Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(57)
Поэзия
 Яков Маркович

***
Это моя земля - поле, подлесок, осинник…
Это моя Россия, мой народ горемычный.
Лично мне не надо ни дома, ни сада,
Сяду себе, как нищий, на родном пепелище.
Нищий не ищет счастья, я не ищу покоя,
За что мне такое спьяна из-за океана?
Рано празднует ворог, он перед духом бессилен,
Это моя Россия - поле, подлесок, осинник…
***
Здесь, в диком поле, все мое,
Поет, стрекочет мне кузнечик,
И речи лучшие на свете
Мне ветер веет, говорит.
Метеорит упал вдали -
И полетел орел с добычей
И, как обычно, невидимкой,
Где нелюдимо, будет есть.
Есть в полевых цветах печаль,
Мне жаль их, на тропе цветущих,
Но лучше жить, собой рискуя,
Чем маракуя в темноте.
***
И один я пью отныне!
Баратынский
И небо, и море -
На поле в цвету незабудки,
И утро такое -
Покойно в болящей груди,
Один - непривычно:
Мой друг закадычный зашился
И лисьей ухмылкой:
- На кой тебе пить? - затвердил.

Ах, ветер и поле,
Ах, море в волне незабудок!
Всё будет, как было,
Вон мило крадется гроза.
Нельзя и сказать,
До чего ж ты красива, Россия,
С ума бы сойти,
Если выпить бы было нельзя!

***
Возвращаюсь я усталым и голодным
Третьеводни, а в избушке - огурец,
Холодец на хлебце, полбутылки
И на вилке кус мясца из щец.

Хорошо, что в одиночестве пирую,
Гость бы заглянул - ой, срамота!
А вот так сочтут, что ем икру я,
Запивая водкой из ведра.

***
Хоть и трезв, а на ногах не устоишь,
Тишь, как птица, улетела за моря.
Веселится ветер.

Якоря бы бросить на пути,
Да идти мне надо, поспешать.
Веселится ветер.

Гать я перешел само собой,
Да отбой моей однолошадной силе.
Веселится ветер.

Попросила милая малины,
Половины нет уже в лукошке.
Веселится ветер.

За окошком обнимаюсь с милой,
Хоть малины показалось ей немножко.
Веселится ветер.

**
Хмельное поле, пенье насекомых,
Среди знакомых - пчелы и шмели,
Я снова на мели, в карманах пусто,
И грустно от вращения Земли.
 
Пожалуй, полежу в траве высокой
Или к осоке побреду к пруду,
Приду, присяду, погоняю мушек,
Лягушкам помогу добыть еду.
 
Пожалуй, не дойду. А здесь прикольно,
Вот вольно травы подо мной легли…
Вдали как будто речи человечьи,
Что спится крепче при вращении Земли.

*** 
Я беседовал с вороной у дороги минут десять -
Месяц уже прибыл на небо, но было еще светло,
Я давно ни с кем не разговаривал так долго.
 
Много мы затронули тем, в частности, о ее подругах,
Чья ругань раздавалась с соседних высоких сосен,
И был несносен их базар, с философией несовместимый.
 
Но, вестимо, не все вороны склонны беседовать с людьми,
Поэтому мы, моя собеседница и я, не рассердились ничуть
И продолжали гнуть каждый свою линию без уныния.
 
Ныне я запамятовал все подробности беседы,
но помню суть,
Что гнуть свою линию
каждый сколько угодно может,
Но мороженое, что я держал  в руке,
должен отдать ей.

***
Ты да я. Наша юность. Весна. Да душа, что тобою полна,
И волна, словно веер, раскрывается, чтобы сложиться.
Птицей ветер облачко гонит - 
не летает в выси такой чайка,
Значит, случайно в белом платье тебя
ветер до солнца вознес.
Кросс по берегу. Ты впереди!
Я не смею догнать свою фею,
Ты трофеем  сама мне на  руки ложишься,
чтоб тебя я носил.
Как красив был прибой,
веер волн с белым облачком в сини,
Но красивее ветра, и моря, и солнца 
была на руках носимая.

***
Я из страны, посулившей всем равенство, братство,
Но постоянства не знает планета завистников и лицемеров,
Что на примеры ссылаться - нет уж прекрасной Державы.

Жало буржуев - ненависть всех человеков от века.
Нет человека, кроме скотов, кто буржуев бы не презирал.

***
Город моего детства - это был мой город,
А значит, был самым лучшим на свете,
Он и до сих пор в моем сердце
С золотым побережьем Каспия,
Где были гнездовья скалистых голубей -
Ангелов и неба, и моря.
Шторм выпускал белых лебедей,
И они заплывали за окоем,
Но появлялись новые лебеди,
Я ничего красивее в своей жизни не видел.
А в городе, оседлав ветер, летали крыши домов,
Как ковры-самолеты из арабских сказок,
И я ждал, что вот-вот появится Али-Баба
И возьмет меня сорок первым разбойником,
Потому что я появился на свет в сорок первом году,
Я уже был большим, пятилетним,
И изо дня в день играл в войну
Или в казаков-разбойников.
По вечерам (ах, как быстро темнело в городе!)
Я спрыгивал с подножки трамвая
И, обгоняя ветер, бежал к бабушке,
К моей бабушке,
К самой лучшей бабушке на свете.
Она у меня армянка,
А все бабушки-армянки - солнце.
Мое солнце будило меня утром,
И я на весь день убегал на улицу,
Чтобы азартом игры притупить чувство голода.

***
Не хохолок, а веер -
По ветру взлетел удод,
И кот остался с носом,
Насосом втянув ветерок.
 
Урок не впрок котяре,
Рядом другой удод…
Но вот разбойник Вася
Уходит  ни с чем восвояси. 
 
На Васю, меня и удодов,
Удобно сидя в кресле,
Мама с улыбкой смотрела,
Как на актеров кино.
Это было давно.
Ах, повторилось бы если!

***
В твоих глазах пейзаж родной России,
И нет тебя красивее, подружка,
На ушко я сказал бы по-другому -
Что к дому своему прогулку умеряешь?
Ступаешь ты - гляжу - схожу с ума -
Туман - луна - тропа и твое тело,
И я несмело под руку беру
Тебя - и радуюсь, что слились наши тени.

***
Оба‚ и мужчина и женщина‚ были наги,
но не стыдились.
Книга Бытия

О женщина! с утра Восьмое марта -
И карта мира у тебя в ногах,
Ах, как ты ждешь его, Восьмое марта!

О женщина! небесное созданье -
Сознанье пред тобой как пред иконой,
Мадонна ты, небесное созданье!

О женщина! надежда и любовь!
Вновь с верой я тебя боготворю,
Молю тебя, надежда и любовь!

О женщина! о вера, о любовь!
Кровь закипает страстно в моих жилах,
Увижу лишь тебя, моя любовь!

О женщина из моего ребра!
Ура! покорены все города и веси -
Какие перси вышли из ребра!

О женщина! любовь ты и надежда,
И я, как прежде, жажду и молю
В раю побыть с тобою без одежды!

***
1
Соломенная шляпа,
Не девушка - растяпа,
А рядом с ней брюнет.
Учиться бы ей в школе,
Да парень на приколе,
Двадцатилетний шкет.
Ходил он в ухажерах,
У воров был стажером,
Не жизнь - сплошной банкет.
Но рвется там, где тонко,
Она ждала ребенка,
И шкет замел свой след.

2
Унылая красотка,
Не веселит и водка
Тебя в рассвете лет.
Что вечно в кабаках ты,
А будто в облаках ты,
Всем вяло шлешь привет?
Вон твой поклонник соло
О тереме высоком
Канючит под кларнет.
Хрупка ты, не из стали,
Я вижу, ты устала,
А счастья нет как нет.

3
О, розовые зори!
О, розовые кони!
Таких на свете нет.
Поэт, вроде паяца,
Их высосал из пальца,
На то он и поэт.
А вот моя красотка,
Хотя она кокотка,
Верна мне триста лет.
А коль и мне нет веры,
Откройте в склепе двери,
Станцуем менуэт.

***
Ветер повеял запахом свежего сена.
Ночью вселенная - скошенный луг в светляках.
Взмах летней ночи - и зорька глаза протирает,
Краем восточного неба в цветастом платке.
Накоротке она с утром, прохладой вспоенной,
Счет батальонам ведет, что спешат по грибы.
Мне бы в ряды их вступить, да дойду ли до леса,
Если я ночью поспать позабыл?

***
То снегири или кисти рябины при встряске?
Пляски на ветках - фламенко московской зимы,
Как из тюрьмы сердце рвется к свободе,
Так по природе соскучились мы.

Выйду средь дня я из темной квартиры,
Гирей мороз повиснет на шею мою,
Но, как в раю, к моей радости вящей
Спляшут на ветках рябины мои снегири.

***
Из мировой истории известно, что пастушеские
племена нападали на земледельческие.
Это так же точно, как 2х2=4.

Каин (земледелец) убил Авеля (пастуха),
о чем «свидетельствует» Книга Бытия,
собранная пастушеским племенем.

Такая ночь! Луна такая! Протяни
От простыни ладонь - и холод смерти
Ответит тебе ужасом вселенных
И поколений, нет уже которых.

И горы на луне, и я - песчинки.
Вон инки вымерли ковбойскою любовью -
И бровью хоть бы кто повел во всей подлунной,
Иль юных саксов скальпы снял в острастку.

Напрасны и бессонница моя, и наступленье дня.
Он для меня вновь принесет страданье,
И ожиданье лжи обыденной ковбоев,
И боль, и стыд, и подлых оправданье.

 

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.