Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(57)
Виктор Власов
 В поисках истока

25 лет. Треть жизни, четверть или - сразу половина? Достаточно ли я жил и наблюдал, чтобы понять, насколько правильна и великолепна моя страна в своей истории? Смогу ли я постичь широту русского духа, увидев шедевры древних строителей и зодчих? В путешествие по городам «Золотого кольца» я решаюсь не сразу, отчасти помогают с выбором маршрута родные. Незрелый духом человек не отважится на поездку по каким-то там старинным городам, где показывают одни скучные достопримечательности. Зачем они ему? В интернете посмотрит, а сам лучше слетает в Таиланд или Турцию.

Широко известен туристический маршрут, проходящий через древние русские города северо-восточнее Москвы. Практически весь мир знает его под именем «Золотое кольцо России». Миллионы туристов стремятся посетить истоки моего Отечества. Их можно понять. В городах «Золотого кольца» в полной мере сохранилась древнерусская архитектура и атмосфера покоя и тишины, так отличающаяся от суеты мегаполисов.

Два дня в поезде до Москвы. Ехать двое суток. Стоит жара, свыше тридцати градусов. Каково это томиться в этакой «консервной банке», хоть не я первый, не я последний, но всё равно - не по себе! Моя мама звонила коллеге по работе, которая вместе с мужем и дочерью переезжает из Омска в подмосковный посёлок Долгопрудный. Хоть по приезде меня встретят и приютят на ночь - и то радует.

Перед отъездом я испытываю противоречивое чувство. Мой дед болен неизлечимо, он почти ничего не ест и редко встаёт с постели. Вдруг я уеду и не увижу больше родного старика, а ведь он в школу меня водил вплоть до третьего класса и любит сильно.

- Жив буду, - обещает дед, протягивая мне исхудалую тонкую руку.

Этой ещё крепкой рукой он поднимал мешки с картошкой и опускал их в погреб.

- Десять дней, на одиннадцатый возвращаешься. Уж не помру, внучек, не успею! Езжай, не думай обо мне. Да с головой дружи, не то ремня всыплю!

С благословлением дедушкиным я забираюсь в «консервную банку» со спокойной душой. При мне веер, который передала мама, и две огромные сумки с едой. Смотрю в окно, тоскливо, первый раз вижу, чтобы мой отец, «железный человек», часто моргал, решая, прослезиться или нет. Поезд трогается, и мои родители исчезают.

Станция «Исилькуль». Поезд не останавливается. Скорый. Может, в Москву приедем раньше часа на четыре? Благодать. Но мне не становится веселее. Улыбаюсь, слушаю шутки актёра - старика-соседа, который, несмотря на его грузность, лазает с полки на полку легко и успевает развлекать окружающих шутками да анекдотами. Голос весельчака крепкий, приятный, часто меняющийся. Он подсаживается то к одним, то ко вторым, и все рады его слушать. В поезде жарко, но он в кофте с высоким и широким воротом. Каждый раз, когда рассказывает смешную историю, втягивает голову в плечи, и щёки его прячутся в вороте кофты. Он походит на добрую жабу. Зовут его Виктор Колодко. Я помню его из спектаклей в «Доме актёра» и «Арлекина». Чтобы не скучать, не дожидаться своей очереди, я подсаживаюсь к нему сам.

- Здравствуй, молодой человек! - улыбается он широко, протягивая массивную белую руку.

Мой тёзка едет в Москву на фестиваль актёров, который устраивает Никита Михалков. Никита Сергеевич организовывает труппу актёров; она будет выезжать в разные города и давать спектакли в театрах. А потом, кто знает, может поспособствует выезду за границу, а министерство культуры Москвы выделит командировочные... Михалкова Виктор Колодко видел недавно в Омске, даже общался с ним. Причём Никита Сергеевич, оказывается, не со всеми желающими встречался. Сославшись на нездоровье, отказался от интервью. А на следующий день встретился с омскими актёрами, писателями. Приятно было услышать, что именитый омский актёр слышал о моём скромном творчестве, об опубликованных рассказах, повестях и выпущенных книгах. Он знаком с литературной элитой города - Николаем Березовским, Львом Трутневым, Юрием Перминовым и Вероникой Шелленберг. Разговор увлёк нас обоих. Творчество объединяет людей, находятся общие знакомые. С писателем Березовским Виктор Колодко пишет совместно пьесу. Со Львом Трутневым они встретились на литературном мероприятии, посвящённом пятнадцатилетию писательской организации Союза российских писателей. К Юрию Перминову, поэту, публицисту, редактору литературного приложения «Омское время», он носил стихи, которые Юрий Петрович публиковал. А Вероника Владимировна Шелленберг недавно написала поэму-пьесу для театра «Арлекин».

Не только омских авторов знает Колодко, но и ульяновского замечательного поэта Николая Алексеевича Полотнянко. Бывший омич Полотнянко, наверное, не знает Колодко, но актер читал его великолепные чувственные стихи в ульяновских сборниках, которые в разное время показывал Николай Березовский.

С компанейским соседом и весельчаком об искусстве говорить можно часами. Не перестаёшь удивляться, сколько энергии в этом давно немолодом актёре. Но снова-таки отпуская шутку, Виктор прерывается на лёгкую трапезу - всё же время к вечеру, у него особая диета. На ночь тёзка не кушает плотно.

Как по команде, люди шуршат пакетиками от «Ролтонов» и «Чойсов», пробираются к титану. Некоторое время в вагоне стоит специфический запах. Кушают почти все, кроме одного паренька, моего соседа по купе. Он только что уволился в запас, едет из Читы под Казань, домой. Стёпе девятнадцать лет. Худой, не высокий, с однотонным низким голосом. Парень уныло рассказывает о тяготах и лишениях, какие выпали на его долю, и после каждой грустной истории подчёркивает, что в армии делать нечего. После весёлого Виктора Стёпу слушать почти не хочется, его тоска и печаль передаются мне. Стёпа показывает ссадины, не зажившие рубцы, говорит, что на их месте были гнойники. Стоит порезаться, как рана начинает гнить, долго заживает.

- Я весь прогнил! - жалуется он. - Был весь в зелёнке.

Я представляю обмазанного зелёнкой, гниющего, отчаявшегося Стёпку. Конечно, не хотелось бы оказаться на его месте, столь далеко от дома.

Качает головой пожилая женщина, татарка, причитает, разделяя грусть Стёпкиных историй. Её племянника, Руслана, тоже скоро заберут в армию, она боится, что и ему придётся не сладко, что и на него набросится эта «гнойная напасть».

Стёпин рассказ словно фильм ужасов. Не все, оказывается, адаптируются к читинскому климату. Есть и такие, кто буквально с ног до головы покрывается ссадинами и гниет. Мечтают, чтобы их комиссовали. Что только не делают, чтобы вернуться домой. Глотают несъедобное (один даже попил бензин, чтобы отравиться), косят под умалишённых, припадочных. Виной тому - неуставные взаимоотношения среди военнослужащих - «дедовщина». Особенно в первое время «деды» отбирают карточки у новобранцев, «пластики», как их называют в части, запугивают, чтобы не посмели пожаловаться.

Меня одолевают одновременно разные чувства: жалость, злость и очередное разочарование в силе армейской дружбы.

Стёпа едет домой, его ждут родные. Планирует помогать семье в бизнесе: возить в Казань недорогое масло, сливки, сметану, сыр. У них крупное хозяйство. Огонёк загорается в его глазах, когда он перечисляет домашнюю живность: несколько десятков голов скота и два большущих курятника, рассказывает о домашних заботах, планах на расширение хозяйства и потихоньку настраивается на обычную мирную жизнь.

Ни литература, ни искусство парня не интересуют. Я чувствую это, поэтому разговор на эту тему не завожу.

- Не знаю, чему я там научился, - говорит Стёпа, щелкая семечки. - Может, всё делать вовремя... Ну, теперь отдохну, ничего не буду делать быстро, - улыбается.

Ночь в поезде мне не нравится. Засыпается ужасно. Впрочем, в поезде я никогда не могу заснуть как дома, спокойно и славно. Лезут в голову мрачные мысли. Я ведь один день буду в Москве, приеду очень рано. Стану ждать Валерию… дочь коллеги, которая переехала в столицу. Выросла уже эта светленькая маленькая и скромная девочка, у которой я был репетитором по английскому языку в третьем классе.

...Утром я знакомлюсь с татарочкой-соседкой; она, пожалуй, остаётся самым внимательным слушателем Стёпки, не задаёт ему никаких вопросов, только продолжает слушать и качать головой. Каринэ, оказывается, тётка тоже писателя, довольно амбициозного, страждущего покорить литературу одним романом. Свой роман Руслан печатает сам на принтере и дарит в дорогу тётке Каринэ. «Дневники таракана». Повествование идёт от лица таракана, мыслями и повадками похожего на человека. По словам тётки, Руслана вот-вот заберут в армию, и он боится, что не успевает дописать второй роман. Боится, что по возвращении растеряет идею.

Беру у неё рукопись «Дневники таракан», читаю.

Таракан, страдающий от скромности, боится познакомиться с тараканихами, привлекательными, усатыми и рыжими. Действительно, такого не читал.

- Ты сам для чего едешь?.. - вдруг спрашивает тётка Каринэ.

Ого, «спонталыку» ответить трудновато бывает. Ещё несколько лет назад я бы ответил, что хочу быть похожим на героев мультфильмов анимэ. На вечных путешественников странников-волков из «Волчьего дождя» или на «Ковбоя Бибопа» Спайка Шпигеля или его напарника - Джета Блэка. Или, на худой конец, бродягу Кэнсина или героев анимэ «Самурай Чэмплу», которые исколесили пол-Японии (тогдашней Ямато) в поисках лучшей жизни.

- Отдохнуть, - пожимаю я плечами.

И обещаю связаться с её племянником по Интернету, чтобы текст романа показать для начала редактору «Вольного листа» Ивану Тарану или, быть может, Николаю Алексеевичу Полотнянко. Ульяновский писатель и редактор всегда рад, если рекомендуют нечто необычное и качественное одновременно. Что ж, посмотрим, будет время.

В Москву я прибываю рано. Тащу свою тяжёлую сумку, едва ли не валюсь. Подскакивает ко мне актёр Колодко, силится выхватить сумку, донести хотя бы до зала ожидания Ярославского вокзала, где мы с Валерией договариваемся встретиться. Вибрирует мой мобильный телефон - звонит мама.

- Спасибо, донесу, - отмахиваюсь я. - До связи в Омске!

Смешно кланяясь, тёзка возвращается к другу на платформе.

Сдав сумку в камеру хранения, обследую три вокзала. Казанский, Ярославский, Ленинградский. Людей в них - кишмя кишит, разных национальностей. Наш омский вокзал по сравнению с московскими - спокойное маленькое гнёздышко. Но в столице полиции, охранников хоть отбавляй.

Жду на Казанском, запах стоит незавидный то ли из-за того, что рядом туалет, то ли люди несколько дней не мылись. Многие тут спят прямо на сумках. Мало весёлых, общающихся людей, сидящие в основном - хмурые, не выспавшиеся. Кто-то кушает прежние запасы, усиленно вороша содержимое сумок, кто-то отходит к дорогим «бистрошкам», пьёт пиво. Кругами ходят сотрудники полиции, экипированные, настороженные, пристально смотрят за группой лиц кавказской национальности. Из общего зала ожидания они зачем-то перемещаются в соседний - для организованных групп с детьми.

- Э-э, сюда нельзя! - кричит сотрудник правопорядка сердито. - Вышли!

Смуглые гости столицы освобождают зал медленно, неохотно, тихо переговариваясь, глядя исподлобья.

- Пусти козла в огород, - бормочет пожилой полноватый мужчина, бороздя гостей взглядом. Он сидит с краю, отвернувшись от спящего перекосившегося татарина. - Видел собственными глазами, как месяц назад от полиции убегал «абрек» вот с такой сумищей, - показывает он размер, разводя руки широко. - Но там, внизу на лестнице, его поймали, скрутили. Что там у него в сумке было? Наркота, а может, бомба…

Я сажусь на свободное место возле недовольного пассажира. Он продолжает сетовать, мол, хуже места нет, чем столичные вокзалы, даже питерские - не такие. И вправду, люди тут заряжены совсем не положительно, это и понятно - устали с поездки. Невольно слушаешь людские проблемы. Вот мужчина напротив - рассказывает о том, что умер отец, а документы на жильё потеряны, восстанавливать их он замучается, платно, поэтому уехал. И не знает, вернётся ли, но квартиранты обещают присмотреть за квартирой. Ещё перед отъездом в дом отца он ссорится с женой, и это тревожит не меньше.

- Налакаются пива, потом бегают в туалет - он платный, - сетуя, качает головой старушка. - Вон тот молодой человек два раза сходил. Это сорок рублей. Столько же стоит пиво. Ох, куда мы катимся?!

- Друг, накорми, сделай доброе дело! - просит меня с акцентом какой-то круглолицый человек.

Он смотрит влажными желтоватыми глазами, в которых видны красные жилки.

Ядрён батон, почему из всех он выбирает меня?

Ладно, не жалко. Встаю, иду в камеру хранения, азербайджанец следует за мной, лепечет неустанно, клянётся быть моим вечным другом и победить моих врагов, если таковые есть. Прошу сумку.

- Сто рублей, - показывает на вывеску сотрудник. - Выдам.

- Давай, - соглашаюсь я, сетуя на свалившегося будто с неба «азерка», оплачиваю, скрепя сердце.

Друг Рома получает треть палки копчёной колбасы, хлеба, попить только ему нечего дать. Он и не просит, а стремительно ест.

- Успехов тебе, - желаю я, пожимая его большую грубую руку.

Валерия выросла. Ох и красавицей она становится, блондинкой, с ясными серо-голубыми глазами. Худенькая пташка, с кожей тонкой, мягкого белого цвета, просвечивают кое-где на лице синенькие жилки. Смотрит слегка недоверчиво, будто не узнает прошлого меня - репетитора много лет назад.

- Давай в «МакДональдс»! - зову я. - Объедимся гамбургеров.

- Ха-а, - тянет она, улыбаясь широко. Известная марка фастфуда вызывает у неё бурный восторг. - Пошли!

Возле Красной площади мы и наедаемся в «МакДаке» до пуза. Валерия остаётся той скромной девочкой, которую я знаю. Хотя, быть может, с виду… Звонит её мама, Юлия Михайловна (она работала вместе с моей мамой-завучем в школе старшей вожатой), намекает дочке на то, чтобы рассказала мне о несметном количестве ухажёров.

- Так-так, - я обвожу хитрюгу Леру строгим взглядом.

- Ха-ха-ха! - смеётся Леронька как ни в чём не бывало, запрокидывая светлую голову набок.

Много мы проходим километров по Москве, гудят уж мои ноги, а Лера готова всё шагать и шагать. Она идёт спокойно, глядя вперёд беззаботно, а я стреляю глазами то вправо, то влево. Столица, столица вокруг. Сколько же здесь жило и трудилось во благо культуры известных людей?! Сколько и сейчас работает?! Где-то недалеко тот самый Цветной бульвар, где размещены знаменитые редакции. Где-то там корпит над «Нашим современником» Станислав Куняев и Евгений Шишкин, недалеко офис Союза писателей 21 века во главе с Евгением Степановым, где-то близко Вячеслав Огрызко и Юрий Поляков издают свои известные газеты и недавно покинувший Омск молодой писатель Борис Кутенков работает над очередной статьёй. Пётр Алёшкин, Кирилл Ковальджи, Татьяна Бобрынина, Марина Кудимова, Глеб Шульпяков, Захар Прилепин, Дмитрий Быков и многие другие строят русскую литературу. Как завороженный гляжу я. Сколько написано об этих легендарных местах, сколько стихов посвящено этим памятникам, храмам, улицам, старинным местам. Десятки тысяч человек ежедневно навещают столицу, наполняясь её грандиозными смыслами. Михайловское, Царицыно, ВДНХ, Воробьёвы горы… кажется, что не хватит жизни, чтобы исследовать Москву целиком. Как хочется быть в нескольких местах одновременно. Побывать в знаменитом Переделкино, где проходят литературные мероприятия-семинары, посетить многочисленные музеи, посвящённые писателям и композиторам...

Московский метрополитен похож на муравейник. Люди идут по туннелям, как роботы, неотступно, не оглядываясь, и, кажется, попробуешь какого-нибудь остановить - не поймут… Здесь, под землей, всеми клетками организма ощущаешь бешеный ритм столицы. Всюду протяжный шум электричек, запах креозота, пестрота одежды и цвета кожи подземных путешественников. Валерия рассказывает истории-ужастики.

- Один человек упал в шахту метро, на рельсы, - начинает она, расширяя глаза пугающе, - умер… А взрыв тут был, слышал, Вить, по «Новостям»?

- Не помню, - отмахиваюсь я. - Перестань пугать!

Действительно, в туннелях метро кажется, что попадаешь во чрево какого-то зверя; это существо непредсказуемо, и никогда не знаешь, сможешь ли увидеть дневной свет снова.

Едем с Лерой в метро. Заходит негр. Наблюдаю. Девочка лет шести показывает на него пальцем, зовёт маму, счастливая до безумия.

- Мам, смотри, чёрный какой!

Мама разговаривает по телефону, отвернувшись к окну. Девочка продолжает с улыбкой глядеть на чёрнокожего человека и даже паясничать. Лицо негра неподвижно, он старается не глядеть на девочку, но она рьяно привлекает его внимание. Обнажая белая зубы, он тоже начинает строить гримасы в ответ. Сверкая глазами, невольно привлекает внимание многих людей. Кто-то украдкой хохочет, кто-то слишком строг.

- Что ты вертишься? - кидает мама, одёргивая девочку. - Выйдем - поддам!

Девочка успокаивается, поглядывая на маму виновато.

Добираемся мы до дома Валерии часа за два. Сначала на метро около часа до конечной, затем на окраину - в город Долгопрудный - на автобусе. Ох, представляю, сколько времени уходит у москвичей, чтобы добраться до места работы и вернуться обратно.

Бабушка Валерии тётя Оля приглашает нас к отменному рыбному пирогу. Лакомясь, вместе рассматриваем альбом выпускников школы Валерии. Комментируем с бабушкой, Лере нравится, конечно, столько внимания её персоне и одноклассникам. Я невольно вспоминаю себя в её годы, и мне было очень приятно, когда разговор заходил обо мне и о моих одноклассниках.

- О-о, это крупная девушка! - начинаю я с видом истинного ценителя женской красоты и человека бывалого по жизни. - Она - почти тётенька, смотри, какие формы, Лера!

- Нет, эта Машка… - отмахиваясь, Лера недовольно меняется в лице. - Она такая противная, наглая, ей всё равно с кем обниматься.

И правда, гляжу на фотографии. Фигуристая девица то с одним парнем обнимается, то с другим.

- О-о, так нельзя, верно, - заключаю я. - А там что - смотри, какая высокая девушка, солидная, в ярком сиреневом платье, декольтированном.

- Достанется же такая красавица кому-нибудь, - подмигивает мне бабушка Леры.

- Ксюшка - не нравится мне, - пожимает плечами Лера. - Она мало с кем общается, всегда выгоду ищет.

- Да ладно, покажи лучше свои грамоты, - прошу я.

Лера вываливает из ящика стопку грамот и дипломов, заслуг у неё - целый обоз. Она побеждала на олимпиадах по химии, имеет разряд по танцам, хореографии.

- Ты молодчина, Леронька! - комментирую я вдохновенно, а девчонка млеет, гордая собой чрезвычайно.

Приходит с работы Юлия Михайловна; она начинает курсировать из одной комнаты в другую. Видно, что и ей нужно внимание, всё-таки она мать и не последний человек в этой квартире. Но на неё никто не обращает внимания, мы с бабушкой тётей Олей поглощены рассматриванием красивых дипломов Леры.

- Так! - не выдерживает Юлия Михайловна, констатирует: - Со мной никто не хочет говорить! Поесть-то у вас что?

Я и Лера - молчим, бабушка отвечает, снова-таки подмигивая:

- На столе всё, Юленька!

- Понятно, - бросает Юлия Михайловна. - Запомню!.. - идёт на кухню, шагая громко и грозно.

- Смотрите, - улыбаясь, говорит тётя Оля. - Пойду дочу покормлю!

...Несколько лет их семья живет в Подмосковье. Ипотека скучать не позволяет. Около тридцати тысяч супруг Юлии, дядя Женя, отдаёт каждый месяц. Растёт умница дочка Валерия, красавица Юлия Михайловна - жена, в общем, скучать, действительно, некогда. Евгения я вижу в первый раз, поговорить с этим начитанным, мудрым человеком по душам выдаётся всего лишь вечер. Он старший экономист, получает неплохо, в свободное время строит домик на даче. Отрезав колбасы, хлеба, он кипятит чай, неустанно рассказывает про экономику Москвы. Оказывается, ресурсами столицы можно обеспечить около двухсот регионов, таких, как Омская область. Женя, ему около сорока лет, поражает эрудированностью во многих вопросах. Я показываю ему глянцевый общероссийский молодёжный журнал Петра Алёшкина, в котором состою специальным корреспондентом, Женя улыбается широко.

- О-о! - протягивает он. - Как-то выписывал журнал «Октябрь», там и читал «Русскую трагедию» Алёшкина. Замечательная вещь! Насколько мне известно, писатель Алёшкин - общественно-полезный человек, и журнал у него, смотрю, просветительский, значимый. И вправду, с молодёжью сейчас нужно работать, молодёжь в наше время - основа общества.

Рано утром Лера спит сладко, точно кошка, вытянула белую лапку из-под цветастого покрывала. Обещала проводить, а сама дрыхнет без задних ног. Меня провожают Юлия Михайловна и Евгений. Прощаемся мы тепло. Спасибо бывшим землякам за кров, тепло и добрый приём. Удачи вам в суетной столице, успехов и исполнения всех планов. До встречи!

Стартуем мы с Ярославского вокзала, от бюста В.И. Ленину. Гид - звонкая женщина-болтушка Татьяна. Едем в Сергиев Посад. Оказывается, это целый городок монахов. Он считается жемчужиной «Золотого кольца», это крупнейший административный, промышленный, культурный и туристический центр. И правда, туристов здесь - море. Китайцы, корейцы, японцы, американцы, немцы, испанцы. Следую по коридорам и помещениям, знакомлюсь с некоторыми гостями, интересуюсь впечатлениями от путешествия. Всем без исключения нравится маршрут. Иностранные группы едут на собственных фирменных двухпалубных, с койками, автобусах. Их путешествие по «Золотому кольцу» отличается от нашего существенно - оно займёт не неделю, а почти месяц. Туристы охотно снимают видео, фотографируются. Я говорю на английском свободно. Наблюдая за иностранцами, трудно сказать, осознают ли они то, что находятся в центре русского православия, в крупнейшем мужском монастыре России.

- Свята-Троицка Сегиева Лава, - несколько раз повторяет за гидом старый китаец, оглядывая священные постройки. - Ти, мой друг, откуда? - обращается ко мне.

- Из Омска, из Сибири, - отвечаю по-русски.

- Хо-о, Россия, - улыбается китаец, тряся лысой головой. - Мао Дзедун и Сталин - дружба. Ехай в нашу страна. Дам тебе наша адрес, показать Бей-жин!

Старик даёт мне телефон, адрес дома и электронной почты.

- Обязательно! - обещаю я, кланяясь.

А тем временем гид повествует, что с Лаврой тесно переплетена история города, начало которому положил Троицкий монастырь, основанный преподобным Сергием. Слава его основателя и самого монастыря влекут и сейчас к обители иноков, богомольцев. Вокруг монастыря образовалось несколько поселений: Кукуево, Панино, Клементьево и другие, возникшие в конце XIV - начале XV вв.

Затариваясь сувенирами у стен Лавры, я совершаю богоугодное дело, по верованию местных, ведь сам преподобный Сергий вырезал игрушки из дерева на потеху ребятишкам.

В стенах Лавры я знакомлюсь с милой девушкой, которая приехала в святые места исповедаться. Зовут её Мариной. Девушка - в платке, в длинной юбке, с умиротворённым лицом - создаёт хорошее, чистое впечатление.

- Скучновато тут бродить, ага? - начинаю разговор. - Священнослужители вокруг! Все бородатые!

- Видишь, какие спокойные лица у монахов! - отвечает она.

Она из Ульяновской области. И, оказывается, знает журнал Николая Полотнянко «Литературный Ульяновск», хвалит его стихи и эссе о писателях.

- Спишемся, Марин, «Вконтакте», - обещаю я.

- Хорошо, - машет она рукой.

Священнослужители - это люди-мудрецы, которых я встречаю в монастырях; они все без исключения уверены, что служат великой России, её основе - православию. В Ростове Великом я несколько раз переспрашиваю священника: быть может, не стоит России оставаться собой - поддаться Западу, перенять его мысли и повадки.

- Нет, сынок, не нужно, - качает головой, скрытой тёмной шапкой. - Мы те, кто мы есть, были ими всегда. Только вера сделает нас крепче. Только вера!

Так мощно, уверенно звучат его слова. Вот бы помнить их всегда. От слов таких сила прибавляется, уверенность в добром будущем России...

В Ростове я вспоминаю комедийный фильм Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Восхожу на звонницу, вместе с группой по команде делаю пробежку по переходам, восседаю на троне, подобно Ивану Грозному, примеряя его одежды...

В Костроме на площади Ивана Сусанина с нашей группой заигрывает бездомный пёс. Такая милая серо-белая дворняга, которая носится то за одним туристом, то за вторым. И последнего, меня, она прикусывает за голень правой ноги. Остаётся красный след. Я волнуюсь, вдруг пёс бешеный. А я - далеко от дома. Как развивается вирус бешенства, какие возникают симптомы у человека?.. Ужас, я сижу в автобусе в оцепенении, шок не шок, непонятно, но состояние - угнетающее. Нет, пены изо рта у пса не видел. Всё-таки показываю укус гиду, Татьяна негодует, требует водителя подбросить нас в травмпункт местной больницы.

Моя группа разгуливает по городу, а Татьяна и я спешим на приём к врачу. Проходим вне очереди. Мне делают прививку от столбняка, обрабатывают и забинтовывают ранку, прописывают мазь. В автобус я возвращаюсь перевязанный, многие удивляются, каждому приходится объяснять. Некоторое время пребываю в мрачном настроении.

Но вскоре судьба подбрасывает новое прекрасное знакомство - в очередной гостинице встречаю Валерия Кипелова, одного из лидеров-солистов группы «Ария». Удивительно, он один, утром выходит со скучающим видом к шведскому столу. Почти ничего не ест и не пьёт, кроме запеканки и кофе с молоком. Волосы у него чёрные, совсем не длинные, не прямые, как во время гастролей, коротко стриженные и какие-то скатанно-вьющиеся. Подложив руку под голову, он водит мрачным взглядом по собирающимся людям и ковыряется вилкой в запеканке. Собираются тут в основном люди старшего поколения и китайцы, никто его не замечает. Но ему самому мало кто интересен, певец ни на кого не смотрит, настроение почему-то скверное у парня.

- О-о, здрасьте! - робко произношу я.

- Привет, - мельком он оглядывает меня.

Подсев к нему за столик, выражаю восторг.

- Классно поёте, офигенно! «Я свободен»… да много песен! - мою утреннюю несловоохотливость встреча с певцом разбивает, словно молотом. - И друзья мои слушают вас, и мой папа - с удовольствием, драйвом.

- Меня путают с Беркутом часто, - пожимает он плечами, улыбаясь слегка. - Я ведь работаю сейчас соло.

- Догадываюсь, но голоса всё равно отличаются, - уверяю я.

Валерий Кипелов - один из тех людей, которые ощущают опустошённость в тишине среди обыкновенных людей. Вопреки настроению и перепадам, этот невесёлый человек обязан «заряжать» энергией рока окружающих. Этого я не могу знать наверняка, но подобные мысли приходят ко мне, когда вглядываюсь в его неподвижное незагорелое худое лицо.

Незаметно исчезают неловкость и натянутость беседы.

- Устал от переездов жутко, - гримасничает он, растягивая уголки бледно-розовых губ. - Застыть бы на несколько дней!

Непонятно от чего, я начинаю выспрашивать Кипелова о том, знает ли он кого из больших литераторов.

- Жур-на-листы… - жуёт он запеканку, попивая кофе. - Про кого напишут, про того и знают люди. У меня есть друг - Паша Сновин, у него голос мощный, на эстраде бы на уровне держался, не хуже наших. Но мужик славы не хочет - спокойно занимается хозяйством в Раменском, и не пишешь ничего. Под пьянку голосище дерёт атасный!

- Алёшкин, Полотнянко, Костылев, Каюров, Трегубов, Трутнев, Березовский, - называю я фамилии известных Омску писателей.

- Последний, да, олигарх, - кивает Валерий, вскидывая тонкие тёмные брови.

- Не-ет, - хохочу я. - Это писатели, редактора.

- Ох, - пожимает он плечами. - Отстал я. Мой знакомый журналист отвечает так: «Хочешь, сделаю из бродяги короля?». Кстати, тексты, голос и музыка - решают всё, если ты об этом. Но главное - текст. Смысла нет - и песни нет. По крайней мере, так было в восьмидесятые и девяностые.

Кипелов, или «Лужёный», как прозвали рок-певца, тепло отзывается о Владимире Высоцком, Юрии Антонове, Муслиме Магомаеве, Софии Ротару. И западных певцов Валерий уважает: Яна Гилана, солиста группы «Deep Purple», Ози Осборна, Майкла Шенкера... Кипелов признаёт мощь горла и прозорливость. Металлистов, типа «Iron Maiden» и «Halloween», их скрежеты, «коверкание» голоса - Кипелов так и не полюбил. Только панк-рок и традиционный хард!

- Не пиши про меня, друг! - пожимая руку, просит Валерий. - Никакой пищи журналистам!

- Угу, - киваю я. Сначала и вправду не хочу о нём писать - не знает он моих любимых писателей, невежа, не знает, что в Омске их уважают. Но потом ловлю себя на мысли, что вспоминаю встречу с Кипеловым, как замечательный миг путешествия. Повезло же мне! Познакомился с талантливым артистом! Внимательным и грамотным собеседником...

Храмы, монастыри, воистину легендарные люди… человек, прохладный к собственной русской культуре, посчитает их одинаковыми, однообразными, скучными. Но каждый имеет архитектуру, собственную историю. Юрий Долгорукий, Александр Невский, Сергей Радонежский - что говорят эти имена нынешней молодёжи? Хочется поверить, что учителя истории не только преподают свой предмет, но и прививают любовь к историческим памятниками, пробуждают интерес к познавательным путешествиям и достопримечательностям родной страны. «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Думаю, можно почувствовать сердцем…

Не только многочисленные монастыри встречаются на «Золотом кольце», но и великолепные музеи. Старинные русские города прямо «кишат» удивительными музеями, посвящёнными своеобразным российский промыслам - изделиям из хрусталя, керамики, фарфора, металла, ткани.

Стоит отметить, что богатство исторических достопримечательностей сделало многие из городов «Золотого кольца» участниками программы Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Одновременно со мной достопримечательности запечатлевала на профессиональный фотоаппарат девочка лет тринадцати-четырнадцати. Она и ещё трое одноклассников отважились в путешествие вместе с их учительницей французского языка. О её впечатлениях я узнаю только «Вконтакте». Зовут её Дашей Пономарёвой.

«Эта поездка показала мне, как раньше жил русский народ и как эта жизнь изменилась со временем. Как нам рассказывали на уроках истории, храмы и соборы играли в жизни людей значительную роль, в чём я и убедилась, буквально погрузившись в эти незабываемые фрески, завораживающие молитвы и прекрасные архитектурные постройки!»

Из-за напряжённого ритма жизни, работы или учёбы, по словам Дашуни, многие не успевают путешествовать. Безусловно, есть люди, которые увлекаются именно этими познавательными поездками. Но, конечно, таких меньшинство. Возможно, сейчас не модно ездить по России, заграница наиболее почитаема среди молодёжи.

Даша Пономарёва находится в постоянном поиске нового. Впрочем, не одна она - и славно.

Каждый мой день начинался в новой современной гостинице, в идеально убранном просторном номере. Персонал встречал нас как дорогих гостей, приветливо, окружал вниманием и заботой. Приятно было осознавать, что ты желанный гость. И это на протяжении всех десяти дней путешествия! Придёт время, российский сервис ни в чём не будет уступать западному. А посмотреть, удивить, пора­зить и влюбить в себя сердце России может любого, пусть самого привередливого и искушённого туриста. Так рассуждал я, переезжая из города в город. Да, «Золотое кольцо» действительно заслуживает подобного определения. Каждый новый день путешествия был мне дорог. Устали ноги ходить за гидами, лёгкий недосып поутру, но впечатления остались незабываемые. Я словно Джон Стейнбек, который искал и познавал свою Америку в произведении «Путешествие с Чарли в поисках Америки». Только странствовал я один, без пуделя Чарли, в автобусе с группой и по родной России. Гордость за собственную Родину, её историю наполняла мою душу. Как мало мы знаем о нашей великой стране! Как терпеливо она прощает наше невежество. С открытым сердцем привечают гостей в древних городах. Душа России прощает врагов и открывает сердце гостям.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.