Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(56)
Виктор Кустов
 Вкус социализма

1984 год

2 января

Здравствуйте, Виктор!

За то время, пока шли наши письма, кое-что решилось для меня. Мне предложили должность помощника прокурора транспортной речной прокуратуры, и я, в приниципе, согласилась. Остались «формальности»: согласования с деканатом факультета, с комиссией по распределению и утверждение моей кандидатуры в Москве. Как вы поняли, выбирать мне не из чего, поэтому решение так поспешно. Плоха или хороша моя будущая работа - не знаю.

Не помню, писала или нет о том, что в первых числах января буду неделю в Москве в командировке; необходима консультация по дипломной работе. Увижу, наверное, Наталью. Во всяком случае, планирую неделю пожить у нее, ибо больше негде.

Немного об Оле Изюрьевой. Она действительно занялась наукой. Вернее они: Оля и ее муж. Недавно сдали кандидатский минимум. Володя уже поступил в заочную аспирантуру. У Ольги же вся научная активность замирает по объективным причинам года на два. Она ждет ребенка. Уже в декретном отпуске. Я очень рада за них, так как ребенок в их возрасте уже необходим. Да и что за семейная жизнь без детей. Ну не мне вам объяснять.

Вы в своих письмах очень мало пишете о работе. Хотелось бы знать подробнее: ходят ли к вам «начинающие» журналисты-десятиклассницы? Как часто бываете в командировках и где?

Знаете, о чем сейчас думаю? О том, что юность действительно проходит и не стоит обращать внимания, обижаться на этот факт. Я только сейчас поняла истинную причину первого письма к вам. Чем становишься старше, тем сложнее завязать новые отношения с новыми людьми. Старые знакомства приобретают особую значимость, особенно в не безоблачный период. Вероятно, все-таки смысл жизни заключается в общении с людьми, в осознании твоей необходимости для кого-то.

Или не так?

Все, кончаю. А то чувствую, что разойдусь. До свидания.

Лена (Евменова).

5 января

Виктор, здравствуй!

Поздравляю тебя с Новым годом! Желаю тебе крепкого здоровья, творческих успехов, семейного благополучия.

У меня выставка, приезжай!

Много новых работ. Будут сложности с открытием, как говорится, или я «их»... (выставку откроют), или «они» меня... (снимут половину работ). Но все-таки надеюсь на лучший исход.

После выставки напишу. Пришлю тебе фотографии со своих работ.

Всего тебе доброго!

Коля (Рыбаков).

14 января

Моему другу, Виктору Кустову.

Во дни сомнений и тягостных раздумий.

Ю. Созаруков.

Обещаю быть со всеми ласковым

В меру сил, терпенья и ума.

Жизнь! - своими радужными сказками

Все еще смущаешь нас сама.

Даже и врагов не обвиняю я.

Сам у них прощения прошу

В том, что шлю подачку им за давнее,

То есть извиняю и не мщу.

С ними ясно, но как быть со сказками?

С каждым годом больше их запас.

Вдохновляясь ложными подсказками,

Сами сочиняем их подчас.

И летим по свету, угорелые,

С верой в призрак собственных идей.

Так, поверив в мысли скороспелые,

Я ли не расталкивал людей?

Я ли не потворствовал ненужностям?

Я ль ни разу проклят не бывал?

А потом догадывался с ужасом,

Что кому-то жизнь обворовал.

Вот тупик. И где тут только истина?

В случаях, что стали мне грехом,

Я был переполнен бескорыстия

И до неприличья прав во всем.

Отчего ж те люди стали сниться мне

И стучаться в мысли наяву?

Смотрят, смотрят с горестными лицами,

Словно я их дни за них живу.

И в итоге всех прошу простить меня,

Чьей судьбе со мной не повезло.

...Сам бреду дорогою пустынною

Со слезами за свое же зло.

 

6 февраля

Витя, мне показалось, что эта статья-проповедь будет тебе интересна с точки зрения эволюции мировоззрения Распутина. Хороша, прекрасна и благородна сама идея перекинуть мостик, пусть несколько искусственный, к нам из прошлого через этот «самасшедший» 1917. Невыполнимость задачи проявилась, и проявилась ярко уже в выборе средств - в сознательной архаичности языка.

Впрочем, нет. Это исповедь - он выражается так, как думает, но главное в другом - достиг ли он задуманного и возможно ли это вообще.

Кто прочитал эту проповедь? Я, ты, люди из его замкнутого окружения. И все! Счастье автора, что поднимаемая проблема одним своим «бочком» затрагивает экономику, ее горячие проблемы - острейшую необходимость в создании замкнутых технологических циклов из-за нехватки той же воды, прямую экономическую выгоду любого предприятия от утилизации отходов и бог знает что еще.

В любом другом случае автора просто заперли бы в соответствующего цвета дом.

Да, общественный организм растет и все более расширяет границы своего жизненного пространства. Да, в процессе этого роста он корежит и ломает дикую природу, либо приспосабливая ее к себе, либо уничтожая. Да, цивилизация вынуждена искать экологического равновесия. Но не потому, чтобы сохранить для потомков отдельные виды редких животных, а чтобы не захлебнуться в собственных отходах.

В отрасли, в которой я имею честь сейчас зарабатывать себе на хлеб, это особенно ярко, выпукло и наглядно. Если в какие-нибудь 5-10 лет целлюлозно-бумажная промышленность не найдет способ утилизировать отходы собственного производства, комбинаты будут просто остановлены из-за нерентабельности - все накопления от собственной деятельности уйдут на строительство и расширение очистных сооружений, отвалов отходов, шламо- и осадконакопителей и т.д.

В общем, нужны конкретные, направленные усилия в поисках выхода - пусть даже временного.

По отрасли «спускаются» на науку деньги, и деньги немалые. Платят централизованно из госбюджета, платят сами комбинаты, но, к сожалению, наука в ее современной паразитической форме съедает все это из года в год без какой-либо реальной отдачи.

«Проклятые» японцы, почувствовав, что мы в углу, наперебой делают предложения одно лучше другого, бесплатно проводят испытания на комбинатах, но слишком дорого просят. Их промышленные установки способны сжигать без остатка шлам с практически любым содержанием воды.

Однако все это лирика. Человечество решало, решает и будет решать проблемы, создаваемые собственным ростом.

Эта статья лишний раз заставляет поставить вопрос - а нужно ли перекидывать «мостик»?

Давеча, следуя своим филантропическим привычкам, я организовал выставку газет до 17 года и все периоды после оного. Газеты до 17 года, хотя они и резко отличаются от наших богатством и разнообразием содержания, интересуют даже наиболее передовых представителей советских служащих, какими являются проектировщики, лишь как реликты, и не более. Не перекидывается этот мостик на песке из национальной платформы с душком от славянофильства. Что и кому дает этот искусственно создаваемый мостик через 17 год? Нравственное оправдание собственной позиции кучки запутавшихся, самоизолирующихся служащих (слово «интеллигентов» здесь не подходит, оно из другого времени, и значение его умерло вместе с тем временем!).

Напрашивается вопрос: отдает ли себе отчет Распутин, когда, используя свой авторитет, заливает своими путаными поэтическими сложностями всю четвертую полосу газеты, на кого и ради чего он работает?

Мне кажется, нет. Во всяком случае, не до конца.

От поколения к поколению советские люди все дальше и дальше отходят от националистической идеологии периода становления государства российского, все более ощущая себя жителями Земли. Первые проблески этого мировоззрения у Сент-Экзюпери - ярчайший пример надклассового подхода к общечеловеческим проблемам новой ступени цивилизации.

(Я сейчас сижу у лампы, в любимом кресле, 02-35 6.01.84, и я совершенно в своем уме, когда бросаюсь такими глобальными понятиями!)

Так вот, не надо советских людей формировать на базе идеологии предреформенной России. Формируемая на наших глазах «долгосрочная» (что ли) идейная платформа четко отбирает из прошлого каждой науки те ее черты и тех ее героев, которые могут органично в нее войти. А то, что пытается пристегнуть к ней Распутин, - тело совершенно инородное. С ним даже не будет никто спорить. Это все само собой за непродолжительное время «уйдет в песок».

Однако хватит. Создаваемый мною и ни в малейшей степени не поддерживаемый им самим в письмах образ, идеальный образ ищущего советского журналиста - товарища Кустова В.Н. - вводит меня в перерасход писчей бумаги. (Кстати, редакция выделяет тебе бумагу бесплатно или ограничивает в количестве?)

Здоровья тебе, твоей семье. Уссурийск строится. Распутин пишет. Все путем!

Пиши.

Комаров.

12 февраля

Здравствуйте, Виктор!

Пишу вам письмо во время работы. У нас сейчас затишье, поток посетителей схлынул. Доотбываю преддипломную пратику в адвокатуре. Работа требует очень большого напряжения не только потому, что приходится мобилизовать свои разрозненные знания в различных областях права, но и потому, что приходят к тебе не с радостью, а только с горем. Не выплатили, украли, уволили, но чаще - обманули. Адвокаты с определенным стажем работы уже привыкли к слезам. Обрывают чересчур уж расстроившихся, а я не могу. Пока не могу.

Хочу сообщить приятную, я думаю, для вас новость. У Оли Изюрьевой родилась дочь. Чувствуют мама и ребенок себя неплохо. Подробнее напишу, когда побываю у них в гостях.

А у нас в Красноярске попахивает весной, теплом. Вы, наверное, уже забыли, как кончаются красноярские зимы. Легкая снежная метель, морозец не ниже -15°. Иногда, правда, ветер усиливается и доставляет немало хлопот тем, что снег забирается под пальто. Но это случается нечасто.

Я никогда не была в тех краях, которые вы сейчас называете родным домом, однако думаю, что зима в Черкесске - не одно из приятных времен года. Может быть, я и не права. (Разговоры и мысли о погоде - верный признак приближающейся весны.)

Скоро срок моей практики кончается. Зря я похвасталась предложенной мне работой. Опять ничего не получается. Ну да ладно. Я стараюсь не думать об этом, пытаюсь жить сегодняшним днем.

Теперь о предстоящей выставке. Я непременно постараюсь побывать на ней. Однако теперь, переступая порог выставочного зала, я испытываю чувство страха. Со своей юриспруденцией я настолько стала далека от настоящего искусства, что, боюсь, не пойму художника. Наши редакционные вечера являлись сильным стимулом для творчества. Увы, сейчас такого стимула нет.

Кончаю. Как бы не обнажить свою нынешнюю неосведомленность о «мире прекрасном».

Лена (Евменова).

2 апреля

Уважаемый Виктор Николаевич,

сколько можно одно по одному. Если ты думаешь, что я до сих пор переписывался с тобой «за жизнь», то ты, мягко говоря, сильно ошибаешься. С тех памятных для нас пор, когда я был вынужден уйти из ИПИ, я сознательно поставил себя в, «научно» выражаясь, экстремальную ситуацию, чтобы понять и жить, либо... (впрочем, о втором варианте я думал подспудно, потому что с присущей молодости беззаботностью верил в неисчерпаемость своих сил и здоровья, и более того, видимо, от незаурядных, заложенных в меня способностей не сомневался в том, что способен разрешить мучившие нас противоречия), я больше не занимаюсь филантропией, в чем ты меня изволил заподозрить.

Я понимаю, что ты, как представитель этой «третьей группы», активно занимающейся поисками мифического третьего пути, разуверился в значении некоторых полезных и важных понятий, которыми оперируют и «реакционеры», и «прогресситы», а потому тебе, не аналитику, остается одно - верить в энергию и силу убежденности речи. Чуть не написал - я так думаю, но это просто так и есть. Т.е. вместо свободы, основанной на сознательном выборе, товарищи из названной тобою «третьей группы» готовы пойти за любым энергично шагающим для приобретения личного политического капитала демагогом. Именно таким безответственным, болезненно самолюбивым и запутавшимся демагогом и был для нас на определенном этапе Борис Иванович Черных. По-человечески его, конечно, жаль, но если взвесить то количество вреда, которое приносит подобный индивидуум своими красивыми призывами просто думать и дешевыми трюками, заменяющими общественно-полезную деятельность, то его просто необходимо изолировать ради тех, к счастью, немногих, думающих, находящихся на распутье.

Я вот это уже «за жизнь», хотя много раз давал слово не заниматься деятельностью, неоднократно убеждаясь в ее бесмыссленности - жизнь грубо, но с железной необходимостью ставит все на свои места.

Избави бог, не подумай, что я «жесткий» детерменист, но бороться с временными явлениями, обусловившими появление третьей группы, - занятие, грубо говоря, не приносящее проценты.

Для более важных процессов перестройки экономики, и, в частности, даже проектного хозяйства, катастрофически не хватает подготовленных людей, из-за чего вся эта деятельность, уже давно назревшая и перезревшая, «буксует». Хорошие, великолепные люди, в одиночку взваливающие на себя всю меру ответственности за настоящее и будущее, вынуждены отступать, особенно часто это наблюдается у нас на периферии в условиях мелкого раздробленного производства.

Ну кто же трезво смыслящий поймет вас, товарища из «третьей группы»? Нет и не может быть никакого третьего пути, есть полумеры, шараханье, бесплодное брожение ума, бессмысленное растрачивание квалифицированных человеческих сил, основанные на стремлении к ошибочно выбранным идеалам.

Подсознательно Вас «не примет» любой мало-мальски мыслящий рабочий. Он не скажет тебе этого так складно, как смогу это сделать я или еще более зрелый идеологически и профессионально подготовленный человек, но «не примет».

Высший гуманизм не в том, чтобы утешать униженных и оскорбленных, но в том, чтобы, как писал в своем дневнике еще Лев Толстой, «всемерно способствовать движению» жизни.

Извини, я пишу по памяти, но смысл передаю верно.

Ведь как просто.

Ну а как, с какой стороны может способствовать этому «движению жизни» представитель твоей «третьей группы»? Даже реакционер и безответственный демагог Черных в этом смысле может дать больше - в столкновении с ним четче формируется твое собственное мировоззрение.

Я верю в твое утверждение, что гордыня тебя не обуяла (хотя, если честно, в это трудно поверить), а потому не извиняюсь за кажущуюся резкость. Ведь я же, «глухарь-идеалист», пытался найти в тебе умного оппонента в споре о формальных закономерностях развития литературы, как феномена, как отрасли, ответвления, что ли, мыслительной деятельности человека как целого. А ты мне в ответ все «про жизнь», словно я наступаю тебе на больное место. Попробуй мне поверить, что если бы для успешного завершения твоего умственного брожения (я пишу успешного, потому что в данном случае не имеет значения, к какому краю ты встанешь, в любом случае тебе будет легче) потребовалось нечто материальное, которое я был бы в состоянии тебе предоставить, я сделал бы это. И не из каких-то филантропических или других эгоистических по своей сути соображений. Но никакая помощь в данном случае невозможна и бессмысленна, «каждому свое». Так есть ли смысл ломать копья в спорах «за жизнь». Видимо, это не следует делать, хотя бы исходя из элементарного уважения к умственным поискам другого. Так почему ты каждый раз притягиваешь меня к бессмысленному спору «за жизнь» и заставляешь делать то, что я считаю неуместным. Да при этом еще печатным текстом. Если ты надеялся, что я буду врачевать твои синяки и шишки, то извини, я убежден, что их еще мало.

А что такое «честно писать», т.е. писать, как я понимаю, исходя из субьективного, взращенного или искусственно привлеченного идеала, как (по твоему собственному выражению) не бред или сумасшествие.

Я не отрицаю, да и кто мыслящий сделает это, что произведение литературы рождается именно от несоответствия общественно-обусловленного в данный момент идеала с жизнью, от тех душевных искр, которые высекаются при этом столкновении.

Но идеала-то общественно-обусловленного, но никак не вынесенного из прошлого, а, тем более, сшитого для себя из кусочков белыми нитками и навязываемого другим. И кто не способен разглядеть в смене общественно-обусловленных идеалов подспудное мощное движение самой жизни, а не явление конъюнктурного приспособления тех или иных образно пишущих, тот просто не подготовлен к конкретному мышлению. (Может, помнишь, мы разбирали великолепную живую статью на эту тему молодого Гегеля «Кто мыслит конкретно»?)

Витя, я способен понять и без всякой задней мысли принимаю, что любой честно мятущийся представитель «третьей группы» не плюет свысока и не набивает себе цену. Но мне стало нестерпимо тоскливо от знакомства с печатной продукцией Листовой в ее газете. Нет движения, нет роста, нет целеустремленной умственной работы над собой. Этот «идеал» для нее словно тормоз. Перепевы на тот же лад исканий нашей молодости. А прошло, слава богу, десять лет!

Я надеюсь, ты поймешь, что в моем положении просить извинения у тебя глупо. И еще поверь, что я не понимаю, и чувствую, как тебе это все должно быть больно. Но, как говорили наши советские классики, «жизнь дикутет свои суровые законы».

Передавай от меня привет Людмиле Петровне, если он ей нужен.

Комаров.

10 апреля

Виктор, здравствуй!

Прошло так много времени, времени очень изнурительного для меня, что мое обещание дать тебе ответ и отзыв о моей выставке мне кажется очень далеким. Все, что я пережил, видимо, и должно было быть, и, чтобы прийти к какой-то определенной истине, нужно и в самом деле пережить. Мне не хочется вспоминать все то, «что было», но я должен все-таки написать тебе хотя бы главное.

С тех пор как наша переписка закончилась, я раза два бывал в Москве, на Сенеже, как всегда, участвовал на всесоюзных выставках, а также теперь у меня есть зарубежные две-три и международная выставки.

Сенеж меня поднял - я так благодарен, что судьба мне в этом улыбнулась.

Я пишу о себе - тебе это интересно? Я буду верить, что ты кое-что хочешь знать обо мне, точно так же, как и я хочу знать все твои важные дела и успехи - может быть, мы не случайно познакомились. А переписку я прервал по своему стыду - мне показалось, что я не то говорю и не так выражаюсь.

Ну так вот, дальше...

Все подошло к тому, что я подумал сделать персональную (отчетную) выставку в своем городе. Сделал - она уже позади, признаюсь тебе честно - самое главное, что я вынес из этого мероприятия - то, что понятие «художник» - понятие высокой ответственности перед собой и всеми и всем живым (громко сказано, но иначе сказать не могу), и второе: самое страшное то, что искусство нужно процентам трем-пяти моих современников. Всем остальным, 95 из 100, плевать на то, что смотрит на них с экспозиционных стен и ничего не говорит, потому что говорить оно не может, оно немое (его надо понимать), а для понимания нужно усилие, а усилия прилагаются людьми в основном в другом: как бы хорошо поесть, поспать, быть с блеском одетым... Все понятно - тебе это говорить не надо.

Выставка была в четырех залах - 156 листов графики, где-то треть полуабстрактных вещей, к которым пришлось делать аннотации, ибо эти работы не могли бы висеть вообще.

Выставку открыли, но ни статьи, ни телепередачи не было, хотя статья была уже вставлена в полосу газеты с тремя репродукциями, а телесъемка также была осуществлена. Кучка оппонентов сходила в крайком партии, и в конце концов завершилось все так, как я и сказал.

Это не беда, пресса мне лично не нужна была, нужно было разъяснение выставки людям. Поэтому выставка висела молча, хотя в книге отзывов было писано-переписано много (хорошего больше). Было обсуждение - бурное. Оппозиционеры готовы были провести дело с исключением меня из СХ, а мои единомышленники в большинстве назвали выставку «явлением в нашем городе...»

Конечно, долю счастья я испытал и испытываю теперь. Но весь сумбур, который должен был быть вокруг этого дела, я предчувствовал.

Может быть, теперь молодым после меня будет легче - это меня радует. (Я имею в виду молодежь в нашем городе.) А врагов мне жалко - они сжирают себя сами. Но, к несчастью, так как все это было у меня впервые, я многое принял близко к сердцу (я пишу тебе все). А сердце-то и подкачало - месяц вот уже как колюсь. Почему колюсь? Потому что, правда, только дней десять - ушел из семьи.

Видишь, какие дела. Все закрутилось. Можно много говорить на тему эту, но сейчас вот нет понимания меня и со стороны жены - на почве ревности, зла и т.д.

Я так думаю, что человек должен в жизни пройти через многие испытания, чтобы закалиться и прийти к истинным понятиям, т.е. оценить себя, свое место в мире, для того, чтобы смерть, как говорил М. Монтень, встретить хорошо, а также хорошо жизнь прожить.

Благодарен тебе за рекомендацию прочесть Феррейру, эта замечательная вещь - теперь моя настольная книга.

И вот, знаешь, постепенно, несмотря на все невзгоды, становлюсь оптимистом, пусть хоть мало-мальским, хотя тоска и страдания сопутствуют постоянно - это мое любимое состояние. В самом деле, подчеркиваю, любимое, но оно бывает часто с песней в душе. Хочу опять привести цитату из Акутагавы Рюноске: «надо, улыбаясь, наслаждаться, надо, улыбаясь, и страдать». И в конце всего этого добавляю пресловутую фразу, но такую милую: «жизнь прекрасна!».

Что будет дальше? Постепено прихожу в себя, начинаю работать. Да! Ведь я совсем тебе не сказал, что последние два года пишу цветом. Имею (конечно, мало - только сенежских) холстов 15 живописи. А теперь заказал подрамников штук 40 и со второй половины этого года и всю осень буду работать только с цветом. Кстати, и графики на моей выставке было больше цветной.

О планах: если мои оппоненты не испортят, осенью делаю выставку в московском журнале «Юность» - там есть какие-то залы. На следующий год - в Новосибирске, в Доме ученых. Об этих мероприятиях я тебе сообщу обязательно, если они состоятся, и думаю, что, вернее прошу тебя, на одной из этих выставок ты обязан побывать (приглашаю, конечно, и твою жену Людмилу). Так что есть надежда увидеться.

Что еще тебе сказать?

Читаю Сенеку, хочу прочесть то, что удастся найти из древних. Оказывается, этого, к моему удивлению, я не знал: они о человеке знали все.

Напиши о себе, как твои успехи? Если есть изданные вещи - вышли мне.

К сожалению, даже фотографий со своих работ и слайдов выслать тебе не могу. Последних нет совсем. А с фото не повезло. Дал одному дельцу отснять 40 листов - он снимки почти все испортил, а теперь работы окантованы под стекло, их не отснимешь, а старые кадры не хочется высылать. Я надеюсь, ты увидишь мои работы на выставке, скорее всего, в Москве осенью. Все.

До встречи. Пиши. Привет твоей супруге.

Коля.

5 мая

Виктор Николаевич, привет!

Я в Иркутске, в «напряженной» производственной деятельности месячный перерыв. Твое последнее письмо я, к сожалению, куда-то сунул, но запомнил один момент, где ты обратил внимание на противоречия в моих ответах. Ты не утрудил себя объяснить, о чем именно идет речь, но сама эта твоя мысль удивляет: как же может быть иначе?

На мое мировоззрение влияет даже мое движение вверх по «лестнице власти». На многие вопросы начинаешь смотреть иначе, более обобщенно, что ли, не говоря уже о влиянии процесса постоянного накопления личного опыта общения, выхода на новый круг знакомств. За последний месяц во Владивостоке, как главный инженер проекта, удостоился «чести» присутствовать на совещаниях с такими «китами» нашей административной машины, как Мартынов, председатель Госснаба СССР, зам. председателя Совета Министров, и ниже. Да, у этих «мужей» нет наших противоречий, для них все понятно, как «отче наш» - в этом, прежде всего, залог и объяснение карьеры многих из них. Практически ничего, кроме работы и связанных с этим давно запрограммированных честолюбивых стремлений. Многие тяжело несут свою ношу. Рядом с этой работой и ответственностью невозможно поставить что-то равноценное.

Когда я начинал руководителем, много занимался филантропией, брал на себя непосильные обязательства за судьбу подчиненных, помогал, как мог, материально. Искал по городу халтуры. Глупо! Выращивал иждивенцев, которые ловко пользовались этой чертой моего характера. Для производства от этого был один вред. А ты удивляешься, откуда могли взяться у меня противоречия. Движемся покуда (вроде бы вперед), слава те господи!

Беда в другом: этот процесс затянулся. Недавно вытащил из милиции полуфашиствующего с жиру паренька, друга моего младшего брата. Все надеюсь переубедить словами, а он, брызгая слюной, клянется порезать милицию. Из обеспеченной семьи фрукт, порождение времени.

Противоречий нет у старухи, совершенно убежденной, что раньше все было хорошо, а сейчас все плохо. А как только задумаешься над тем, почему плохо и в чем это было хорошо, так и погряз в этих самых противоречиях. Эти парализующие цветы умственной деятельности, как правило, от недостатка знаний и, конечно же, нерешительности, порожденной размытой базой социального происхождения, и, как следствие, неправильного воспитания.

Для себя я вижу единственный выход - определиться в экономической необходимости и сегодняшней целесообразности своей производственной деятельности и быть сознательным, активным участником этого процесса (но не свидетелем). Хочу я того или не хочу, но мой дед Егор Федорович Комаров к началу коллективизации был «маленьким» кулаком, у которого все же хватило ума понять, куда дует ветер социальных перемен. Он вступил в колхоз, а три его брата - «белые», где-то за океаном. Это обстоятельство наложило отпечаток на моего отца и, естественно, на меня.

Гуманизм как понятие родился в двенадцатом-тринад­цатом веках, и с тех пор в него каждое социальное движение вкладывало или втискивало свой смысл. Красивое слово - на древко и над головой. Даже в нашей среде под этим флагом, дай волю, сгруппировались бы, как минимум, две партии - те, кто, чаще всего на словах, защищают маленького человека от грозной поступи социального прогресса, который им непонятен, который, якобы, уже и направлен против самого человека, его породившего. Волей-неволей даже(?) в литературе это уже не ручеек, но мутная река радетелей за охрану природы, охрану памятников культуры, а дальше, видимо, за охрану интеллигенции и бог знает чего еще. Эти хорошо подготовленные говоруны не могут понять и почувствовать пульс экономики. Только постоянный нарастающий темп, малейшая заминка - миллионные людские жертвы. И это тоже можно было бы обозвать гуманизмом (а?). Когда ты громче всех кричишь за охрану природы или памятников, ты рано или поздно оторвешь себе коврижку от большого, набухающего усилиями других пирога, сотворишь синекуру, при этом совершенно убежденный, что общество просто обязано тебя содержать лучше других (сегодня часто слышится, что, де, в СССР, как нигде, не ценят умственный труд), раз ты затратил пять лет на учебу!

Так меня далеко заведет.

Здоровья тебе, мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне. С прошедшим праздником (чувствуешь воспитание!).

Комаров.

19 ноября

Привет, Виктор Николаевич.

Ты долго не пишешь, а я не могу отделаться от мысли, что что-то не так написал последний раз.

Нашел и читал Тельпугова - ничего особенного. Я хочу сказать - особенного, чему можно поучиться. Очеркист, не более того, порох не изобретет, да и не пытается изобретать.

Ну а насчет «синекуры» прости, грубовато выразился.

Время бежит, мы, хвала Создателю, меняемся.

Несколько телевизионных передач с этого семинара позволили хотя бы в общих чертах ощутить обстановку. Может быть, это и имеет какое-то значение с точки зрения дифференциации из большой массы способных сотен подающих надежды, т.е. в качестве системы упорядоченного отбора. Мне кажется, это не то, что тебе надо. Готовится армия рядовых и сержантов для идеологического фронта, ты же стремишься в высший командный состав. Ну да бог с ним, с совещанием.

Я получил в Уссурийске квартиру. Думаю, до Нового года удастся разменять ее на Владивосток. После живой работы на стройке возвращаться на бумажную гиповскую работу в проектный институт тяжело. Ведущий ГИП по Уссурийскому комбинату после операции (язва) уже, видимо, не поднимется (59 лет!). Меня вызывают на постоянную работу в Иркутск. Директор строящегося комбината предлагает с нового года должность зам. директора по строительству. Деньги бешеные - 360 рублей основной оклад! Гипом больше 270 не высидишь. Самое привлекательное в Приморье - яркая южная природа. Каждый раз, возвращаясь в Иркутск, кожей чувствую, насколько в Сибири темнее, холоднее и неуютнее. Если учесть еще и прекрасное снабжение, особенно во Владивостоке, - это мое «южное» чувство становится совсем понятно.

В этом году я прекрасно провел несколько дней на Амурском заливе - на 4-х местной яхте, пока в качестве балласта. На следующий год решили той же командой обследовать берега Уссурийского залива, питаться только «дарами», вырванными у моря.

Комбинат строится. Из-за нехватки рабочих рук используются больше тысячи людей спецконтингента. Стройка громадная, только разворачивается. В ближайшие 3-5 лет в строительство будет вовлечен весь Приморский край. Я живу как бы в двух ритмах: в бешеном - на стройке, и размеренном - в институте в Иркутске. Пока удается вовремя без остановки производства увязывать возникающие вопросы. Сейчас самое главное - пустить до конца 1986 года ТЭЦ, очистные - 87 год - пуск первой очереди - производство влагопрочного гофрированного картона, впервые в СССР.

Интенсивность моей работы, как ГИПа, зависит от годовой цифры освоения строительно-монтажных работ. 83 год - 87 млн, 84 - 16. 4 млн - раскачка, 85 -36,2 млн(!) - вот тут придется попотеть.

Проектным институтам «завинчивают» гайки, увеличивая план с одновременным сокращением численности. Эта вынужденная экономическая мера, как ты сам понимаешь, ни в коей мере не способствует повышению качества проектной продукции. Все ошибки, большие и малые, «выплывают» на стройке, и все приходится пропускать через собственный организм. Самое плохое в этой ситуации то, что пять субподрядных институтов находятся во Владивостоке. «Приморскгражданпроект» выдает жилье, очистные сооружения. ПромстройНИИпроект - рабочую документацию на колонию, и т.д. и т.п.

Два года назад, когда только начинал ГИПом, эти постоянные переезды даже нравились, сейчас, чувствую, устал. Я, например, уже три года не был в отпуске, и в перспективе не предвидится. Проект проходит экспертизу Госстроя, и пока эта канитель не закончится, об отдыхе можно и не заикаться.

У этой работы есть одно громадное преимущество - резко расширяет кругозор. Потолкавшись два года, я хорошо представляю себе работу всех звеньев таких «аппаратов», как Министерство, Госснаб, чуть-чуть - Госплан... То есть я «в людях» представляю себе те экономические проблемы, которые наши передовые ученые пытаются решать математически. Становится чуть-чуть смешно. Все упирается в конкретных исполнителей, в их опыт, амбицию и бог знает что еще. Если, например, Кучеренко в Госснабе не верит в экономическую целесообразность применения легких металлоконструкций, то на предприятиях Госснаба их можно будет применить не раньше, чем он уйдет на пенсию. Эту «поправку на Кучеренко» приходится вводить в проекты! Таких внешне курьезных случаев в моей работе десятки - бесценный опыт главного инженера проекта!

Сейчас в министерстве все с нетерпением ждут «ухода» министра - товарища Непорожнего, зарубившего строительство собственной ТЭЦ комбината, без которой пустить первую очередь в 1987 году невозможно. Он сказал: «Я построю большую районную ГРЭС и не позволю распылять средства!» И зарубил всю проектную энергетическую схему. Эту ГРЭС не пустят раньше 1990 года - Совет Министров держит под контролем срок пуска первой очереди комбината. Выхода нет. Скорей бы уж, действительно, «ушел».

Однако я раписался, «весь в слезах и соплях», а тебе это, может быть, неинтересно.

Я хотел, как порядочный, написать о роман-газете Распутина, да что-то нет никакого желания, не хочу врать: совершенно не трогает меня его проза, тем более с душком последних лет. В Приморье с литературным процессом вообще беда, а может, его там просто и не было. Есть там В. Шефнер, внук адмирала - основателя Владивостока. Пишет «крепенькие» исторические повести о море и моряках Дальнего Востока.

Если будешь писать - пиши на Иркутск, или дождись, пока пришлю адрес во Владивостоке.

У меня сейчас просто слюни текут - достал «Золотую ветвь» Дж. Дж. Фрезера - богатейший, нетронутый материал для анализа!

Здоровья тебе и твоим женщинам.

Комаров.

21 ноября

Уважаемый Виктор Николаевич!

В редакции ознакомились с доработанной Вами по нашим замечаниям рукописью «Пять дней в сентябре» и рассказами, которыми Вы дополнили рукопись. В настоящем виде, на наш взгляд, сборник складывается довольно удачно. Мы можем предложить Вам включить его ориентировочно в план редподготовки 1986/87 гг., если Вы не связываете с этим сборником других планов и не собираетесь выпустить его ранее в другом издательстве. Просим вас сообщить редакции о своем решении.

С уважением,

зав. редакцией «Библиотеки журнала ЦК ВЛКСМ

«Молодая гвардия» Ю. Михальцев,

редактор Л. Левина.

25 ноября

Виктор Николаевич,

сколько ни думаю и ни пишу о «текущем моменте», все выходит одна недосказанность и недовольство собой. И не от того, что логика слаба или знаний не хватает, а от отсутствия действия, хотя бы в виде литературного творчества.

Не то чтобы было не о чем писать даже, но бесперспективно это, не для кого, т.е. в лучшем случае для горстки молодых и оттого только возбужденных людей. Возбуждение, желание послужить, как красиво выражались в прошлом веке, общественному благу с годами «рассасывается» ввиду отсутствия действительно острых вопросов, тормозящих развитие общества. В этом процессе не последнюю роль играют и традиции русской демократической мысли, в соответствии с которыми, ввиду невозможности действовать сейчас, сию минуту, ввиду отсутствия нужных сил в обществе, необходимо было ждать серьезное время и беречь себя к этому времени.

В нашей общественной «каше», когда различные «группки» и «группировочки» не имеют возможности выразить себя программно и открыто, неподготовленному возбужденному уму вся эта мышиная возня может показаться даже за движение общественной мысли. Чтобы не ошибиться в оценке действительной значимости какого-либо общественного явления, необходимо всего лишь разглядеть его движущие силы: их численность, однородность, а в наше время еще и учитывать «влияние извне».

Так вот что я хочу сказать прежде всего: жесткий идеологический колпак и объяснение всякого «инакомыслия» только влиянием извне, идеологическими диверсиями, заслоняют вопросы, возникающие в ходе развития и усложнения нашего общественного организма. Не мне тебе объяснять, что в процессе даже относительно небольшого экономического сдвига в обществе вокруг этого вопроса возникают, как минимум, три идейных течения: «прогрессисты», «либералы» и «консерваторы». Первые стремятся извлечь из сложившейся ситуации максимальную общественную пользу, а то и перескочить через этап, вопреки мнению большинства, представляя людей в виде стада баранов, не понимающих свою выгоду. «Либералы», отталкиваясь от той простой мысли, что чем спокойнее и ровнее ход улучшения, тем лучше, и что действия толчками и скачками менее экономны, оказываются, как правило, правы.

Но это все теория.

Где же те острые общественные вопросы, которые призвано решать наше поколение?

Н.Г. Чернышевский в свое время видел для себя только две точки приложения силы, «две мелочи»: отмена крепостного права и устроение суда присяжных - «вся программа хлопот и восторгов русского общества на довольно долгое время».

Преобразования 1861 года, а затем и «столыпинская» реформа 1906-1910 гг. не были доведены до конца, в результате чего самый многочисленный и консервативный «элемент» русского общества перешел на сторону большевиков и обеспечил победу в 1917-22 гг.

Как просто.

Не устрани «монархическая» партия Столыпина - и как знать, удалось ли бы в 1917 году так резко двинуть Россию вперед политически!

«Если бы...» в истории много, однако факты святы - религия была резко отделена от государства, крестьянство было кооперировано и т.д.

Я хочу сказать только то, что резкие революционные преобразования в нашем случае стали возможны и необходимы предшествующим ходом развития России.

Мы с тобой «вступили» в историю в 80-е годы, в момент своеобразного экономического скачка 70-80 годов, когда валовый национальный продукт за две пятилетки, т.е. всего за 10 лет, был увеличен вдвое - это факт. Только на производстве можно было понять и почувствовать, как это много и как это сложно. Я тебе уже несколько раз писал, как это экономическое движение отразилось в проектном деле. Внешне это резкое сокращение численности за счет техников, прежде всего, введение ЭВМ для ускорения расчетов и т.д.

Экономическое движение потребовало перестройки производственных отношений «в лицах». Это выразилось в том, что за десятилетие произошла почти полная замена руководителей звена «начальники отдела - руководитель группы». Сегодня я располагаю данными по Минлесбумпрому - почти 100 процентов (из коллегии остался один нынешний министр Бусыгин.)

Видимо, на формирование моего мировоззрения тех лет в какой-то мере повлияло настроение растерянности определенной части интеллигенции, да и не только интеллигенции. А что такое «За кадры» тех лет? Совершенно запутавшийся, так до конца и не разобравшийся в своих «головных» проблемах Лапшаков, герой молодежи путаник Черных. Сегодня мне интересно другое - вольно или невольно я выискивал именно «черные» факты из потока жизни.

Что это - интуитивно найденный наиболее легкий путь в «герои»?

Растерянность среди служащих я вижу и сегодня. Просто сегодня умею отделить «зерно от плевел», а потому за последние десять лет не встречал ни одного заслуживающего внимания случая развитого критического мышления.

Попадаются чудаки, загубившие свою молодость, да, в сущности, и жизнь, от неумения разобраться, отделить общие вопросы от частных, сомневающиеся во всем из-за частных ошибок нашей пропагандистской машины.

Или вдруг услышит звон о загнивании искусства, а разобраться в сущности явления ни ума, ни знаний не хватает. А вот на вопрос, кто в этом виноват, готов указать пальцем на конкретных лиц.

Самое печальное в этих достаточно многочисленных случаях замыкания людей в себе - нежелание как-то порвать логические путы, изобретенные для самого себя; чувствовать себя непонятым героем приятнее.

В свое время мне не нравилось учиться на строителя, потом работать в этой отрасли, но причем здесь строительство, если я чувствовал в себе силы на нечто большее, и мне было просто скучно. Но так или иначе, глубина противоречий, терзавших мой неокрепший разум, заставила меня в принципиальных вопросах разобраться до конца, и жалеть о потерянных на этот процесс становления годах глупо и неблагодарно.

Однако я поставил себе целью выявить те проклятые вопросы, над которыми бьется сегодня передовая общественная мысль, выявить их так же четко, как для своего времени выполнил эту задачу Н.Г. Чернышевский. В подобном предприятии могут помочь только историческая аналогия и интуиция. С исторической аналогией в прошлом веке было несколько проще - «парижские работники» прокладывали путь всей Европе.

Сегодня же, чтобы хоть в малой мере опереться на эту самую историческую аналогию, необходимо вылавливать крупицы информации из текстов примерно 6 века до н.э. - 4-5 в. нашей эры.

Вот тебе пример. В «Государстве» Платон одним из главных препятствий на пути реализации «идеального государства» видит в преобладании у граждан личных интересов над общественными, а потому предложил такие меры, как упразднение частной собственности и даже общность жен и детей. В сущности, эти мысли - реакция на провал попыток демократического устройства полиса. Сие 5 в. до н.э.

Или, скажем, первые критические мысли о религии - Ксенофан - 6 в.до н.э.

Т.е. ввиду полного отсутствия каких-либо данных для экономического анализа эпохи (первые письменные свидетельства такого рода появляются в Риме в 1 веке до н.э. - Катон, Колумелла, Плиний -1-2 в.н.э.), мы вынуждены рисовать историческую картину методом исторической аналогии. К примеру, к первым критическим работам по христианству можно отнести работы Бейля и Спинозы, 16 - 17 в. н.э. Вопрос в том, чтобы отойти от образной периодизации истории Марксом, но, отбросив детали, увидеть состояние общественного организма и периоды его развития по ступеням цивилизации - экстенсивные и интенсивные.

Т.е. первобытнообщинный строй, феодализм, наше время - экстенсивные периоды, между которыми, в виде относительно коротких отрезков времени, - периоды ломки; интенсивные периоды развития - рабовладение, капитализм.

В соответствии с такой моделью хода исторического развития легко объясняются все вопросы, а самое главное - появляется возможность для систематического анализа, а следовательно, и прогнозов с цифрами! Если бы математика сегодня смогла осилить этот орешек, вопросы веры были бы сняты сами собой.

Что такое, в сущности, вера, как не привилегия единиц, имеющих достаточно свободного времени (при наличии определенных способностей) для систематизации исторического материала. Верующий человек - тот, кто уверенно говорит и думает в соответствии со схемой. Однако боюсь, что на нашей ступени развития эту закономерность еще не удастся нащупать, здесь нужна какая-то другая математика - слишком много параметров, причем «разномастных» параметров, не приводящих к меньшему числу.

В связи с этим очень показательно решение задачи «квадратуры круга». Ближе всех к ее решению из древних подошел Апполоний, но решить метрическими методами так и не смог. И лишь в 16 веке после изобретения дифференциального исчисления - математического аппарата нашего времени - она была решена с достаточной, опять же для нашего времени, точностью.

Возвращаясь к «проклятым вопросам» нашего времени.

Зная в деталях исторический период 2-3 в н.э., можно, осторожно используя метод исторической аналогии (это только название страшное, главное, чтобы картина была в голове, живая, в красках), давать какие-то рекомендации. К примеру. Натуральное хозяйство, выросшее из колониата, заставило ограничить численность отдельных населенных пунктов, исходя из площади посевов, расстояния перевозки и т.д. до 70, максимум 200 дворов. И Рим вымер!

Сегодня жизнь, экономика, коммунальное хозяйство и множество других факторов ограничивают рост городов, порождая встречный процесс - резкое увеличение численности молодых городов с населением до 200-250 тысяч человек. (Север - 25-50 тысяч).

Это я тебе объясняю, как архитектор. Соответствующие Постановления ЦК КПСС и Совмина вышли совсем недавно. 10-15 лет назад. Нормы на проектирование «автономного» города - и того позже. Базовое промпредприятие, объекты соцбытового обслуживания (заметь, ни о каком театре и речи нет и быть не может, в лучшем случае - клуб, тепличный комбинат и т.д.). Тому «роскошному» буржуазному искусству, которое мы и привыкли признавать за истинное искусство, в этой экономической схеме нет места. Какая интеллигенция (пардон! служащие от искусства) в городке в 150-200 тыс. человек! И заметь, какова закономерность: такого нет пока нигде в мире - более 200 «молодых» городов в год. Товарищам Лапшаковым и иже с ними придется доживать свой век в Москве или Ленинграде, где еще можно затесаться в кучках интеллигентов «буржуазного» толка.

Эта же самая историческая аналогия подсказывает необходимость поиска форм и путей индивидуальной заинтересованности в условиях социалистической собственности. (На прошлой ступени развития эти поиски длились 3-3,5 века!).

Наша «система» находится в начале своего развития и имеет колоссальные потенциальные возможности для экстенсивного роста и развития. Маркс, как истый проповедник, делил всю историю на «до» и «после». После, естественно, разумное светлое завтра, иначе бы кто за ним пошел.

Сегодня назрела необходимость объяснять эти серьезнейшие вещи более внятно и спокойно - за нашей третьей ступенью развития цивилизации последует четвертая и т.д., с той лишь разницей, что сроки перехода интенсивного скачка (слома!) сократятся - человечество постепенно приближается к более точному пониманию закономерностей собственного развития.

И все же, «проклятые вопросы», которые волновали нас 10 лет назад.

Пьянство! Это одна из статей доходов государства, и только-то, а посему постоянная борьба с самогонщиками, организация принудительного лечения, лечебницы при предприятиях и бог знает что еще есть некоторое несоответствие в системе образования. Пока не найдены пути перестройки, этот пробел восполняется уроками труда. Несоответствие уже перерастает в конфликт, и никакими повышениями зарплаты это не сгладишь.

Требуют капитальной подчистки основные теоретические положения марксизма-ленинизма. В частности, необходимо заменять такие бьющие в глаз тезисы, как «отмирание государства». Пусть термин «государство» будет просто отнесен в прошлое, но заменяется не на пустое место, а на те или иные виды самоуправления.

С какими же «мельницами» мы дрались 10 лет назад?

С какими ты воюешь сегодня?

Извини, ради всего святого, но если уж ты, семейный человек, выбрал этот нелегкий хлеб, так пиши так, чтобы рука не останавливалась. Дурак не поймет, умный промолчит, и вся недолга.

Какой может быть «третий путь»?

С расхитителями соц. собственности (говоря юридическим языком)? Пожалеть их, что им все мало, что ли?

С фашиствующими юнцами из обеспеченных семей, с пеной у рта клевещущих на милицию?

С этими группками псевдоинтеллигенции, отпевающими буржуазное искусство?

26.11. я улетаю в длинный вояж (месяцев шесть) - Владивосток, Уссурийск, Москва. Предстоит переутверждение проекта в Госстрое. Остался вечер, а впереди полгода без «философии». Вот и расписался. Надо бы все это при встрече, а так как-то несуразно.

Здоровья тебе.

Комаров.

29 ноября

Добрый день, дорогие Кустовы!

Был очень рад встрече в Москве - наверное, больше, чем самому совещанию. Вновь увидеться, нам, пожалуй, еще предстоит не так быстро - если, конечно, не соберемся друг к другу в гости.

Что у меня нового?

Поступил в заочную аспирантуру по философии, хотя, как знаешь, всего инженер по образованию.

Подготовил рукопись второй книги стихов - она в два раза меньше по объему, вопрос только - где издать?

Ждем своей очереди на квартиру - все-таки трое сыновей, и мы в однокомнатной - это болезненно.

Как у тебя, Виктор? Что-нибудь получилось с «Иска­телем» и как твоя книга в краевом издательстве? Если выйдет, обязательно пришли с автографом.

Высылаю книжки для Листовой, прошу переслать ей, так как не знаю красноярского адреса и ее новой фамилии.

Желаю тебе и твоим родным счастья и успехов!

Баяр Жигмытов.

1985 год

8 января

Здравствуй, Витя!

Спасибо за доброе пожелание под Новый год. Надеюсь, моя открытка так же дошла вовремя и ты знаешь, что мой адрес остался прежним. За год у меня особых событий не случилось, и слава Богу. Я имею в виду внешнюю жизнь, от которой в моем возрасте и в наше время трудно ожидать хороших изменений. Что касается жизни внутренней, то события положительного характера здесь были, были интересные и содержательные встречи в «мире книг». Уяснились и упрочились центральные для меня вопросы и ответы.

Но много было и суеты житейской. Долго я не мог найти времени и сосредоточиться, чтобы ответить на твое «В ожидании мессии». А потом вообще вышел из соответствующего тона мысли. Так что в этом отношении я твой должник. Впрочем, оно и не мудрено. Ты затронул такой широкий круг жизненно важных вопросов, что узко, заостряясь только на самом главном, отвечать рискованно, дабы не подменить твоих проблем своими, а в максимально широком плане писать нужно так много, что прежде год подумать надо.

Если тебя еще волнуют поднятые тобой вопросы в письме от 12 декабря 1983 года, я готов приступить к беседе по ним в следующем письме.

А пока до свидания, привет семейству.

Булычев.

12 марта

Привет «короткоотписчику»!

На ближайшие два-три года мой адрес уже не изменится - угомонился, доволен квартирой в Уссурийске.

Только что смотрел «Чайку» непревзойденного Антона Павловича. Свою большую душу он мог «разложить» и на 20 образов, и каждый был бы законченным характером.

В новогодней открытке ты написал всего два предложения, но, словно специально желая вызвать полемический задор, употребил слово «трактат».

При чем здесь какое-то конкретное произведение, жесткая форма, в которую ты, при всем желании, не отольешь весь неповторимый сплав твоих мыслей, чувств и памяти.

Боже мой милостивый, куда меня занесло!

Если бы не живая, не дающая времени для самоедства и пустых сожалений работа, не представляю себя ни в этом обществе, ни в этом мире.

Общественный труд и мое место в нем - проще говоря, «подталкиваю, как могу, маховик производства», отчего неудобен обеим сторонам: и заказчику, и подрядчику. У меня такое ощущение, что им постоянно хочется бежать от собственных обязанностей, а собственно, куда и кто они без них... Заказчик, а в дирекции уже 419 человек, мягко говоря, как заказчик «нуль», в массе своей люди случайные, временщики из-за квартир. Своих взятых обязанностей, а их - гора, такая же, как и гора знаний, которая им при этом необходима, - эти борцы за собственное счастье даже не представляют. Мои постоянные «тычки» и требования воспринимаются в лучшем случае как желание выслужиться.

Формируется громадный промышленный комплекс: комбинат, три завода, районнная ТЭЦ, комплексы очистных сооружений, три колонии и множество подсобных производств, до 25 тысяч (!) работающих, и все это делается стихийно, без элементарной продуманной схемы!

Сейчас пока строятся первая очередь комбината - картонная фабрика, первая очередь ТЭЦ и завод судового машиностроения. Но уже сегодня сети лезут друг на друга, на будущее строительство, предприятия становятся носом к заднему месту, и это никого серьезно не волнует. Городской архитектор, непонятно за какие «макли» поставленная на пост неграмотная совершенно баба, раздает куски территории одним росчерком - кто приглянется. Дикость несусветная. Самое печальное, что все строится в пойме реки Суйхун (это по-китайски), подверженной раз в 15-20 лет катастрофическим паводкам, и что будет со всеми этими хаотически перегораживающими старицу предприятиями - непредсказуемо.

Подрядчик - единственный в городе трест - слаб. И слаб, прежде всего, инженерными кадрами.

Министры или замы наезжают ежеквартально, но толку мало. Царит дух демократизма и всепонимания.

Короче, намечается очередной обычный для всех долгострой, когда оборудование морально стареет и ржавеет, а проектная документация - кровь и пот чернорабочих умственного труда - пропадает «пудами».

За прошлый год уже пришлось выполнить «корректировку» на 155 тысяч рублей.

Вот такие дела, которые не подготовленному к ним человеку, то есть мне, кажутся не иначе как вредительством.

Нормальные мужики из строителей, а их очень немного, просто молчат, привыкшие к тому, что их труд без отдачи.

Кому пришла в голову эта дикая мысль - строить комбинат в районе, где нет необходимого количества нужного леса, совсем нет воды (Уссурийск и особенно Владивосток - без воды), а самое главное - рабочих рук (в Уссурийске есть предприятия, работающие на 1/3 из-за этого). Какой здесь был высший экономический расчет, кто и ради каких наград столкнул этот камень, уже не разобраться - надо строить, машина запущена, конструкции и оборудование поступают тысячами тонн, а следовательно, любое сомнение - от лукавого или «вражье». Доведись мне оказаться во главе этого «хаоса» - сгорел бы в год-два.

Комбинат госснабовский, наверху, в основном, «старики», которых надо для решения текущих вопросов постоянно подталкивать, и желательно, вежливо и с подходом.

Много занимательного вижу.

А сколько высокопоставленных маклеров около стройки - несть числа...

А ты пишешь - «трактат».

А для кого?

В истории философии есть любопытная фигура - Боэций. Этот упрямец, видимо, неспособный к самостоятельному творчеству, посвятил себя благороднейшей подвижнической цели - спасти сокровища античной мысли для потомков. Уверен, что он не мог знать так, как сегодня знаем мы, закономерность исторического развития и писал, что называется, из любви к искусству токмо. Античные знания, бесспорно, способствовали зарождению мировоззрения нашей ступени развития (для себя я смог проследить это конкретно на примере дифференциального исчисления, «родившегося», оттолкнувшись от попыток решить задачу «квадратуры круга» Апполонием через Бернулли). Но труд Боэция со временем превратился в большой сборник анекдотов из жизни и жалких попыток выразить в словах суть того или иного учения. Никакую суть словами не выразишь, ее необходимо прочувствовать через систему из этих слов, т.е. через оригинал, и не иначе. Вот почему один трактат погоду не делает: человек, сформировавший в голове своей развитую мировоззренческую систему, способен разветвить ее положения вокруг любого самого малого вопроса - и это развитие будет сколком с этой системы.

Самое интересное, что я сел писать о «Памяти» В. Чивилихина, а тут этот «трактат».

Здоровья тебе, чаду и домочадице.

Доведется добраться до Вас, «одарю» советами по ведению домашнего хозяйства. Убежден, мужик это делает рациональнее, а оттого вдумчивее.

Комаров.

27 апреля

Здравствуй, Витя!

Так и не увидела я тебя перед отъездом. Обидно очень. Хотелось поговорить на прощанье.

Уже больше месяца я живу в Москве. Работаю в строительном управлении. Это почтовый ящик, войсковая часть. Видишь, куда меня занесло! Официально - для треста - я прохожу по документации штукатуром 3 разряда. Официально - по документам управления - я комендант (т.е. зав­хоз), а на самом деле выполняю и работу коменданта, и секретаря. Хотя не имею права работать секретарем.

Со дня на день жду, когда меня отсюда выгонят, потому что меня проверяют по форме 2. Я не указывала югославских родственников, так что скоро расколят и выгонят. Вчера меня вызывал к себе кэгэбэшник из особого отдела. Я сразу подумала - это конец. Но пока его интересовала только моя фамилия. Почему я ношу фамилию Кучеревская. Родители и брат - Нетто. Объяснила ему. Поговорили. Очень мило. Хорошо расстались. Теперь жду проверки. После нее я, конечно, вылечу. А не хотелось бы. Постараюсь найти себе какое-нибудь место, если здесь пролечу.

Живу в общежитии офицерском в Чертаново. Общежитие очень хорошее. Удобно добираться до работы.

Очень сильно устаю. Вечером - никакая. Ничего не надо. Хроническое недосыпание. В среднем 4-5 часов в сутки. Как загнанная лошадь. Устала. Мечтаю отдохнуть хотя бы недельку. Очень плохо выгляжу. Все говорят. Подурнела. Стала злая. Вот она, Москва, каким боком выходит.

Москвы практически не вижу. За полтора месяца посмотрела на Таганке «Три сестры» и сходила в кино один раз. Вот и вся культурная жизнь.

Неделю назад в Москве был Игорь Пидоренко. Нашел меня, и мы с ним встретились. Но я была настолько уставшая и измотанная, что мне было не до разговоров. По-моему, он обиделся. А. Стругацкий дал ему экземпляр своего нового романа, который никогда не будет напечатан. Так что ты попробуй связаться с Пидоренко и попроси, чтобы он дал тебе почитать. Как найти Игоря, я не знаю. Если что, тебе поможет Женька Панаско. Он с ним общается. Постарайся прочесть. Это любопытно.

Витенька! Если бы ты знал, как мне хочется тебя увидеть. Просто поговорить по-человечески. Слишком много хочется тебе рассказать. Но, увы, письма никогда не заменят простого человеческого общения. К сожалению, с теми людьми, которых хочешь видеть чаще, жизнь всегда разлучает.

Витенька, что я хочу сказать-то тебе самое главное, но не знаю, получится ли нормально выразить словами то, что думаешь подспудно. Прости за ошибки стилистические и орфографические. Дело в том, что я сама не могу разобраться: зачем я здесь. И чего мне вообще в жизни надо? Помнишь наш последний разговор? Я говорила тебе тогда, что скоро не выдержу, а вот выдержала благодаря Москве. Поначалу здесь, в Москве, казалось, смена обстановки что-то изменит. Но, увы, прошел месяц, даже больше месяца, а Москва мне ничего не дала. Не знаю, что мне надо. По-моему, уже ничего. Для меня это ужасно.

Вить, смотрела в сотый раз, наверное, «Трех сестер», обливалась слезами. Будет время - перечитай, особенно монолог Маши. «Неудачная жизнь...» Не знаю, насколько меня хватит. Ставка была на Москву, но, увы! Все, что можно было потерять в жизни, я, по-моему, потеряла. Сейчас здесь слишком много людей пытаются меня сломать. Если сломают - то это конец. Все остальное уже потеряно. Игра не стоила свеч. Не знаю, сколько смогу продержаться. Наверное, дело идет к концу.

Я больше не могу, пиши, звони. Если будешь в Москве, буду на седьмом небе от счастья увидеть тебя.

Тонька (Кучеревская).

Плохо мне, Вить.

12-13 мая

Здравствуй, Виктор!

С иллюстративно-этнографическим материалом о Бурятии очень трудно, только сегодня достал наборы открыток, их и высылаю. Путеводитель издавался давно, это большая редкость. Надеюсь, что когда-нибудь приедешь в Улан-Удэ для сбора материала, там и поговорим. А егери всюду одинаковые: впрочем, о них (из Бурятии) писала в свое время «Правда», «Комс.правда» - о браконьерах и егерях (убитых ими).

В марте был несколько дней в командировке в Москве, по изданию книги получил все те же обещания и уверения, а в планах издательств ничего нет. В альманахе «Поэзия» выходят два стихотворения по результатам прошлого совещания. В «Лит. России»(N55 -84 г.)-ты, наверное, читал - там рецензия на «Л. Росу».* Обещают раскритиковать в «Юности» и «Лит. обозрении»- но разговоров о первой книге не хотелось бы.

Это хорошо, что у тебя иногда бывает время отдохнуть, прочитать не спеша хорошие книги. У меня пока все идет в напряженном ритме, который я усложнил себе заочной аспирантурой. Тема диссертации - о философских проблемах экологии (Байкал и прочее): литература+служба+философия.

Живу там же, в однокомнатной квартире, с двумя сыновьями, третий в деревне, пытаемся пробивать квартиру, но пока безрезультатно.

Пиши, как твои дела.

Привет твои родным.

Желаю удачи!

Баяр.

8 июля

Милый Виктор!

Я был удручен Твоим письмом: в своем розовом идеализме не знал, насколько скверны и грязны дела издательские в Твоей стране! И как только можно это все считать в порядке вещей?! Я бы не ставил восклицательные эти знаки, если б не читал Твою вещь, да и если бы не все знающие Тебя не говорили о Тебе как о таланте. И нашей составительнице, кстати, Твоя повесть очень понравилась. И такому человеку еще нужна какая-то лапа! К чему тогда вся эта писанина, чем мы занимаемся, на что уповать готовы! Отвратительно и думать обо всем этом.

Но эмоциями, конечно, дело не изменишь. Если Москва настолько скорумпировалась, может, попробовать в провинциях? Или там очень уж действует территориальный принцип: дескать, где живешь, только там и печатаешься?

Что относится к издательству «Сов. пис.», то был у меня разговор с Арнольд Тамм: действительно, его отдел печатает исключительно переводы. Это было бы и формальным барьером нашего будущего сборника. Отдел же прозы переводы не стал бы брать. Удивительна жизнь наша. Но Арнольд сказал, прежде всего надо посмотреть, что включите в этот сборник. Так что при желании, наверно, можно было и договориться между отделами. Но, имея опыт с моей книгой - что и как выбрасывались новеллы, - я не очень на них надеюсь. Поэтому договаривался тут предварительно. Конечно, и в «Эсти Рамат» все зависит от содержания сборника, но отношение к оному тут просто совершенно другое. Да и никаких лап сроду не нужно было (это, наверное, привилегия т.н. малых литератур). Да мы бы завопили сразу же на такое дело (по крайней мере вначале).

Вот почему я Тебе не могу дать никакого совета, что касается всяких кривых и окольных путей. Понимаю, что пробиться нужно, но, наверно, и Ты сам такими путями не очень-то хочешь лезть. Где-то должен быть Бог литературы, который устанавливает истину! Неужто и в царской России (при всей ее корупции) такое было? От влиятельных рецензентов и авторов вступительных слов многое зависит, но неужели не обидно таковыми пользоваться?! У нас такое не водится, и поэтому трудно и противно думать, что нельзя выйти на честном рыцарском коне европейца. Кстати, попоробуй «Дружбу народов», а еще высылай в «Октябрь» на имя Инны Брянской лично, с сопров. письмом, что я советовал ей показать. Она небольшой там человек, но, может быть, сумеет что-либо подсказать.

С приветом. А. Валтон

29 июля

Витя, привет.

Пишу и представляю себе адресат - «с брюшком, расхаживающим взад и вперед, обдумывающим очередной поворот темы». Образ, навеянный давнишним рассказом Листовой. Ну и конечно же, самоуглубленность и веселая насмешливо-саркастическая улыбка.

А что делать? Попробуй-ка без этого «светлого образа» своего собеседника напиши ему хоть строчку. Вот так-тось, как любил повторять Чехов. А тут твой адресат отделывается либо сдержанным мужественным письмом, или еще более сдержанным новогодним поздравлением, а остальное, тов. Комаров, дорисовывай, как хочешь.

Самое удивительное, что даже в этом маленьком творческом акте проявляется двуединый процесс человеческого познания, которое в каждое мало-мальское обобщение вносит свое субъективное, заранее оформленное представление о рассматриваемом предмете. Иного нам не дано - в этом вся суть этого механизма.

Хочу я того или нет, но мне до сих пор трудно отделаться до конца от представления об углубленном в свой внутренний мир человеке, стремящемся к профессионализму, ищущему среди чужих свою форму.

Все это лирика, я ведь хотел вынести на твой суд стихи. У них есть недостатки технического порядка, но есть, как мне кажется, главное - мысль и цельность отливки (второе я ценю более всего.)

***

О, творчество, не оставляй меня!

Лишь от щедрот твоих продлится жизнь изгоя,

Лишь пред тобой, в молитве покаянно стоя,

Я белый свет люблю, а в нем себя.

Не оставляй во имя всех богов,

Людьми придуманных и мной изобретенных,

Во имя всех живущих и влюбленных,

Во имя новых, мной рожденных слов.

Во имя Радости, тебе творимой мною.

Во имя света бескорыстного Добра.

Во имя истины. Когда придет пора,

Я чувствую, как много им открою.

Ты видишь, я прошу не для себя.

Оставь им, неразумным, эту малость -

Любовь к ним, что в груди еще осталась,

Мой слабый голос отблагодарит тебя.

Если такое мыслеизлияние найдет у тебя отклик, я пришлю тебе «ведро», как говорил Лапшаков, подобных образцов.

Я хитрый, как ты помнишь, мне это околопоэтическое словоизлияние приносит реальное облегчение от хандры и депрессии. Утром на «свежую» голову прочитаешь и подивишься - а строчки уже кажутся холодными и невыразительными.

Как-то образовался в «основной» работе застой, так захотелось выразить тяжелые неотступные мысли последних дней жизни Робеспьера - видимо, какое-то «формальное» созвучие. Чем больше надергиваешь слов, тем дальше убегает суть того, о чем хочется рассказать. Тема не дается, слова бессильны выразить трагизм, пережитый сознанием и всем сушеством этого, в сущности, совершенно одинокого человека, трагизм лихорадочно ищущей мысли, страшного ощущения бесполезности ее и бесплодия, социальный бич долга и... апатия.

Образа-то нет - он гуляет, заложив руки за спину, не спит ночью, глядя в потолок, мысль живет в этом человеке, владеет им безраздельно, но нет поступков, нет действия, а следовательно, нет и образа, понятного многим.

Вот так-тось!

Комбинат мой, со всеми его потрохами, передают из Госснаба в Минлесбумпром, а это значит - резко упадут темпы строительства, увеличится время поставок оборудования, конструкций - стройка заснет печально.

Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне.

Комаров.

21 октября

Витя, привет.

Разродился-таки на 3 листах! Как я тебя раззадорил стихами-то, а? Чудак-человек, тебе пишут стихи, пытаясь подладиться под твое предполагаемое настроение, а ты на них в штыки наперевес, во всеоружии формального анализа. Кому он, к дъяволу, нужен, такой анализ. Помочь писать стихи ты мне, при всем твоем искреннем желании, не можешь. Я не пишу ради куска хлеба. Эти строчки вырвались сами собой после того, как один озлобленный умник изощренно ткнул меня моей неустроенностью. Врагов по роду моей работы у меня выше лысеющей макушки, так что стихи, я думаю, еще будут. Сделать их менее «насыщенными» содержанием, даже в угоду уважаемым классикам, невозможно. Подспудно я именно к этому стремлюсь, и это является определенным критерием оценки, от чего-то более вялого или «размытого» просто «не зудит» и опускаются руки. Да и писать приходится урывками, видимо, и это накладывает отпечаток. Если бы мне пришлось стихами зарабатывать на жизнь, я принял бы внимательно все твои советы, тем более, что знание среднего массового читателя и типичного издателя - опыт драгоценный, годами приобретаемый.

После подобного бурного «словоизлияния» я прекрасно засыпаю и некоторое время здоровее себя чувствую. Ну а раздвоенность «я» и эзоповский язык - куда же от них денешься? За открыто высказанные мысли относительно издержек революционных социальных бурь, как я представляю, ныне меня бы затолкали дальше Черных.

А ты пишешь о какой-то роскоши общения. Не понимаю. Самое большее, что могут себе позволить все окружающие меня люди, - эзоповский язык анекдотов, да и то под всепрощающую водочку. Ну да Бог с ними, этими стихами. Если бы, не дай господи, они были опубликованы, начетчики всех мастей меня бы просто заклевали, а перед читателями пришлось бы излагать политическое кредо, с места и в карьер! Дико и филантропично!

И все же, мне было бы как-то приятнее, что ли, если бы ты вместо «формального» построчного анализа, который, в сущности своей, всегда просто «словоблудие», сделал бы в традициях русской классики обобщенный критический анализ самого стихотворного явления, анализ социальных «корней» его. Но такой роскоши что-то не получается. И все же, время мне свидетель, тебя когда-нибудь притиснет в угол и подвигнет на создание чего-то подобного этой «Молитве».

Значит, т. Кустов - ответственный секретарь, а я даже представить себе не могу, что это за должность и какова ее степень свободы. Смешно, конечно, но почему-то на помощь лезет «информация» из «второй древнейшей профессии» Сильвестра.

Т. Комаров в отпуске в настоящий момент за два года, т.е. 83-84, и аж до 12 декабря. Буду в Иркутске - строю двухэтажную дачу по собственному проекту с отдельно стоящей баней. Первый этаж срубил из кругляка, второй - холодный - из досок в два слоя. На следующий год останутся - полы, печь, отделка и кухня. Кажется, ноша не по плечу, хотя помогает младший брат.

Государство сделало относительно развития садоводства красивый жест - материалы в Иркутске можно только украсть. Перед отпуском почти месяц околачивался (вернее, окулачивался) в Москве на переутверждении проекта комбината. В 1983 Госснаб утвердил 151 млн., за два года - пять экспертиз, в том числе и Госстроя, срезали до 130 млн., а на 1985 утверждено 190 млн.! Цирк! Ловкость рук заказчика - и на экспертизы надели «намордник». И это в сложившейся ситуации, когда по распоряжению Совмина пересматриваются стоимости всех уже строящихся комбинатов в сторону снижения. Ох и бешеные же я с заказчиком буду «срывать» премии за сокращение стоимости строительства! Придется всерьез заняться технологией консервирования и сохранения красной рыбы.

Сижу, стучу на машинке (Лапшаков прислал мне «Юнис» с крупным шрифтом) - выуживаю стихотворные вставки из дневниковых записей. Порядочно накопилось! Интересно! Какое-то развитие и постоянство тем выявляется.

Раньше я был невнимателен (почти извинение) и пропустил мимо глаз твой ненавязчиво высказанный интерес к «бесам». Неужели это серьезно или отзвуки кампании Трифонова? (А может, я «бес», а?) Трифонов в своем интервью произвольно натягивал «Катехизис революционера» Нечаева на некоторые явления нашего времени и восторгался прозорливостью Достоевского, собственной и собственно литературною вообще, то есть «столбил» для литературы какую-то исключительность в разработке «вечных» тем. Печально, конечно: ведущий наш писатель, но в сущности-то - диалектическая незрелость. У современных явлений терроризма и народничества восьмидесятых в России и разные побудительные мотивы, и социальная основа движения, чуть-чуть лишь совпадает форма явления - убийство (да и оружие-то разное!).

Революционера вообще не бывает!

И революционной тактики, в том числе и терроризма, вообще не может быть. В группе террористов в ФРГ - маленькой, изолированной - деточки из высокообеспеченных семей! По сути, никакой программы или хотя бы смутного понимания, ради чего, да и «охотились» не за тем «контингентом», что наши народники. Ну ничего, совершенно ничего общего, кроме «обобщенного» понятия терроризма, поставленного в знаменатель. Метафизическое прозрение - это, в сущности своей, книжное какое-то.

Ничего не слышно о Корчинском?

В Иркутске празднуют с 2 по 27 - 50 лет писательской организации. Астафьев приехал. Последние годы явное оживление в издательском деле - одновременно идет несколько серий. Особенно хороша «Полярная звезда» (вышли записки Н.И. Лорера, И. Штейнгеля, В.Ф. Раевского). «Библиотека сибирского романа» (Калашников «Дочь купца Колобова», 18 век, Иркутск. Прелесть). «Литературные памятники» («Житие протопопа Аввакума» и иже с ним). Эти книги я постоянно вожу в Москву. В министерстве с руками отрывают «жующие» (хе-хе!).

В 1986 году Иркутску 320 лет - статусу города. Перекопали все улицы, белят и красят.

Альманахом с этого года командует Вася Козлов (к поэту-лирику как-то отчество не «клеится». Помнишь такого?). В серии «Революционеры в Иркутске» издали первую книгу о С.М. Кирове Ивана Козлова.

Процветает КИК (клуб иркутских карикатуристов) - злые ребята. Васюнькин там. Нижайший поклон Людмиле Петровне.

Комаров.

6 ноября

Виктор, привет.

Отпуск кончается, а я не успел закончить задуманное - выбрать из дневниковых записей все поэтические миниатюры. Как я себе представляю, самостоятельного значения они не имеют, во всяком случае возникали как иллюстрация (образная, надеюсь) к моим поискам философского камня, а потому иногда не просто противоречивы, но совершенно противоположны.

Перелистывал «За кадры» за 72-76 год и даже расстроился, старею, что ли. Сейчас с высоты прошедших десяти лет поэтические «вкрапления» Корчинского и Баяра - просто чудо какое-то. Неужели они никак не оформятся.

Кстати, когда я добивался преподавания философии в ИПИ, имел продолжительную беседу с т. Большаниным. Я ему тогда все высказал о том, что думаю о его партийном руководстве. Этот м-к до сих пор компастирует мозги, отворачивает морду лица, не здоровается. Глупо, конечно, он всего лишь недалекий исполнитель.

Следующим летом в отпуск придется продолжить этот труд.

Посылаю тебе те, что удалось размножить. Да и графомании уши ослиные не скроешь. Но мысли-то, худо-бедно, отражены.

Я не обманываюсь - пока сохраняется это социальное противостояние, никто не позволит печатать философские сторонние рассуждения на эту тему витийствующего наблюдателя. Но, может быть, в связи с «новым курсом» и «новым подходом» приоткрылись какие-то щелки. Звону-то много. Если сможешь, не вредя себе, помоги. Или хотя бы дай адреса и фамилии, кому это можно выслать. Если не удастся напечатать - не беда, это побочный продукт.

Вот что делать с основным?

Ты меня сильно удивил писанием пьес. Почему-то твердо был убежден, что у тебя со временем большими кусками будет изливаться добротная «субъективная» проза. Сентиментальным становлюсь и хитрым - вспомнил банку консервов, которые Людмила Петровна однажды дала в кочегарку.

Комаров.

***

На улице, отражаясь в высоких витринах,

Устало идет маленькая, очень полная женщина.

Это моя мать.

Так каждый вечер она возвращается с работы

С двумя сетками проудктов,

Больно режущими ей пухлые руки,

Пытаясь сдуть налипшие на глаза

Нити желтоватых, крашеных волос,

И шаги ее замедляют сомнения:

Куда я? И зачем?

Она думает и говорит о том же,

О чем думает и говорит

Большинство окружающих ее людей:

Сплетни, газетные новости и еврейские анекдоты.

И только когда она думает или говорит обо мне,

Она задумчиво произносит всегда одно и то же,

Часто моргая, чтобы скрыть предательские слезы:

Что с тобой, сынок?

Может, у тебя несчастная любовь?

Она прошла мимо, не заметив меня.

Глаза ее неподвижно устремлены под ноги,

У нее больное сердце, но я не знаю об этом.

Вот сейчас она повернет за угол

И затеряется в плохо освещенном лабиринте

Переулков и проходных дворов...

***

Во что же верить,

Если звезды гаснут?

Пленительные звезды - символ жизни.

Какую на Земле найдешь опору?

Ты, Человек, песчинка Мирозданья,

Любовь твоя отравлена,

И в злобе

Ты оскверняешь все, чего коснешься.

Смешны слепые силы твоей плоти.

Бездонна пустота мятущейся души,

Беспомощно открытой в пустоту Вселенной.

Веков живые связи разрывая,

Ты, как в бреду больной, куда-то рвешься,

И меркнут твои звезды, умирая.

Твоих надежд растоптанные звезды,

Невинные осколки социальных бурь...

8 ноября

Здравствуй, Виктор!

Я работаю на прежнем месте, правда, наши рабочие места перекочевали в соседние здания, где мне выделен кабинет, но пока без телефона.

После выхода книги были рецензии: в «Правде Бурятии», «Молодежи Бурятии», журнале «Байкал», в «Лит. России» - положительные в основном. Один раз обругали в «Байкале» в круглом столе о литературе БАМа - меня - за то, что ехал в поезде ЦК ВЛКСМ по БАМу и ни одного стиха о дороге не написал. В диалоге о молодой поэзии Бурятии в «Байкале» на мне поставили крест, но из штукатурных реечек. Мной заинтересовались критики центральных изданий, но я попросил их не писать что-нибудь на первую книгу, подождать вторую.

По результатам совещания было по стиху в «Л. России» и в «Поэзии».

Из «Современника» прислали отказ печатать книгу. Пробую у нас здесь, в Улан-Удэ - может получится - 87 или 88 год..

А. Байбородина приняли в СП СССР в Москве летом, в Иркутске голосовали единогласно. В. Сидоренко приняли уже давно, у нее книга в «Современнике» вышла вторая. Я жду второй книги, чтобы вступать - пытаться - в Союз, работаю.

Поздравляю тебя с работой отв. секретарем, там хоть меньше писанины на каждый день. Вроде бы это третье лицо в газете.

С тремя сыновьями пока мучаемся в однокомнатной, все там же. Пытаюсь, но пока не видно итога...

Желаю тебе успеха!

Пиши.

Баяр Жигмытов.

29 декабря

Здравстуйте Витя, Люда, Аня!

С наступающим 1986!

Спасибо за посылку и поздравление с Новым годом. Все дошло исправно. В канун Нового года дохнуло на нас лето своими плодами, подсластило сырую и серую питерскую зиму.

У нас в общем все нормально. Малость простыли в начале декабря, но теперь оправились. На Новый год приезжают толпами родственники Лены из близлежащих прибалтийско-советских столиц, и, стало быть, год встречать будем в семейном, сугубо, кругу (у двоюродной сетры моей тещи). Впрочем, мне все равно, где эта встреча состоится, поскольку в последние месяцы весьма отключился от внешней жизни и всех ее текущих проблем. Оформляются кой-какие общефилософские и культурно-исторические представления. Я бы о некоторых их контурах написал тебе, Витя, но ввиду твоего возможного приезда не буду ломать перьев, ибо начинать придется издалека, от начальных форм человеческого сознания. Как ты знаешь, меня всегда привлекала проблема оформления реальности в жизни, искусстве, мышлении. Т.е. проблемы нет. Мне изначально было ясно интуитивно, что в самых важных и первоначальных состояниях сознания и в незаурядных продуктах нашего творчества, вызванных вдохновением и, соответственно, способных вызвать вдохновение, осуществляется некое таинственное для аналитического мышления, т.е. и для науки и для философии, полное совпадение как и что. Иными словами, мы тут имеем самооформляющееся содержание и самосодержательную форму, как , что оно есть и что, как оно дано в своей чистоте, изначальности, откровенности. В дальнейшем эта интуиция стала обрастать культурно-историческим материалом, и я вышел к проблеме мифа, как изначального мета­исторического ядра всех последующих форм нашего культурно выраженного сознания (в индивидуальном и общественном плане). Анализ типов установок сознания, специфика соотношения трансцендентальной ориентации культуры (на вне-мировое Абсолютное) и имманентной ориентации (на внутри-мировую реальность и те или иные ее планы) позволило кое-что прояснить в наших туманных представлениях о импульсах и видах сознания в тех или иных регионах и обществах. Что-то стало яснее и вообще в историческом процессе, наблюдаемом до сих пор, поскольку появилась исходная точка, дающая непрекращающуюся связь моментов движения от нее. (Т.е. точка света, как бы пронизывающая своей энергией частные стадии и формы преломления этого света). Ну и некоторая диспозиция понятий, обрисовывающая контуры важных культурно-исторических проблем, над которыми сегодня много думают все неравнодушные к истине люди.

Любопытная особенность вырисовывается у России. Мои увлечения теоретическими вопросами философии и интерес к русской культуре очень тесно связались. Я, в глубине души, этого ожидал, но, видно, всему свое время. Ожидание мое было долгим. Лет 5-6, не меньше. Наконец-то стали ясны причины, по которым Русь имеет столь странное, но очевидное мировое значение. Происходящее и случающееся у нас всегда имеет мировой отзвук и смысл. Учитывая нашу малую образованность и оторванность от мировой культуры, я не исключаю, что в чьих-то головах и трудах уже что-то сказано, а может быть, очень глубоко и широко выявлены меня занимающие и мною решаемые темы. Но, судя по окружению, мы реально имели здесь только предчувствия, а судя по книгам, отдельные намеки и фрагменты большой концепции. Да я об этом и не думаю. Когда я нашел у Юнга почти дословно совпадающие мысли и взгляды с моими взглядами на ценность мифо-сознания, я был очень рад. Значит, не я один об этом думаю и это понимаю. Следовательно, правильность пути и истина была подтверждена, да еще кем! Конечно, у вас, литераторов, все индивидуальнее: второй такой же роман никому, кроме автора, не понадобится. Но в сфере более общей и менее индивидуальной такие опасения не столь важны.

Ну ладно, поговорим по существу при встрече, только постарайся выкроить время, достаточное для разговоров на отвлеченные темы. Тут говорить нужно много о чем.

Привет вам от Лены и Димы. Будьте здоровы.

Юра.

1986 год

14 января

Витя, привет.

Ты обмолвился, что строить легче, чем писать, тщась на века остаться, и, как в старое доброе время, разбудил зуд противоречия. Ату его!

Несколько примеров из жизни «большого» строительства. Надеюсь, пригодится.

За три года на моих глазах сменилось все начальство, начиная с управляющего трестом и главного инженера до прорабов и мастеров управлений. Буквально все. Осталось 3-4 человека, кто смог методом «возгонки» осесть в главке (Главвладивостокстрое).

Считая грубо, один человек при современном уровне механизации может освоить в год 6 тысяч рублей строительно-монтажных работ. В тресте - 1000 человек с учетом ИТР и МОП. Следовательно, трест может освоить, опять же грубо, учитывая и уборщиц - 6 млн. рублей. На 1985 год был «спущен» план 14, 5 млн. рублей, на 1986 год и того больше - 21 млн. рублей. В чем же смысл такого планирования, если рабочих рук в Примоском крае не хватает на всех без исключения предприятиях? А заключенные! 50 копеек в день на прокорм, два миллиона стоит колония на 1600 человек (6 бараков, столовая, клуб, тюрьма и сооружения охраны). Чтобы построить 60-ти квартирный дом, здесь нужен ровно один млн. рублей. Этим же людям не надо строить детские сады, школы. Микрорайон для 1650 человек рабочих только первой очереди комбината - картонной фабрики - стоит 38 млн. рублей (восемнадцать 60-ти квартирных домов и объекты соцкультбыта.) При этом вольнонаемному рабочему надо платить зарплату как минимум 200 рублей в месяц, грубо 10 рублей в день.

Считаем дальше. Зэк-2 млн. делим на 1600 =1250руб/чел (жилье). Вольнонаемный - 38 млн. делим на 1650=23300 руб/чел (жилье). То есть, затраты только на жилье примерно в 20 раз больше! Учитывая, что спецконтингенту закрывают в конце месяца «товарку» на 3-5 рублей при условии хорошей работы, по зарплате такой работник выгоднее в 40 раз!

Сначала я возмущался такой государственной нерадивости - на промплощадке, чтобы завезти спецконтингент, необходимо строить зону - забор в четыре ряда проволоки с вышками, стоимостью погонного метра 330 рублей! Считал, что этим людям можно поручить только самые грубые работы - рыть землю, например. Сегодня 1600 зэков делают на промплощадке все: трест за 1985 год освоил 13 млн. рублей при громадной экономии фонда зарплаты.

Государству выгодно использовать такой труд - для строительства Уссурийской ТЭЦ тут же рядом строится и наполняется еще одна колония. Вообще, любая большая стройка в Приморье начинается с проектирования и строительства «бичарника», ЛТП или колонии. Задача одна - заставить их работать. Я бываю в зоне каждый день. Даже при условии на 1000 зэков - 125 конвойных - такой труд выгоден. В зоне стоят «клетки» на 5-6 ячеек, где человек может только стоять. Тех, кто отказывается работать, ставят в эту клетку - телогрейка при здешних ветрах не спасает. Образно это называется «зверинец». В самой колонии еще больше экзотики, одна только тюрьма в этой, по сути тюрьме - ШИЗО (штрафной изолятор), чего стоит. В сущности, при такой жизни у них у всех неноромальная «взрывная» психика, а потому нет страшнее наказания, чем попасть в одиночку - стоячий каменный мешок. Он, сердешный, исходит пеной в истерике.

Бежать при такой развитой и изощренной системе сигнализации может только высококвалифицированный специалист, знающий эти системы. А какие поэтические названия: «шиповник» (снаружи), «ночь», «роза» и т.д. Конечно, все это надо видеть, видеть их глаза.

Читая историю Рима, я пытался понять главный экономический стержень создания «колонната». Получалось все как по-писаному, если исходить из доктрины марксизма-ленинизма: рабский труд невыгоден, и точка. Нет, главное в другом: рабская система исключает «воспроизводство», источник дармовой рабочей силы пересыхает быстро, если их, конечно, не завозить. Срабатывает, если так можно выразиться, общественный инстинкт самосохранения. Да труд высококвалифицированного раба при той степени специализации, разделения труда, которого достигла Римская экономика при Колумелле или Плинии-младшем (1 в. н.э.), был на 40 процентов выше, чем колонна, но колоннат победил! Даже задушенный барщиной и оброком крестьянин достаточно свободен, чтобы позволить себе иметь семью и детей.

Однако я отвлекся.

Так вот, за невыполнение нереального плана все же должен кто-то отвечать, и головы летят постоянно. Бюрократическая гильотина не разбирает правых и виноватых, тех, кто пытается что-то сделать, и тех, кто просто занимается приписками. На следующий год, к примеру, тресту «спущен» сверху 30-процентный рост объема строительно-монтажных работ! Все серьезные мужики попрятались на должности, не связанные с планами, - в Главк, в техотделы, в систему заказчика. Управлениями командуют мальчишки, понукаемые снизу обнаглевшим гегемоном, который меньше, чем за 300 рублей, и пальцем не пошевелит.

Еще Сократ когда-то писал, что рабов надо изолировать от свободных людей. Влияние неизгладимое. Зэки имеют собственный, специфический фольклор, но уважают и Высоцкого. На отношении к Высоцкому я и разошелся с представителями поэтического крыла Иркутской писательской организации, такими, как Вася Козлов или Толя Кобенков. И хотя они возглавляют две враждующие партии - «славянофилов» и «космополитов», т.е. яростно сражаются на деревянных саблях, в этом они оказались единодушны: Высоцкий - разрушитель культуры!

Какой?

Не надо объяснять, что такое Владимир Семенович, тебе. Да, он не изобрел порох, но он нашел дорогу к душе этих людей, которых миллионы. И когда такие люди, как Вася Козлов, борются с этим явлением «борьбическою борьбой», пытаясь скомпрометировать его, собирая сплетни, - это почти смешно, а в сущности - печально. Я предложил Козлову почитать его стихи в колонии для ослабления влияния Высоцкого и для наставления этих душ на путь истинный, но этот «служащий от поэзии» оскорбился. А зря. Высоцкий - это форма, одна из форм, проявление демократической поэзии, которая всегда была живуча и на Руси, и у других народов, как бы в пику официальному искусству своего времени. Она неистребима. Можно было уничтожить скоморохов и вагантов, но уничтожить искусство, отражающее как бы взгляд снизу, здоровый взгляд, для которого недоступна вся эта философская заумь, вся эта конъюнктура идей, всегда было не по зубам правящим.

Я больше не ходок в Иркутскую писательскую организацию - пусть жуют свою черствую корку без меня. Я не считал и никогда не буду считать свои рифмованные мысли шедевром, но то, что я услышал критического, было глупо и смешно. Никто не сказал по сути написанного, в лучшем случае придирались к недостаткам формы, при этом совершенно умалчивая о содержании. Самое смешное было обвинение Козловым в плагиатстве, «кальке» с Гассенди, который стихов вообще не писал. Первая мысль критикующего была примерно такая: под чьим влиянием писалось, с кого «калька». «Господи, если ты есть» - оказывается, не что иное, как влияние Окуджавы, что само по себе уже ересь.

В конце концов дружно заключили, что я - вредный атеист, а «боги» у всех народов было самое главное «святое», оказывается.

Вот так-тось!

Это я-то убежденный доморощенный материалист, хотя душа моя противится этому, и атеист.

В «Молодежке» Сухаревская сказала еще проще - зачем Вам это, если есть приличная должность и достаточный оклад.

Ощущение такое, словно выпачкался в чем-то очень дурно пахнущем. Идеологическая машина буксует! Свое­образное творчество Высоцкого лишний раз убеждает в том, что, не добившись признания современников, тщетно надеяться на память потомков.

Однако, как ты метко заметил, в строительстве легче. Возвращаюсь в строительство...

Еще один даже не пример, примерчик. Трест «Строймеханизация» отсыпал промплощадку (комбинат на болоте, сейчас хорошие земли под строительство не дают!). Чтобы проезжать 40-тонным «БелАЗам», первый слой толщиной метр отсыпался щебенкой по цене 8 руб/м3 за 11 км. Дальше три метра суглинками по цене 2 руб/м3 за два км. Все просто, но в день отсыпали по 10-20 тыс. м3, и уследить, сколько и какого грунта, было невозможно. После отсыпки, чтобы поточнее определить, сколько же платить, я организовал изыскания трестом «ПриморТИСИз». Выяснилось: с объема, взятого заказчиком на выполнение, надо снимать почти 0,5 млн. рублей - щебенку почти не возили, дренажного слоя нет!

Когда это выяснилось, меня стали «обрабатывать» со всех сторон - видимо, почувствовали мою борьбу с собственной совестью. Если я сейчас напишу официальное письмо в Союзстройбанк, кое-кому при сегодняшней внутренней политике грозит до 10 лет. Трудно сказать, кто и сколько положил в карман - мне за молчание предложили 10 тыс. рублей для начала разговора. Я отказал недостаточно решительно, видимо, будут предлагать больше. Мои колебания для них непонятны - деньги были выделены, геодезическими съемками объемы подтверждены, сколько там отсыпано щебенки, уже не имеет никакого значения. Я не давал ответа почти месяц, и «ребята» от страха сорвались - стали откровенно пугать физической расправой. Я хорошо знаю этих «энергичных» людей, бывал в семье каждого, пил водку (слава богу, что платил всегда сам!).

Вот такой только один примерчик! Обо мне уже идет твердая молва, как об очень «х-м мужике», который сам не живет и другим жить не дает. В такой ситуации долго здесь строить уже не придется. «Хоть в монастырь иди!» Чувствую одно - начнут запугивать всерьез, действием - посажу, рука не дрогнет, сработает хохлацкое упрямство.

И эта ситуация «преследует» меня в каждой производственной ячейке нашего благословенного общества. Не подумай только, что я красуюсь, я устал воевать в одиночку, говоря просто - не знаю, как работать дальше и где. Уйти с производства от живой работы уже не смогу. Оформить еще одну системку философского рационализма - цель благодарная, но одного этого без живой практики мало, да и система нужна прежде всего мне.

Однако я расписался, готов уже просить прощения, что обременил тебя своими рифмованными мыслями. Я чувствую - ты не мой читатель, и не затрудняй себя, пожалуйста, вымученным ответом. В этом деле полутонов не бывает - нравится или не нравится.

Я это дело почти забросил, но появилось какое-то новое обобщенное видение истории и естественное желание выразить это. Кажется, что подобные стихотворные «отзвуки» философского рационализма помогут кому-то еще утвердиться в правильности собственного выкристаллизовывающегося мировоззрения.

Про Корчинского не верь. Обывательское неприятие, и только. Такие люди, теряя себя, разрушаясь, как личность, просто спиваются. Если же Вовка нашел в себе силы учиться, нашел в себе какое-то равновесие, значит, все нормально. Просто замкнулся, явление опять же нормальное.

Листова продолжает удивлять. Не верю я в женское литературное начало. Может быть, живучий предрассудок довлеет?

Дмитрий Михайлович Лапшаков защитился, живет один, купил однокомнатную кооперативную квартиру в Ленинграде, на Витебском проспекте. Преподает эстетику, кажется, в институте им. Репина. В Иркутске уже не показывается лет пять. Родители сильно состарились от страха за него. Он добился поставленной цели: выплатил кооператив в Солнечном, сделал им крышу на старости, сумел-таки защититься. Он один знает, что это стоило. Я только однажды был с ним летом в бригаде шабашников в Бодайбо, в восьмидесятом году - хватило только на месяц отпуска. Он же «заколачивал» шесть лет подряд по 3-4 месяца, а для этого одного здоровья мало. Он всегда бригадир, работа со света до темна без выходных. В бригаде - сброд, но железная дисциплина. Несколько раз, будучи в командировке в Ленинграде, заходил. Могу только представить, как ему тяжело - он «втерся» не в свой круг со своей демократической, рабочей сущностью. Наталья его пошла в официантки в железнодорожный ресторан. По злобе, что ли?

Мне бы его жизненную силу!

Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне, здоровья Вам, уверенности. Чувствую, «засел» в Приморье до марта, а потому жду длинного письма. Может, что-нибудь попросите выслать, а? Икру морского ежа, например, или еще какой морепродукт.

Комаров.

8 марта

Витя, привет.

Узелок мой затягивается все туже, происходит поляризация сил вокруг вопросов, которые я по неустроенности душевной - коя упрощенно зовется совестливостью, - поднимаю. Выхода два - либо я не найду поддержки и меня «зажуют», либо быть мне главным инженером строящегося предприятия - на директора не потяну, людей не чувствую и семейное положение не позволит. Написал длинное аргументированное письмо в крайком КПСС - ответа пока нет. Подобные бои местного значения закаляют, позволяют пощупать расстановку общественных сил - меру добра и зла, выражаясь высоким штилем. Совет Министров дал мне большие права, так что меня в любом случае выслушают, и на любом уровне. Во всяком случае, опять же я официально и письменно приостановил оплату всех сомнительных работ в краевой конторе Стройбанка, а следовательно, разбирательство уже неизбежно. Если не поддержат городские и краевые партийные власти, придется срочно искать другую работу, мой институт меня против заказчика не поддерживает - с дирекцией ссориться нельзя: сгорит план, неосвоение лимитов и т.д. и т.п.

Если раньше, чего-то добиваясь, я просто критиковал, то теперь я это стараюсь делать конструктивно, и получается - пока, во всяком случае, и детально, и системно. Помогли два года университета марксизма-ленинизма, обучение вечернее, урезанное, а потому лектору приходится волей-неволей упрощать предмет до его скелета. А вот тут-то он, сам того не понимая, и преподносит искателям истины, вроде меня, все теоретические слабости сложившейся идеологической системы в готовом, сжатом виде. Хороший лектор, чувствующий аудиторию, в этом смысле просто находка - своими вынужденными, преломленными на аудиторию упрощениями он мне очертил круг современных горячих идеологических идейных точек лучше всех подшивок журналов типа «Вопросы философии».

Во всяком случае, философское знание уже не может корректировать свои описки такими находками современной «натурфилософии», как системный анализ и другими достижениями, полученными от формализации научного знания, необходимого преломления и новой пересистематизации его, связанного с применением ЭВМ.

Это как отдушина.

Если до этого века людям приходилось верить пророкам, на которых «накатывало» божественное откровение, вроде Аристотеля, Фомы Аквинского или Августина, то сегодня приоткрылась завеса над биологическим механизмом образования нашего мировозрения, той его второй субъективной и темной стороной, которая раньше приоткрывалась лишь избранным через «озарение».

Пытаясь ввернуть человеческие знания в память машины, человек подвергает их формализации, формальному истинно научному анализу без примеси идеологической борьбы, т.е. производит отбор. В корне пересматривается ценность всего добытого знания, оценка дается без оглядки на авторитеты, под давлением которых тот или иной кирпичик знания был когда-то привнесен в нашу историческую память. Машина признает только язык логики, логики математической, очищенной от всякого околонаучного влияния.

Меня тянет к программистам, среди этих узких специалистов, дошедших до вершин современного системного анализа, а с помощью их системы - формализации, я делаю ревизию собственных философских исканий. Специалист-системщик - удивительное порождение нашего времени, он, как в анекдоте о двух врачах, знает только «как!» - как правильно связать факты любой науки по тому или иному «параметру».

Однако меня понесло, а я не хочу быть не понятым.

Твое изобретение сумеречного театра и расплывчатых теней подсознания в бестелесной словесной форме «что и как» я воспринимаю как умный и тактичный выход из глупого положения, в которое я тебя поставил своими дурацкими виршами. Здесь, на стройке, у меня почти нет свободного времени, и я рад этому, потому что тот черный человечек, порожденный в душе неверием, куда-то прячется на время. Когда он появляется, я задаю себе вопрос: имеет ли подобное словоизлияние право на жизнь - как ни крути, оно тоже грань отражения человеческого времени. Были же поэтические явления прошлого Дю Бейль, Моори и тысячи иже с ними, вся суть творчества которых - оплакивание собственной судьбы, как человеческой судьбы вообще. Ты поставил точку, и чудесно.

Человек - удивительнейшее создание. Я убежденнейший марксист, пришедший к этому знанию через постоянное, точнее, перманентное сомнение, изливаю из себя подобную стихотворную чушь, которую не могу показать никому из моего нынешнего окружения без последствий в виде желтого дома. А тебе вложу в конверт еще один «перл» из обширной серии, которая дается мне особенно легко, без видимого напряжения - это просто какая-то напасть - форма душевной разрядки, данная мне милостивой Природой в качестве лекарства от умственного перегрева на почве раздвоения, как дурацкий смех, охватывающий человека после преодоления сильной опасности. Давно понял это рассудком: вопросы появления, развития и отмирания искусства - как явления ступени исторического развития - для меня сегодня «семечки», и вот поди ж ты, жалко и больно!

А чего собственно?

Можно жалеть графа Толстого, в которого время вложило противоречие социального развития такого же порядка, но в то же время предоставило ему и «щель» в виде искусства, позволившую ему жить среди людей уважаемым человеком.

Нам-то зачем эта умственная штучка?

Может, детей-то учить словесности надо начинать уже прямо с Маяковского!

Зачем эти иррациональные, почти чеховские душевные напряжения.

В этих виршах я даже тебе сразу не признался, потому что от них за версту несет лагерным духом, низкопробным Высоцким. Только там, сидя по 10-15 лет в неволе и истекая злобой, как слюной, можно извлекать из своей озлобленной души такие пасквили на государственный организм, который иначе как в образе охранника с автоматом и не различается. Должна же сработать где-то защитная реакция общественного организма как целого, для защиты душевного здоровья своих частиц.

Ведь та же инфантильность какой-то части современной молодежи суть не что иное, как эта самая защитная реакция от порожденного временем неверия в определенные потасканные социальные ценности.

Ну не глупо ли обличать ее (молодежь) в этом в прессе, вместо того чтобы противопоставлять ежечасно наполненный жизнью активный социальный идеал? Бреши в нашем мировоззрении, вызванные как отставанием, точнее застоем общественных наук, так и влиянием извне, дорого обойдутся нашей социальной системе и скажутся еще долго на скорости поступательного развития.

Однако хватит, об этом можно до бесконечности. По сути эти противоречия, выпавшие на нашу долю, не следует абсолютизировать, какой бы остроты они ни достигли. Противоречия развития неизбежны, лишь бы они не вышибали из колеи целые поколения.

Мой нижайший поклон Людмиле Петровне.

Здоровья Вам и побольше счастья в новой квартире (фу ты!).

Пиши.

Комаров.

***

Сгиньте, бесовские звуки!

И творцы их и рабы

Музыкальной этой муки,

Порождение борьбы.

В храме нынешнем Искусства

Места нет подобным чувствам!

Умертвить сию заразу,

Как известно, лучше сразу.

Пусть черед ее придет,

В крышку звонко гвоздь войдет!

Истребим без всяких скидок

Буржуазный пережиток!

Гонишь в дверь, а он в окно

Залетает все равно.

Как же оградить детишек

От гармонии излишек?

Нам музыка ни к чему:

Отвлечение уму!

Буржуазные писаки

Навострились в этой драке,

Мы им козырь не дадим,

Расправляться погодим!

Кобалевского натравим,

В лучшем виде все представим!

Жалко было Льву Толстому -

Мы же шелкоперу тому

Скажем: «Батя, не грусти -

Диалетику блюсти

Сложно ныне без нагана.

Без симфоний - нет дурмана!»

28 марта

Здравствуйте, Виктор!

Это очень странно, но иногда у меня появляется желание написать вам. Я ведь вас, можно сказать, теперь совсем не знаю. Но, тем не менее, реализую сейчас свое непонятное желание - пишу письмо.

Как-то внезапно оборвалась наша переписка. Мне не хотелось, чтобы у вас создалось впечатление о нежелании выполнить ваши поручения, рассказать о работе, с процессуальной точки зрения, адвоката. Я, честное слово, написала листа три, но потом решила, что это бессмысленное занятие. Формальное знание уголовного или гражданского производства без чувствования самого духа этой работы всегда останется формальным знанием. А дух-то с гнильцой.

Напишу немного о себе. Жизнь веду, во всех отношениях, насыщенную. Это, с одной стороны, здорово! То, что мне надо. Но иногда устаю. Устаю от всевозможных подводных течений и «политических» интриг, которые, к сожалению, процветают в науке. Работая юристом в университете, постоянно приходится разбираться в такого рода делах. Но и имея свое определенное отношение к науке, сама становлюсь субъектом такого рода отношений.

Дома? Сыну - четыре года. С мужем не понимаем специфику работы друг друга, и это во многом облегчает взаимоотношения. Дома, в общем, все о'кэй или обыденно.

Вижу Олю Изюрьеву. Она мучается почти теми же проблемами, что и я.

О Наташе Михайловой с лета ни слуху ни духу.

Пишите о себе. Что вы и как? Все очень интересно. Привет вашему семейству.

До свидания.

Лена Сергейчук, теперь давно Евменова.

2 апреля

Виктор, добрый день!

Пишем, конечно, друг другу редко. Жизнь, наверное, такая... Но по порядку.

Очень была рада твоему письму, помолодела и на какое-то время «вынырнула» из своих забот. Строчила преогромный мой ответ в уме... Потом словно ниточка оборвалась, притупилось все - действительность обступила.

Сегодня подумала: либо сейчас, либо совсем в неопределенном будущем. И села. Чувствуешь, ручка не упевает строчить, все хочется рассказать и ни о чем не забыть.

Начну с жизнеописания наших общих знакомых.

Наталья совсем потерялась. Как осенью уехала в Москву замуж выходить, так ни слуху ни духу. Даже кошки скребут, не случилось ли чего? И далась ей эта Москва, правда, может, я чего не понимаю...

Люся вышла замуж, муж у нее заканчивает ВТУЗ, и она уже родила ребенка. Кого - не знаю, тоже не показывается и ничегошеньки не сообщает.

У Галки Кузьмич - доченька, сейчас ее воспитывает. Зав.отделом теперь Люба Рак, но работает с перерывами. Никита ломал бедро - больница и больничные, тревоги и нервы, полдня на работе, полдня - дома. Игорь уже зав. отделом строительства в «Красн. раб.», работает и устает. Но благо, у них родители здесь, помогают им, да и квартира большая и в центре.

У Лены Сергейчук, сейчас Евменовой, все катилось так благополучно и хорошо, а сейчас сбой, и неприятный очень. Работает она юрис-консультом в университете, на полставки занималась с психологами. Нынче собиралась в аспирантуру, но было отказано как не работнику прокуратуры, а тут еще несколько замечаний по работе, так что вопрос об аспирантуре еще пока не обсуждается. Но я думаю, что с работой утрясется, только, конечно, с аспирантурой придется подождать, советовала ей не отчаиваться и не бросать работать над собой - идти пока соискателем, а дальше видно будет.

Неля Раткевич вышла замуж за Мишу Успенского. Чагина вижу в краевой газете. Юра Юдин уехал собкором «Труда» во Владивосток. Прощались с ним трогательно, звал нас с Володей туда, мы же ответили, что как только квартира, так сразу... Когда бывал у нас, все ужасался, как мы живем, мы же ловили его на слове и требовали достойных предложений, чего, конечно, не следовало...

Вот я и приступаю к повествованию о себе.

Живем нелегко, если бы Володя не брал львиную долю на свои плечи - завять можно.

Осенью отвели Нику в садик, а она же малышня малышней, стала болеть. В октябре был круп, потом месяц лечения. Казалось, все брошу и буду только с ней. Но выправились как-то, стало полегче. Теперь, конечно, случается, что сидим с нею на больничном и на справках, но пореже, и болезни попонятнее.

В комнатке нашей становится совсем тесно, обрастаем книгами, вещами. Никуське же требуется простор, новые люди. Очень любит ходить в гости и принимать гостей, что случается нечасто. Поэтому, когда болеет, страшно скучает, пялится в окно и носится по коридору, где сквозняки и полы бетонные. Ей уже два года, разговаривает очень неплохо, чем очаровывает воспитательниц, и они иногда делают ей послабление в дисциплине и самостоятельности, чем она пользуется с большим желанием, того же требует дома и очень недовольная, когда свобода ее пресекается. В сад ходит с превеликим удовольствием, стараясь прихватить игрушку или книжку, потом в выходные огорчается, что то или иное найти не может. Черноглазая кудрявая девчонка, ростиком маленькая, любознательная и неусидчивая, характером то ли в меня, то ли в папу, но все равно - «не подарок», переубедить почти невозможно, вот когда она неплоха - это во время прогулок и чтения книжек, эти два занятия в любое время дня и ночи желаемы, и желаемы бесконечно.

Как все матери, я все о доче да о доче... Что о себе?

Кручусь. Только на работе будто разгребу долги и дела, Ника прибаливает, все копится и давит. И вообще, везет редко. Казалось, близко и возможно - аспирантура у Великого, а он стал профессором и не решился жениться на своей студентке, теперь уехал куда-то в Саратов со своей прежней семьей. Поступать некуда и не к кому. В центр я лишена возможности уехать, буду здесь как-нибудь двигаться. Иногда отчаяние приходит, может, я совсем и не так живу и не к тому стремлюсь... Но быть дома не могу, да и нет этого своего дома - пока «вагонное купе», если не одно, так два, от этого не легче... А может, все к лучшему, что пока еще не взвалила на себя «обязаловку» аспирантуры. В этот год нам хотя бы продержаться. Ведь Володе нынче выходить на защиту. А он этой весной прибаливает и сильно устал. Ника еще махонькая. Сама я похудевшая и почерневшая, забывающая о своем здоровье и привлекательности...

Понимаю, что, может, и не по силам взвалили на себя... Значит, что-то не состоится... Потому, может, и не хочу загадывать. А то получится, что боюсь, успехи же пока маленькие, а может и совсем никаких, как посмотреть... Так и бросаюсь из стороны в сторону - то в дом, то на работу. И Володе тяжело, ведь масса дел ему перепоручается.

Давно бы, наверное, сорвалась, если бы не его любовь и вера в меня. Я даже никогда не подозревала, что такое может быть. Что каких-нибудь два часа, проведенных вместе каждый вечер в нашей маленькой кухонке (выкроили себе из своих квадратов такое место), могут рождать ту энергию и силу, с которой мы и продолжаем жить, как живем, и быть оттого счастливыми.

Вот и поплакалась я очередной раз в твою жилетку, то ли «ревела», то ли хвасталась, сама уже не пойму... Диалектика...

Поклон твоим - Людмиле и Анютке, успехов и радости им. А ты иногда все-таки пиши, а будешь в Красноярске - всегда желанный гость и собеседник.

Всего доброго тебе, Виктор!

До свидания.

Оля.

11 мая

Здравствуй, Виктор!

Работаю по-прежнему, разве что дали отдельный кабинет и телефон. Пытаюсь пробивать вторую книгу, но трудности такие же, как и с первой, боюсь, опять придется ждать годами. Трудно и с жильем - жить в однокомнатной (18 кв. м) с двумя детьми (третий в деревне), сам понимаешь, не сахар. Но я не жалуюсь, работаю, что-то пытаюсь делать, надеюсь, когда-то получится.

Жаль, что до сих пор твою книгу невозможно издать, м.б. получить отзыв у бывшего руководителя семинара в Москве для местного издательства? Это на них может подействовать; мне, например, при первой книге помог отзыв В. Дагурова, который превратили издатели в рецензию.

Желаю тебе успехов!

Людмиле от нас привет и добрые пожелания.

Баяр.

18 мая

Здравствуй, Витя!

Жаль, что тебе не удалось приехать. Я писал последнее письмо в расчете на скорую встречу, а потому лишь указал на направление моих поисков и на кое-какие общие идеи, не лишенные, как мне думается, интереса с мировоззренческой точки зрения. С тех пор прошло много времени и идей, слава Богу, прибавилось. Обо всем этом можно поговорить при случае, но в письмах писать крайне затруднительно: масштаб тем очень широк, материал объемист, а времени для больших эпистол мало. Да и непосредственная «обратная связь» нужна, чего вне живого собеседования нету. Возможно, тебе не все будет интересно в моих размышлениях, т.к. каждый из нас, по воле внешней разъединенности, протаптывает свою собственную, довольно фигуристую тропку в дебрях нерешенных и окончательно неразрешимых «вечных вопросов».

Так что не огорчайся несостоявшейся встречей сверх меры, даст Бог, свидимся и поговорим.

Мы совсем было уж собрались провести отпуск снова в Железноводске, как Чернобыльская катастрофа поставила наши планы под вопрос. Так как на Украину и в Крым масса народа ехать передумала, эта масса, видимо, хлынет на Сев. Кавказ. Там в этом году будет изрядная толкучка: трудности снять жилье и прокормиться. Окончательно мы еще не решили, куда двинуться. Я собираюсь позвонить нашей прошлогодней хозяйке и узнать, не будет ли у неё места во второй половине июля-августа. Если нет, то на этот раз ехать наобум в Железноводск мы остережемся. Такие дела.

Ну ладно. Не болейте, не надсаждайтесь на службе. Привет всем вашим от всех наших.

Ю. Булычев.

7 июня

Здравствуй, Витя!

Привет Люде и Ане! Спасибо за приглашение погостить в Черкесске. Не знаю пока, что у нас выйдет с летним отдыхом. Плана его проведения до сих пор нет. С Железноводском трудно связаться по ряду технических и житейских факторов: то линия занята, то хозяев дома нет. Как прояснятся наши летние планы, я тебя уведомлю.

Что касается нынешних мировоззренческих поисков, то они сейчас весьма усложнились. Кругозор европейской культуры расширился в силу обстоятельного знакомства с иными типами цивилизаций и под влиянием кризисных моментов в классическом мировоззрении Европы. Огромную роль сыграл социальный опыт первой половины ХХ века. Таким образом, чтобы достаточно полно понять духовные проблемы и поиски наших дней, нужно прояснить для себя все эти моменты: 1) плюрализма версий реальности в рамках разных культур; 2) кризисного состояния классического европейского миропонимания; 3) столкновения, хотя бы в главных чертах, классических идей и результатов «естественно-исторической» стихии. Ко всему этому нужно приплюсовать необходимость изучения культуры своего народа, которую мы забыли в самых важных и значимых аспектах. Ведь размышляя «о мире в целом», нужно отдавать отчет, и к какой культуре ты сам принадлежишь, и что она на тебя накладывает в духовном смысле.

Сам понимаешь, работы хватает. Поэтому я писать не спешу, дал бы Бог понять центральные для меня темы да послал бы книг, дающих пищу уму.

Но идеи, проясняющие вопрос о складе русского сознания, главных интенциях нашей национальной культуры, в ее отношении к принципам мировоззрений Запада и Востока, появляются, они требуют и теоретического развития и дают основу для переоценки некоторых практических установок. И это приятно, ибо изменение своего сознания; принятие как истины того, что вчера еще было принято за заблуждение, дает ощущение сознательного существования и расширения кругозора. Не обходится и без столкновения и непонимания с ближними, друзьями-товарищами, равно как и открытия и приобретения новых. Ведь наши внутренние перемены сказываются во вне.

К сожалению, потери в человеческих отношениях неизбежны при нашем изменении в любую сторону. К тому же, в наших условиях мало простора и выбора; мы общаемся в узких кружках сразу на всех уровнях: от разговоров о подработке лишнего гроша на халтуре до обсуждения проблемы теологии в философии Канта. Часто люди сходятся просто по принципу «мыслящие», хотя их интенции чужды друг другу и тяготеют к разным, даже инокультурным, мировоззрениям, и, надо сказать, при всех внешних переменах Россия, как и прежде, остается страной людей, ищущих всюду и все стремящихся интуировать. Подчас что ни «мыслящий» у нас, так непременно создатель если не новой мировой религии, то уж, во всяком случае, собственного, по себе скроенного, вероучения. И это плохо, когда становится национальной отметиной, ибо дробит Русь думающую и обращает ее против национальной традиции, преданий, святынь настоящей, невыдуманной России. Пора уж на­учиться нам искать не вне традиции, а в ее свете, углубляя и развивая ряд найденных истин, а не отрекаясь от них с началом каждого нового дня. А это будет тогда возможно, когда мы перестанем за уши притягивать теорию к практике или показывать последней «Москву» теоретических далей.

Идея о неразрывности теории и практики - идея эгоцентристская, выражающая стремление человека взять мир и других людей под контроль и досмотр своего ума. Когда нет доверия миру, реальности, но есть недоверие к ней, тогда и появляется стремление все сущее перепахать согласно своей теории. Так сказать, творчески переустроить ее в интересах человека и человечества, как будто наши интересы совсем не учтены природой, жизнетворящими силами мироздания. Только у «разбитого корыта» мы начинаем понимать, что наше творчество испортило не нами созданную гармонию, но сделать-то уже мало что можем вообще, и плохого и хорошего. Рабство у внешнего - плата за бунт против естественного порядка. Начинающие бунт против него только еще свободны...

Один из доминирующих сегодня подзаголовков размышления - «ответственность за творчество» («цена творчества», «пределы творчества человека») - возвращает нас к целому кругу проблем религиозной ответственности личности за пребывание на Земле. И оказывается, что немаловажной ценностью в нашем духовном обиходе может оказаться воздержание от принципиальной инновации мировоззрения и творческая защита всего добытого нашими предками в области духовного ведения: творческий консерватизм, соединяющий вечное и временное - ради вечного - в конкретном материале современности.

Во всяком случае, мы сегодня более страдаем от избытка поверхностного разнообразия идей, концепций, гипотез, угрожающих самой преемственности духовной ориентации, символики и этической стабильности той или иной национальной культуры, чем от традиционализма. Значит, утраченная средневековая смиренность помысла и стабильность ценностей для нас является Новым временем, только лежащим не впереди, а внутри нас. Ибо, как и всякая сакральная культура, «новое средневековье» возделывается внутри.

Ну ладно, прерву, пожалуй, эти спонтанные мысли, а то так можно бесконечно писать, вытягивая одно из другого.

Будьте здоровы.

Привет из Ленинграда.

Юра.

1 июля

Виктор! Получил записку от Алеши и, позднее, телеграмму от Вас. Правда, текст телеграммы несколько детективный: «вариант устраивает». И одновременно - «ждем рукопись». Рукопись, как я понимаю, Вы получили, вариантов я сам не предлагал. Наверное, Вы имели в виду вариант, предоженный мне Алешей? Чтобы я поставил печать на титуле рукописи и выслал Вам?

Увы, все это не так просто, и даже более того - невозможно. Все эти дни я искал подходы к этой организации. Бесполезно. У нас сидит очень плотно очень трусливый человек с непредсказуемым поведением. Астафьева, в частности, он не раз запрещал, и только одно спасало лично меня, что пишу я непонятно.

Ваша лито требует нашего разрешения по двум причинам: из-за обычного бюрократизма и из-за того, что вашим деятелям лень самим позвонить в Москву и узнать, не внесен ли Корабельников в индекс запрещенных авторов. Все эти ссылки на необходимость нашего разрешения мне кажутся идиотскими. Даже меня не раз печатали в других городах. И ни разу не было такой странной истории.

Так что, во-первых, идти мне к нашим дуболомам с листиком - абсурдно. Во-вторых, если ваши вышлют нашим рукопись, то это лишь озадачит наших и они будут так тщательно искать блох, что и найдут их от страха.

Так что, Виктор, если все так сложно, то можно легко отказаться от всей этой затеи. Неужели уж такая острая нужда в этой публикации? Она явно не уменьшит количество пьяниц у вас в республике.

И при высылке к нам рукописи (еще раз повторяю) озадачит наших умников и в конечном счете резко затруднит издание книги через год. Они уже будут помнить: ага, наши коллеги из далекой республики что-то там нашли...

Не надо привлекать внимание таким способом.

Лучше давайте откажемся от этой идеи. А? Не думаю, что ваша газета много потеряет от этого, перепечатайте отрывки из книжки Углова «Из плена иллюзий», что ли...

А рукопись высылайте мне.

Всего Вам. Привет Алеше.

Олег Корабельников.

18 сентября

Здравствуй, Виктор!

Я пессимист, то есть никогда не обольщаюсь надеждой, поэтому когда задуманное исполняется - радость больше, а если нет - то и разочарований не испытываю.

Спасибо за хорошую публикацию. К сожалению, «предсмертную» в том смысле, что наше издательство рукопись мне с негодованием вернуло, объявив невнятно, что такого от меня не ожидали. Оказывается, что я защищаю пьянство, и прочее, прочее. И не бичую аликов, а зачем-то лезу в историю и в какие-то мифы. Освобожденный от обещания, выслал рукопись в «Молодую гвардию». Но пока ответа нет.

Так что ваша публикация приятна вдвойне. И гонорар весьма велик, я был готов удовольствоваться гораздо меньшей суммой. Рукопись получил.

Всего доброго.

Передай благодарность редактору.

Привет Алеше.

Олег Корабельников.

1987 год

13 января

Дорогой Виктор, здравствуй!

Глубоко виню себя за столь долгое молчание. И тебя понимаю - ты не мог писать мне. Тебе было неприятно осознавать, что, возможно, я сделал большую глупость. Нет! Все обошлось - я в старых берегах - так надежнее. Дети уже большие, старшая в седьмом классе. Все! Вспоминать мне это неприятно - все в прошлом.

Спасибо, что черкнул мне. Я долго мучился по той причине, что молчу и молчу, но собирался сделать так: послать тебе слайды по весне со своих работ и написать тебе теплое приветствие. Но теперь можно сделать иначе, а именно так: ты должен приехать ко мне на мою выставку - открытие 13 ноября 1987 года. Мне - 40. Для меня это важный этап, и я серьезно готовлюсь. Лучше будет, если ты увидишь мои работы, а не слайды, хотя слайды я тебе так и так отправлю, но, видимо, после того, как ты побываешь в Красноярске.

Если для тебя эта дата будет невозможной и ты не сможешь приехать, то приезжай раньше - 28 августа. Это день открытия молодежной выставки графиков с пятью участниками, приглашенными из разных городов страны. Выставка обещает быть очень хорошей. Правда, через два-три дня после открытия вся группа участников, и я в том числе, (я не участвую в ней - у меня своя выставка) уезжаем на 17-20 дней в Туву.

И все-таки я буду надеяться на встречу с тобой на своей выставке. Я думаю, что у тебя остались друзья в Красноярске по твоей профессии. Для них мы могли бы организовать маленькую встречу в залах выставки и у меня в мастерской.

За прошедшие три года я два раза был на Сенеже. Собираюсь этой весной опять, но не знаю точные сроки. Когда станет ясно о поездке, напишу - возможно, увидимся в Москве, если ты будешь в это время там. Мне думается, в столице ты бываешь чаще.

Вот коротко то, что я тебе хотел сказать.

Мне очень любопытно, но не то слово, а просто хочу знать - как твои успехи?

Что написал?

Прошу у тебя подарок - твою книгу.

Мое общественное положение стало лучше: я в правлении и в выставкоме, т.е. в высших органах организации. Но все это не радует, а отягощает - очень мало остается времени для себя.

Сейчас весь в работе. Боюсь потерять лишний час - содрогаюсь от мысли, что выставка может не получиться такой, какой хотелось бы. Моя первая в 74 г. наделала много шуму, а потому оппозиция существует и будет вредить и сейчас. Но думаю, что все равно выставку откроют.

Поругай меня очень крепко: в декабре 1984 года я отдыхал с дочкой в 70 км от Черкесска (в Пятигорске) и не приехал к тебе. Объясняю причину: был очень уставший, больной, а также в те дни в Ставрополе проходил съезд писателей (я думал, тебе было не до встречи), и, наконец, лечение обязывало быть каждый день на процедурах. Да к тому же дочь была тоже нездорова. И я не позвонил - не знал телефона и не по­явился. Сгорал от стыда, а потому и молчал.

Как твоя семья? Твою дочку зовут, кажется, Аня, как и мою. Привет твоей супруге - она, наверное, меня помнит.

Вот, кажется, все.

Успехов тебе в Новом году!

Пиши. Жду!

Твой Ник. Рыбаков.

17 января

Здравствуй, Витя!

Спасибо за поздравление с Новым годом. Желаем и вам в этом году здоровья, бодрости, благ духовных, социальных и материальных.

Лето мы провели отчасти на даче под Питером, отчасти у моих родителей в Красноярске. Нужно было повидаться с ними, показать Диму и помочь по хозяйству. Осенью меня по знакомству устроили еще и дворничать в одном бого­угодном заведении, что с наступлением снегопадов потребовало «активизации трудовых усилий»и внесло некоторые изменения в мой режим.

В общем же особых перемен у нас нет, в отличие от общественной обстановки, которая значительно оживилась. Я думаю, что у тебя работы прибавилось и она стала интереснее. Глядя с внешней стороны, наша печать, подтолкнутая свыше к большей откровенности и критичности, стала объективной и демократичной. Впервые за многие годы люди начали с интересом читать газеты, пресса обрела свой общественно-информационный смысл. Хотелось бы знать твое мнение об обстановке внутри газетного дела: какие новые проблемы там возникают, какой ценой дается курс на гласность и какие новые, регулирующие ее пределы, механизмы возникают?

Что касается известных мне событий столичной жизни, то, безусловно, самым значительным фактом периода начала перестройки является оформление патриотического общественного движения, озабоченного судьбой русской культуры и русского народа. В центре его стоят пока вопросы сохранения архитектурного и культурно-духовного облика Руси, возрождения исторической памяти и духовных ценностей России. Организационно движение оформлено пока только двумя обществами: «Память» в Москве и Ленинграде, но быстро набирает силы и в других русских городах, в таких зауральских культурных центрах, как Иркутск и Новосибирск. Значение «Памяти» трудно переоценить и в настоящем, и в перспективе будущего, так же, как и личной памяти каждого из нас. Вполне понятно, что только культурное возрождение страны на основе не произвольных и приносных, а национально выношенных и культурно выраженных в прошлом ценностей способно гуманизировать индивидуальную и общественную жизнь, придать ей черты органичности, народности.

Разумеется, есть еще много путаницы и мутности в русских умах, примитивности и вульгарности в понимании «русской идеи», но это особая тема. В целом же «Память», фонд культуры во главе с Д.С. Лихачевым, общественная реакция на сооружение зловещего памятника у Поклонной горы в Москве могут приобрести судьбоносное значение Начала общего выздоровления и возвращения на культурно-историческую родину.

Ты, возможно, о всем этом достаточно информирован через московских знакомых, и я не вдаюсь в подробности, хотя деятельность «Памяти» и проводимые ею собрания мало освещены печатью, основная информация об этом распространяется по России в магнитофонных записях.

Ну ладно, пиши, как вы там. Не слыхать ли чего о нашем общем товарище Борисе Ивановиче?

Привет от всех нас Люде и Ане. Будьте здоровы.

Ю. Булычев.

30 января

Витя, привет.

После «тревожного» письма, как ты выразился, я написал тебе еще два, но ты не изволил ответить. Я совершенно «естественно» решил, что тебе это «трудно». Причин для этого предостаточно, причин извинительных и основательных, а потому эмоции ни при чем. Мне даже показалось, что тебя должна была шокировать моя попытка «свалить» директора строящегося комбината, отца двоих детей, примерного семьянина. Советская действительность уже не первый раз ставит меня перед этой проблемой «псевдогуманизма», так что выработались определенные критерии, что ли, общественной необходимости подобного поведения. Особенных сомнений нет: я прав по сути и в этом конкретном случае, хотя результат моей критики не дал 100 процентного результата. Директора покритиковали, попугали, предупредили. Работаем дальше, не здороваясь. Жена «евойная», работник дирекции, строит против меня всевозможные козни, что совершенно естественно.

Директор делает все, что я ставил ему в вину, при этом глядя мне в глаза и как бы спрашивая: «чего тебе еще надо?» Цирк да и только. Видимо, в ближайшие полгода я переберусь в Иркутск, в дирекцию строящегося военного завода, и очень может быть в качестве главного инженера (директором назначен мой давнишний приятель, заядлый библиофил).

Последнее время я пошел «вразнос» и опубликовал четыре статьи по вопросам водоснабжения, энергоснабжения, формирования промузла, обеспеченности кадрами строящегося комбината (прежде всего их планирование) в Приморском крае. Результат получился ожидаемый - скорый ответ всех названных через газету с обвинением в клевете. Соавтора одной из них, главного инженера картонной фабрики, решившего нажить на этом «политический капитал», его хозяева так избили носом об стол, что больше он подписываться не стал. План года по строительству был с треском провален, и организационные перетряски Минвостокстроя завели в настоящий момент стройку в полный тупик. Главвладивостокстрой нашел какого-то авантюриста на должность директора вновь созданного на пустом месте треста-площадки. Этот друг в лучших традициях этого «жанра» потребовал «Волгу» последней модели в личное пользование и через два месяца скрылся. Больше ни авантюристов, ни сумасшедших возглавить это безнадежное дело не нашлось (пока!). Спецконтингент (а здесь это на 99 процентов основная рабочая сила) - петля, которая задушит любую самую сильную строительную организацию. Для его работы необходимо постоянно строить и расширять зоны, погонный метр которых стоит 300-330 рублей. Производительность такого «рабского» труда крайне низка, так что они не отрабатывают даже собственное содержание в колонии - 5-6 рублей в день с учетом содержания охраны. Эти деньги по договору регулярно перечисляются со счета строительной организации, пока она не сгорит.

Государство благородно принимает убытки на себя и организует новый жертвенный алтарь. Бог с ней, с этой так называемой экономикой. Ситуация имеет настолько характерные признаки, что позволяет с точностью до 50-100 лет указать «аналог» в прошлом - 1 в.до н.э. - 1 в.н.э. в Римской империи. Естественно, аналог «формальный», когда численность аппарата «содержания» рабского труда в виде надсмотрщиков всех рангов достигла 30 и более процентов от численности рабов и «пожирала» все социальные накопления, приносимые этим трудом.

Я, несомненно, устал, потому что все больше и больше раздражают демагогические выкрутасы нашей внутренней политики. Особенно когда ежедневно чувствуешь тот рыхлый стержень экономики, на котором этот плющ показного экономического оптимизма обвивается.

Из подавляемого ранее «культурного» запасника извлекли на свет божий все мыльные пузыри молодежного протеста в виде таких ансамблей, как «Машина времени», «Аквариум», самодеятельная песня. А сколько лозунгов в стане кинематографистов, театральном улье! Чудаки, что же они со своим «хозрасчетом» будут делать. Лапу сосать, если не какой иной предмет, как образно говорят у нас в зоне - «пусть их жулики пользуют».

Мои наилучшие пожелания Людмиле Петровне, здоровья вам в Новом году.

Комаров.

27 февраля

Здравствуй, Виктор!

Пишу тебе по просьбе Бориса Ив. Он снова в Иркутске, без работы, жилья, жена ушла и прочее - ужасная жизнь человека, которому не дана жизнь обывателя. Если можешь, вышли, как он пишет, «денежное вспомоществование» по адресу...

Кстати, я отписал ему твой, по его просьбе, новый адрес, может он и черкнет тебе.

Пиши мне по новому адресу - я получил трехкомнатную квартиру на окраине.

Еще одна новость - провели завом бюро пропаганды худ.лит. СП Бур. АССР меня, работа сложная и пока непонятная.

Всего доброго.

Баяр Жигмытов.

11 марта

Люда, голубчик, спасибо за деньги. Правда, я думал, будет поменьше и от Виктора, ибо тебя, хранительницу очага, стеснить боялся.

Я не дал пока согласия на операцию (удаление камней), ибо пребываю в лунатическом состоянии. Ночевать мне негде, Юлия не выдержала пресса этих лет и ушла под крыло надежного человека. Работы не сулят.

Видимо, придется ехать в Москву.

Напишите, как ваши дела. Свершили что в живописи и прозе? Дочь не хворает?

Ваш Бор. Черных.

12 марта

Здравствуй, Витя!

Только что получил письмо от Бориса. Его отпустили 8 февраля. Сейчас он на обследовании в больнице, которое закончится к 15 марта. Борис один - Юля не дождалась его. Пока у него ни дома, ни службы. Только больничная койка. Жить, судя по всему, ему не на что. Я ему пошлю от нас рублей сто на первое время, пошлите и вы, сколько сможете.

Такие дела...

Поклон от нас всех вашему семейству.

Будьте здоровы. До свидания.

Ю. Булычев.

26 марта 1987 года.

Здравствуй, Витя!

Да, вышла тебе боком перестройка... Но, может быть, оно и к лучшему, Ставрополь все-таки краевой город, побольше и поживей, видимо, Черкесска. Только опять трудности с жильем, зависимость от казенных инстанций в деле элементарного благоустройства. У нас ведь шагу ступить нельзя без чьей-либо бюрократической печати. А результаты перестройки скажутся, в плане реальной общественно-государственной жизни, еще не скоро, даже если перестройка изменит структуру социальных институтов. Но пока институциальная структура остается неизменной и преобразования вершатся в области воображения и настроения. Положительные события, вроде возврата Бориса, имеют смысл временных милостей и послаблений, зависимых исключительно от субъективного расположения духа высочайшей инстанции. Но если этот дух, с помощью активных и развитых слоев общества, реализуется в институциональной сфере - перестройка может привести к необратимому социальному результату. Тогда это будет самый впечатлительный и значительный факт новейшей истории.

А вообще, жизнь стала интереснее, живее, честнее, открытее. Даст Бог, Россия обновится без новых катаклизмов. Открываются пути хоть каких-то изменений, на что в 70-х годах мы и вовсе не надеялись. Сейчас среди памятливых людей нет щенячьей восторженности, но нет уже и вялой обреченности. Жизнь, таким образом, стала нормальнее, уравновешеннее.

Ну ладно, пока все. Пиши, как ты там, в Ставрополе, какова обстановка в сим населенном пункте?

Мы живы-здоровы. Особых перемен нет. Но настроение грустное - неделю назад умер дядя Лены в Таллине. Это был очень хороший, добрый и умный человек. Был он видным в Эстонии кардиологом и спас многих людей, сам же умер от инфаркта, и спасти его было некому. Судьба...

Привет Люде и Ане от всех нас и тебе от моих.

Ю. Булычев.

12 апреля

Виктор Николаевич, привет.

Несколько раз прочитал твое торопливое письмо, я так толком и не понял - приняли тебя в КПСС или нет. Пытался представить твою ситуацию. Мне кажется, ты зря так настроен против своих бывших сослуживцев. Связанные по рукам и ногам партийной дисциплиной, они говорили и писали не всегда то, что думали. А тут рядом некто Кустов, позволяющий себе критику с позиций абстрактного гуманизма и «здравого смысла».

И вдруг этот самовлюбленный сторонний наблюдатель «прозрел» и подал заявление. Я бы тебе тоже не поверил - после стольких лет поисков «третьего» пути человек вдруг разом переродился и готов, засучив рукава, бороться за конкретное маленькое добро с конкретным маленьким противным злом.

Пойми меня правильно. «Конкретный» Комаров двумя руками за то, что Виктор Николаевич Кустов преодолел свои сомнения, навязанные ему «смутным» временем и «переболел», не стал расковыривать свои болячки.

Я никогда не верил, что Черных мог переслать какой-то дневник за границу. Путаник он большой. И что же теперь добиваться «реабилитации»? А дальше?.. Долго время открытой вглубь и вширь критики продолжаться, естественно, не может. Позволять перетрясать «основы» идеологии логикой немыслимо. Философский рационализм хорош до определенных пределов. По существу своему он бесплоден, вернее, «плодовит» отрицанием. Я дошел до определенного логического конца - создал для себя еще одну системку философского рационализма, успокоил горячую голову и успокоился, объяснив происходящее. В сущности, я до сих пор занимаю наблюдательную позицию, играя в коллективах, где работаю, роль этакого «неформального» лидера, что и вызывает соответствующую негативную реакцию, особенно современного руководства. В этой позиции мне легче было найти общий язык, понимание со стороны думающих, загнанных, растерявшихся и просто «черных». В сущности, я занимался и занимаюсь филантропией, потому что этим людям, в большинстве случаев, уже не нужна моя помощь, им нравится роль непризнанных героев, мучеников свободомыслия. Когда пытаешься их вытаскивать из их скорлупы, так перепачкаешься в дерьме: нет уже силенок у них встряхнуться, нет в этой словесной скорлупе движения, вернее, есть, но как бы назад. Ищут ошибки в прошлом вплоть до коллективизации, в экологических вопросах настоящего. Последний случай - разбередил душу одному провинциальному местному «черному» мыслителю - теперь из друга превратился в его первого врага. Причем публично нападает, клеит мне ярлыки, а сам все в своей мелкотравчатой логике так по кругу и ходит. Понял и принял Фила Донахью, как своего, да последние откровения Евтушенко о том, почему тот убежал за границу.

Самое смешное, что эти люди, занимая такую жизненную позицию огульной негативной критики, смеют и требуют свои права гражданские по конституции; а как же, зуб ему плохо вылечили, и, еще того хуже, начальник обматерил за то, что работает без желания.

Смешно.

А куда их девать, этих сломанных?

В дирекции строящегося комбината на 70 человек таких четверо - с «высоким образованием» - на рабочей должности. К ним тянется молодежь - подхватил эту словесную белиберду - и герой. И оправдание твоей пассивной жизненной позиции...

Я одно время думал о перепроизводстве специалистов с «высоким» образованием, так нет же, в частности в Приморье кругом нехватка, и какая!

Где же взять сегодня преподавателей общественных наук для исправления высшей школы, если три поколения богом призванных для этого людей ломали? Кто будет теперь приводить общественную мысль в соответствие с требованием времени? В свое время, в 50-х годах после Сталина, на этом «сгорел» мой отец, партийный работник...

Ну да бог с ними, это было давно, а Черных, а Лапшаков, а Корчинский... Я многое бы мог сказать (относительно, конечно) в науке о законах нашего мышления, т.е. там, где я мог бы раскрыться наиболее широко, там, где я, загнанный в угол, нашел ответы на волновавшие меня вопросы - ответы, позволившие мне избежать желтого дома.

Но я до сих пор не вижу, кому, какой прослойке общества эти мои маленькие открытия жизненно необходимы. Удивительный произошел разрыв даже нашего поколения с теми, кому сейчас 16-20. Им не нужны наши выстраданные истины, они непонятно откуда выработали какой-то иммунитет к идеологии, и не только иммунитет, но и какие-то простейшие логические построения, чаще прагматического толка, заменяющие нормальную развитую мировоззренческую систему. Мы разные с моим младшим братом, которому 23 года. Он понимает, что я ему нужен, - я «протолкнул» его преподавателем в техникум, ему достанется моя, ненужная мне, машина и гараж. Даже дачу в два этажа по моему проекту, которую мы вроде вместе дружно, на зависть соседям, строим, тоже ему - на этом фундаменте зиждется общность. Не будь этого - пустота. Слава богу, что еще не фарцует, чем в его студенческой группе занимался каждый второй, т.е. натурально брали по 2-3 годовых академических отпуска и занимались челночными перевозками Москва - Иркутск с перепродажей в своей же среде. Прибавь сюда наркоманию, проституцию, увлечение исключительно западной, более интенсивной, чем наша, современной музыкой. Что может выйти из такого вуза? Совершенно не случайно, что на линии в строительстве 99 процентов ИТР с техническим образованием.

Впрочем, это уже частности.

Не пойму я твой «душевный неуют».

Скорее бы мне перебраться в Иркутск на новое строительство - больше прав, интереснее работа. Здесь я уже закисаю. В мае в Госснабе и Минэнерго наконец-то будут рассматривать вопрос о строительстве Уссурийской ТЭЦ, «замороженной» в связи с Чернобылем. Без нее комбинат пустить невозможно, а на ее месте пока только камень. Усилия четырех лет прахом, стройку комбината, видимо, тоже «заморозят», торопиться некуда.

Привет твоим женщинам.

Пиши.

Комаров.

7 июня

Витя, привет.

Кооперативное издательство - это хорошо, а как быть с цензурой. Я убежден, что это, как ты называешь, «смутное время» скоро кончится. Сколько можно перетрясать грязное белье коллективизации, культа личности и т.п. Тем более, что стремятся к этому в основном люди, родившиеся «после» и имеющие абстрактное представление о происходившем. Кроме возбуждения мозгов у определенной части молодежи, которая в таких проявлениях, по сути своей, просто хулиганских, как «люберы», видят социальную основу. Эта кампания критики истории ни к чему не приведет. О коллективизации я знаю от своего отца и деда. И главное, что я понял - в массе своей даже крепкие «середняки» шли в колхозы сознательно, а не из-под палки, как это представляется многим современным молодым абстрактным мыслителям.

Судить о прошлом надо иметь право. Я перечитал достаточное количество литературы периода 24-53 годов, чтобы самому разобраться в культе личности. Попробуй представить себе громадное голодное государство, во главе которого стоит кучка демагогов типа Троцкого, Бухарина и иже с ними. Вместо того, чтобы накормить, одеть и выучить грамоте, они играют в красивые теоретические революции о «перманентной» революции, играют в чужие жизни. Их вредность очень трудно доказать, потому что обе стороны употребляют одни и те же слова. Безграничная популярность Ленина позволяла ему в критические минуты даже «выходить» из ЦК, и это решало дело в его пользу. А что делать теперь? Я совершенно убежден, что, окажись во главе государства Киров, Орджоникидзе или кто-либо иной из так называемой «ленинской» гвардии, процесс над троцкистами в том или ином виде в конце концов должен был бы состояться, с той лишь разницей, что без обвинения в иностранном шпионаже и т.п.

Государство, на 99 процентов состоящее из забитого неграмотного крестьянства, - как им управлять, как проводить в жизнь не столько светлые, сколько жизненно необходимые реформы: отделение церкви от государства, национализацию промышленности и т.д. России необходим был экономический толчок, иначе бы нас разодрали на части США, Англия, Франция и Япония - с двух концов, как сгнившую наволочку. Даже у моего деда до коллективизации уже были американские орудия труда - жнейка, двухлемешный плуг... Мы стояли в одном шаге от экономической колонизации.

Вот так-тось, как говаривал г. Чехов.

До войны у нас был один из самых низких жизненных уровней в Европе, наряду с какой-нибудь забытой Албанией. Почему это не хотят понимать и знать современные, молодые критики? У людей отнималось последнее и вкладывалось в тяжелую промышленность. Да, экономического стимула работать практически не было, у человека был только один стимул - выжить, то есть досыта поесть, одеться, выучиться. И сегодня в Союзе мы почти 90 процентов доходов тратим на повседневные нужды, а не на товары длительного срока употребления, как то машина и т.д.

Младший брат моей бабушки до войны закончил в Иркутске ИЗО (училище искусств). Вся семья «тянулась», чтобы дать ему возможность закончить - у него был несомненный талант и огромное желание. Однажды он шел по улице, и у него развязалась веревка, которой была примотана подошва ботинка. Он шел с этюдником, и подошедшая к нему цыганка нагадала ему - бросить учебу, идти работать и жениться, потому что впереди скорая смерть. Так оно и случилось, хотя всегда он рассказывал об этом случае со смехом. Он закончил в 40 году, а в 41 погиб под Вязьмой, прислав с фронта только одно письмо с автопортретом на картонке.

Сталин, как и любой другой на его месте, всячески расширял «базу» партии, делил области, обкомы, крайкомы, увеличивал число партийных руководителей, потому что два млн. коммунистов на 180 млн. человек - капля в море, и без «азиатского» аппарата подавления управлять такой аморфной массой, экономически, повторяю, не заинтересованной в работе, было совершенно невозможно. Лозунги, даже самые правильные и красивые, быстро приедаются. Даже преувеличенно раздутый внутренний враг был в какой-то степени оправдан - он отвлекал от каждодневной нужды и бездуховности. Получи мы в наследство в 17 году более экономически развитое государство, быть может, все это и не потребовалось бы в такой мере. Одному богу известно, сколько народу русского извели в лагерях ГУЛАГа - куда наряду с проститутками, полицейскими и прочими осколками монархического государства сбросили и наиболее передовых и нетерпеливых (а такие тоже мешают!). Что об этом говорить! Доведи Столыпин свою реформу до конца, т.е. переведи русскую деревню на фермерские рельсы - и никакая революция была бы невозможна. Это как бог свят! Но убили. Даже такой постепенный прогрессивный шаг в то время в России был «зелен».

Самое смешное в том, что мне предлагают принять (как ГИПу) Байкальский ЦБК - так что прямое столкновение с тов. Распутиным неизбежно. Я должен дать или не дать согласие после отпуска, т.е. 2.08.

Приехать на юг не удастся. Хочу довести до ума гараж и дачу.

Привет твоим женщинам.

Пиши.

Комаров.

28 июля

Витя, привет.

Сегодня, 28 июля 1987 года, в обычном советском киоске я купил маленькую книжечку какого-то Кустова «Пять дней в сентябре». Открываю и вижу знакомую заросшую физиономию и читаю знакомые уже сомнения - писать или не писать? Ну что, как говорил один литературный герой - исполнилась мечта... и ровно через десять задуманных лет.

Ты уж прости подлеца, я не буду писать о самой повести - первый блин всегда комом. Я прочитал несколько раз, но этих людей не почувствовал - тени, а не сформировавшиеся около производства личности. Может быть, не хватает каких-то живых деталей, чтобы они стали ближе и понятнее, каких-то точно отобранных случаев из прошлой жизни, из детства, наконец, чтобы узнаваемы были по аналогии собственного опыта. Диалоги, особенно вначале, какие-то необязательные, так, что заставляешь себя следить, кто спросил, а кто ответил, не очень точно подобраны фамилии. В общем, ощущение такое, что проза стремится, но не поспевает за жизнью. Вместо того, чтобы выворачивать эту жизнь, как пласт земли, придумывать, воссоздавать ситуацию, выпячивать сущность явлений.

Ну и самое главное - конфликт. Он случаен, социально малозначим, а без этого твое дело безнадежно. Авария за уши притянута к развязке семейной драмы.

Раскритиковал в пух и прах. А все оттого, что очень хочется настоящей литературы, хотя убеждаешь себя, что ждать бессмысленно.

Последнее время все читаю произведения критической волны вроде «Детей Арбата», «Саркофаг» - какой-то маразм! А тут у тебя еще все как-то серо. Где положительный, да бог с ним, с положительным, просто яркий герой, пусть даже прохиндей какой. Сама по себе задача - отра­зить, как в зеркале, «поток жизни», оставив в наследство потомкам разбираться, что он нес когда-то и вынес, - дело бесперспективное и неблагодарное. Был у нас когда-то действительно стоящий описания конфликт в редакции «За кадры», но он рассосался, не созрев. Через него можно было бы показать «пробуксовку» идеологической машины того времени. Если же пытаться обобщить отдельные стороны и грани литературной жизни, в той общественно-экономической формации, в которой нам посчастливилось «прошелестеть», то выводы напрашиваются неутешительные и категоричные: любое яркое явление искусства - суть недоработка идеологической машины. Все наиболее талантливое должно быть использовано во имя укрепления мировоззренческой системы, как бы «подмято» ею. А если все же вылезло - недоработка, и не иначе! Ничего страшного в этом нет - всего лишь требование времени. Важно его только понять и почувствовать. Литература должна видоизмениться, найти своего героя, вписаться, как часть, в идеологическую систему. Печально, что мы в этом деле не работники, воспитанные на Пушкине и К°, лучших произведениях западноевропейского критического реализма - мы бесплодный этап «слома», трещина прошла через наше поколение. Не приемля «двойную мораль» своего времени, мы потеряли социальную активность. Сегодня может быть немного рановато, но в принципе можно начать войну за новую эстетику, сформулировать ее принципы, определить критерии главного героя.

На смену активного, с оружием в руках отстаивающего революционные убеждения героя идет другой, менее яркий, но более убежденный и последовательный идейный борец. Отдельные достижения литературы последнего времени, такие, как эстетика Шукшина да и не совсем оформившаяся эстетика Вампилова - первые пробные камни в фундаменте будущего знания.

Меня «толкают» в главные инженеры проекта Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Слышал, наверное, что его собираются закрывать. Так не хочется связываться с бесперспективным делом!

Привет твоим женщинам. Здоровья тебе, литературного «достатка». Пиши.

3 октября, Новосибирск.

Здравствуй, Виктор !

Получил твою книгу и журнал с повестью, благодарю. В повести Люды есть немало интересного, но пока это только обещание, причем весьма существенное. Во всяком случае, я не ошибался, прочитав еще в Иркутске ее первые прозаические опыты; публикация, я думаю, успешная.

Жаль, что не получилось с книготоргом, но этого можно было ожидать.

Кооперативное издательство - вещь весьма рисковая. У нас была попытка, пошли от СП в обком, но там сказали - нет бумаги, негде печатать, что является правдой для нашей Бурятии. Идут по старому пути: посмотрим, мол, как другие. Новосибирцы создали «Жарки», нашли бумагу, деньги, типографию, набрали 2-3 книги, но в последний момент обком, давший сначала «добро», указал: не надо! И тут заглохло. В Москве, видимо, издательства пробьют себе дорогу. Чтобы у тебя не прогорело: все рукописи тебе лучше визировать в СП и в обкоме, иначе наложат вето; лучше десять раз согласовать, чем погубить дело. С госкомиздатом лучше не связываться. Набирать в ведомственных типографиях, там же всегда найдется бумага типографская N2 - ее избыток в стране. Госкомиздат - конкурент коопер. издательств! Можно и с ним заключить договор, но тогда теряется смысл кооперации.

Борис в Иркутске, пошли ему свою книжку. Насчет издательства в Иркутске не слышал.

Пытаюсь пробить свою пьесу в театре и книжку стихов в Улан-Удэ - видимо, в конце года, в декабре, будет известно.

Здесь, в Новосибирске, идут Дни культуры Бурятии, затем будет наоборот, я занимаюсь организацией, встречами писателей по своей работе.

Мне кажется, тебе нужна срочно вторая книга и членство в СП, чтобы заняться издательством и прочим с полной свободой.

Пиши, как дела идут с издательством, хочется верить, что риск оправдается, и желаю тебе в этом удачи!

Привет твоим родным.

Баяр.

1988 год

12 января

Виктору Кустову

***

Вот и кончился день из одних передряг,

Словно мучавший зуб удалили,

Но остался осадок, не тает никак,

Будто душу скулить упросили.

С неба сыплет холодной колючей крупой.

Затевается новая каша.

Черт возьми эту жизнь! - до чего же порой

Нам во вред биография наша!

То-то, бросил бы все и в Ростов укатил!..

Ублажил бы, как знал, свою душу.

С незабытой своей бы судьбу разделил,

Как созревшую сочную грушу.

И уж только потом, коль невечен мой бег,

Если плата за рай неизбежна,

Возвратился б сюда, возвратился б навек,

Жизнь задув за собою небрежно.

Юсуф Созаруков.

17 марта

Здравствуй, Витя!

Не мог собраться ответить некоторое время. Что-то притомился умственно, авитаминоз весенний, видно.

Новостей особых нет. Так, суета по мелочам. Разговоры надоели, время требует дел, а к делам нет привычки. И в лучших-то социальных условиях мы оказывались плохими социальными деятелями...

Прошлое сидит в каждой клеточке. Прошлое давнее, вековое. Мы слишком долго жили в традиционной, мифологизированной и примитивно-органичной культуре. И городское общество целые столетия было вынуждено пребывать в искусственных условиях, подменяя реальное общественно-политическое развитие литературно-писательским, публи­цистически-критическим. Наше политическое и философское сознание оказалось глубоко повреждено литературщиной, сантиментализмом, морализмом, аморфностью понятий, логической непросветленностью. Во многом отсюда и попер новейший политический патриархаизм и вся мифологизированность довольно заземленной и рассудочной иудейско-немецкой коммунистической догматики.

Как все это изжить? Наверное только соответствующей практикой, новым опытом жизни, широты сознания. Русские обычно думали, писали, мечтали высоко и широко; широко и глубоко крушили, но строили абы как, некрепко и неумно. Видно, не избежать нам науки смелого и крепкого действия и скромной, простой и региональной мысли. Довольно мы напорхали на уровне всемирно-спасительных миссий и призваний. Надо строить не эсхатологию, а цивилизацию. Не пройдя школы свободной общественности, правовой, демократической государственности, мы не сохраним ни своей нации, ни своей культуры. До сих пор со всеми своими реакторами, ракетами и мегаполисами мы остаемся варварской страной, имеющей свою культуру, своих рапсодов, оракулов, шаманов, святых и демонов, но не обладающей системой цивилизованной организации социума и нужным количеством нормальных деятелей, координаторов и организаторов коллективной жизни; экономических, политических, культурных ее процессов. Соответственно и образ социального регулирования у нас варварский, объектом которого являются живые люди и их сознание, а не принципы и законы, определяющие логику социального поведения и не покушающегося на внутренний мир личности. А потому у нас всегда и во всем винят людей, а не систему; мораль, а не законы; плохие идеи, а не плохую идеологию. Словом, сегодня шаман, вызваший дождь и убедительно показавший заботу о соотечественниках и знание нрава духа дождя (законов исторического развития), возлюблен единодушно всем племенем и объявлен Великим Заклинателем Духов, а завтра скушан соплеменниками за то, что не смог прекратить ливень и неубедительно сыграл свою роль.

И так на всех направлениях русской жизни. Не потому ли Россия не ценит свои умы, таланты, добродетели, что человек (и сверху и снизу) не защищен цивилизованной защитой принципов и прав, надежных гарантий от субъективного произвола. Произвола всякого рода, от монаршего каприза до сиюминутного соизволения подданных.

Разве не исходит до сих пор русский человек, в подавляющей массе, из того, кто правит им и ради каких идей, вместо того чтобы быть озабоченным не нравственностью руководителя, а такой системой контроля за ним, чтобы он даже при плохих своих идеях был вынужден править хорошо, законно и нравосообразно?

Так что я думаю, что проблема национального самосознания во многом - проблема познания внутренних несовершенств, недоразвитостей и веками выработанных стереотипов (неуместных ныне) русской души. И очень опасаюь, что тоска по национальному достоинству укрепит старые изъяны, возможно, когда-то бывшие необходимыми и даже достойными свойствами патриархального расейства. В социально-политическом, цивилизующем смысле русское самобытническое, славянофильско-православно-народническое культурное наследие работает против лучшего будущего России. Взятое в целом, некритически и патриотически-апологетически, оно закрепляет старинную аморфность и патриархальность сознания. Только взятое критически и персоналистически, в свете жизни и ясного ума, оно может сыграть этическую роль для нас, вернее для нашего понимания былой России. Т.е. наследие это более ценно для познания прошлого, чем строительства будущего. Для будущего же нужен европеизм, школа цивилизации. А всякое антизападничество, какой бы патриотической символикой и традицией оно ни прикрывалось, противно интересам демократизации и цивилизования России, а стало быть и возрождению национальному.

Несколько парадоксально это звучит, но по опыту и трезвому уму нашему это действительно так - западничество сегодня ради завтрашней русской самобытности. Лишь усвоив социальный опыт цивилизации христианского мира, мы сможем яснее и четче сознать свою своеобразность в ряду христианских наций. А не усвоив оного, так и останемся в сумерках сознания, глухоте и немоте, не ведая истины собственного бытия.

Вот мой очередной отклик на вопросы текущей жизни. Может, он у тебя вызовет какие-нибудь мысли и ассо­циации.

Кроме как об отвлеченных темах писать не о чем. Ничего особенно интересного практически не происходит. Все в тумане. Много тумана и в публицистике. Нуйкин, вроде, начал мыслить довольно ясно, но к чему придет, интересно? Многие круто начинают, а кончают отвлеченно-идеологической хлопушкой. Тоска берет от гласности вопиющего в пустыне и с оглядкой на хозяев слова. Но хочется верить в лучшее, и убеждаешь себя, что лед тронется, суетишься, чего-то пытаешься сотворить, сдвинуть, а вокруг вязкая среда, раскол и развал человеческих отношений. Разлагающееся общество интересно препарировать аналитически, но жить в нем невыносимо.

Такие скучные дела, Витя.

И чтобы не нагонять на тебя скуку и не распространять на благодатный Черкесск упадочно-авитаминозное настроение полувесенне-сырого Питера, я закругляюсь и ставлю точку. Пиши ты теперь.

Привет Люде и Ане. Будьте здоровы.

Ю. Булычев.

7 сентября

Извини, что долго не отвечал, как родился четвертый сын - все полетело вверх тормашками, нянчимся уже 6-й месяц. Вышла вторая книга, здесь меня приняли в Союз, дело теперь за СП РСФСР (это скорее всего 89-90 гг.). Опять потерял адрес Листовой, будь добр, вышли ей мой экземпляр книги. Других новостей нет, много суеты ради куска хлеба.

Желаю удач!

Баяр Жигмытов.

9 сентября

Виктор Николаевич, привет!

Так закрутился, что только случайно из окна поезда Красноярск - Иркутск обнаружил, что лето 88 года закончилось. Я подъезжал к Иркутску - было холодное утро и туман. С 26 мая я проболтался в Москве, буквально «пробивая» две проблемы - водозабор Мальтинского завода и техническое перевооружение Алзамайского. С водозабором пришлось дойти до Б.Н. Ельцина - больше из высокопоставленных никто решать не хотел. Попал к нему на прием 8 июля в 22 часа - был последний день его работы перед отпуском. У меня к этому моменту уже иссякло терпение, кончились деньги, да и жить было негде. Из объединения требовали бросать это безнадежное дело - борьбу с Госкомитетом по охране природы, и возвращаться. Я был в этот день последний на приеме, и он, и его помощники уже выдохлись. Попробуй представить напряжение момента, когда все, чего ты добивался почти полгода, решается вот здесь, сейчас, и другого такого момента уже не будет. Хороший он мужик, Ельцин, но не лидер, точнее, не тот лидер, который сегодня нужен. Мой вопрос он решил за 20 минут да еще и попросил помощника помочь мне в приобретении билета на самолет, видимо, вид у меня был возбужденный.

Интересный эпизод в жизни. Благодаря только упрямству обреченного, какому-то безнадежному упрямству, я дважды «прободал» нашу великолепно пригнанную и отлаженную бюрократическую машину. Я запугивал Главгос­экспертизу, и, по-моему, они поверили, что не отступлюсь и пойду до конца, когда за твоей спиной практически обреченные рабочие коллективы заводов (и самое смешное, что никто из этих людей никогда не узнает и не оценит) - это не самый последний движущий фактор. Этого москвичи, по-моему, так и не поняли.

Сейчас, чтобы выжить, объединение передает убыточные заводы в кооперативы на совершенно кабальных условиях - даже слово не подберу для определения этого мероприятия, когда директор отказывается подписывать договор - просто находят другого, более глупого. Государство в лице объединения отказывает заводу в любой централизованной помощи топливом, запасными частями, комплектацией оборудования, остается только одна поддержка - ссуда банка, да еще с процентами.

А банк на хозрасчете и должен ссужать, только рассчитывая вернуть. Как заместитель генерального по кап.строительству, я связан с несколькими кооперативами - одни проектируют и строят коттеджи, другие по ремонту и т.д. Работать с кооперативом просто - переплачивай и требуй любые сроки и качество. Особенно удобно то, что проектно-сметную документацию они разрабатывают для себя сами. Все это прекрасно, но уже сегодня я прослеживаю их конец - им без собственной базы не выстоять в соревновании с перерождающимися гос. предприятиями. К примеру, внутри проектных институтов организуют так называемые «центры», где проектировщик помимо основной работы может еще, выражаясь по-старому, «подхалтурить». То же самое в трестах.

Сейчас я начинаю лучше понимать то, о чем ты мне последнее время пишешь. Власть уходит из рук партийного аппарата и сейчас уже делится примерно поровну на три части между партией, советами и министерствами. Партийный аппарат неизбежно должен сократиться, и, предчувствуя это, особенно молодые функционеры, которые только-только дорвались до пирога власти, раздражены, озлоблены и напуганы. Возвращение на производство для них - крах карьеры, да и зачем они производству.

В Иркутске командовать облисполкомом поставили очень энергичного мужика - начальника Братскгэсстроя Ножикова, и я каждый день наблюдаю, как эта самая власть «перетекает» из одних рук в другие - он ставит вопросы и пытается их решать. Вопросы, которые раньше решались в кулуарах «аппарата».

В Иркутске начались забастовки. Одна проходила на Мисихинском кирпичном заводе нашего объединения. На целые сутки милиция оцепила завод, т.е. наших советских рабочих, гегемона, перед которым вчера всячески заигрывали. Кто бы мог представить эту ситуацию вчера.

Как много придется переосмыслить из того, что вчера мы принимали как аксиому. Все «прожекты» развития сельского хозяйства разбились вдребезги об камешек на дороге - форме собственности на землю. Даже арендный подряд, и это сегодня уже видно невооруженным взглядом, всего лишь переходная форма - в личное пользование и навечно, чтобы человек был уверен, что труд, вложенный в клочок земли, достанется его детям. Это наиболее ярко проявилось в Прибалтике. Песчаные почвы необходимо практически каждый год расторфовывать и известковать. Причем каждый клочок земли по-своему. Только в этом случае возможно возрождение хуторской системы.

Я жил в Риге почти месяц. Мне предлагали остаться ГИПом в проектном институте, но я чувствую, что мне очень трудно будет вписаться в эту культуру, и дело даже не в языке, мне нравится в Латвии, нравится впитываемая ими с детства культура общежития - «национализм» мне теперь представляется как средство самозащиты от разрушения этой культуры.

Возвращаясь в Иркутск, я каждый раз некоторое время «болею» от хамства и грязи, и, видимо, с возрастом эта болезнь усилится.

В Москве и Риге я был практически на всех спектаклях, привлекающих сегодня внимание. В современных театрах-студиях одна общая особенность, печальная, как мне представляется: спектакли одноактные, коротенькие, удержать внимание зрителя сегодня на протяжении двух академических часов очень трудно. Практически невозможно. «Концерт Высоцкого в НИИ» М. Розовского - в этом смысле перл. Как в старые добрые времена Гольдони - достаточно смешной ситуации или интрижки. А кто ходит в театр? И зачем? Сбываются мои прогнозы об изменении форм искусства, их упрощении. Я же все пытаюсь понять, отталкиваясь от старых, классических, что ли, мерок. Театр Чехова и Горького канул в Лету. Двадцать героев на сцене, социальный срез с общества - где вы?

Помнишь, у Чехова эта щемящая нота - «Где ты, Мисюсь?»

Рвутся мои последние связи с родственниками - я все оттягивал этот момент, вязал бесполезные узелки.

Я завидую художникам, которые рисуют моментальные портреты на набережной у Белого дома, завидую их внутренней свободе. У меня был и есть к этому талант (технику можно восстановить), но я не смогу .

Пиши.

Жаль,что не встретился в Иркутске с Людмилой Петровной. Поклон ей.

(Комаров.)

26 сентября

Виктор Николаевич,

я подумал о том, что тебе будет интересно узнать о нынешней деятельности Бориса Ивановича Черных.

Иркутск - второе место в Союзе после Эстонии, где образован Народный фронт, и во многом благодаря деятельности Бориса Ивановича. Его часто печатают в областных газетах (последний по времени рассказ «Пелагея» был в «Советской молодежи» за 20.09.88 года). Контролировать деятельность советских и партийных органов - эта деятельность как раз по нему.

Чудны дела твои, создатель!

Только руками иной раз и разведешь от первых шагов нашей демократизации.

Пиши.

Комаров.

5 декабря

Виктор Николаевич, привет.

Я был в отпуске в Приморье, проплыл на яхте из Владивостока до Посьета (это около границы с Кореей). Чудесный отдых. Я пересек Амурский залив и залив Петра Великого уже четвертый раз и надеюсь продолжить это занятие в будущем.

Все хотел написать тебе свое мнение о твоей газете и не смог собраться с мыслями. Если тебе платят там хорошие деньги - чудесно. Работать в компании единомышленников - о чем еще можно мечтать? Но, если совсем начистоту, я не почувствовал, что может греть душу или щекотать самолюбие в подобном издании. Ну и хватит об этом.

До конца года мне придется здорово покрутиться - предстоит пуск двух заводов - Иркутского керамического на итальянском оборудовании и Алзамайского завода силикатных стеновых материалов. Пуска ни там, ни там не будет, и придется кому-то подставлять голову. Надеюсь, что меня топор минует, и пока не ищу работу.

Народный фронт в Иркутске все более активизирует свою работу. Прокатили официального кандидата на пост председателя комитета по защите природы (областного). Фронт объединяет уже более тридцати групп с очень звучными (трескучими) названиями. Черных часто выступает на митингах. Как и прежде, представители официальных идеологических органов в прямой спор не вступают. Реорганизация нашего обкома завершилась - инструкторов промышленных отделов перевели в состав вновь созданного ГлавПЭУ (главного планово-экономического управления), но уже при обл­исполкоме. Двоевластие обком - облисполком в условиях Иркутска завершится «победой» облисполкома за счет настырности и деловых качеств нового председателя облисполкома Ножикова Ю.А. - бывшего начальника Братскгэсстроя. Мне с ним по работе часто приходится встречаться. (О нем была большая статья в «Советской России» где-то в сентябре). И он пока оправдывает те авансы, которые ему выдала печать.

Я, кажется, писал тебе, что связан, как заказчик, с несколькими кооперативами. Сначала было удивление и ощущение какого-то выхода, отдушины. Люди рвали у меня из рук заказы, кратчайшие сроки и т.д. На проектирование не надо пробивать лимиты через Москву, не надо протаскивать через банк формы на открытие финансирования и т.д. Сегодня пришло отрезвление. Меня тошнит от постоянного торга и предложения взяток. Я волей случая оказался в волчьей стае, но я распределяю проектные и строительные заказы, и они вынуждены меня «обхаживать».

Убедился же я в главном - передавать основные фонды в аренду кооператорам для государства смерти подобно, как писал наш первый революционер. Они поставлены в условия, когда вынуждены в короткий срок «выжать» из них все. А там хоть потоп. О передаче же основных фондов в частные руки, если я правильно понимаю нашу новую внутреннюю политику, не может быть и речи. Положение совершенно безвыходное. Видимо, Маркс и вправду что-то в формулах напутал, двоешник. Работать, особенно со строительными кооперативами, тяжело. Кроме громадного желания работать в две смены у них ничего нет. Снабжение идет через заводы, причем приходится снабжать всем, вплоть до верхонок. Машин и механизмов у них нет, строительных материалов тоже. Раньше необходимо было для того, чтобы раскрутить строительство, добиться включения объекта в план подряда и понукать через партийную и советские власти. Мечта хозяйственника о том, чтобы однажды просто заключить договор, заплатить деньги и получить желаемую строительную готовность, пока неосуществима. Наши голые кооперативы - это пародия фирмы, никогда у них не будет достаточно средств на содержание своего парка строительных машин, на постройку собственных заводов ЖБИ (железобетонных конструкций) и т.д. Поэтому на сегодня вместо облегчения для меня строительные кооперативы - обуза. Но приходится их привлекать, выхода нет, по крайней мере, заинтересованные рабочие руки.

И хватит об этом, тебе, верно, будет скучно все это читать, а у меня эта тема, к сожалению, сейчас на первом месте. Вместо экономического рывка кооперативное движение сводит все к перекачиванию средств из одного кармана в другой. А собственно средства добываются все по той же палочной системе, которая сегодня беспросветно буксует.

Из последнего прочитанного запомнились «Другие берега» В. Набокова в «Дружбе народов» за этот год. Удивительный, раскрепощенный стиль и какие звучные слова навсегда ушедшей дворянской речи! Аж тоска взяла - как много потерял русский язык с потерей этого культурного слоя - российской интеллигенции.

Разоблачения уже приелись, одного романа, вроде того же «Вагона» Ажаева или «Оврага» Платонова, вполне достаточно, чтобы почувствовать то время, заполнить пробел в душевном и образном восприятии нашей истории - дальше только перепевы, открытия уже нет. Да и явный перехлест налицо, сползание на личности, сведение объективных законов к особенностям характера вождей. Что может быть глупее и бесплоднее, чем вопрошать историю: а были ли другие пути? И тут же уверенно - да! Демагогия! Случилось то, что случилось, что называется - по равнодействующей составляющих сил, и только-то. Обидно за время и место, в которые пришлось прожить. После посещения обкома и облисполкома у меня опускаются руки и пропадает и без того невеликое желание сделать хоть что-нибудь для загнивающего Отечества. Великая сила - вера. Где ее брать, если идущее за тобой поколение не хочет разделить с тобой ответственности.

Когда цель слишком далека - желание достигнуть ее слабеет или вообще не появляется.

Пиши.

Комаров.

1989 год

1 января, Иркутск.

Виктор Николаевич, привет.

Я неделю был в Улан-Уде по делам службы и нашел Баяра. Был у него дома, на работе, видел все его семейство. Вышел второй его сборник «Пламя Плеяд». Сборник, по-моему, скороспелый, состоящий из очень разных по уровню миниатюр, а поэмы в защиту природы и мира сплошь надуманы. Нужда, видно, заставила спешить. Сейчас он опять в пожарном порядке готовит третий, в который, за недостатком материала, включает ранние стихотворения времен многотиражки «За кадры». У него очень хороший критик - жена. Наши мнения о последнем сборнике совпали.

Баяр живет идеей создания кооперативной газеты «Советская Бурятия», в которой он будет редактором. Аналогом будет «Литературный Иркутск», пять первых номеров которого вышли в конце 1988 года. Вопросы экологии, религии, пути развития искусства и т.д.. Разработка тем удивительно глубока для периодического издания. При обсуждении, к примеру, исторической роли религиозного сознания в становлении Российского государства привлекались такие русские историки, как Соловьев, Павлов-Сильванский, Гумилев, мыслители Русской Православной церкви и т.д.

Баяру необходимо к апрелю 1989 года выпустить один-два номера (в апреле - съезд писателей Бурятии). Все у него неплохо: и понимающая его жена, и четверо здоровых мальчишек, и лидерство в бурятской поэзии новой волны, начало которой положил Намжил Нимбуев, кроме нездорового поворота мировоззрения к национализму. Не поняв и не объяв европейскую культуру, он бросился к восточной, причем не самой яркой ее ветви - тибетской. Ветви давно уже тупиковой. Дай ему бог здоровья перевести «Гэсэр» полностью, при его занятости эта работа отнимет не менее десяти лет жизни, но это вряд ли поможет спасти 200 тысяч бурят от растворения в многонациональном союзном котле. Одиноко ему, но приходится петь в националистическую дудочку. Занимается филантропией - помогает выжить собратьям, загнанным в угол. Со стороны может показаться, что он крепко стоит на ногах, его поддерживает первый секретарь Союза писателей Бурятии. (Но последний и сам без твердой поддержки. Общество «Гэсэр» прикрыли). После недели общения у меня остался тревожный осадок от ощущения глубокой провинции и бессмысленности усилий кучки людей, полном вакууме вокруг них.

Ну и хватит об этом.

У меня сейчас самое горячее время - сдача объектов гос­комиссиям. Объекты, особенно кирпичный завод в Ново-Ленине на импортном оборудовании, к сдаче не готовы, но акты госкомиссий подписывать придется. После 1 января все запланированные средства уйдут в госбюджет, и достраивать будет не на что. Поэтому придется «приписывать» вперед, а прокуратура, народный контроль, банк и все проверяющие тут как тут. Так, благодаря идиотской системе финансирования строительства, в одной связке с этим вороньем и двигаемся к светлому будущему. Причем, что самое противное, эти ребята со своими проверками появляются не раньше и не позже, как в конце декабря. Весь год их не видно! Думаю, еще недели две буду собирать подписи, уговаривать, унижаться.

Основной упор в своей работе я делаю на строительные кооперативы. В условиях жесткой конкуренции от них удается «выжимать» вполне приемлемые для заводов стоимости строительства объектов. Очень большую активность в поисках строительных материалов проявляют западники, особенно москвичи. С помощью «буферных» кооперативов они проворачивают в тяжелой на подъем провинции и натуральный товарообмен, и «откачку» денег. К примеру, мраморную крошку, которой у нас десятки миллионов тонн бесхозно валяется на Ново-Олхинском заводе, будем перегонять в Грузию на отделку их частных домов. Кооперативов сейчас создается очень много, но они беспомощны, как слепые котята, и совершенно бесправны.

С Новым годом тебя и твоих близких. Пиши.

(Комаров)

19 февраля

Виктор Николаевич, привет.

Самое интересное для тебя из того, что происходит со мной, видимо, мои столкновения с неформалами. От «Байкальского движения» отпочковалось Ново-Ленинское движение в защиту микрорайона от нового кирпичного завода на итальянском оборудовании, который мне необходимо ввести в эксплуатацию в первом квартале.

Давление нешуточное: письма прокурору, в облисполком и прочие инстанции. Осаждают завод и мой кабинет - дело дошло до личных оскорблений. Я, как оказалось, такой же толстый и непробиваемый, как министр нашей отрасли, у которого они уже тоже побывали. Активность всех этих чересчур возбужденных людей, как правило, увеличивается после очередной статьи т. Распутина. Ну да бог с ними, им ничего не объяснишь, но вот желание облисполкома уйти в сторону просто пугает.

Не нравится мне тон твоего письма. Я создал вокруг объединения уже шесть проектно-строительных кооперативов, и дело явно сдвинулось с места: оборот рубля ускорился почти в три раза - а в этом начало и конец любой экономики, какие бы эпитеты ни навешивались. Любой патриот этой страны, несущей на себе все тяготы социального эксперимента, должен стремиться к этому - иначе рано или поздно мы превратимся в полуколонию. Однажды я пытался объяснить это публично - сразу навесили ярлык неформала.

Как ни странно, Баяру понравились мои последние вирши. Есть что-то в этой ситуации от Крылова - «за что же, не боясь греха» и т.д. Ему-то уж подобная умственная продукция никак не могла понравиться, потому что не могла понравиться никогда.

Год я закончил хорошо. Удалось сдать два детских сада, поликлинику, профилакторий и пионерский лагерь, почти 10 тыс. кв. метров жилой площади на разных заводах. 89 год будет «пожарным». Необходимо пустить два завода - Иркутский и Алзамайский, и начать строить Тулунский. Командно-административный метод руководства вроде изживает себя, но на смену-то ничего не приходит. Наше объединение заслушивают в облисполкоме два раза в месяц. Это самые черные дни, к которым загодя готовишься, и все же каждый раз физически заболеваешь. Требуют, требуют. Не принимают никаких отговорок. А тянуть эту лямку кому-то надо.

Пиши.

Комаров.

5 апреля, Иркутск.

Виктор Николаевич, привет.

Ты абсолютно прав, что жизнь пошла веселее. Если бы не отдельные мелочи... Если позволишь, я тебе на примере...

В объединении сегодня 15 заводов по области, из них 4 строящихся. В этом году министерство не выделило деньги на спасение планово-убыточных предприятий (уникальное порождение социализма, но я тебе, кажется, об этом уже писал), втрое урезали деньги на строительство, совсем не выделили деньги на проектирование и т.д.

Облисполком и обком партии, исходя из нужд области, заставили нас подписать договоры со строителями, а платить сейчас нечем - облисполком ушел в сторону - он бедненький, он ничем помочь не может, министерство дышит на ладан. Пишем регулярно в Совет Министров - тоже глухо. Штрафы платим бешеные с основной деятельности.

Вот тебе наглядный пример инерции мышления.

Но самое страшное в другом - отдавая заводы в кооперативы, мы теряем возможность забить у них прибыль для поддержания нерентабельных производств, за счет чего довести до нормального эксплуатационного режима только введенные заводы (требуется разгон - 1-1,5 года). Раньше мы отнимали у богатых и делили между бедными, теперь этот фокус не проходит. И никто не может сказать, что делать дальше. Свертывать строительную программу нельзя - завтра положение со стройматериалами станет вообще катастрофическим. Уже сегодня колхозы, не имея возможности получить (даже купить с переплатой) кирпич, строят свои заводы в виде ямы, где разводят костер и производят обжиг. Строить из такого кирпича просто вредительство из-за его низкой морозостойкости.

Чтобы обеспечить область, мы должны давать 800 млн. шт. кирпича в год, мы делаем 300. Пытаемся увеличить темп - летит оборудование (где тонко, там и рвется), которому 30-40 лет, импортные заводы мы вынуждены все в течение 5-7 лет переводить на наше оборудование. Короче говоря, строительство наше на глиняных тонких ножках, кооперативы на заводах - спасение временное. У них нет ни средств, ни желания приобретать новое оборудование - выжимают последние соки из старого и максимально возможный процент прибыли делят на зарплату, им далеко до психологии капиталиста, который до 80 процентов прибыли пускает в производство.

Облисполком «избивает», а чем можно реально помочь, только резким увеличением капитальных вложений, взять которые уже негде (доходы от продажи нефти, леса и даже золота резко упали!).

Подписали договор с КНР на 4 тысячи «рабов» на наши заводы - расплата лесом!

Я оживаю в среде кооператоров, энергия у них пышет через край - они заработали свои деньги, начинают сами из своего кирпича, шифера и т.д. строить свой дом. Глаза горят - жизнь светит. Я же при этом постоянно ощущаю, что эти соки они тянут из сдыхающей коровы, но им на это наплевать, они насосались. А кто будет лечить корову? Работа руководителя в советском учреждении превращается в иезуитство - ты должен держать удавку на шее тобой же рожденных кооперативов, постоянно ее подтягивать, имея светлую цель выздоровления коровы. При этом у меня в кабинете ежедневные стычки с кооператорами - до крика и истерик - после очередного перераспределения средств. Эти глупые люди поверили, что в нашем государстве возможна более или менее полная хозяйственная свобода. Чудаки! Наслушаются меченого!

Отпускное предложение твое чудесное, буду думать. Спасибо.

Людмиле Петровне поклон.

Начал строить коттедж в Солнечном (на берегу Чертугеевского залива) по своему проекту с верхним светом! Дострою - продам эту глупую дачу, сдам квартиру, куплю лодку и заживу мелким буржуа с единственным другом - собакой.

Баяр обещал напечатать стихи - молчит. Распутин совершенно распоясался в этой газетенке местного Союза писателей «Литературный Иркутск». Поляризация сил идет, и слава богу. Вместо рывка вперед он и его К° тянут назад, предлагая какой-то особенный российский путь - духовные искания. А язык какой кондовый!

Пиши.

(Комаров)

6 июля

Добрый день, Виктор!

Задержался с ответом без особых причин, а вернее, не мог достать бумагу для газеты при Бюро пропаганды. Но вот с 1.07.89 г. нас перевели на полный хозрасчет с правом печатать журналы, книги и т.д. И если ты согласен, то можно тебя издать: тираж прозы 50-100 тыс., цена договорная - 2 р., гонорар коллективу - 40 процентов цены книги, распределяется внутри «бригады» - художник, автор, редактор, тех.ред,, продавец и т.д., плюс - по смете 30 процентов - командировочные, типограф. расходы, канцелярия, накладные - все орг. расходы. Остальные 30 процентов идут нам в Бюро пропаганды худож. литературы Союза писателей Бур. АССР - все по мере реализации, конечно. Так что, если достанешь на свой том бумагу и даже переплетный материал - сделаем заказ где-нибудь поближе к Черкесску, и, думаю, твоя книга с помощью твоего агентства разойдется. Правда, эта возможность, видимо, есть и у тебя - но бог знает, может, рискнешь через нас во избежание кривотолков и т.д. Юридическое право на такие вещи мы имеем... Может, наши условия выгоднее... Так наши ребята уже делают, готовят книги и уже, естественно, нашли бумагу. Для начала издал бурятский календарь на родном языке - это тоже дефицит и просто необходимо...

Если есть мысли - пиши, может, скооперируемся...

Недавно был в Москве по этим делам - в общем, делаю ставку, а вернее, уже работаю в хозрасчетных условиях.

Кстати, на книге будет стоять знак собственности: «Библиотека «Баргузин», 1989 г.

По моим расчетам, издание книг гораздо эффективнее газет в условиях провинции.

В остальном жизнь трудная - воспитываю четверых парней. Третья книга будет только к 1990 году - а стихи, сам знаешь, нерентабельны...

Желаю счастья и удач!

Баяр Жигмытов.

1990 год

10 марта

Витя, привет.

Был рад бодрому тону твоего письма. Миллионы твоей фирмы для меня вещь абстрактная, я стал прагматиком, и потому мне трудно представить оборот в три миллиона рублей за рекламные услуги. Наша фирма, в составе 13 заводов, имеет годовой оборот 65 млн. рублей, при этом прибыль около 7 млн. рублей. Но у нас все построено на конечной продукции и ее цене. 300 млн. штук кирпича в год по 80-150 рублей за 1000 штук. 500 тыс. м3 минераловатной плиты по 200 руб. за куб.м. 12 млн. м2 линолеума по 9 рублей за кв.м и т.д. И когда я вижу, как эти кирпичи почти голыми руками вытаскивают из печи, во мне невольно зреет «пролетарское» отношение ко всем непроизводственным видам деятельности вроде посреднической или рекламной, может быть еще и потому, что при страшенном дефиците на строительные материалы мы пока в рекламных услугах не нуждаемся. Области сегодня необходимо не менее 900 млн. шт. того же кирпича в год. Мы даем 300 и издеваемся над просителями, как хотим.

То, что ты смог написать роман - это просто удивительно. Я для себя совершенно не вижу нравственной опоры в такого рода деятельности.

Помнишь Сашу Черных? Ушел в кооператив, бросил преподавание в ИПИ. 15 человек рабочих - строительный участок, на котором он «хлещется» с 7 утра до 9 вечера без выходных, причем один во всех лицах - мастера, снабженца, нормировщика и т.д. Когда я увидел, как он достает из «дипломата» гвозди, которые его бригада ждала полдня, мне стало невыносимо грустно. Я стараюсь помочь ему встать на ноги - снабжаю строительными материалами и даю работу. Но смотреть на этот процесс просто больно. Он «заигрался», постоянно берет деньги вперед, чтобы платить 500-800 рублей, но самое страшное, что он везде чужой - и для бригады, и для руководства кооператива (чисто еврейская лавочка, для которой он - еще один очередной мальчик для битья). Все, что у него есть сегодня, мечты. Для младшего брата Димки Лапшакова он собирается построить конеферму (это для примера), себе мечтает построить технический центр для диагностики машин - это тема его кандидатской диссертации, а средства на все пытается заработать строительством.

Я чувствую, что это для него последняя возможность остаться в Союзе - если эта ниточка порвется, он сорвется за границу.

Господи, а я-то с кем останусь?

Этот чудак обвиняет меня в том, что я «поддерживаю» существующую систему.

А что я должен делать?.. Бросить все на самотек и ждать каких-то экономических чудес от бестолкового законотворчества нашего псевдопарламента?

Кстати, у него родилась дочь, один год, назвали Христиной в честь прабабки, жены Каландарашвили.

Мне очень понравился Максимов В.Е. - редактор журнала «Континент», по ТВ-передаче о «наших» литераторах зарубежья. Особенно привлекает его позиция по отношению к грязной окололитературной драке, которую ведут наши горе-литераторы, и его готовность помочь напечататься тем, кого у нас в стране зажимают.

Посылаю тебе образчик деятельности Распутина - «Литературный Иркутск». От экологических проблем, в которых он запутался, через русофобию и мракобесие к возрождению религиозной нравственности прошлого - как показатель беспомощности и растерянности в сложившихся обстоятельствах.

Я не думаю, что русский «национализм» поможет в сложившейся ситуации. Да и русских расшевелить в этом направлении почти невозможно. Поживем - увидим.

Поклон Людмиле Петровне. Пиши.

Комаров.

8 мая

Виктор, здравствуй!

Кончился мой праздник: и, как всегда, в такие периоды с трудом уживаюсь с тем, что происходит. После приезда из Москвы - 10 дней назад - занялся суетными делами: учусь вождению, готовлюсь перевозить мастерскую, пишу письма и т.д. Готовлюсь к лету.

Давай летом встретимся. С 1 июля я буду с семьей отдыхать в деревне в Хакасии. Приезжай с семьей. Предварительно сообщи мне о сроках приезда в Хакасию и лучше бы точнее о своем появлении в моем доме.

Мы будем в деревне Агаскыр. Из Абакана можно сесть на любой поезд: «Абакан-Красноярск», «Абакан-Кемерово» (который через Ачинск), «Абакан-Москва» до станции «Копьево». Далее автобусом до Копьево. Агаскыр - 35 км от Копьево. Последний дом по ходу автобуса.

Это на всякий случай. Но лучше, если ты сообщишь заранее телеграммой о приезде, и я тебя встречу на станции на своей машине.

В Агаскыре мы отдыхаем до 1 августа.

Спасибо тебе за звонок на Сенеж.

Дела свои свернул. Выставку закрыл. Работы оставил в Москве. Дальнейший их путь за рубеж - осенью примерно, в Лондон. Каталог, видимо, напечатали, должен вот-вот получить по почте экз. 50. Но по отъезду из Москвы я так его и не видел.

Писать много не буду - надеюсь на встречу.

Всего тебе доброго!

Коля.

1991 год

16 января

Виктор Николаевич, привет.

Заболел, и появилась возможность написать. Ты так мало, «намекательно» пишешь о своих делах, что мне и спросить ни о чем конкретном не представляется возможность. Я даже не представляю, где ты сейчас: в левых, в правых, в центристах? Или сохраняешь нейтралитет, спрятавшись за общечеловеческие ценности? А, упаси господь, может, «почвенник»?!

Мне в этом отношении проще - экономика жестко прокладывает себе путь, выдвигая одних и отбрасывая других из моего окружения. Пока я чувствую этот путь. Показатель - 100 процентов голосов представителей заводов проголосовали за меня в качестве генерального директора дирекции по строительству. Видит бог, я не покупал голоса. Просто удалось за два года добиться определенных показателей в этой области. В прошлом году удалось ввести 13 тыс. кв.м. жилья, чего раньше в объединении не было. За два года удалось ввести восемь мощностей, две из них долгострой 5-8 лет. Удалось создать структуры ОКСов на всех заводах - есть опора. Ну а главное - планирование. Для пяти заводов из 13 разработаны проекты детальной планировки, которые позволяют строить сознательно с расчетом по меньшей мере до 2000 года.

Кооперативы наши прочно встали на ноги. Миллионные прибыли по году. Скупают участки земли около Байкала десятками. А два года назад мы отдавали этим людям под громадную арендную плату полуразрушенные цеха, срок эксплуатации которых давным-давно истек (Лисихинскому кирпичному заводу уже за сто лет, печи раньше клали покрепче). Вся эта рухлядь сегодня восстановлена и дает в 2-2,5 раза больше, чем в 1988.

Вот такие пирожки.

На заводах появилась активная, знающая себе цену молодежь в среде рабочего класса. В одном кооперативе за год сменили трех председателей. Нас, ИТР, теперь в полном смысле слова нанимают, много платят, но и спрашивают. (У меня оклад 1200.) Объединением командует совет директоров - мы при нем - исполнительный орган. Оказалось, что такая структура жизнеспособна.

Всем, кто не понял, что наконец-то реальную власть в этой жизни взяли в свои руки производители материальных благ, пришлось уволиться.

Раньше директор завода, попадая в объединение, чувствовал себя просителем и бедным родственником...

Год был удачным во многих отношениях. Купил себе машину («Москвич 2141»), построил гараж, «вылез из земли» коттедж. Еще 2-3 таких года, и, по меркам благополучия нашего государства, не о чем будет мечтать.

При объединении создал малое предприятие, директором посадил младшего брата. Проектирую и продаю проектно-сметную документацию по коттеджам, обрабатываю камни, которые мне присылают из Мирного (спутники алмазов - пиропы, цирконы и т.д.). Если в этом году удастся открыть валютный счет - думаю поехать учиться бизнесу и западному рынку. Всего-то надо 6 тыс. долларов. Не поверишь, но на расчетном счету моего семейного малого предприятия иногда накапливается больше миллиона свободных средств. Скоро буду меценатствовать. А?!

А если лет за десять удастся создать какую-то основательную производственную базу вроде маленького кирпичного завода - брошу все и сяду за построение и описание собственной философской системы. Я не думаю, что я настолько уникальный и оригинальный мыслитель, что мои мысли не сможет никто разделить, воспринять, а может и продолжить.

Вспоминаю, как долго и бесплодно я спорил в письмах с «тенью» тов. Кустова по вопросу некоего «третьего» пути интеллигенции в наших условиях. Нет его, как оказалось. Слушая писателей, вроде Распутина, так хочется просто снять ремень, и расстелить их на такой родной их душе широкой русской лавке - и выстегать. Какая дикость! Как много вреда они своей дремучестью нанесут литературе - отпугнут столько молодых жаждущих умов. Дерутся, как в худших традициях старой Руси - оглоблями и дубьем. А слова-то какие! Дикая свора на фоне писателей русского зарубежья. (Мне нравится Максимов - редактор «Континента»). Да если бы еще писали, а то ведь сплошные агитки.

Бориса Ивановича Черных избрали редактором областной газеты где-то в России (кажется, Ярославская область). Об этом, как о достижении, сообщила «Восточка». Его жена - Юдина вышла из КПСС, о чем также сообщила «Восточка». Новых газет в Иркутске появилось не меньше десятка («Окно», «Предместье», воскресная «Восточка» выходит форматом «Недели»). Вот такие достижения.

Саша Черных стал председателем строительного кооператива «Восток». Пришел, правда, на готовенькое - четверо евреев, кандидатов наук, одновременно уехали в Израиль. Он по дешевке скупил основные фонды тысяч на 150-170 (гараж, лесопилка и т.д.). Человек меняется на глазах - правда, руководитель из него плохой. Никому не доверяет - все сам, дело стоит, да и сам просто скоро упадет в борозду. У четверых евреев дела шли значительно лучше.

Приезжала из Москвы Лена Степанова с Дашей (дочь Лапшакова). Она удачно вышла замуж за какого-то дельца, удачно торгующего компьютерами. Скоро будет второй ребенок.

Лапшаков пропал. То ли от того, что всем задолжал порядочную сумму, то ли просто «надломился».

Черных с его младшим братом Лешкой мечтают организовать конные маршруты к Байкалу и качать валюту с иностранцев. Так что, милости прошу господ иностранцев из Ставрополья на конную прогулку. Незабываемая штука, если натрешь низ спины.

Привет твоим женщинам. Пиши, не пропадай.

Я вроде еще не совсем отупел, чтобы не понять твои эстетические искания. Давеча даже осилил двухтомник Вл. Соловьева. Какая психологическая драма Платона раскрыта. Блеск!

Комаров.

Без даты. Виктору К.

Столбовых дорог бездорожье:

Может, в этом жизнь настоящая?!

Человек - не творенье божье.

Человек- божество творящее.

На квадратики жизнь размечена.

Все за правду ратуют рьяно.

Можно думать, что все излечены

От бесстыдства и от обмана.

Можно думать, что время дошлое,

Из любви ко мне, не из мести,

Осудив бездорожье прошлое,

Вновь зовет под знамена Чести.

Можно думать... И верить можно

В безупречную и столбовую...

Только прошлому невозможно

Погребальное спеть аллилую.

Но не надо! Былое - в шоры.

Но не надо! Былое в плети,-

Из грядущих столетий взоры

В наши дни обращают дети.

Им смешно, им и очень больно

Прорасти тоской недоверия

К нам, кто вольно и кто невольно

Брел дорогами лицемерия.

Пьют грядущих столетий взоры

Синь из чаши моих рассветов,

Мы для них - это залп «Авроры»! -

Солнца луч из Страны Советов.

Михаил Бегер.

12-17 ноября, Улан-Удэ

Добрый день, Виктор!

Извини, что давно не писал: нет тому особых оправданий. Кажется - видел тебя по телефильму о ГКЧП в Москве у баррикад, ты в штормовке, а Людмила - рядом с тобой, кадр на секунду.

Я выпустил газету, еле свел с товарищем концы с концами и решил больше ее не выпускать: хлопот больше, чем зарплаты, без дотации и бумаги по госцене нечего делать в газетном деле, да и вообще, газеты нынче без льготного режима - дело гиблое.

Учредил с прозаиком Леонидом Хомяковым Ассоциацию молодых писателей Улан-Удэ, по уставу в нее могут входить неограниченно по географии и языку, свободный творческий союз. Общественный эксперт - Борис Черных. Он хоть и в Ярославле, но с нами.

Присоединяйся и ты к нам. По уставу (у нас есть лицензия на книгоиздательство) нам разрешена вся коммерческая деятельность, как и всем фирмам России. Мы и пробуем все делать.

Выпустили «Ворожбу», «Анекдоты», астрологию, на прибыль от них - первую книжку Хомякова, рассказы. 19 августа я сразу ушел из Союза писателей, в знак протеста, издав «Анекдоты», которые мы слышали в семидесятых - они недавно все разошлись.

Для дела с тобой предлагаем два астрологических издания: гороскоп - можем продать твоей фирме за 1 р. 35 коп. (сверху - все ваше) тиражом в десять тысяч экз., и «Космос и стрижка» - по 1 руб. 60 коп., тиражом в десять - пятнадцать. Можно меньше или больше тиража - звони.

Никто нам не дает дотаций, и мы выплываем сами, с помощью друзей и знакомых, может, получится и с твоей фирмой.

Из новостей - ездил в Китай в прошлом году, получил юани за свои стихи на китайском языке в журнале. Работаю также с австралийскими писателями, о нас знают и во Франции...

Коли решишься - дай знать.

Также занимаемся посреднической деятельностью, делаем печати, штампы, экслибрисы, торгуем - в общем, надеемся напечатать свои тома книг, не рискуя ничем, кроме своего кармана...

Как у тебя дела? Видел твою продукцию - «Кулинарию» в Чите и в Улан-Удэ, она, кажется, разошлась, чего и впредь желаю тебе и твоей фирме.

Вышла ли твоя вторая книга?

Пиши, телеграфируй.

Желаю успеха и счастья!

Привет Людмиле.

Твой Баяр Жигмытов.*

1995 год

17 января.

Витя!

Здравствуй, друг мой дальний! Где ночуют кавказские туманы... Здравствуй, дорогой мой, и все твое милое семейство. Спешу, спешу поведать тебе хотя бы о самом последнем. Зимний лес на Сретенье поблек и поник перед красавицей весной: красиво! Изредка дует, в ночь морозно, корки льда и «иголки враз зазеленели, аки перстни царственной руки...»

Все время помню тебя, вас, в вашем кромешном краю на окраине российского боя в ассоциации с гайдаровским Кибальчишем: пули визжат, рвутся снаряды, реальность, увы, беспощадно жестока, беженцы, раненые, дезертиры... война. Скажи, ты пишешь это жуткое время - война?.. Наблюдаешь в городе сытых ворон с поля боя? Пахнет пожаром?..

Все время помню.

А мои дела, кажется, не меняются и в канве. Сижу без зарплаты, чего-то жду. Нас много таких, непредприимчивых, безденежных и инертных. Ни шатко ни валко колыхаются верблюды лет: не кончается российская пустыня. Вздрогну, как Вий, подниму иногда веки, жизнь бушует. И - закрою веки. Стихи - моя отдушина. Намечались перемены в судьбе: другая работа. Сорвалось. По-прежнему: тайга, дом, плановые выпивки, бесперспектива.

Я написал тебе много писем, по твоим ответам предполагаю - не все ты получаешь. Дважды говорил об издании своих стихов в твоем издательстве. На одно письмо ты отвечал. Мне нужно было определиться с суммой: просил у фирмы на издание сборника. Ты-то понимаешь, это 2-3 уч. изд. листа, нормальная обложка, шрифт, заставки - одной средней суммы. Возможно, это уже ни к чему, время все же пылит вперед.

Где-то в «Вечернем Красноярске», в «День и ночь» Р. Солнцева лежат мои подборки, не знаю исхода. Провинциальный я автор: не брожу по издательствам и редакциям. Все в стол (если не в корзину). Никаких особенных событий позади. Никаких - впереди. Каждый день дума: сойти с мостика, словно броситься с моста. Но завязан обязательствами. Кормит жена на свою зарплату. Ольга в школе, Илья, т.с. «работает» на частной телестудии; готовит видеопоказ в эфир. В общем, одно достоинство - морока писать стихи... Посылаю тебе несколько листочков, как просил, полным текстом. Мало, не обессудь.

Как дела твои, Витя? Что в издании? Что у тебя в плане? Расскажи подробнее об околоиздательских проблемах, сложностях, радостях. Ты как русский шпион, суеверно молчишь о самом интересном. Что это, фирменная тайна?.. И еще просьба - пошли одну-две газеты из Ставрополья. Хочу понюхать. Если я не надоел еще своими просьбами в этом письме, то своевременно перехожу на прием. Прием. Прием.

Друг мой милый! Запомни: самый главный жанр борзописной литературы - эпистолярный. (Если это вообще не главный жанр литературы нашей эпохи). Пиши.

С сибирским кондовым приветом.

Леша Болотников.

Тибеж.

***

К палатке

Палаточка моя, двухместная облатка,

облапила меня и моего собрата,

приземиста, стоишь и ведь дрожишь немного,

а мы внутри, то бишь за пазухой у бога.

Ведем по пустякам с собратом спор научный.

Прости нас за стакан, не стилевой - насущный,

Да и в статьях иных мы так здесь органичны,

как будто наши дни тобою ограничены.

Меню традищонное -

галеты и тушенка,

Куренье рационное

и путь - незавершенка.

Прости нас, извини.

Палаточка-двухместка,

Нет нашей в том вины,

что не дошли до места.

***

Меня учил студент филфака

писать стихи и даже жить:

пифагорейски и без флага,

без родины, презрев, кажись,

самую сущность социскусства-

идею (бросив, словно люстру),

он так учил меня искусно,

как женщину - отдаться чувству.

Мы спорили до гемороя

о том, что 1) нет жизни в обществе,

2) о том, что есть искусство лжи...

И в том сходились на ножи.

А он - вы знаете - он плакал,

когда... над пропастью во ржи...

я торжествующе о,- а!- кал...

И вот я вышел в тиражи

амбициозные. По сучьи

кружило жизнь мою во лжи.

А он... Он гений был. По сути.

***

«Народ, сидящий во тьме,

увидел свет великой,

И сидящим в стране и тени

смертной воссиял свет...» -

пророчество Исайи.

Выйду ночью помочиться:

одинокий свет лучится

средь космических систем -

планетарный Вифлеем...

Красной нитью черных тем

Чей-то облик часто снится.

То ли снится, то ли мнится

иудейский Вифлеем?...

Ах ты, господи Иисусе,

мнящим - мнимое. А тем,

кто блаженствует в искусе ,-

воссияет Вифлеем!

***

«Куда пойти,

куда податься...»

в эпоху смутных перемен?..

Задумываюсь

принцем Датским,

я - бич. И бывший джентльмен,

уволенный

по воле рок,

без рук, без ног, без головы;

одно достоинство - морока

писать стихи.

Да не новы,

не в конъюнктуре

способности судить отлично

от других.

Судить де-юре,

Когда де-факто нет наличных.

Авось податься в петухи?..

Попробовать сойти с ума

и бред свой выплавить в стихи,

как лом цветной -

в колокола?..

И зазвенеть, закукарекать

за право вышвырнутых в мир -

бесплатно, льготно, как калеки - ходить

в общественный сартир?..

А может... может все-таки

Трудоустроиться законно

в дежурные снеговики?!.

И морковь грызть до заговенья?..

А может быть,

отдаться чувству,

как вспыльчивые господа -

служить великому искусству:

быть простофилей хоть куда?

Куда пойти?

Куда податься?..

/Послесловие из ХХI века

С возрастом, накопленным опытом вдруг открывается неслучайность всего происшедшего и пережитого тобой. И то, что прежде воспринималось неудачей, несправедливостью, на самом деле было закономерной и целесообразной необходимостью, частью опыта, плоды которого созревают тогда, когда и сам опыт уже порой забывается. Это как большое полотно художника: пока ты вблизи разглядываешь фрагменты, оценить все полотно невозможно. Или же как в притче о слоне, которого видят с разных точек зрения по-разному и делают выводы, соотвественно увиденному фрагменту, о целом. Вот и наша жизнь - этакий слон под взглядом муравья, которого мы можем разглядывать только частями. Но с возрастом эти части становятся все крупнее, приближаясь к оригиналу, потому что мы научились видеть, отдаляясь и поднимаясь над суетным. И наконец, если дано и хватит мудрости, можно обозреть все полностью. И тогда отдельная фрагментарность, вызывавшая прежде непонимание и даже протест, вдруг обретает свое место в завершенной картине...

...Эти письма со мной с 1975 года. Я почему-то их бережно хранил, а когда эпистолярный жанр канул в Лету - наступила эпоха перемен и расслоения, эпоха эсэмэсок и интернета, - забыл о старом портфеле, в котором их хранил. Но они напомнили о себе, когда в 2010 году, уже осознавая неслучайность многих минувших событий, решил поискать в интернете одного из адресатов и узнал о том, что Юрий Юрьевич Булычев, православный философ, общественный деятель, доктор философии, автор многих трудов и замечательного справочника о православии для неофитов (таких как мы, выросших в СССР), оказывается, в 2008 году оставил этот бренный мир. И тогда я достал его письма. И мне очень захотелось написать о нем. И опубликовать эти письма, которые, на мой взгляд, сегодня не менее интересны, чем когда рождались.

Но не складывалось как-то.

Чего-то я еще не понимал, не видел...

А весной 2012 года ушел в мир иной Борис Иванович Черных.

И я вновь вернулся к письмам... Вернулся, уже догадываясь, что сохранил документ эпохи, откровения тех, кому выпало родиться и взрослеть в советской державе при одном строе, созидать перемены и, наконец, жить во время этих перемен, не принесших того, чего от них ожидали.

Но будет неверно, если я не дополню эти письма тем, что знаю на момент их издания.

Об Игоре Маджаре в интернете я ничего не нашел, но вот обнаружил Тараса Маджару, проживающего в Иркутске.

После возвращения Игоря из армии наши жизненные пути разошлись. Они с Ириной уехали на Север, к родителям Игоря. Там он сменил профессию машиностроителя на связанную с энергетикой. На Севере он проработал многие годы, а затем вернулся на материк. Из отрывочных сведений от северян я знал, что у них растет сын. И, действительно, Тарас Игоревич не был однофамильцем, как оказалось.

Игорь же Петрович на этот момент служил в Иркутске начальником производственно-технического отдела одной из энергетических структур. Об этом я узнал, позвонив в Иркутск. Правда, его не застал, он был на работе, но Ирина, удивившись несказанно звонку, посетовав, что муж не склонен к интернету, рассказала, что кроме сына у них есть и дочь. И что теперь они осели в Иркутске, городе нашей студенческой юности, чтобы воспитывать внуков...

Теперь изредка заглядываем друг к другу в «Одноклассниках».

Одноклассницей была и Лена Смоколина (по мужу Синица). Говорят, между мужчиной и женщиной редко бывает настоящая дружба. У нас была. Она училась в Иркутском госуниверситете и жила одна в трехкомнатной квартире (родители работали на Севере). Когда мне надоедало общежитие, я приходил к ней. Иногда оставался ночевать, у меня была своя комната, даже когда она уже встречалась со своим будущим мужем. Мы не очень-то делились своими секретами, но сердечные тайны иногда доверяли друг другу. Правда, советов не давали, даже если нам избранники или избранницы и не нравились. А еще я мог прийти к ней даже заполночь, а нередко подолгу носил в кармане второй ключ от квартиры. Кстати, когда Игорь после свадьбы ушел в армию, его жена жила в этой квартире, Лена уже уехала в Ленинград.

Помню, что частенько своим приходом срывал ей штудирование томов юридических наук. Она открывала дверь в халатике, маленькая, замученная, с отсутствующим взглядом, иногда воспринимала мой приход как освобождение от обета штудирования, и мы шли на кухню пить вино или чай, но иногда отправляла меня туда одного и закрывала плотно дверь своей комнаты. С той поры у меня осталось понимание, что юрист - это профессия архизанудная, скучная, но в то же время абсолютно неконкретная и не допускающая никакого творчества. Лена, правда, пыталась меня в этом разубедить и собиралась посвятить себя юридической науке.

И запомнился один вечер в ее доме в конце апреля 1974 года. Я заскочил тогда перед походом, вел группу горных туристов в Восточные Саяны по, в общем-то, нетрудному, второй категории сложности, маршруту, всего неделя и три перевала. В тот вечер у нее в гостях была подруга, мы выпили вина, замечательно поболтали, и вдруг, провожая, на пороге ее подруга со слезами стала просить меня не идти в поход. И Лена ее поддержала, сославшись на нехорошее предчувствие. Но кто в молодости слушается предостережений... На третьем перевале мы попали под лавину и чудом остались живы - все десять человек. А потом битые, без припасов, почти все наши рюкзаки остались в лавине, еще и заблудились и вынуждены были брать еще один перевал...

К сожалению, уже после перемен я не смог установить контакт с Леной. Только узнал, что она преподавала в Ленинградском юридическом институте Генеральной прокуратуры РФ...

Мы жили в общежитии в одной комнате: Миша Кужиков, Кеша Спиридонов, Витя Жерлов и я. Миша и Кеша из Иркутской области, Витя из Бурятии, а я приехал с Таймыра, где в поселке строителей Хантайской ГЭС Снежногорске закончил школу.

Спустя несколько лет после того, как закончилось наше общежитское житье-бытье, Мишу, уже работавшего мастером буровой в Якутии, убили в Иркутске, когда он приехал в отпуск с большими деньгами (буровики и тогда зарабатывали хорошо), говорят, именно из-за этих денег.

Кеша уехал по распределению, и нашел я его лишь спустя почти сорок лет с помощью интернета. Оказывается, он живет в Братске и на конец первого десятилетия нового века являлся генеральным директором акционерного общества, занимающегося нефтью и газом. Позвонил, мы обменялись насущной информацией, которая с возрастом становится все более сжатой, поэтому много говорить не приходится. У каждого своя жизнь позади, свой круг интересов и забот, и, собственно, этого было достаточно. Я дал его координаты Жерловым, которые тоже разыскивали немногословного, спокойного и доброго товарища в нашей молодости, этого коренастого крепкого сибиряка.

Его я помню таким, каким он был в студенческую пору, после встречаться не довелось.

С Витей Жерловым мы то терялись, то необъяснимо находились. Как в студенческую бытность умудрились, не договариваясь и не зная, что оба будем в Москве, столкнуться у подземного перехода на площади трех вокзалов.

Переписка наша оборвалась, когда наступила эпоха выживания.

Но в начале девяностых, когда у меня уже было свое дело, своя газета, в Черкесске объявился Жерлов, тогда главный технолог Дальневосточного геологоразведочного управления. Прилетел в командировку...

Это было до опьянения неожиданно. Мы в те пару дней, что он был, ложились далеко заполночь. Хотя интересы у нас уже разошлись: я весь был в информационном поле, в новых экономических отношениях и уже южанин, он - матерый геолог-профессионал, дальневосточник, прописанный в Хабаровске...

Потом наступили еще более не стимулирующие отвлечения от дел времена, и мы нашли друг друга уже в «Одноклассниках», достигнув предпенсионного возраста. На тот момент он все так же жил в Хабаровске, продолжал работать, но уже в организации, не связанной с геологией. Так же любил выезжать на природу, путешествовать на машине (геологи-романтики). Жена, Галина, тоже работала. Дочь, естественно, выросла и осталась рядом с родителями.

У нас нет общих интересов в настоящем, но у нас есть замечательное прошлое, из которого протянулась через все эти годы наша связь...

С Николаем Рыбаковым я познакомился, когда работал в «Красноярском комсомольце». Услышал о молодом и оригинальном графике и решил о нем написать. Наше знакомство было непродолжительным, встречались два-три раза, каждый был закручен в своем деле, у него главное оружие - карандаш и кисть, у меня - авторучка и пишущая машинка (компьютеров еще не было), но интерес друг к другу остался и проявился тогда, когда нас разделили тысячи километров. Потом мы потеряли друг друга из виду, и было полной неожиданностью для меня, когда на мою электронную почту 14 января 2011 года пришло: «Виктор, если ты тот, кто жил в Красноярске в восьмидесятые годы, отзовись. Николай Рыбаков».

Я отозвался.

И на следующий день получил ответ (все-таки эпистолярный жанр не умер, он просто видоизменился): «Приятная неожиданность! Потерялись на много лет. Я несколько раз порывался тебя искать, но как-то безуспешно. Несколько лет назад, кажется, твой зять звонил мне, назвал твой эл.адрес, но я не смог записать. Теперь сел за компьютер: расширились горизонты, связи, контакты. Нашел тебя через сайт «Южная Звезда».

Живу в Красноярске, сейчас нахожусь в Штатах по семейным делам и творческим. Дополнительно знакомлюсь с прогрессом, хотя известные и нам проблемы просматриваются во всем мире. Не время говорить «ох, как сложилось успешно!», однако и нет оснований терять уверенность и ориентировать себя на пессимизм. Всегда представлялось, что путь, который выбрал для себя, правильный. После того, как мы оказались вне досягаемости, много работал - более 30-ти персональных и множество других - групповых, международных выставок.

Твои книги, которые ты мне рекомендовал, однозначно повлияли на мой мировоззренческий взгляд. Пришлось многому учиться, но более всего уделил внимание азиатскому «горизонту», за что расплачиваюсь недопониманием неподготовленных; однако в этом смысле не страдаю. Мы вправе говорить от себя, изнутри и иметь свой оценочный взгляд, и только, как мне кажется,через архетип слова и выживания мы способны понимать друг друга.

Через неделю вылетаю в Каир, где задержусь на пять дней - участвую в научной конференции. Попутное увлечение вопросами миссионерских историй Центральной Азии и Сибири, более ясно - по материалам наскальных писаниц Хакасии. Севернее Абакана держу усадьбу для укрытия от городских непристойностей и агрессии. Таковы коротко мои дела.

Судя по твоим публикациям и их фрагментам на сайтах «Южной Звезды», ты популярен и твои вещи читаются. Пока не успеваю посмотреть, что ты предлагаешь. Не было полной уверенности, что это ты.

Николай».

А спустя время он прислал свой юбилейный альбом, из которого стало очевидно, что замечательный художник Рыбаков еще и ученый, который не только нашел себя в живописи, но и написал немало научных статей.

В 1974 году в редакции многотиражной газеты Иркутского политехнического института появился новый редактор. Он сменил Галину Максимовну Мастерову, которую я могу назвать своей крестной матерью в журналистике, ибо именно она помогала делать первые шаги в этой профессии. Спустя почти четыре десятилетия, я вижу ее жизнерадостной, энергичной, никогда не унывающей, по-матерински относящейся к нам, юным внештатным корреспондентам. Ей было тогда лет 35-38, она фонтанировала любовью к жизни, к газете, к тому, что ее окружало. Но когда я уже уехал из Иркутска, куда-то перевели ее мужа, и они тоже уехали неизвестно куда. Больше наши жизненные пути не пересекались.

Новый редактор, Борис Черных, по контрасту с Мастеровой, был не распахнуто, а иронично - одними уголками губ - улыбчив, не романтичен, а несколько желчен, не ласков и снисходителен, а строг и безжалостен к нашим промахам. И поразительно, с нашей точки зрения, необъективен и резок в оценках всего: людей, литературных произведений, наших знаний, власти («с позиций ХХ съезда КПСС!»). Но журналист он был не провинциальный, публиковался в центральных изданиях, в том числе сотрудничал с популярным в те времена журналом «Юность».

Душевного контакта между нами не установилось: спустя несколько недель после знакомства он обвинил нас, и прежде всего меня, в необразованности. Без пяти минут обладателю диплома высшего учебного заведения слышать подобное было и непривычно, и обидно. Но таким образом «отшлепав» вознесшихся в своем «тайном литературном обществе» начинающих творить «технарей» и выдержав воспитательную паузу, он принес на нескольких страницах список того, что нам необходимо было прочесть, чтобы достичь планки «русского интеллигента». (Этот список я изучал в течение двух лет.)

Постепенно наш «тайный» круг расширился. Появились в редакции люди не пишущие, но живо обсуждающие политические вопросы. По совету Бориса Ивановича я начал изучать, насколько революционеры прошлого были готовы к поражению. «Готовность к поражению как нравственная основа революционного мышления» - примерно так сформулировал он задачу.

Я влез с головой в изучение движения декабристов, петрашевцев, сочинения Достоевского (он был в числе петрашевцев), Чаадаева, Герцена... И даже написал несколько статей, сделав в них вывод, что да, действительно, герои-революционеры изначально были настроены не столько на победу, сколько на поражение, а значит, готовы идти на каторгу, в ссылку и даже допускали физическое уничтожение...

Продержался в многотиражке Борис Иванович недолго, до отчетно-выборного комсомольского собрания (а комсомольская организация в институте была большая, более девяти тысяч членов, комитет на правах райкома), на которой с трибуны призвал студентов не метать бисер перед... президиумом, в котором сидели ректор, секретарь парткома, комсомольский лидер и прочие чины...

К этому времени в городе уже вовсю ходили слухи о диссидентских высказываниях и поступках Черных, о том, что периодически его приглашают на профилактические беседы в КГБ.

После увольнения из газеты он пристроился на какую-то методическую работу, связанную с образованием, но, не выдержав чиновничьей рутины и бездарного прожигания времени, ушел и оттуда. Причиной опять же стал его строптивый характер. Насколько я помню, последней каплей, переполнившей чашу терпения начальства, стала запись, которую он оставил в книге обязательных сообщений о том, во сколько и куда сотрудник отлучается (они должны были бывать в организациях). Так вот, в эту самую книгу он честно написал: «Весна. Ушел слушать весенних птиц». Может быть, дословно это звучало иначе, но в памяти осталась именно эта фраза Бориса Ивановича, которую он со смешком повторял знакомым.

Они жили тогда с Валентиной Юдиной, талантливым журналистом, работающей на областном телевидении, в только что полученной Юдиной квартире в новом микрорайоне на берегу Иркутского водохранилища, который сразу в народе метко окрестили «На семи ветрах».

Потом мы с женой уехали из Иркутска. Сначала по направлению жены побывали в Усть-Илиме, где нас расселили по разным общежитиям на противоположных берегах Ангары, а Людмила была уже беременна, и мы не желали расставаться даже на день, поэтому взяли открепление и полетели к моим родителям на Север. Но тут мне не пришлась полярная ночь, видно, насытился ею за три года, пока учился, (а больше, наверное, не понравилась перспектива исключительного зарабатывания денег), и мы сместились на юг, в Саяногорск, где жили родители жены.

В 1978 году Черных был в командировке от какого-то столичного журнала в Хакасии и заехал к нам. Он был знаком с тестем Петром Давыдовичем Усатюком, который работал в свое время художником в Байкальске, где Черных был комсомольским функционером на строительстве Байкальского целллюлозно-бумажного комбината. Гостил пару дней, мы много говорили о коммунистическом режиме, о необходимости писать правду, насколько это возможно, и не бояться быть готовым к поражению, то есть к аресту. Тогда же он попросил Людмилу написать портрет Вампилова, которого хорошо знал, поделившись идеей организации «Вампиловского книжного товарищества». (Эту просьбу она выполнила и портрет отправила.)

Осенью 1979 года, уже работая в Красноярске, я передал в Иркутск с оказией пару книг, которые Борис Иванович давал прочесть. Это были «Последнее назначение» Александра Бека и «Записки незаговорщика» Ефима Эткинда, вышедшие в Мюнхене. Передал со студентом одного из иркутских вузов, жителем Красноярска. Тот оказался сексотом, и эта посылка в дальнейшем фигурировала на допросах меня в Красноярске в КГБ в 1980 году, когда Борису Ивановичу уже «шили дело».

Потом мы уехали на Северный Кавказ, где в 1982 году меня вызывали в местное КГБ и допрашивали на предмет антисоветской деятельности Бориса Ивановича, который в это время уже находился под арестом.

Больше встречаться нам не довелось, друг о друге мы узнавали из писем и через Баяра Жигмытова, сотоварища по тайному обществу «Хвост Пегаса».

Последнее письмо Людмила получила от Бориса Ивановича в апреле 2010 года в ответ на высланный альбом с картинами отца. Вот оно.

«Люда, спасибо за отца. Пейзажи хорошие. Но почто ты раньше-то молчала? Я уж скоро помру, и - на тебе.

Да, Петра Давыдовича помню и помню, как мы пробивали изостудию в Байкальске. Там ныне разгром.

Где Виктор? Он эпоху назад раздражил меня диким натурализмом, и я ушел в тенета. Вернулся к могилам дедов и родителей.

Посылаю «Р. берег». Суета это. Но че делать, если сей суетой иные поколения не хотят заниматься? Собой озабочены.

Где ты похоронила родителей? Да, и есть ли у Тебя Твои работы? Портрет отца хорош.

Борис. 3.4.2010 г.»

«Р. берег» - «Русский берег» - это историко-культурная газета, которую он издавал и редактировал.

Фразу о скорой смерти мы восприняли как характерный для Бориса пассаж, но, видимо, он уже был болен.

О том, что он ушел из этого бренного мира, мне сообщил Баяр. Он готовил юбилейную статью к 75-летию Черных, но, увы...

Остались память тех, кто знал этого человека, его ученики, я уверен, их, благодарных ему за то, что научил думать, немало, и его книги...

Работа журналиста хороша встречами. Порой неожиданными и на всю жизнь. Об учителе-философе одной из красноярских школ я услышал, когда работал в «Красноярском комсомольце».

Наша первая встреча произошла осенним слякотным днем. Мы созвонились, и Юра пригласил к себе домой.

Квартира была, кажется, двухкомнатной, стояло пианино, и Юра что-то наиграл на нем. Но из обстановки я мало что запомнил, потому что был весь в нашем разговоре. Он поразил меня своим мнением о нелепости того, чему должен учить детей и что никак нельзя назвать наукой (истории). Заинтересовал своей философской работой о сути творчества. И ошарашил неприкрытой религиозностью. Это в стране повального атеизма было редкостью. К тому же оказалось, что мы оба любим джаз, а он недавно закончил статью о творчестве в джазе...

Потом наши встречи стали регулярными. Чаще всего мы встречались на лавочках городских скверов, где нам никто не мешал и не отвлекал. И говорили. Вернее, говорил он, а я слушал. Я индивидуально проходил обучение по курсу философии творчества и постигал основы православия. Во время одной из таких «лавочных» бесед у нас родилась идея, невзирая на связанные с этим предвиденные неприятности, самиздатовского журнала. Мы даже начали собирать материал в него, но в августе 1980 года я с семьей уехал из Красноярска, а спустя год-два и он перебрался с семьей в Ленинград.

Спустя годы мы встретились в Черкесске. Жаль, у нас было мало времени на разговоры, я работал, и мы могли общаться только по вечерам. Но эти несколько вечеров запомнились многотемьем, которого мы касались. А еще запомнилось кулинарное мастерство Юры - он в те дни был главным поваром, осваивая южный ассортимент продуктов.

Через пару лет мы нанесли ответный визит в Ленинград, и опять нам не хватило времени на общение: он водил меня по знакомым философам, художникам, журналистам... И мы говорили, говорили... Даже город толком посмотреть не удалось, только заглянул тогда в Эрмитаж да побродил белыми ночами по центру... Его влияние на меня несомненно, и мои «Провинциалы» в какой-то мере были определены им...

Впервые я увидел этого человека на собственной свадьбе: улыбчивого, округло-полноватого, с такими же округлыми движениями и с хитрым прищуром глаз, словно говорящим: «знаю я вас...» Его привел Дима Лапшаков, мой тогдашний редактор, и пришли они с подарком: с настольными часами, на которых сверкала золотой желтизной табличка, обозначавшая наше с Людмилой событие. И пожелал, чтобы эти часы отсчитывали отныне наше совместное время. (Эти часы прослужили исправно вплоть до больших перемен.)

Позже я узнал, что моя молодая жена какое-то время посещала изобразительную студию в институте, где Владимир Александрович Комаров учил рисованию.

Он был неожиданным и колоритным гостем.

У нас никогда не было задушевных бесед: мы изначально заняли позицию противников по всем вопросам. Порой мне казалось, что я обидел собеседника и он больше не появится, но он, как ни в чем не бывало, приходил в комнату, которую мы снимали с Людмилой, или в редакцию, где собирались вечерами, и все с тем же многозначительным прищуром вступал в очередной спор...

Я не все понимал в его рассуждениях, да и сейчас не все понимаю в его письмах, вероятно, на многие его суждения в свое время даже раздражался, но нынче раздражения не осталось, я даже нахожу, что кое в чем он, несомненно, был прав. И пожалуй, его письма, как никакие другие, отражают настроение и мысли работающего, активного слоя советской технической интеллигенции, в чем-то провидческие, а в чем-то беспомощные...

Наша переписка прекратилась, когда пришло время вписываться в новые экономические условия. Мы стартовали с разных позиций: я - имея один-единственный капитал - идеи и собственную голову, он - обладая большими возможностями использования человеческого и производственного, на тот момент порывающего пуповину, связывающую с государством, капитала.

К сожалению, мои поиски в интернете ничего не дали. Хотя, казалось бы, присущая Комарову активность обязательно должна была там обозначиться. И до последнего я все надеялся узнать о его судьбе. И, наконец, нашел зацепку, по которой вышел «на след». На конец прошлого века он значился руководителем некоего строительного конгломерата в Иркутске. Через эту зацепку и стал разыскивать, надеясь установить контакт, даже если он стал олигархом регионального значения, что вполне вероятно. Но, увы, сведения оказались старыми. Да, действительно было такое большое объединение, но распалось после его смерти. Печальную информацию уточнила Людмила Листова, которую я попросил попробовать его разыскать. Да, действительно, мой прозорливый во многом оппонент умер в 2004 году.

Самым насыщенным и запоминающимся был период жизни в Красноярске. Правда, он был короток, как бывает коротким все замечательное в нашей жизни. Но он подарил немало интересных встреч и светлых мгновений. Впрочем, как и не очень светлых. В числе моих адресатов есть те, с кем отношения были не столь долгими. И все-таки весьма значимыми...

В «Красноярском комсомольце» я возглавлял отдел учащейся молодежи. И были у меня две помощницы, два корреспондента, недавние выпускницы университета. Я мало что о них знал тогда, да и сейчас не знаю, как сложилась судьба, например, у той же Иры Кузьмич. Доходили слухи, что она из Красноярска уехала в Норильск, работала там, потом и оттуда уехала, но куда - я так и не нашел.

При отделе было нечто вроде литобъединения. Самой талантливой в нем была Наталья Михайлова. Она писала стихи и не сомневалась в выборе пути. Поступила в Литературный институт имени Горького, насколько я помню, училась в семинаре Винокурова. Как было заведено тогда, и, по-видимому, есть и сейчас, пережила после эйфории поступления (значит, действительно талантлива) разочарование (как много, оказывается, талантливых было до нас) и, как я понимаю, по окончании учебы решила, что стихи ей если уж и писать, то публиковать не стоит. Хотя стихи у нее тогда были настоящие, и мог бы получиться настоящий поэт. Но вышла замуж за священнослужителя, родила троих (или четверых) детей, стала матушкой, и хотя периодически через тех же «Одноклассников» мы напоминаем друг другу о себе, общих тем уже не находим.

Об Оле Изюрьевой-Бусыгиной знаю лишь, что она все так же живет в Красноярске, стала кандидатом наук, преподавала в институте педагогики, психологии и социологии СФУ.

А Лена Сергейчук-Евменова защитила кандидатскую диссертацию и стала адвокатом. Именно она защищала красноярского ученого, физика Валентина Данилова, в весьма скандальном деле. Она была адвокатом пилотов разбившегося Ми-8, на котором погиб губернатор Александр Лебедь.

Ответственным секретарем газеты был тогда Олег Пащенко. Вот с отслеживанием его жизни проблем нет. В 1985 году в письме к Сбитневым Виктор Астафьев пишет: «Напоминаю тебе о моих «подшефных», в Союз которых принимать. Комиссия, я слышал, приемная будет заседать 24 января, и может совпасть так, что пойдет двое моих (я теперь редко даю рекомендации, тут просто совпадение), и если в Вологде Балакшина Роберта принимали дружески, празднично, как и следует тому быть, и приняли единогласно, то Олега Пащенко в Красноярске самоупоенные фашиствующие графоманы-молодчики едва не зарезали. Парень очень талантливый и, конечно, дерзкий, а графоманы говорят: «Напринимаешь таких вот, нас издавать перестанут».

В Союз писателей его тогда приняли. После распада СССР учредил и редактирует по сей день «Красноярскую газету». В силу своего «дерзкого» правдолюбского характера не мог остаться в стороне от политических баталий. По-видимому, по этой причине, разошлись с Астафьевым. С 1997 года и по сей день - депутат краевого Законодательного собрания.

С врачом и писателем Олегом Корабельниковым (он лауреат премии «Аэлита») в мою бытность в Красноярске мы общались не так часто, но зато спустя несколько лет, уже во времена перестройки, в нашей независимой газете «Курьер» решили опубликовать его довольно спорный труд о культуре пития. Об этом как раз наша переписка.

Володя Чагин в Красноярске работал, а может и еще работает, в издательстве. И, как я вычитал в интернете, написал несерьезную, но, думаю, занимательную историю края. Он не очень-то был охоч до всякого рода споров, но слушать любил, при этом улыбка на его лице свидетельствовала одновременно и о поощрении собеседника к дальнейшему спору, и о том, что контраргументы уже наготове. Он действительно знал больше многих из нас.

Заместителем редактора тогда была Людмила Батынская, все понимающая, защищающая своих подчиненных от начальствующих органов. Она была нам всем словно мать, хотя ненамного старше большинства из нас. В девяностые годы была депутатом того самого исторического съезда народных депутатов, который положил начало новой России... Она рано ушла из этой жизни, можно сказать, на самом взлете ее карьеры... В 2005 году ее имя увековечили на мемориальной доске в Красноярске...

И прав Олег Анатольевич Пащенко, то время и ту команду краевой молодежной газеты мы будем вспоминать светло всегда...

Ставропольский период выпал из эпистолярного жанра по очевидной причине: у нас была возможность обо всем интересном говорить и спорить.

Письма от Тони Кучеревской - это продолжение вечерних редакционных разговоров, так и не доведенных до логического завершения. Больше наши пути не пересекались. Опять же выручил интернет, из которого я узнал, что она живет в Москве. Но больше ничего.

Одно-единственное письмо от Арво Валтона, уже тогда известного писателя, а потом министра независимой Эстонии, я не мог не поставить, потому что это письмо - документальное подтверждение настроения эстонской интеллигенции в те годы. Мы провели вместе три или четыре дня. Валтон приезжал в Карачаево-Черкесию посмотреть, как живут его бывшие земляки, некогда переселившиеся сюда, искренне удивляясь, что те умудрились не только не забыть традции своего народа, но и сохранить язык в окружении казаков, карачаевцев, черкесов и представителей прочих национальностей этой, тогда автономной, области, входящей в состав Ставропольского края. Мне тогда показалось, что он был настроен на другое, искал подтверждения насилия над его соотечественниками. Ни он, ни я, ни энергичный и осведомленный Алексей Лавлинский (его дядя Леонард Лавлинский в то время был главным редактором журнала «Литературное обозрение») тогда не знали, что спустя немного времени и наша, и его страны и народы столкнутся с той самой политикой мульткультуры, которая уничтожает национальную культуру, разрушает исторический фундамент любой нации и, в конечном итоге, государство...

Письмо Леши Болотникова - нежданное-негаданное - обрадовало несказанно. Я уже было забывать стал и наши бдения в маленькой комнатке редакции институтской многотиражки «За кадры», и наш «Хвост Пегаса», и франтоватого, улыбчиво-ироничного - ну несомненно, первый парень на деревне - Пересмешника. Остер на язык Леша... А стихи у него были и тогда запоминающиеся. Так через многие годы я и пронес: «Натали, Натали, мой свет!/Лучшей женщине - право бала!/... И кружится, и кружит зала...»

Что, где, как прожил он эти годы? А оказывается, наматывал километры бездорожья, стучал геологическим молотком, кормил в тайге комаров, искал богатства для других...

А вот теперь неугомонный пенсионер наматывает байты в интернете, продвинутей многих молодых... А еще пишет замечательные настоящие стихи... И сам их читает, так что чего говорить, если послушать можно...

Из тех студенческих лет и длинная связь с Людой Листовой, подругой моей жены. Естественно, они больше общались между собой, но обе в конце концов изменили своей профессии энергетика. Моя Людмила освоила издательско-полиграфическую работу и мастерство руководителя, а Людмила после института решила научиться журналистике. Приехала к нам в Саяногорск, работала там, потом в Красноярске в многотиражке. А по возвращении в Иркутск продолжала писать не только статьи, но и прозу. Нынче она автор нескольких книг и, человек воцерковленный, редактирует православную газету...

Что-то нас связывает с Баяром Жигмытовым необъяс­нимое.

Мы встретились в редакции газеты политехнического института, пару-тройку лет нам выпало вместе осмысливать свое место в обществе, затем опять разбежались в пространстве... Но не забываем друг о друге и по сей день.

Может быть, так близки наши жизненные дороги и помыслы потому, что он родился в Смоленске, а я - в Смоленской области...

Баяр - единственный из нашего редакционного братства, с кем мы и сегодня продолжаем регулярно обмениваться эпистолами, правда, нынче они совсем короткие, но зато быстро доходят. Не теряли друг друга из виду и в доинтернетовскую эпоху перемен.

«Добрый день, Виктор и Людмила!

Высылаю вам свое интервью, не совсем полное, но, наверное, интересное и для вас, а также книжку стихов. Готовлю новую, шестую. Нашел по межгороду Люду Листову, если буду в Иркутске, помогу ей с изданием книги.

Желаю вам счастья!

Баяр Жигмытов. 4. 9. 02 г.»

Это письмо на бланке администрации Президента и Правительства Республики Бурятия, Комитета по печати и связям с общественными объединениями. В это время Баяр - председатель этого Комитета, и интервью с ним именно как с руководителем республиканского ранга. О себе и о поэзии в нем вскользь - читателю было интересно, что он из себя представляет как чиновник.

«Был на съезде писателей от Бурятии, выступал там, включили меня в состав координационного совета Союза российских писателей. От Амурской области был Черных Борис Иванович (я принимал меры по его поездке), от Иркутской области - Анатолий Кобенков.

Борису я сказал, что надо печататься в «Южной звезде» по приглашению главного редактора и издателя, которого он должен помнить, напомнил ему наш древний «Хвост Пегаса», он начал думать.

Для ускорения его раздумий сегодня я отправляю ему письмо, чтобы он прислал тебе план книги и часть рукописи, заинтересовав его тем, что скорее всего будет гонорар, потому что за стихи я получил от вас, неожиданно - впервые после 1990 года, но приятно, спасибо.

Из бесед с Борисом в Смоленске, в Ярославле, в Москве (такой мы с ним вдвоем совершили вояж) я понял, что у него накоплен огромный материал о его жизни от рождения до наших дней (родился 13 июля 1937 г., то есть в этом году ему будет 67 лет, надо готовить ему 70-летие). Ему помогают по мере возможности Юрий Карякин, Фазиль Искандер, Юлий Ким, другие московские писатели, как члену пен-клуба изредка, в квартал раз, ему присылают стипендию в 400 рублей. Пенсию он получает всего 1400 рублей в месяц, жена Майя - архивариус, сын школьник. Органы в свое время потеряли документы о его трудовом стаже, и тех советских организаций (той же нашей «За кадры») уже давно нет, сложно восстановить трудовой стаж. Он в своем родном краю - в Благовещенске - просто бедствует материально, хотя и есть льготы незаконно полит­репрессированного (полквартплаты, полтелефона, пол-электричества, бесплатный трамвай). Иногда я ему помогаю, но с моими четырьмя сыновьями это очень сложно.

Думаю, тебе будет полезно договориться с автором «Континента», «Нового мира», «Юности», «Огонька» о первой публикации такой книги, заказав Борису рукопись. И ты мог бы ему очень серьезно помочь этим самым.

Для начала пришли ему журнал с моими стихами, может быть, и сразу договор, если примешь решение, естественно, и свою новую книгу. В интернете он ничего не понимает, но Майя может работать с электронной почтой, с компьютером.

Желаю вам счастья и успехов! Баяр Жигмытов, г. Улан-Удэ, 3 июня 2004 г».

«Октябрь, 2004 г.

Добрый день, Виктор и Людмила!

В августе прогремел по России скандал - советника Президента Бурятии по прессе А. Капустина поймала милиция с помеченными купюрами в 100-200 тыс. руб (подробнее есть в г. «Коммерсант», иркутский выпуск) - он был моим прямым шефом по госслужбе... Но он все пять лет моей работы чиновником занимался моей ликвидацией... Добился своего - с 16 июня я уволен Указом Президента РБ по сокращению, решение готовил Капустин...

Ранее я «обнуливал» все его действия, но во время моей аспирантской сессии в Москве, РАГС, он провел все документы, чтобы я стал безработным... И с 16 июня я - уволен... Далее Капустина арестовывают по заявлению взяткодателя ОБОП МВД РБ через несколько минут после вручения взятки, все это отснято на видео, через несколько дней в августе после пятичасового допроса он умирает в СИЗО, диагноз - что-то с сердцем... В реанимацию не повезли... В общем, какая-то высшая справедливость есть в нашем мире, видимо... И я безработный, и его - инициатора моей безработицы - нет... А я с ним договаривался вежливо работать, провел съезд журналистов Бурятии, на котором в 2003 г. избрали его председателем Союза журналистов РФ по Бурятии (Богдановский союз).

Есть предложения по моему трудоустройству, но я думаю - надо поднять двоих очников-студентов - сыновей в Москве и младшего «поступить» в серьезный вуз в 2005 году...

В этой тоске пишу стихи, песни (20 песен написал композитор на мои стихи в этом году) и закончил пьесу, посвященную нашим фронтовикам, знакомому бурятскому снайперу (потомственный охотник, казак), который в 19 лет в 1944 г. за полгода убил 127 фашистов, был ранен, стал инвалидом, но вырастил позже 8 детей от девушки, которая пообещала в 1943 г. дождаться, дождалась после войны и приняла его инвалидом, когда многие другие девушки отказались...

Я рад, что ты в своем литературном сайте представляешь меня и Бориса Черных, при этом просьба - о нем негатив спецслужбы убрать (намеки на малолетних), так как я живой свидетель, что этого не было, и высылаю вам при этом интервью о нем со мною - книгу об иркутских делах... В материальном отношении его сыну Андрею (он продвигает с супругой - талантливой поэтессой из моего семинара молодых писателей России, принятой тогда же, в 1996 г., рядом с родиной Некрасова, возле Карабихи, Натальей Смирновой, издательство «Китеж» в Ярославле - издали ряд православных художественных книг) я подробно объяснил, что надо помогать политзэку, у которого потеряли власти документы о трудовом стаже, и поэтому БЧ получает минимальную пенсию - 1200 рублей в месяц, плюс несколько сотен рублей стипендии ПЕН-клуба...

События на Кавказе и в России по чеченским следам меня потрясают, как и всех, и наверное, придется подготовить свой литературный ответ на трагедию юга России 21 века... «Злой чечен ползет на берег...» - писал один русский офицер в 19 веке... Идеология и психология современной этнической и межконфессиональной войны - этот вопрос меня заставляет думать... Гробить беслановскую школу, детей - это точно начало мировой войны, которая фактически объявлена... Вам, на юге, видимо, виднее - мы пока еще верим газетам и росинтернету, пытаемся сами думать...

Желаю вам счастья и успехов! Ваш Баяр Жигмытов».

«Дорогой Виктор!

В декабре после четырехлетней заочной аспирантуры защитил диссертацию (на одном из сайтов МГУ опубликована как лучшая за 2006 г. по этой специальности.)

Желаю счастья!

Баяр Жигмытов.

7.5.07 г.»

На этом переписка традиционная закончилась, и мы начали обмениваться сообщениями по интернету.

Осенью 2009 года он переехал с женой в Москву «...года на три, здесь трое сыновей (4-й на Баме). Начал работать в международной корпорации по специальности этих лет - занимаюсь продвижением бренда «TIENS group, ltd» (лечебная продукция на основе древней восточной медицины и современных технологий). Работаю над докторской диссертацией при своей кафедре РАГС при Президенте РФ, примерное мое направление - алгебра политических высказываний, политический сетевой маркетинг.

Стихи и другие литературные дела не бросаю, тем более в Москве больше шансов общаться.

Был на панихиде в РАН - Александра Исаевича Солженицына, встречал в свое время в Улан-Удэ, когда он возвращался на поезде из США, с ним познакомился тогда... Если хочешь - пришлю тебе короткое воспоминание-эссе о нем, написанное после его похорон.

Весной этого года помог проректору по науке ИПИ-ИрГТУ, доктору фмн, профессору А. Афанасьеву (его встречал, возил по инстанциям), собрать письма поддержки от директоров авиазавода, приборостроительного завода, вузов Бурятии в поддержку создания центра нанотехнологий при нашем вузе. Рядом, возле фабрики-кухни, уже построили большой корпус - 3000 кв. метров этого центра. По письмам поддержки выделено целевое финансирование в 140 млн.руб из Минобрнауки РФ для закупа и установки современного суперкомпьютера для расчетов нанотехнологий в ИПИ. Также рад, что в родном политехе изобрели новую алгебру, она внесена в учебники Оксфорда и Кембриджа по новой математике, изобрели антираковый медицинский прибор и новые боеприпасы (топливо), о которых говорил главный военный С. Иванов до событий в Ю. Осетии (США при этом отдыхают и помалкивают...)

Мечтаю приехать в Ставрополь и Севастополь на несколько дней когда-нибудь - здесь от Москвы, говорят, недалеко.

В московскую жизнь постепенно вживаюсь, с издательствами постепенно знакомлюсь через москвичей. Один сын закончил финансовую академию при Правительстве РФ и работает в банке ВТБ 24 начальником отдела, другой работает в компании «Связной» и начал одновременно работать в моем проекте «Тяньши-8», бухгалтером с этих дней, третий учится в академии им. Плеханова.

Бурятию навсегда не буду покидать, придется жить на два региона, да и под старость лет тяжело переезжать.

В СПР не перешел, но со многими членами СПР дружу, как и с СРП, хотя в руководстве СРП творятся безобразия, о чем я писал в «ЛГ» в этом году.

Меня приглашали на работу менеджером по продаже книг одного украинского издательства за 22 тыс.руб. в мес. (18 названий детских книг, в год 700 тыс. экз. тиража) в Москве, но я отказался: директора - детского писателя - не знаю, он живет в Киеве, принимает решения об изданиях только сам, да и зарплата смешная для города.

Счастливо!

Баяр Жигмытов».

И несколько позже:

«16 декабря 1359 московских писателей СПР на отчетно-выборном собрании избрали на 5 лет Президиум Мосгорорганизации СПРоссии - 39 чел, и Правление - 11 чел - в том числе меня в ДК АЗЛК «Москвич» (полный зал и балкон). Готовил собрание, руководил секретариатом на регистрации... Включили в состав аппарата - здание на Б. Никитской, 50а\5, рядом с ЦДЛ, дали мне кабинет No.15. Из СРП меня «ушли» уже давно.Также в СПР назначили вице-президентом Лиги писателей Евразии, статс-секретарем Коллегии национальных литератур Мосгородской организации СПРоссии - но все это я должен раскручивать.

Обживаюсь. Будешь в Москве - заходи! По научным делам апробировал две темы докторских диссертаций - теорию политического времени и алгебру политических коммуникаций - на 5-м всероссийском конгрессе политологов...»

12.11.2010 г. он прислал такое сообщение: «Добрый день, Виктор! Тебя и твою семью должны хранить высшие космические силы - хотя я немного встревожился в связи с террактом в твоем городе. Хотя и в Москве недавно ехал в электричке - кто-то крикнул - взорвали станцию... Точно взорвали, и вторую, когда шел по м. Баррикадная. А я мимо Лубянки часто проезжал... Город Апрелевка, там сын купил по ипотеке квартиру - час езды на электричке от Киевского вокзала. Балкон на 8-м этаже выходит на Киевское шоссе, поле и лес...»

Позже: «написал сценарий балета «Музыка Байкала» (волшебная сказка, навеянная нашей прогулкой вдоль берега священного озера), композитор из Питера Анатолий Зарубко сочинил симфоническую музыку на 120 мин... Если будет премьера - приглашу тебя с супругой...» «Написал либретто балета «Музыка Байкала», есть полная партитура, пробиваю постановку...»

Потом на некоторе время интернет-переписка прервалась, а в 2014 году Баяр вернулся в Улан-Уде. И мы с ним затеяли одно общее дело...

Вот так сложились судьбы моих адресатов, которые помогли мне не только многое понять в жизни, но и написать повествование «Провинциалы».

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.