатирующими сторонами.

Входная дверь без стука отворилась, и в коридор ввалился Рома Варивода по кличке Кузен, вспоминая по ходу свою да и ещё чью-то совсем постороннюю мать. В обеих руках он тащил пластиковые пакеты, в которых глухо позвякивали бутылки. Кузен, несомненно, находился в мерзопакостном расположении духа, так как танком попёрся прямо на нас.

- Чего коридор загородили? - сердито буркнул он. - Не видите, что ли? Хрусталь несу!

Мы растерянно попятились назад в кухню, поражённые таким вызывающим поведением не в меру раздражённого Ромы. Я тяжело плюхнулся задом на услужливо подсунутый кем-то стул, а Коля Маленький принялся суетливо убирать со стола опорожнённую ранее стеклотару. Кузен походкой Винни Пуха вперевалочку приблизился к столу и безмолвно выставил на него принесённый с собой хрупкий груз. Серёга Таракан с любопытством заглянул в пакеты, и его жиденькие брови, коромыслообразно выгнувшись, поползли вверх:

- Мы же договаривались пить «Ламбруско», а тут только бутылки с «Масиейрой»! А где же обещанная тобой закуска?!

- У «Масиейры» градус покрепче! - кратко урезонил критика Рома. - А на закуску денег попросту не хватило. Но для слабаков, хилых и немощных я всё-таки кое-что приобрёл.

И он небрежно бросил на стол двухсотпятидесятиграммовую упаковку фисташек.

- Ты уж извини меня, пожалуйста, Рома, за мою непростительную невнимательность, - вкрадчиво заговорил Коля Патлатый. - Но мне почему-то почудилось, что всего лишь сорок минут назад ты уходил отсель без фингала под левым глазом.

- Всё-таки заметил, - смущённо произнес Кузен, и неожиданно его прорвало: - Да! Представьте себе! У нас в Фафе, оказывается, кунфуисты завелись!

- И это в нашем-то захолустье?! - непритворно удивился Дмитрий.

- Ага! Всё понятно! - лукаво подмигнул Михаил. - Ты совершенно случайно проходил неподалеку от татами кунфуистов. И как-то ненароком угодил под пролетающий мимо чей-то кулак.

- Меткий кулак, - с лаконичностью подметил Богдан.

- Не в бровь, а в глаз, - поддакнул ему Станислав.

- А ты-то где был, когда под твоим глазом фонарь ставили? - полюбопытствовал Коля Маленький.

- С феноменальной удачливостью нашего Ромы, стоит ему только на секундочку выскочить на балкон - и он уже воротится оттуда или с подбитым глазом, или с расквашенным носом, - не преминул и я подлить масла в огонь.

Затем все разом затараторили, загалдели, и о возвышенной полемике о судьбах Украины было тотчас напрочь забыто.

- Вам-то смешочки, а меня невесть за что чуть было глазика не лишили! - не на шутку рассерчал Кузен.

- Ну, давай! Рассказывай о своих похождениях в самых злачных закоулках бандитского Фафе, - подзадорил я, наполняя бокал взбадривающим «Ламбруско».

Начатую мной бутылочку с охлаждённым вином я потихонечку придвинул к себе поближе. Однако, как это ни странно, моя своекорыстная предусмотрительность оказалась совершенно излишней. Мои предприимчивые сотрапезники, с энтузиазмом комсомольцев первых пятилеток, принялись разливать по стаканам более привлекательную «Масиейру».

- Пусть подлому злоумышленнику, оскорбившему Рому деянием, воздастся по заслугам! - сурово провозгласил Микола Орлов, и все единодушно выпили за неизменно торжествующую справедливость.

Кузен занюхал португальское бренди португальской интегральной булочкой и принялся рассказывать о выпавших на его долю злоключениях:

- Иду я, значит, из «Пинга Досе» с выпивкой по проспекту Бразилии, сворачиваю на улицу Серпа Пинту. Вдруг меня на огромной скорости обгоняют два парня и, домчав до развилки, разбегаются в разные стороны: один - в направлении нового городского парка, а второй - к скверику Дома культуры. Я отчётливо разглядел, что один из спортсменов - Мигель Сигану с улицы Кумиейра. Ещё и подумал: «Надо же! Всего три месяца назад на костылях ходил, а нынче носится по улицам как угорелый. Не иначе как пива с другом надудлился, а теперь ищет местечко, где бы опорожниться.» И заметил, что у Мигеля такие же, как и у меня, кремовые штаны и очень схожая с моей цветастая рубаха. Спокойненько иду дальше. Внезапно слышу, за моей спиной некто истошно по-португальски визжит, вот только с каким-то чудным чирикающим акцентом: «Стой, мошенник! От меня не уйдёшь! Так ты и ещё что-то ценное изловчился из ресторана стащить?!» Оборачиваюсь и вижу, как прямо в моё лицо резиновая подошва тапка летит. Я попытался было увернуться, но куда там! Звездануло так, что я и без всякого телескопа все звёзды туманности Андромеды пересчитал! Вот тут-то я ясно осознал и ощутил, что тапочек был обут в чью-то изрядно натренированную, крепкую ногу! Я так и сел пятой точкой прямёхонько в клумбу, что на развилке улиц Тринидаде и Серпа Пинту. Да так удачно, что при моём неуклюжем падении ни одна бутылка не разбилась! А ко мне подскакивает озверевший азиат, наклоняется и замахивается на меня своим мозолистым, костлявым кулачищем! А потом физиономия китаёзи вытянулась, челюсть отпала, а в глазах отразился такой жуткий страх, будто он узрел пред собою португальского министра юстиции. Он сложил перед собой ладошки в замочек и, подобострастно кланяясь, залебезил: «О, сеньор! Простите! Я вас по ошибке за нашего клиента принял».

На голове у этого кунфуиста красовался поварской колпак.

- Ах ты, бандит!!! - вознегодовал я. - Да ты чуть было меня на всю оставшуюся жизнь калекой не сделал! Идём в полицию!

- Не надо в полицию! - взмолился азиат и упал на колени. - Если моё имя внесут в «Кадастро криминал», то мне уже никогда не продлят визу! Вы же сами отлично знаете, что такое быть нелегалом!

Зовут его Хун Сунь… Или Сунь Ху…

Кузен досадливо сморщился, напрягая так некстати отказавшую ему память.

- Ну, в общем, в Украине с таким именем - только повеситься! - наконец махнул он рукой. - Короче! Сегодня ресторан навестили два наглых типа, которые наели деликатесов и напили напитков на две с половиной сотни евро. Затем они вышли в туалет освежиться - и растворились, будто ушли через канализационные сливные трубы. А на поверку вышло, что мошенники смылись через маленькое вентиляционное окошко, заранее приставив со стороны двора деревянную лестничку.

Ну и меня приняли одного из жуликов.

Я, между прочим, согласился пойти на мировую, но только на традиционных условиях, укоренившихся на моей родине. Китаец всё понял: так это могу, в любой день, хоть сегодня посетите ресторан со своей женой или подругой! Обслужат вас бесплатно, по высшему разряду!

На том и разошлись.

Кузен умолк, и на кухне воцарилось молчание. Потом Таракан встал, подошёл к Роме и доверительно заглянул в карие очи страдальца:

- Скажи мне, Рома, откровенно. Если перед тобой сейчас поставить десять китайцев, ты узнаешь среди них своего нового друга?

Глаза у Кузена выпучились, и челюсть обвисла до полного неприличия.

- Вот-вот! - усмехнулся Серёга. - Так и мы все для них - на одно лицо! Синяк у тебя не ахти какой и не сегодня-завтра сойдёт. И вспомнит ли тогда о тебе твой должник? Небось народная мудрость не зря гласит: куй железо, пока горячо. Так что пошли в ресторан прямо сегодня, покуда ещё не совсем поздно.

- Да-да, мой господин Рама Варуна Вода! - глумливо подковырнул Рому Вариводу Миша Лапчук. - Как говорила видавшая виды японская гейша, обслуживая русского капитана дальнего плавания: «Куй зилезний пока галячий!»

Судя по всему, пары пива, вина и бренди, смешавшись в черепной коробке крымчанина, развернули флюгер его восприятия на Индостан и Страну восходящего солнца.

Однако Кузен, огорошенный рассудительными словами Таракана, не обратил на измывательства Миши никакого внимания.

- Но ведь ты же, Серёга, не женщина, - только и пролепетал Рома.

- Скажем, что мы с тобой геи, и я - твой гражданский супруг.

- А почему это ты - мой супруг, а не супруга? - налились кровью глаза Кузена.

- И действительно! - поддержал Рому Дмитрий Харитонов. - Лично я согласен быть твоей законной женой и по праву отужинать с тобой в ресторане.

- Из тебя, Митра Харе Кришнатонов, выйдет замечательная спутница жизни для моего господина Рама Варуна Воды, - продолжал ёрничать заметно окосевший Мишутка. - Конечно, только при условии, что ты сбреешь усы, подкрасишь ресницы и губы и выщиплешь в ниточку свои загустевшие брови. Но так как на это уйдёт много времени, то супружницей господина Рамы в китайском ресторане буду сегодня я.

- Прекратите ваш идиотский спор! - раздражённо зыкнул Микола Патлатый. - Пойдём все вместе! И запоминайте легенду! Рома - завгар, то есть владелец гарема! А вы, херсонцы и крымчаки, - его четыре законных супруги! Я - старший евнух гарема!

- Только, чур, я - любимая жена моего господина! - запрыгал и захлопал в ладоши пьяненький Миша.

- А мы-ы-ы? - тревожно переглянувшись, промычали братья Марчуки.

- А вы - юные наложницы, которых властелин побоялся оставить дома без надзора! - прогремел Орлов, явственно наслаждаясь ролью режиссера-постановщика. - Все мы - дружная и сплочённая семья геев, сбежавшая с Востока от преследования консервативных, радикальных мракобесов. Сейчас выпьем ещё по стаканчику «Масиеиры» и пойдём наслаждаться деликатесами китайской кулинарии.

- Но ведь китайцам всё это может очень даже не понравиться, - резонно предположил Кузен.

- Сначала надо было головой думать, а уже потом в око бить! - отрезал Орлов и, притянув Рому за шиворот, осуждающе указал пальцем на его левый глазик. - У нас есть неоспоримый обличительный документ! За нами правда, за нами закон! А если эти агрессоры надумают вдруг артачиться, то пусть уж тогда, касатики, сами пеняют на себя!

И Микола Патлатый показал всем присутствующим свой внушительный жилистый кулак.

- Не хотелось бы вас слишком огорчать, но Хун Сунь говорил, что и он, и главный повар обучаются кун-фу у очень именитого и опытного мастера, - попытался отрезвить товарищей Рома.

- Это только в китайских боевиках кунфуисты крушат всех подряд, кто только под руку им попадётся, - криво ухмыльнулся ровенский богатырь, разливая по стаканам янтарную «Масиейру» - В армии меня не зря величали Ломом! А и против нашего лома нет приёма!

- Ну, вы, ребята, как хотите, а я - пас, - категорично возразил я. - Я самый старший из вас, и меня воспитывали на принципах взаимоуважения и дружбы между народами. Да и бренди я вам сейчас хлебать решительно не рекомендую. Там 40 градусов, а спорные вопросы и конфликты разрешаются только на трезвую голову.

- Да ваша «Масиейра» - это жиденький диетический компот по сравнению с перваком моей бабки Одарки! - презрительно сплюнул в мойку Микола. - Ну что, хлопцы, вздрогнем?!

И новоявленные представители нетрадиционного гарема встали, неспешно выпили и не очень твёрдой походкой направились к выходу. А Рома незаметно смахнул со стола пакетик с фисташками и украдкой засунул в карман своих грязных и мятых брюк.

- Колёк! А ты-то куда?! - в панике взвыл я. - Ты же обещал мне одолжить до следующей пятницы тридцать евро!

- Извини, Васёк, - сконфуженно замялся Кононенко, одарив меня мягкой, обезоруживающей улыбкой. - Всю наличку я отдал Роме на покупку «Ламбруско». Но ты не волнуйся! Я по пути загляну в мультибанк и сниму. Приходи завтра утречком...

...Кряхтя и мученически постанывая, я медленно взбирался по ступеням крутой лестницы, вспоминая незлым, тихим словом архитектора этого жилого сооружения. Только закоренелый изверг и садист мог спроектировать многоквартирный дом, не предусмотрев даже простенького четырёхместного лифта.

Дверь нужной мне квартиры оказалась настежь открыта, однако из-за неё не доносилось ни единого звука. Я осторожно заглянул на кухню и узрел всё те же мне набившие оскомину лица. Представшая предо мной композиция чем-то напоминала известную картину классика Ренессанса «Тайное похмелье». На столе стояли пустые бутылки и стаканы с недопитой янтарной жидкостью. Однако в облике моих таких разных и непохожих товарищей проявилось нечто сходное, что заметно сроднило и сблизило их. И внимательней приглядевшись к моим мрачным соотечественникам, я наконец-то уловил то объединяющее, что зримо уподобило их.

У всех без исключения членов нетрадиционного восточного гарема под глазиками расплылись сочные, роскошные синяки. Я уже и не говорю о прочих отметинах руко- и ногоприкладства на их лицах. А у крайне огорченного Ромы появился вдобавок ещё и довольно-таки внушительный бланш, но теперь уже и под правым оком.

- О-о-о! - по достоинству оценил я последствия ужина. - Судя по вашим постным, апостольским лицам, китайская кухня не очень-то и пришлась вам по вкусу!

Лучше б я этого не говорил. От быстрой, неотвратимой и беспощадной расправы меня спасли только резвые ноги.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.