Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 5
Антон Голик
 ПРОКЛЯТИЕ СОБАК

Шаха была самой старой сукой в гараже. Ее шерсть была цвета грязной промасленной ветоши, о которую вытирают руки шоферы и слесари и которая повсюду валяется в гараже. Этой «серо-буро-малиновой» масти была вся гаражная стая - около десяти собак. Все они были родня друг другу, потому что их вожак Нахал никогда не подпускал к своей стае чужих кобелей. В стае он оставлял одних сук, а молодых самцов терпел только до того момента, пока не замечал, что они начинают проявлять интерес к его гарему. Он тут же задавал наглецу жестокую трепку и безжалостно и навсегда прогонял его с территории гаража. Шаха и Нахал были братом и сестрой одного выводка. Они были самыми крупными в стае и больше других походили на немецкую овчарку, приличная доля крови которой текла в их жилах. От нее, видно, они унаследовали и мощный интеллект. Но если Шаха имела тихий и уступчивый характер, то Нахал полностью оправдывал свою кличку. Он добивался всего, чего хотел, благодаря силе, бесцеремонности и настойчивости. Ни одну женщину он не пропускал на работу без «взятки», требуя чего-нибудь съестного. А они потакали ему, несли из дома разную вкуснятину, с ласковой улыбкой кормили, и казалось, что им даже нравятся притязания матерого пса. Воистину, женская душа - загадка.

Вся стая беспрекословно подчинялась Нахалу. Заслышав низкий бас вожака, собаки устремлялись к нему, зная, что просто так он никогда не залает. Собаки помнили всех работяг в гараже. И на своих не лаяли даже ночью. Но чужой, особенно в темное время суток, всегда был бы обнаружен, окружен и крепко напуган бдительной и страшной сворой. Они здорово помогали сторожам.

Но с некоторых пор лай собак стал ленивее, реже, и не всегда по делу. Потому что влияние Нахала на стаю стало ослабевать. Началось это больше года назад, когда Нахал стал увлекаться алкоголем. Первый раз шоферы влили водку ему в пасть насильно, чтобы отучить его ходить за ними, когда они выпивают. Ведь где пьют, там и закусывают. А Нахал не упускал возможности, что называется, «сесть на хвост». Тем более что любил мужскую компанию, которая с каждой дозой становилась все добрее и ласковей к нему. Но присутствие огромного пса со временем стало выдавать начальству род занятий подчиненных. Нахал после первого знакомства с водкой покашлял немного, потряс низко опущенной головой, задумался над чем-то надолго, а потом вдруг плаксиво завыл, чем насмешил и людей, и собак. Но тут же, спохватившись, побрел, покачиваясь, на свое любимое место, чтобы, чего доброго, не уснуть где попало. Вскоре эксперимент повторили. Затем - еще. А там он уже сам, с присущей ему наглостью, стал требовать свою долю водки. Вся жизнь его разделилась теперь на две части: ожидание дозы и пьяный сон после нее. В «трезвые» дни он вспоминал о стае. Снова выполнял обязанности вожака, но уже без прежней прилежности и с большей раздражительностью. Такое халатное отношение к своему гарему не замедлило сказаться. По пьяной лавочке он «проморгал» Шаху и оказался не единственным отцом ее щенкам. Один из них был явно не от него, - серой масти, с белой грудью и, уже с раннего детства, очень хитрыми глазками. В год это был средних размеров стройный кобелек с торчащими ушками, лихо закрученным хвостом, с очень ласковым, подхалимным характером. Весь в отца, который «совратил» когда-то своими ласками Шаху за территорией гаража. Его назвали Волчок, он сразу стал любимцем заведующей столовой. По ее приказу для него соорудили конуру в палисаднике столовой, повара кормили со своего стола и всячески оберегали от Нахала, который, по понятным причинам, невзлюбил его. Когда-нибудь он все равно расправился бы с Волчком, если бы сам вдруг скоропостижно не сдох. Рабочие с трудом отволокли тяжелого кобеля к мусорным контейнерам. На их лицах был некий оттенок вины. Ведь у смерти Нахала могло быть лишь две причины. Либо они его перепоили, либо не похмелили вовремя. И в том, и в другом случае виноваты были люди. Шаха успела обнаружить его тело еще до вывоза мусора. Не впервые она видела труп собрата. Автомобильные колеса «естественным образом» регулировали численность гаражной стаи. Но этот пес был для нее в трех ипостасях: брат, вожак и отец ее щенков. Он только ушел из жизни, а в большом животе Шахи уже толкались, нетерпеливо спеша в жизнь, его сыновья и дочери - живая память, оставленная Нахалом в последний раз.

Начальник этого автопредприятия начинал когда-то с простого слесаря, сам долгие годы крутил баранку, и до последней должности прошел через все производственные ступени. А потому руководителем был мудрым, всегда знал, что нужно людям, чтобы было полезно и для производства. Уважал рабочий класс и находил умело золотую середину между строгостью и снисходительностью. Для него не было мелочей. Например, сколько помнил он себя, в этом ли гараже или на другом предприятии, - везде вместе с людьми уживались собаки, кошки, птицы и даже белки. Они вместе с деревьями и цветами составляли живую декорацию и являлись той отдушиной, которая, в противовес лязгу, гулу, рокоту, гари и копоти, так полезна и необходима человеку. Начальник относился к гаражной живности либерально. Особенно он стал ощущать необходимость общения человека с природой в последнее время, когда начал частенько прихварывать. Он почувствовал серьезность своей болезни, а это всегда делает человека сентиментальным. А может быть, в этом состоянии человек просто лучше все понимает?

Он стал часто лежать в клиниках. Прошел слух, что у него рак. Над гаражом нависли тучи перемен. Люди это уже почувствовали. Собаки же - пока еще нет...

В кабинете начальника почти уже «прописался» его зам. Прямая противоположность своего шефа - бездарная личность, но с родственными связями «наверху». Он знал, что не минует это кресло. Все теперь зависело от того, сколько протянет больной. Но ему не ждалось, он нетерпеливо ерзал в кресле, желая скорее начать по-настоящему хозяйничать в гараже. Зная, что его не любят, он наметил великие перестановки. Как и любой мелкий человечишко, дорвавшись до власти, он мечтал, чтоб перед ним трепетали, лебезили и пресмыкались. Он не понимал и побаивался рабочих. Но на них надо было научиться нагонять страх. Для начала он избрал сторожей, на стариках и инвалидах ему было проще отрабатывать свою систему устрашения.

В понедельник, в шесть утра, он уже почти подкрался незамеченным к помещению сторожей, как вдруг собаки подняли такой переполох, что не только спящих, но и мертвых подняли бы. Став по стойке смирно, дав обнюхать себя каждой псине (а их он панически боялся) и кое-как, бочком, почти на цыпочках, добравшись до спасительного помещения, он выместил этот страх на двух перепуганных сторожах, обвинив их в пьянстве, беспробудном сне, в воровстве и разведении бешеных собак. Пообещав уволить и захватив с собой молодого парня-инвалида, как прикрытие от собак, велел открыть ему контору. Накануне же, вечером, при обходе здания сторожа нечаянно закрыли внутри увязавшуюся за ними Шаху. Она терпеливо ждала утра, хотя, по причине своего положения, терпеть ей было трудно. Но, так как она была собакой умной, она ни за что на свете не напачкала бы в помещении. Парень долго не мог открыть замок, корявые, больные пальцы при строгом начальнике были еще больше непослушны. Нетерпеливый зам вырвал у него ключи с ехидной и обидной фразой: «Сразу видно, салага, что в армии не служил!» Лихо открыл замок, победоносно глянул на сторожа и уже занес было ногу за порог, как вдруг почувствовал ею что-то мягкое и живое. Это Шаха спешила вырваться наружу. Зам от неожиданности отскочил от двери с диким воплем, чем напугал и сторожа, и собаку. Когда же он разглядел в темноте псину и понял, как глупо себя сейчас выставил, то вне себя от ярости пнул со всей силой выбегающую Шаху в живот. Хотел еще раз, но промахнулся, попав в металлический косяк. Обернувшись, с перекошенным красным лицом, он зло прокричал: «Развели псарню! Всех уволю! Чтоб сегодня же написали заявления!» Хлопнув дверью и сняв ботинок, долго стоял на одной ноге, потирая другую, и проклинал всех и вся...

Шаха даже не взвизгнула от нестерпимой боли, но неприятный голос и запах этого человека она крепко запомнила, хотя и без зла. Злиться на людей она не умела.

Зато зам мог злиться и мстить. Он знал, что слух о неудавшейся проверке сторожей быстро облетит гараж. И все будут злорадствовать. Была бы возможность, он разогнал бы весь гараж, но раз таковой нет, решил отыграться на сторожах и собаках. Один только человек был верен ему как пес - это личный шофер. Сколько замов сменилось, но водителя все оставляли прежнего. Для него любой начальник был непогрешимым авторитетом. Любому из них он добровольно вверял себя в рабство. Его-то послушными руками и решил расправиться с собаками зам.

...За неделю в гараже произошло три события. Сторожей сменили крепкие ребята в камуфляжной форме, с резиновыми дубинами. Сука Шаха ощенилась. И - самое печальное событие - умер начальник гаража. Бывший зам, не мешкая, затеял ремонт в его кабинете, уже на свой лад. А в благодарность за недолгое ожидание начал и подготовку к пышным похоронам покойного, за счет гаража...

Удар в живот привел к преждевременным родам Шахи. Из семи щенков два родились мертвыми. Погоревав немного, умная собака отнесла их к мусорным контейнерам. Звериный инстинкт подсказал ей, что в смерти ее щенков виноват человек с неприятным запахом. Воспоминание о нем каждый раз теперь вздыбливало шерсть на ее загривке, и она глухо ворчала. Но предаваться злобе было некогда. Ведь пять живых недоношенных детенышей требовали особого ухода и кормления.

В трудный для страны переходный период тяжело не только людям, его ощущают на своей шкуре и собаки. Отходов, пригодных для пищи, попадалось теперь очень мало. Нужно было уходить от гаража в поисках съестного все дальше. В некотором смысле Шахе повезло больше, чем другим собакам. Благодаря своему росту, став на задние лапы, она могла обследовать любой мусорный ящик. Ее размеры также позволяли ей не бояться собак-конкурентов. Но на одной из помоек с ней произошел странный случай. Она почувствовала вдруг опасность и, резко обернувшись, еле успела отскочить в сторону. В сантиметрах от нее пронесся тучный доберман-пинчер, раскормленный чуть ли не до ротвейлера. Он больно ударился головой о железный контейнер и тупо уставился на него. Самое странное было то, что это был кобель, а по неписаным собачьим законам он не должен был бросаться на суку. На его шее болтался строгий никелированный ошейник и длинная блестящая цепь. Он посмотрел на Шаху невидящим взглядом. Глаза его была сильно выпуклы и казались однотонно-серого цвета. Он тяжело дышал и ронял слюну из открытой пасти. Под шерстью Шахи побежали мурашки. Ноги ее ослабли, тело забила нервная дрожь, ей почему-то стало так страшно, как никогда в жизни. Все ее существо почувствовало близость какого-то ужаса. Доберман же, вдруг подпрыгнув высоко вверх, громко взвизгнул и помчался прочь, затем облаял кого-то невидимого, резко сменил направление и скрылся так же неожиданно, как и появился. Будто ужасный собачий призрак. Шаха же побежала в обратную сторону, и на этой помойке она больше не появлялась...

Похороны начальника должны были состояться в понедельник. Гроб с покойником было решено привезти в гараж, чтобы с ним могли проститься и рабочие. В воскресенье, поздним вечером, согласно плану, к подъезду теперь уже бывшего зама подъехала персональная «Волга». Шеф сам спустился вниз со старым школьным портфелем в руках.

- Вот, возьми, - сказал он шоферу. - Здесь, сбоку, резиновые перчатки, работай в них. В портфеле - мешочки с фаршем. Яд я уже размешал. Разбрасывай так, чтобы каждой твари хватило, чтобы все до единой, понял?! Только этого постарайся не отравить, - серого. Ну, которого завстоловой любит. Не будем с ней ссориться. Ну, давай, «ни пуха»...

Машина уехала, а он решил прогуляться. На свежем воздухе легче думалось и мечталось. Все пока складывалось как нельзя лучше, все шло по плану. Настроение у него было приподнятое, но вдруг неожиданно что-то больно обожгло ему ногу. Он вскрикнул и обернулся. На него смотрел, по-щенячьи наивно наклонив голову, черный упитанный пес. На нем блестел белый металлический ошейник. В собачьих породах теперешний начальник гаража не разбирался, но сообразил, что перед ним не дворняга. Пес же развернулся и побежал прочь.

- Так ведь он укусил меня, сволочь! - догадался наконец пострадавший. Задрав штанину, он ничего толком не увидел, но пальцы ощутили липкое, - кровь.

Дома он разглядел рану - чуть заметный синяк и маленькая черная дырочка от клыка. Если бы рана была больше, или собака была какой-нибудь помойной, он бы решился на ненавистные ему уколы. Но так как это был пустяк, он успокоился. «Хорошо, что никто не видел, ведь покусанный начальник - это смешно. Но вот хозяев этого пса я вычислю. Я с ними еще рассчитаюсь!..»

Шофер, выполняя задание шефа, заманил в укромное место гаража всю стаю. И с удовольствием наблюдал, как голодные собаки пожирают отравленный фарш. Только Шаха стояла в стороне и подозрительно наблюдала за происходящим. А когда подошла и, обнюхав портфель, уловила запах его хозяина, убежала прочь. Ничего не поняв, шофер посчитал ее просто сытой. И, выбросив около ее логова остатки фарша, подумал: «Ничего, проголодаешься, сожрешь, лишь бы яд не подвел».

Ночью околела вся стая. Шаха, обнаружив несколько мертвых собак, забилась в логово поглубже и посильнее прижалась к щенятам...

Опять же по плану, до начала рабочего дня, охрана собрала мертвых собак и набила ими целый контейнер. Вместе с мусором их спешно вывезли с территории, потому что гараж готовился встретить гроб с телом бывшего начальника чисто убранным.

Как у всех покойников, на лице «бывшего» было выражение честно выполненного долга. Почти с таким же выражением лица шофер доложил своему шефу, что задание выполнено, за что тут же получил премию. У гроба, усыпанного цветами, в последние минуты прощаясь с покойным, стояли все сослуживцы, родня и большое начальство. В этот самый неподходящий момент и пробегала мимо Шаха. За всю ночь она ни разу не слышала собачьего лая, и вдруг сейчас до нее донеслось слабое тявканье Волчка. С радостью побежала она убедиться в том, что жив хотя бы он. Пробегая мимо толпы, она все-таки уловила знакомый неприятный запах. Остановилась и подошла ближе. Зам оглянулся, их глаза встретились. Звериным безошибочным чутьем, в мгновение, собака поняла, что в смерти стаи виноват этот человек. Она бросилась с грозным лаем к нему. От неожиданности все расступились. Она делала круги, не переставая лаять и угрожающе рычать. Услышав ее, прибежал Волчок; радостно виляя хвостом, он лизнул ее в морду. Было видно, что он тоже здорово напуган смертью стаи и очень рад живой Шахе. Он добровольно тут же признал ее за своего нового вожака и бросился помогать ей, звонко и беззлобно лая на нового начальника гаража. Несколько успокоившись, Шаха отправилась восвояси. Волчок радостно поскакал за ней. А начальство сочувственно поинтересовалось у «нового»:

- За что это они тебя так?

- Собаки чуют человека, - вместо него ответил кто-то из рабочих.

А красный и глупо улыбающийся «новый», не зная, что сказать, искал глазами своего шофера. Но почему-то не мог найти...

Перепуганный водитель опередил Шаху. Достав из логова пару щенят, положил их в раскрытый портфель у ног и приготовился к бою. Терять ему, как он понимал, было нечего, всю надежду он возлагал теперь на монтировку, спрятанную за спиной. Подбежав к нему, взволнованная Шаха сразу сунула голову в портфель и тут же получила удар в голову; второй удар она уже не ощутила. Ее тело забилось в судорогах, под задними лапами образовалась лужа. Череп и морда были залиты кровью. Раскрылась и оскалилась пасть.

- Ну, вот и все! - вытер пот со лба шофер. - «А щенки? - мелькнула мысль. - Подрастут, и снова проблема?»

Он быстро достал их и, одного за другим, стал бить с размаху об асфальт, выбрасывая поочередно за забор. Шаху же за хвост оттащил к мусору, так, чтобы ее хорошо было видно. Подкатив тут же к шефу, затараторил:

- Я все исправил, я сделал как надо. Я убил ее.

Шеф зло посмотрел на него и, поколебавшись минуту, сел в машину. Объехав на скорости вокруг мастерских, около мусора притормозили. Шофер бросал взгляд то на труп собаки, то на лицо шефа. Наконец физиономия того расплылась в улыбке:

- Так-то на меня лаять... Сволочь!

Затем, строго глянув на шофера, сказал:

- Сразу надо было так сделать... Другого промаха не прощу!..

На поминках он сидел в прекрасном расположении духа...

К вечеру пошел дождь. Он, как живая вода, омыл рану на голове собаки, стал потихоньку возвращать ее к жизни. Она не совсем покинула ее. Ведь, умирая, Шаха думала о щенках, а не о себе. А кто думает и переживает о других, того убить не просто. Сознание Шахи то вспыхивало короткой искоркой, то снова погружалось в темноту. К полуночи собака стала поскуливать. Еще через два часа она подняла голову и огляделась, жалобно посвистывая носом, но ничего пока не понимая и не помня. Утро было прохладным, но от мокрой шерсти Шахи поднимался пар. Скуля, то и дело останавливаясь, она поползла к логову. Что-то неясное в ее больном сознании подсказывало, что ей нужно туда. Через любую боль, любые страдания, но обязательно надо добраться до этого места. Потратив весь остаток своих сил, она все-таки доползла и соскользнула вниз, в который раз теряя сознание...

Следующей ночью к ней в логово заглянул Волчок, он тявкнул радостно, увидев, что блестят в темноте открытые глаза Шахи. Он прибегал и днем, но Шаха этого не помнила. Голод и жажда заставили собаку попробовать выползти наружу, у нее это получилось. Она попыталась подняться и идти, но это вышло только на полусогнутых лапах, и то всего несколько шагов. А дальше кружилась голова, темные пятна плыли перед глазами, и она ложилась отдыхать до следующей попытки. Кроме физической боли еще два чувства томили ее душу и сознание. Страх перед людьми, которые пытались убить ее, и огромная потеря чего-то очень дорогого. Она ясно понимала, что через боль и страх она обязательно должна была искать пропажу, но что или кого - пока не могла вспомнить. Кое-как Шаха доползла до газона перед столовой, именно сюда привел ее инстинкт. Здесь она стала находить и поедать травку. Этот же инстинкт подсказывал ей, что только встав на ноги, она сможет искать то, что потеряла. Миски у Волчка всегда были полными. Из одной она напилась воды, в другой нашла кашу. Всегда сытый Волчок с радостью с ней поделился, но постоянно мешал ей. Каждую ночь он теперь прибегал за Шахой, словно звал ее в гости. Ходить она стала лучше. Силы возвращались. И наконец она вспомнила, что потеряла.

Если бы новые охранники не спали, то они видели бы, как каждую ночь появляется, словно привидение, крупная собака. И делает неверной вихляющей походкой несколько кругов по территории гаража, заглядывая по нескольку раз в каждый укромный его уголок...

У бывшего зама дела шли вроде бы не плохо, но и не хорошо. Люди, он заметил, разговаривают с ним неохотно и пытаются поскорее отойти, как будто от него дурно пахнет. Почему это происходит, он не мог понять. Все его нововведения встречались в штыки. Он и сам видел, что пользы от них мало. Проблем было больше и работа сложнее, чем казалось со стороны. В замах было проще и удобнее. Кресло начальника уже не радовало его. Неважное настроение усугубили и два недавних видения во сне и наяву, которые глубоко запали в его душу. Сон приснился наиглупейший, но с каким-то намеком. Во сне он, темной ночью, спасался от стаи разъяренных собак. Они загнали его на дерево, а дерево неожиданно стало медленно падать, наконец он свалился прямо на их мягкие лохматые спины - и в ужасе проснулся. И еще... На днях его водитель чуть не задавал того пса, который укусил его. Собака неожиданно вылетела из кустов и чуть не угодила под колеса.

- Хорошо, не задавали, - обрадовался возбужденный водитель. - За этого пинчера не расплатишься, - дорогой, наверное!

- Пинчер, говоришь? - оглянулся на убегающего пса начальник. И с сожалением покачал головой.

Это ведь точно был он, тот же блестящий ошейник и цепь. Какое-то неприятное предчувствие овладело им.

Днем он был на поминках бывшего начальника, уже пролетело девять дней, как тот умер. В этот раз он был угрюмым и задумчивым, как и полагается на поминках, но мысли были не о покойном. Какая-то апатия овладела его телом и душой. Он словно предчувствовал надвигающиеся неприятности. Было воскресенье. Родные опять отправились на дачу, и он, не зная, чем заняться, приказал отвезти его в гараж. Там отпустил шофера - он тоже стал в последнее время раздражать начальника. На территории гаража, в утепленном боксе, стояли его личные «Жигули», с ними он и решил повозиться. А еще у него была бутылки водки, - выпитое на поминках и плохое настроение требовали добавить хмельного. Он уже давно привык пить один...

Шаха досконально обследовала каждую пядь гаража, но щенков так и не нашла. С людьми она старалась не встречаться. Людям она больше не доверяла, потому что и в исчезновении щенков были виноваты тоже они. Услышав звук ворот давно не открывавшегося бокса, она решилась вылезти из логова. Подходя осторожно к раскрытым воротам, она уловила неприятный запах «того» человека. Он стоял к ней спиной и, запрокинув голову, медленно цедил из стакана водку. И вдруг ему показалось, что он услышал рычанье. Мурашки побежали по его спине, он оглянулся, но никого не увидел. Хмыкнул, покачав головой, и налил себе еще. И снова почувствовал спиной опасность. Резко оглянулся - и выронил стакан из рук. На него смотрела, грозно скаля клыки и захлебываясь от рычанья, та самая мертвая сука!

- Тварь! Сука гаражная! - выругался он, чуть не плача. - Что же это со мной?!

Взяв ломик в одну руку и нож в другую, он стал медленно красться к выходу. Осторожно выглянув наружу, вздрогнул в испуге - мимо пробежал Волчок. Он хотел было успокоиться и внушить себе, что видел в воротах его, но Волчок целеустремленно бежал за угол боксов, не замечая его.

- Может, эта проклятая прячется там? Но она же сдохла?! Боже, что за проклятье собачье надо мной?!

Подумав немного, он сел за руль «Жигулей», в машине было безопасней. Выгнал машину и потихоньку поехал туда, где скрылся Волчок. За углом он никого не обнаружил. Но зато перед кучей досок, где было логово Шахи, лежал Волчок и вилял хвостом, заглядывая куда-то вниз.

«А вдруг она там? Вернулась с того света?.. Да нет, это другая собака».

Он тронулся с места, решив сделать на машине круг, - может быть, за это время собака выйдет из укрытия?..

Шаха, увидев, что машина скрылась за углом, бросилась, насколько это могла израненная собака, к открытому боксу: может быть, там прячут ее детенышей? Волчок помчался за ней.

Объезжая медленно вокруг мастерских, бывший зам пытался навести порядок в своей совсем затуманенной голове: «Если мне не показалось и та мертвая собака снова жива, и если она следит за мной, то явно с тем, чтобы отомстить. Да она, в конце концов, просто загрызет меня!» - от этого страшного вывода он чуть не заплакал.

Остановив машину и вяло стукнув по рулю, жалобно прогнусавил:

- Но почему меня? Не я же ее убивал...

Взяв через некоторое время себя в руки, он стал осторожно подъезжать к боксу.

- А вдруг она там? Вдруг она мне устроила засаду? Тогда... Тогда посмотрим! - обрадованно пробубнил он. Ему в голову сейчас пришла очень удачная мысль. Он прибавил скорость и со всей силой надавил на клаксон.

Услышав совсем рядом резкий звук сигнала, собаки, мешая друг другу, бросились наружу. Волчок тут же оказался под колесами. Шаха метнулась в сторону, потом в другую; каждое резкое движение невыносимой болью отдавалось в разбитой голове. Предсмертный визг Волчка буквально парализовал ее, и машина настигла Шаху. Удар был так силен, что она несколько раз перевернулась, пока не ударилась головой о железные ворота крайнего бокса. Вскочила и все-таки успела скрыться, жалобно скуля, за спасительным углом.

Погоню пришлось прекратить. Бывший зам снова ударил по рулю, но на этот раз со всей силой, от переполнявшей его досады и злобы. В погоне за проклятой сукой он поцарапал левый бок «Жигулей», но не это взбесило его, а то, что она снова от него ушла. И теперь снова ему будет грозить опасность. Глянув в салонное зеркальце, он вдруг увидел, как к задавленному им Волчку бегут работяги. Четыре человека. Они, наверное, видели его охоту на собаку. Ему страшно захотелось выехать из этого проклятого гаража, - выехать и больше никогда не возвращаться.

«С понедельника начну подыскивать себе новое место», - решил он.

Кое-как Шаха доплелась до своего убежища. Теперь она уже точно знала, что на этот раз ей не выжить. Силы и сознание быстро покидали ее вместе с хлеставшей из головы кровью. Она хотела уже было забиться поглубже в логово, чтобы там тихо расстаться с жизнью, как вдруг случилось чудо! Она разглядела под забором своего щенка. Шатаясь, Шаха подошла к нему, на ее морде появилось подобие улыбки: «Наконец-то, наконец-то я нашла тебя, пусть один, но все же уцелел. Люди убили зачем-то всю нашу стаю, но, может быть, пощадят хоть тебя?»

Она тихонько взяла его зубами и осторожно сползла с ним в логово. Прижала его к своему животу, и ей стало хорошо и покойно от того, что щенок сосал молоко с большим аппетитом. Теперь оно все принадлежало ему. Перед ее закрытыми глазами замелькало множество теплых комочков, десятки ее щенят. Она впервые вспомнила их всех - кому дала жизнь. Потом она вдруг, тоже впервые, ощутила на мгновение настоящее блаженство. Всей своей сущностью, душой и телом, - радостное, прекрасное и самое приятное в жизни ощущение. Такое мгновение всегда является ненадолго, перед наступающей смертью...

Ее измученное тело вскоре застыло навечно. А около ее остывающего живота остался лежать сиротливо и неподвижно ее «щенок» - лоскуток грязной промасленной ветоши, которая повсюду валялась в гараже...

Зам поехал домой к участковому, своему хорошему знакомому. И, вкратце объяснив ситуацию, повез его в гараж.

К логову Шахи участковый крался осторожно и один. Пистолет был снят с предохранителя, и курок взведен. Ведь дело нешуточное, собака, как объяснили, - бешеная. Вдруг успеет укусить, потом сорок уколов в лучшем случае, а в худшем - и ноги можно протянуть. Осторожно заглянув под доски и увидев темное пятно, он не мешкая выстрелил, потом еще раз, для контроля. В ответ - ни звука. Когда же сбросил несколько досок и обнаружил, что собака мертва, с облегчением вытер со лба пот.

- Готова! - крикнул он. - Иди, посмотри.

- Да ну ее, еще заразишься, - проворчал бывший зам, не вылезая из машины...

Водку они допивали в боксе, с чувством выполненного долга.

- Да, развелось этих бешеных! - жуя колбасу, удивлялся участковый. - На днях на нашего милиционера доберман бросился, здоровущий - тоже бешеный оказался, пристрелил он его, но теперь, бедняга, на уколы ходит. С бешенством шутки плохи.

Перед глазами бывшего зама мелькнул черным призраком укусивший его пес, но он спокойно продолжал пить и закусывать, потому что точно помнил, что водитель назвал того пса пинчером.

- Умоляю тебя, - попросил он, - давай о собаках больше ни слова...

На сорок дней к покойному начальнику бывший зам поехать не смог, потому что очень плохо почувствовал себя...

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.