Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 4(57)
Дина Славина
 Статуэтка

Иногда были такие минуты, когда я забывала обо всем на свете: о проблемах - и бытовых, и финансовых; о переживаниях, связанных с творчеством и личной жизнью; даже о здоровье, которое в последнее время подводило. Я чувствовала себя абсолютно счастливой, когда находилась в окружении красивых вещей. По-настоящему красивых, тех, которые можно увидеть в музеях, что пропитаны сладким запахом старины.

В особенно неудачные дни, чтобы не поддаться хандре, я, наплевав на домашние дела и другие заботы, отправлялась до ближайшей выставки или антикварного магазина.

Сегодня был именно такой день.

Началось с того, что ко мне пожаловала полиция.

- Елизавета Михайловна Корнилова? - произнес по слогам строгий американский полисмен.

- Да, - ответила я.

- Вам повестка, - сказал другой, протягивая мне сложенный лист бумаги.

- По какому поводу?

- Это касается вашего супруга.

- А-а, - протянула я, понимая, что раз дело связано с Егором, то ничего хорошего от визита в полицию ожидать не стоит.

Вторым неприятным моментом был звонок одной дамы, которая отказалась от покупки картины, заказанной ею ко дню рождения племянницы. Пейзаж уже был почти готов. И теперь оказалось, что неделя моих трудов летела ко всем чертям.

Ну и, наконец, меня добило письмо из финансовой организации с предупреждением о взыскании пени по очередному кредиту, взятому Егором для построения нашей новой счастливой жизни…

… - Лизка, ты не представляешь, что нас ждет в Америке! - воодушевленно говорил Егор еще в то время, когда мы с ним - только что поженившиеся, бедные, но счастливые художники, сидели на Арбате в ожидании очередного желающего иметь свой портрет.

- Что нас там может ждать? - отмахивалась я.

- Куча денег и слава в придачу!

- Ты романтик, - улыбнулась я, - Чтобы заработать денег, для начала их нужно накопить и выгодно вложить, а у нас с тобой ни гроша в кармане.

- Мы продадим твою квартиру в Воронеже.

- Не смеши. Этих денег хватит только на билеты на самолет.

- А нам больше и не надо. Остальное мы заработаем на месте. Доверься мне.

И я доверилась. Может быть, потому, что безумно любила Егора и готова была пойти с ним на край света. А может, где-то в глубине души и сама мечтала добиться признания и стать известной художницей не только в Москве, а во всем мире.

Егору хватило пяти месяцев, чтобы устроить все дела и оформить рабочие визы.

- Мы летим в Америку! - схватив меня в охапку, танцевал он по залу нашей съемной московской квартиры.

А мне вдруг стало страшно. Мечты о приключениях - это одно, а реальная жизнь - совсем другое.

Большая часть наших денег ушла на оформление документов и авиабилеты. Того, что осталось, с трудом бы хватило на съем какой-нибудь захудалой комнаты на несколько недель.

- Прорвемся, - махнул рукой Егор. - Я буду много работать днем, вечером писать картины, а ночью разгружать вагоны. Сначала будет, разумеется, тяжело… Но ведь мы еще молоды и полны сил. Не боись, детка, справимся.

И снова я поверила ему...

На следующий день мы улетели в Нью-Йорк. Я старалась не думать о проблемах. Я просто была счастлива рядом с любимым мужем…

Но реальность оказалась далека от того, что рисовал он в своих фантазиях.

На аренду даже самой маленькой комнаты в Нью-Йорке у нас, естественно, денег не хватило. Нет, на шикарную жизнь в течение суток средств было достаточно, но планы Егора заключались в том, чтобы остаться здесь подольше. Поэтому пришлось покинуть Большое Яблоко до того, как соблазны взяли над нами верх.

Скромное жилье, которое мы были в состоянии потянуть, нашлось только в городке за семьдесят километров от центра американской цивилизации. И сдавалось оно с условием, что мы вслед за прежними жильцами продолжим ухаживать за хозяйским котом Мартином, с незапамятных времен обитавшим в сдаваемой квартире. Этому мы обрадовались, тем более что оба любили животных.

- Придется взять на прокат мотоцикл или скутер на худой конец, - осматривая нашу однокомнатную келью, сказал Егор.

- Здесь рядом железнодорожная станция, до города можно и на электричке ездить, - возразила я, мысленно подсчитывая расходы.

- С мольбертом?

- Как-нибудь будем стараться, - пожала я плечами.

Очень хотелось сказать Егору, что легкой жизни за рубежом никто не обещал, но мне было жалко и без того расстроенного мужа.    

Каждое утро мы с мольбертами через плечо уезжали в Нью-Йорк и до вечера работали в детском кафе официантами (именно для этой цели были оформлены визы, поэтому приходилось отбывать трудовую повинность). А потом, практически без сил, шли в ближайший парк, где писали свои картины. Иногда одному из нас улыбалась удача, и мы могли за небольшое вознаграждение написать чей-нибудь портрет. Но теми богатствами и славой, о которых грезил Егор, даже и не пахло.

- Может, вернемся домой? - однажды предложила я.

- Ни за что! Я верю, что у нас все получится.

И действительно, буквально через месяц у нас появились первые деньги.

- Я продал свою картину, - похвалился Егор, демонстрируя пачку стодолларовых купюр, когда я валялась в постели, сраженная ангиной.

- Поздравляю! - прохрипела я, искренне радуясь за него.

Почти каждый день, пока я болела, Егор приносил довольно крупные суммы, объяснив неожиданно свалившееся на него богатство знакомством с коллекционером, который решил скупить картины русских эмигрантов и подключил к этому моего мужа, использовав его в качестве грузчика-перевозчика и доверив ему грузовик и приобретаемые картины.

- Мы теперь заживем как короли, - смеялся супруг, - переедем в Нью-Йорк, купим квартиру, машину, заведем собаку...

Но в один прекрасный день у нас появилась полиция, на руках моего любимого защелкнулись наручники, последовали бесконечные обыски и допросы. Первый же вопрос полицейского дознавателя поверг меня в шок.

- Как давно ваш супруг занимается распространением наркотиков?

- Это какая-то ошибка, - пролепетала я. - Мы русские художники, только недавно приехали, мы никогда ничем противозаконным не занимались…

- Лиза, не верь им, я ни в чем не виноват, - кричал Егор, пытаясь вырваться из рук представителей правопорядка.

- Все вы так говорите, - сказал полицейский и огрел Егора дубинкой по спине.

Как я умудрилась пережить весь этот кошмар с арестом Егора, до сих пор в голове не укладывалось. Вот уже больше месяца он находился под следствием и подозревался в продаже наркотиков. Я выплакала все слезы и теперь просто жила одним днем, не думая о будущем, которое не сулило мне ничего хорошего.

Я продолжала работать в кафе и вечерами в одиночестве шла на «наше место» рисовать портреты отдыхающих в парке американцев…

    

Сегодняшний визит полицейских, вручивших мне повестку на очередной допрос, несколько удивил, так как следователь, занимающийся делом моего мужа, сразу дал понять, что ко мне претензий не имеет.

«Тогда что ему от меня надо?» - чтобы окончательно не спятить от тревожных мыслей, я отправилась на прогулку в надежде отыскать какую-нибудь еще не открытую мной выставку. Но вместо этого набрела на антикварный магазинчик.

- Интересуетесь чем-то конкретным? - спросил меня старичок за конторкой, откладывая в сторону книгу и снимая очки.

- Просто пришла посмотреть, - ответила я и подумала, почему почти во всех антикварных лавках продавцами являются пожилые мужчины в очках, читающие книги.

- Будут вопросы, не стесняйтесь, - улыбнулся он и снова вернулся к книге.

После того как я погрузилась в изучение представленного в магазине ассортимента, я потеряла связь с большим миром. Больше для меня не существовало ни полиции, ни надоевшей работы в кафе, ни долгов перед финансовой компанией, я забыла даже о том, что мой драгоценный супруг сейчас арестован.

Магазин оказался, на удивление, большим. Самые разнообразные предметы, старинные и не очень, оцененные в копейки и тысячи долларов, разместились на многочисленных полках, прилавках, шкафчиках и столиках. Тут и там в творческом беспорядке на стенах были развешаны картины художников, к своему стыду, мне неизвестных. Тонкие фарфоровые сервизы, глиняная посуда, вышивки, коврики ручной работы, мебель, выполненная из красного дерева и украшенная диковинным орнаментом, массивные скульптуры и маленькие фигурки - всего этого было в избытке и даже в переизбытке. На отдельном подносе были представлены старинные украшения: золотые и серебряные цепочки, подвески, серьги, браслеты, запонки, колечки и более дешевая бижутерия.

Я оглянулась на старика за конторкой и удивилась: как в таком заведении может работать всего один пожилой человек. Где охранники, к которым мы так привыкли в России? Где камеры наблюдения?

«Наверное, они все-таки где-то есть, только не мозолят глаза посетителям, чтобы не смущать и не вспугнуть потенциальных покупателей», - решила я.

Пройдясь по залу трижды, каждый раз я находила для себя все новые интересные вещи.

«Придется прийти сюда еще разок», - подумала я, не представляя, как смогу за один день изучить все экспонаты, а изучить их ох как хотелось…

- Прошу прощения, мадам, вы русская? - вдруг услышала я голос старика за спиной.

- А как вы догадались?

- Вы разговаривали сама с собой, - улыбнулся он.

- Да? Я даже не заметила, - сказала я, подумав, что окончательно схожу с ума в этой Америке.

- Вы знаете, у нас есть работы некоторых русских художников, - выйдя из-за конторки, сообщил продавец. - Если интересуетесь, могу показать.

Еще бы я не интересовалась! Находясь в чужой стране, без Егора, без друзей, совершенно одна, мне было так горько и одиноко, что я была рада всему, что могло бы мне напомнить о далекой Родине.

Старик проводил меня к столику восемнадцатого века, на котором красовались статуэтки и фигурки разных размеров, сделанные из гипса и глины.

- Вот, - указал он на них, - это Маргарет Галицина-Уилсон, русская художница и скульптор, эмигрировавшая в США ребенком. Была здесь очень популярна в начале прошлого века, как и многие ваши соотечественники.

Он еще долго что-то рассказывал о русском искусстве двадцатого века, но я слушала в пол-уха, во все глаза рассматривая статуэтки. Особое внимание привлекла одна из них. Выполнена она была из гипса и представляла собой девушку в длинном сарафане, рядом с которой стоял козленок.

- Это же Аленушка, - догадалась я.

- Что? - не понял продавец.

- Это Аленушка из русской сказки, - объяснила я, тыча пальцем в гипсовую фигурку и вспоминая, как много лет назад я видела подобную вещицу у бабушки в деревне. Тогда это была, конечно, фабричная штамповка, купленная на рынке за полтора рубля, не то что эта - большая, тщательно проработанная во всех деталях.

- Да, кажется, я что-то такое слышал, - кивнул старик, имея в виду сказку.

- Я ее беру, - не раздумывая, решила я.

- Отличный выбор! - обрадовался он тому, что смог продать хоть что-то.

Аленушка обошлась мне в пятьдесят долларов, с которыми я распрощалась без всякого сожаления.

«Спасибо, Егор», - поблагодарила я мысленно своего супруга за то, что оставил мне немного денег, успев их заработать до ареста.

Домой я вернулась только к вечеру, довольная и счастливая. А я уже и забыла, что можно себя чувствовать так легко… Надо почаще баловать себя всякими безделушками, чтобы не захандрить.

«Лишь бы не закончились деньги, - пробормотала я, шаря глазами по комнате в поисках подходящего места для фигурки. - Ага, вот это подойдет», - наконец, нашла я полку со сложенными газетами на стеллаже.

Убрав накопившуюся прессу, я поставила на ее место Аленушку и отошла на несколько шагов назад, любуясь раритетом.

Хозяйский кот Мартин, до этого крутившийся у меня под ногами, видимо, тоже решил поближе познакомиться с новым предметом. И я глазом не успела моргнуть, как он запрыгнул на полку, но не удержался и свалился на пол, потянув за собой и гипсовую Аленушку.

- Ах ты, гаденыш! - воскликнула я, подбегая к стеллажу.

Но так и не успела спасти скульптурку, разлетевшуюся от удара об пол на несколько крупных частей.

- Мартин, что ты наделал, негодник, - со слезами на глазах прошептала я.

От обиды стало так тошно, что захотелось взвыть. Уж если не везет, то во всем…

Я присела рядом с осколками и стала собирать их, прикидывая, смогу ли я склеить несчастную Аленушку или нет.

Вдруг мой взгляд зацепился за странную вещь - среди останков статуэтки валялся небольшой лист бумаги, скрученный в трубочку и обмотанный цепочкой.

- А это еще что такое? - удивилась я, стряхивая гипсовую пыль со свертка.

Взяла в руки находку и внимательно оглядела ее. Оказалось, что бумага перевязана не просто цепочкой. На цепочке имелся довольно массивный, почерневший от времени ключ. Я повертела его в руках. Такие ключи мне доводилось видеть только в музеях. Он был выкован, видимо, на заказ и имел множество украшений в виде завитков.

- Ничего себе, сюрприз от Аленушки, - пролепетала я и начала раскручивать цепочку, освобождая свернутую бумагу.

Через мгновение я уже читала письмо, и каждое его слово поражало меня все больше и больше.

«Если эта статуэтка, наконец, разбилась, то и слава Богу. Наплюй на нее. Она и гроша ломаного не стоит. У тебя в руках ключ. Это наша семейная реликвия, передаваемая из поколения в поколение уже около ста лет, с того момента, когда мой дед приехал в Америку. К сожалению, на мне наш старинный род обрывается, и мне некому его передать. Поэтому я решила испытать судьбу и немного поиграть в прятки. Говорят, этот ключ хранит в себе «взрывоопасную» тайну, и надо осторожно обращаться с вещами, которые скрыты под замком, хотя я в свое время в это не очень-то верила, да и некогда мне было разбираться с загадками. Но если ты заинтересуешься и как следует пораскинешь мозгами, то, возможно, сможешь разбогатеть, чтоб впредь не покупать такой безвкусицы, как разбившаяся статуэтка… Желаю удачи, Маргарет Галицина-Уилсон, 1936 год».

«Обалдеть» - это все, что я могла произнести в тот момент.

Мартин, чувствуя, что я уже не сержусь на него, подошел ко мне и начал ластиться. Я погладила кота.

- Что же это нам за счастье привалило? - спросила я у него, разглядывая ключ.

Мартин мяукнул и, конечно, ничего не ответил...

Сказать, что письмо заинтересовало меня, - это значит ничего не сказать. Все, что так или иначе касалось старины, меня интересовало еще с детства. Я обожала приезжать к бабушке в деревню и часами могла просиживать на чердаке, разбирая добро, отправленное доживать свой век под крышу.

- Хоть бы в клуб на танцульки сходила, - вздыхала бабушка, видя, как мои сверстницы уже вовсю крутят хвостами перед мальчиками.

- Да ну их, ба, - отмахивалась я, вытряхивая содержимое очередного сундука.

Привычка копаться в старье осталась и по сей день, а если оно - старье - хранило в себе еще и какую-нибудь тайну, то меня невозможно было оторвать от него, пока я не докопаюсь до сути.

- Маргарет… Маргарет… Что же это за Маргарет такая? - прошептала я, вставая с пола и собирая осколки статуэтки.

Первым делом я залезла в Интернет. Набрала в поисковике «Маргарет Галицина-Уилсон». Компьютер тут же выдал несколько сайтов, в которых упоминалась эта фамилия, сведений о художнице оказалось не так много. В основном здесь были представлены ее работы: картины и скульптуры, которых раньше я не видела. Все они находились в частных коллекциях, так что не удивительно, что я никогда не слышала об американской художнице русского происхождения.

Наконец, я нашла маленькую статью о самой Маргарет.

- Так… Есть… Маргарет Галицина-Уилсон. Последний представитель русского княжеского рода Галициных, эмигрировавших в США в 1827 году. Родилась в 1863. Художница, скульптор, общественный деятель… Ого! Да она из этого города! - поразилась я.

За компьютером я просидела весь вечер, пытаясь обнаружить что-нибудь еще интересное об этой женщине, но, к сожалению, ничего нового для себя не открыла.

«Завтра надо заглянуть в местный городской архив», - промелькнула у меня дельная мысль.

Однако, вспомнив, что завтра понедельник - мой рабочий день в кафе, я сразу расстроилась.

Но тут же вспомнилось и другое. Завтра с утра я должна буду явиться в полицию на встречу со следователем Егора, а значит, могу с чистой совестью позвонить начальнице и предупредить ее о своем отсутствии. Что я сразу же и сделала.

Утро выдалось дождливым. Просыпаться не хотелось, так же как и идти в участок.

- Что день грядущий мне готовит? - прошептала я, откидывая одеяло. - Наверняка, что-нибудь паршивое, - ответила я на свой вопрос и пошла собираться.

...В полиции вовсю кипела работа. Люди в форме сновали из кабинета в кабинет, как муравьи. Стоял невообразимый галдеж, хлопали двери, тут и там раздавались телефонные звонки и слышалась однообразная американская брань.

«С ума сойти, как они тут работают!» - подумала я, протискиваясь сквозь толпу к нужному кабинету.

- Елизавета Корнилова, присаживайтесь, - сказал полицейский, которого я видела впервые.

Я послушно села на стул. Он закрыл за мной дверь, и стало сразу гораздо тише.

- Меня зовут Рой Сойер, я буду вести дело вашего мужа, - представился он.

- Да? - удивилась я, - А где старый следователь?

- Ушел в отставку по состоянию здоровья, - улыбнулся Сойер.

- Понятно, - произнесла я, не зная, радоваться этой новости или наоборот.

- Я внимательно изучил материалы Егора Корнилова, - продолжил он. - И… вы знаете, все там не так плохо, как казалось сначала.

- Правда?

- Правда. Это дело можно рассматривать двояко. С одной стороны, ваш муж действительно перевозил наркотики, это уже доказанный факт, - сказал он. - А с другой - он ведь не знал, что в рамах картин есть тайники с героином.

- Конечно, не знал, - заверила я его.

- Вот в этом весь и вопрос, - снова улыбнулся Рой Сойер. - Если вы наймете хорошего адвоката, который сможет доказать, что господин Корнилов не имел умысла и вообще ничего такого не знал о наркотиках, то он окажется на свободе и вы уедете обратно в Россию.

- Хорошего адвоката? - переспросила я.

- Да, именно хорошего, а еще лучше адвоката, который дружен и с судьей, и с окружным прокурором.

- Но я не знаю такого, - расстроилась я.

- Я знаю.

- Это, наверное, очень дорого?

Он кивнул.

- Не дешево, но и не дороже денег.

- Сколько?

- Пятьдесят.

- Пятьдесят чего?

- Тысяч долларов, - ответил Сойер.

У меня засосало под ложечкой.

- У вас есть немного времени, чтобы собрать деньги. Я со своей стороны придержу пока это дело и поговорю со своим знакомым правозащитником, может он и скостит немного.

- Спасибо, - сказала я, поднимаясь со стула и не представляя, где смогу найти такую громадную сумму. Что уж говорить, я и за всю жизнь столько не накоплю, если продолжу работать за гроши в кафе.

Подойдя к двери, обернулась. Сойер с дружеской улыбкой наблюдал за мной.

- Почему вы помогаете нам? - неожиданно для самой себя спросила я.

- Потому что когда-то тоже побывал в шкуре вашего мужа, мэм, - ответил он…

Я уже не видела и не слышала того, что творилось в полицейском участке, я шла по длинному коридору, не замечая ничего вокруг. Единственная мысль стучала в висках: «Где взять столько денег?» Если я устроюсь на вторую работу, продам все наши картины, свои серьги, крестик и обручальное кольцо, у меня не будет даже четверти необходимой суммы.

Что за расценки в этой Америке? Пятьдесят тысяч, чтобы судья и прокурор поверили в правду…

Я все-таки разревелась, как только вышла из полиции. От безысходности, от безденежья, от несправедливости…

«Возьми себя в руки, - приказала я себе. - Нет времени на отчаяние, надо что-то решать».

Вопрос «Как решать?» вызвал новые слезы.

О сложившейся ситуации нужно было думать на трезвую голову, полностью успокоившись, абстрагировавшись от самой проблемы так, как будто она не касалась меня лично. Для этого требовалось отвлечься. Я и не заметила, как по привычке пошла по улице в поисках какого-нибудь антикварного магазина, выставки или музея.

«Стоп! - вдруг пришла мне в голову одна мысль. - Хочешь успокоиться - иди в архив и выясни что-нибудь про загадочную Маргарет».

И я отправилась в городской архив.

Он оказался недалеко от полицейского участка, занимал первый этаж большого здания старинной постройки, с выцветшей вывеской на фасаде.

Я поднялась по ступенькам и вскоре оказалась внутри небольшого зала, поделенного пополам конторкой архивариуса. Из предметов мебели на ближайшей к выходу половине разместилось лишь несколько старых столов со стульями, а за конторкой угадывались ящички и полки, уставленные разномастными папками. Из посетителей кроме меня в зале находился только молодой человек, с интересом рассматривающий какую-то подшивку.

- Добрый день, мэм, - услышала я приветливый голос архивариуса, мужчины лет семидесяти, одетого в синий джемпер с кожаными заплатами на локтях. - Чем могу помочь?

- Я бы хотела попросить кое-какие материалы… - замялась я, не зная, принято ли в США обращаться с подобными просьбами в архив.

- Кто или что именно вас интересует?

- Маргарет Галицина-Уилсон, - выдохнула я.

Архивариус удивленно поднял брови и внимательно посмотрел на меня.

- Маргарет Галицина-Уилсон?

- Да.

- Одну секунду, - произнес он и скрылся среди стендов.

Вскоре он вернулся с небольшой папкой в руках, положил ее на стойку и подал мне бланк.

- Пожалуйста, заполните и распишитесь в получении документов, здесь и здесь, - указал он.

Пока я его заполняла и оставляла свои автографы, мужчина продолжал внимательно следить за мной.

- Интересуетесь скульптурой? - спросил он.

- Что? - растерялась я, соображая, как правильно по-английски заполнить графу «цель изучения документа».

- Эта Маргарет была скульптором, - пояснил он.

- А-а. Да. Интересуюсь, - улыбнулась я ему в ответ.

Наконец, я справилась с бланком и смогла взять папку с документами.

- А вы знаете… - услышала я голос архивариуса уже на полпути к ближайшему столу.

- Вы мне? - обернулась я.

- Вам, мэм, - ответил он и махнул рукой, приглашая снова подойти к конторке.

Пришлось вернуться, чтобы не обидеть старика.

- Есть одна легенда… - продолжил он и на секунду за­пнулся. - В общем, говорят, что предками этой самой Маргарет были русские князья и им когда-то принадлежал один из самых крупных и, соответственно, самых дорогих алмазов в мире.

- Да? - удивилась я, - И где теперь этот алмаз?

- Этого никто не знает, - пожал плечами архивариус. - Он исчез больше ста лет назад…

- Жаль, - огорчилась я.

- Да, очень жаль… Но не буду вас отвлекать.

- Спасибо, - улыбнулась я и прошла к свободному столу.

Папка, полученная у архивариуса, была тонкой. Ее содержимое составляли в основном фотографии, какие-то финансовые документы и справки, а также несколько газет.

Первым делом я решила рассмотреть старые снимки. На них была изображена пожилая дама с красивой прической, сидящая в инвалидной коляске. Она была одна или с кем-то из известных личностей Америки первой половины двадцатого века. На всех фотографиях Маргарет задорно улыбалась и дымила трубкой.

«Вот тебе и старушка», - удивлялась я оптимизму, который читался в глазах русской бабульки.

Я отложила фотографии и перешла к газетам. В них говорилось о творчестве художницы, о ее общественной деятельности, о том, как не без ее участия в городе был открыт центр реабилитации детей-инвалидов, даже была заметка о встрече с президентом Рузвельтом в 1934 году.

- Ого, Маргарет была популярной особой, - прошептала я себе под нос.

Последней газетой стала «Нью-Йорк таймс», на первой полосе которой разместилась фотография сгоревшего дома. Пролистав ее до конца, я не нашла ничего, что бы указывало на Маргарет. И уже решила обратить внимание архивариуса на то, что в папку случайно попала газета, не имеющая никаких сведений о художнице, как вдруг взгляд зацепился за текст, напечатанный под фотографией пожарища.

«12 августа 1939 года в результате пожара в своем загородном доме скончалась известная художница и скульптор Маргарет Галицина-Уилсон. Как было установлено в ходе расследования, причиной возгорания стало неосторожное обращение с огнем. Пожар уничтожил жилой дом и хозяйственные постройки. Единственное, что практически не пострадало, - это маленькая часовня, построенная дедом художницы еще в начале девятнадцатого века».

Вот и все. Была старушка - и больше нет…

Я еще раз взглянула на фотографию сгоревшего дома. Даже несмотря на то, что она была черно-белая и нечеткая, у меня было впечатление, что похожий пейзаж я уже наблюдала раньше в натуре. Я взяла газету и вытянула руку вперед. С такого расстояния казалось, что на часовне в качестве украшения имеется рисунок, по форме напоминающий уже знакомый мне ключ.

Чтобы убедиться, что я окончательно не спятила, я достала из сумки вчерашнюю находку и сравнила с рисунком. Сходство было поразительным.

- Час от часу не легче, - пробормотала я и отложила ключ на свободный край стола.

Я снова и снова перечитывала заметку и даже не обратила внимания, как мимо прошел молодой человек, который находился в архиве до моего прихода.

И только отложив газету, я обнаружила, что ключ пропал. По спине пробежал неприятный холодок. Интересно, куда он мог подеваться со стола, если я точно помнила, что не убирала его обратно в сумку. В панике я начала поднимать документы, разложенные на столе, сгребать их в кучу, залезла под стол, собрала коленками всю пыль, проползая вокруг соседних столов и стульев в надежде, что ключ просто упал на пол, когда я неаккуратно отодвигала документы. Поиски оказались безрезультатными. Моя находка как сквозь землю провалилась. От обиды я готова была разреветься в три ручья, продолжая в недоумении сидеть на полу и разглядывать паркет, пока вдруг не услышала голос архивариуса, подошедшего ко мне.

- Не это ли ищите, мэм? - спросил он, протягивая пропавший ключ.

- Спасибо, - с облегчением поблагодарила я, вставая на ноги. - Где вы его нашли?

- У него, - улыбаясь, произнес архивариус, указывая пальцем на юношу, потирающего раскрасневшуюся щеку. - Местный воришка. Извините, что не предупредил заранее, думал, вы в курсе.

- Ничего страшного, - заверила я старика. - Все нормально.

Вернувшись домой, я уже могла трезво взглянуть на ситуацию, в которой оказались мы с Егором. Собрав по сумкам, карманам, кошелькам все-все деньги, до последнего американского цента, до последней русской копейки, я с надеждой пересчитывала капитал. Результат оказался неутешительным. До пятидесяти тысяч было явно далеко.

- Что нам делать? - пробормотала я, обращаясь к коту.

Мартин недовольно вильнул хвостом и убежал на кухню.

«Везет тебе, ни проблем, ни забот, поесть дадут, лоток помоют. Не жизнь - малина», - позавидовала я жи­вотному.

- Переходим на режим строжайшей экономии, - вздохнула, сгребая деньги в кошелек. - Слышишь, котяра, больше никакой колбасы. Хлеб и вода!

...Утром я отправилась на работу, твердо решив взять себе дополнительные часы в кафе.

Объяснила начальству ситуацию, оно сжалилось надо мной и разрешило работать сверхурочно. Девочки-официантки тоже прониклись и пообещали скинуться, кто сколько может.

- Ой, Лизка, не пойму я тебя, - сказала Ванда, наш хостес, - Это же Нью-Йорк, здесь бабки буквально под ногами валяются.

- Хоть бы показала такое место, мне что-то пока ничего подобного не попадалось, - возразила я.

- Это потому, что ты, кроме своего Егора, больше ни о чем не думаешь, - махнула она рукой.

- Я бы посмотрела на тебя, окажись ты на моем месте, - обиделась я.

- Да ладно тебе, - улыбнулась Ванда. - Он в надежных руках. Американская тюрьма - это как курорт для русских.

- Дура, - разозлилась я, чувствуя, что эмоции вот-вот перельются через край чаши моего терпения.

- Извини, перегнула, - осознала свою ошибку она. - Если очень нужны деньги, могу тебе показать, где их можно легко заработать.

- Правда?

- Жду тебя после смены, смотри, не передумай.

Разумеется, я не передумала.

- Сначала забежим ко мне, переоденемся, - предложила Ванда.

- Ладно, - согласилась я, и мы отправились к ней домой.

Ванда, в отличие от нас с Егором, жила в самом Нью-Йорке. Она и еще три ее соотечественницы снимали двухкомнатные апартаменты недалеко от кафе.

- Хорошая квартира, - произнесла я, разглядывая комнату, в которой проживала Ванда с подругой.

- Да, с этим мне повезло, - довольно улыбнулась она, и, не стесняясь, разделась почти догола.

- Дорого, наверное?

- Не то слово!

- Как же ты справляешься?

- Я же говорю, это Америка, здесь не заработает только ленивый.

- Видимо, это про меня, - усмехнулась я, вспоминая вчерашний пересчет накопленных средств.

- Тут все зависит от того, с какой целью ты сюда приехала.

- Стать известной художницей, - ответила я и поняла, как глупо это звучит.

- Ну-ну… Художницей, - передразнила меня Ванда. - Поэтому и сидишь без копейки.

- А ты?

- А я знала, зачем еду. И прекрасно представляла, что может ждать бедную белорусскую девушку в огромном городе.

- У тебя есть вторая работа? - догадалась я.

- Не вторая, а первая, - засмеялась Ванда, одевая красивое вечернее платье в пол с огромным вырезом на спине. - Как я тебе?

- Красиво.

- На-ка, примерь, - кинула она мне другое платье. - Мы с тобой вроде одной комплекции.

- Это обязательно? - поморщилась я.

- Не пойму, тебе деньги нужны или нет? - возмутилась Ванда.

Я кивнула.

- Тогда не тормози. Одевайся.

Преодолевая природную брезгливость, я надела чужое платье. Оно было тоже из разряда вечерних, и выглядела я в нем так, словно собралась в театр или на бал.

- Ну что ж, вполне достойно, - оглядев меня со всех сторон, одобрительно сказала Ванда.

- И куда мы в таком виде? - поинтересовалась я.

- Как куда. На работу, в ресторан.

«Интересно, что это за работа такая, если пришлось вырядиться в праздничные наряды», - подумала я, но вслух не спросила, боясь предстать в глазах подруги полной идиоткой.

Ресторан оказался недалеко от дома, но Ванда настояла на том, что до него надо доехать на такси.

- Расслабься. Я плачу, - кинула она мне, усаживаясь в автомобиль.

Так я отправилась навстречу легким деньгам. По крайней мере, именно это мне пообещала подруга.

Войдя в ресторан, я просто обомлела от того шика, который царил буквально в каждом предмете интерьера. Не знаю, кто был дизайнером всего этого, но складывалось ощущение, что хозяин заведения страдал манией величия. Обстановка помпезности и праздности буквально кричала, что мне здесь не место, что я явно лишняя в этом зале. Никогда в жизни мне не приходилось бывать в подобных местах, ни в Воронеже, ни в Москве, ни, тем более, здесь. Я оглянулась. Ванда стояла, привалившись к колонне, и с усмешкой наблюдала за мной.

- Ну что, первый шок прошел? - спросила она.

- Что мы тут делаем? - шепотом произнесла я.

- Работаем, - так же шепотом ответила она и прошла к свободному столику.

К нам сразу подскочил официант в камзоле, и я подумала: «Ну, все, это конец, сейчас придется что-то заказывать, а для меня это непозволительная роскошь».

Но, к моему удивлению, официант не предложил нам меню, а обратился к Ванде.

- Опаздываешь, - на чисто русском языке сказал он, а потом внимательно посмотрел на меня. - А это кто?

- Моя подруга Лиза, вместо Алексы вышла, - объяснила девушка.

- Ванда, ты в курсе наших правил, если босс узнает…

- А ты сделай так, чтоб не узнал, - перебила его Ванда.

- Ох и получу я из-за тебя…

- Гриш, хорош ныть, - оборвала она его. - Под мою ответственность.

- Смотрите, не нарвитесь, - предупредил тот и отошел от нас.

Я слушала их разговор, и мне он совсем не нравился. Какой-то злой босс, какая-то Алекса, неведомые правила. Куда я попала и что тут делаю? Только решила я спросить об этом Ванду, как все тот же официант снова подошел к нам:

- Ванда - восьмой столик, ты, - ткнул он в меня пальцем, - десятый.

Я оглянулась по сторонам, соображая, что он имеет в виду.

- Короче, вон за тем столиком, - нагнулась ко мне Ванда и кивнула в сторону молодого одинокого мужчины, ожидающего заказ, - сидит чел. Ты подходишь к нему, знакомишься, дальше базар-вокзал, а потом как масть ляжет. Все просто.

Ванда встала и потянула меня за собой.

- Тебе еще повезло, твой хоть нормально выглядит, а мне опять урод какой-то достался, - шепнула она мне и собралась уже уходить.

- Ванда, - схватила я ее за руку.

- Ну что еще? Не задерживай клиента.

- Они что, нас… сняли? - заикаясь, спросила я.

- Снимают проституток, а мы эскорт, нас заказывают для общения.

- А это не одно и то же? - удивилась я.

- Как хочешь, так и думай, - отрезала Ванда и отправилась к столику номер восемь.

Мне бы броситься бежать прочь из странного борделя, но меня как приковало к месту. Я стояла, не двигаясь и не понимая, что делать, пока ко мне не подбежал Григорий.

- Десятый столик. Бегом, - рявкнул он в ухо и подтолкнул в нужном направлении.

Ничего не оставалось, как отправиться к улыбающемуся во все тридцать два зуба красавцу за десятым столом.

- Я Питер, - сказал он по-русски.

- А я Лиза, - ответила я, краснея от неловкости.

- Новенькая? - догадался он.

Я кивнула.

- Ничего, все когда-нибудь происходит впервые.

Я снова кивнула, не зная, что сказать.

- Поужинаешь? - спросил Питер.

Я замотала головой, представляя, какой счет выставит царский ресторан, если я решу что-то заказать.

- Не стесняйся, я угощаю, - улыбнулся мужчина.

- Нет, спасибо, я не голодна, - соврала я, рассчитав, что если соглашусь, то придется все равно расплачиваться если не с официантом, то с Питером. И еще не известно, что он потребует в качестве расплаты.

- Чем ты занимаешься в жизни? - спросил он после недолгого молчания.

- Я художница. А вы?

- А я банкир. И, если не против, давай на «ты».

Я согласилась, и мы снова замолчали. Разговор явно не клеился, и мы оба это понимали.

Я повернулась к Ванде. Она, не замечая никого вокруг, ворковала с толстяком за восьмым столиком. Они весело смеялись, распивая шампанское. Я тяжело вздохнула. Я так, как она, не умела. Перед глазами стоял образ Егора, и никакого желания общаться с другими мужчинами не возникало.

- Тебе здесь не нравится? - произнес Питер.

- Здесь все такое… как бы… - запнулась я и почувствовала себя полоумной кретинкой.

- Помпезное, - закончил за меня Питер.

- Да.

- Мне тоже тут не очень. Давай лучше погуляем.

Я обрадовалась его предложению, решив, что на улице смогу объяснить, что попала в этот ресторан случайно, что даже не представляла, для чего меня притащила сюда подруга.

Мы вышли из ресторана и немного прогулялись по улице. Здесь было почему-то проще общаться. И Питер на самом деле оказался интересным собеседником. Он рассказал мне о своей жизни, как приехал в Америку еще студентом, как остался здесь, много работал, смог накопить денег и стал банкиром. А я поделилась своими проблемами: с работой, с жильем, с Егором.

- И ты решила таким странным образом заработать на адвоката для мужа? - удивился Питер.

- Я же говорю, что Ванда мне ничего не сказала, просто привела в ресторан и все.

- Ага, и платье ты вечернее просто так одела? - не поверил он мне.

- Подруга заставила, - сказала я, хотя на самом деле понимала, как нелепо это звучит.

- Ну, допустим, - засмеялся Питер.

- А что ты смеешься, - обиделась я. - Я на самом деле верная жена.

- Только очень наивная, - похлопал меня по плечу и приобнял мой спутник.

Я попыталась высвободиться. Питер не сопротивлялся, сразу отпустил, и мы продолжили свою прогулку. Больше ко мне он не приставал, и я была рада, что подружилась в этой стране еще с одним русским, можно сказать, родным человеком.

Начинало темнеть, и я то и дело поглядывала на часы, боясь пропустить последнюю электричку.

- Ты спешишь? - догадался Питер.

- Уже поздно. А мне далеко до дома, - объяснила я.

- Так в чем проблема, я тебя отвезу, - сказал он.

Мы развернулись и пошли обратно к ресторану, где остался автомобиль моего нового знакомого.

С тех пор как мы с Егором приехали в Америку, я ни разу не ездила на машине, поэтому очень обрадовалась предложению Питера отвезти меня домой.

- Далеко забралась, - констатировал он, когда я объясняла, где живу.

- На «поближе» не было денег, - улыбнулась я.

Питер всю дорогу рассказывал смешные истории из своей жизни, а я смотрела в окно, любуясь пролетавшим мимо пейзажем.

Какая же красота была вокруг! Розовый закат озарил землю. Проносившиеся мимо нас деревушки, тонувшие в зелени, были прекрасны и так и просились на холст.

До городка, где я проживала, оставалось всего несколько километров. Мы проезжали очередной населенный пункт с аккуратными одинаковыми виллами, и я подумала, как же здорово жить в этой стране, когда нет никаких проблем, когда есть собственный дом, денежная работа и любимый человек рядом. И не обязательно жить в самом Нью-Йорке, я бы согласилась на любое жилье даже вот в этом городишке с небольшим прудом и маленькой церковью на пригорке.

Я пригляделась поближе к церкви и вдруг почувствовала, что меня как будто ледяной водой окатило.

- Остановись, пожалуйста, - попросила я.

- Что-то случилось? - прижимаясь к обочине, спросил Питер.

- Нет, - мотнула я головой и вышла из машины.

Небольшой купол церквушки поблескивал в лучах заходящего солнца, и это было так красиво, что хотелось любоваться без конца дивным пейзажем.

Но меня привлекло не это. Церквушка на пригорке как две капли воды была похожа на часовню, которую я видела в газете в архиве.

- Неужели здесь и жила Маргарет? - произнесла я.

На фоне солнечного диска церковь выглядела темной игрушечной фигуркой. Для того чтобы убедиться в своих догадках, нужно было обойти ее со всех сторон в поисках рисунка в виде ключа на одной из стен. Отсюда толком разглядеть не удавалось.

- Ты очень спешишь? - спросила я Питера, усаживаясь обратно в машину.

- Не очень, - заверил он.

- Ты не мог бы меня отвезти вон к той церкви? - с мольбой в голосе попросила я, указывая пальцем вдаль.

- Без вопросов, - улыбнулся Питер, сворачивая на проселочную дорогу.

Через десять минут мы остановились перед густой стеной из кустарника, за которой угадывался силуэт старинного строения.

- Дальше дороги нет, - объявил Питер.

- А мне дальше и не надо.

Я вылезла из машины и попыталась пролезть через кусты. С большим трудом мне это удалось. Платье Ванды, правда, изрядно пострадало. Но желание убедиться в том, что мои предположения верны, было настолько велико, что пришлось наплевать на чужие вещи.

Наконец я справилась с живой изгородью и залюбовалась старыми развалинами, открывшимися передо мной.

Когда-то это была маленькая церковь или часовня. Сохранившаяся каменная кладка отличалась необычностью выложенных узоров. Я обошла ее вокруг, пытаясь рассмотреть, что изображено на каждой стене. На одной из них проглядывалась затертая надпись, сделанная по-русски: «Господь хранит нас». А под надписью - большой ключ. Тот самый, который я видела в газете, тот самый, который до сих пор лежал в моей сумке.

- С ума сойти… - прошептала я, пятясь назад.

- И не говори, - услышала я Питера.

Он стоял позади, наблюдая за мной. Увлеченная изучением часовни князя Галицина, я и не заметила, как он подошел. И теперь, сделав пару шагов назад, я буквально наступила ему на ногу. Он отреагировал незамедлительно, подхватил меня и повалил на землю.

- Ты чего? - вытаращила я на него глаза.

Питер нагнулся и вдохнул запах моих волос.

- Ты волшебна, - услышала я его шепот и испугалась.

- Отпусти немедленно, - попросила я, пытаясь вырваться из крепких объятий.

Мне было безумно страшно, я не знала, что предпринять, чтобы освободиться. От происходящего кошмара я не могла элементарно пошевелиться.

- И не мечтай, - пробормотал он, задирая мне юбку.

- Да что с тобой? - захныкала я.

- Ты, правда, хочешь знать? - внезапно спросил он и поднял на меня глаза.

Такого сумасшедшего взгляда я никогда не видела. Зрачки были как блюдца, а в них - пустота, никакого выражения, сплошное безразличие. При этом и красивое лицо Питера исказилось в странной гримасе. Его улыбка перестала быть привлекательной. Он был настолько мерзок, что я подивилась тому, что первоначально приняла его за весьма симпатичного молодого человека. Но больше всего меня поразило наличие белой пудры прямо под носом моего знакомого. И сразу все стало на свои места, в ту же минуту я догадалась, что случилось с этим мужчиной.

- Ты нюхаешь наркотики, - пришла я к простому заключению.

Он противно засмеялся, брызжа слюной прямо мне в лицо.

- Они делают мою жизнь счастливой, - пытаясь поцеловать меня, произнес Питер сквозь смех.

Я уворачивалась, как могла. Но что может сделать худенькая девушка с нулевой физической подготовкой со здоровым, накаченным мужиком, который, ко всему прочему, находится под воздействием наркотических средств и является абсолютно неадекватным типом.

- Отпусти, ну пожалуйста, - плакала я. - Я не хочу…

- Заткнись, сука, - проревел Питер, понимая, что просто так я не сдамся.

Я громко закричала, проклиная наркомана, Ванду и весь белый свет за то, что приходится терпеть насилие и унижение. Сейчас мне хотелось только умереть или, на худой конец, потерять сознание, желательно навсегда.

Я больно зажмурила глаза, готовясь к самому страшному. И вдруг услышала, как что-то грохнуло рядом со мной, да с такой силой, что у меня зазвенело в голове. Питер тут же прекратил свой натиск, поднялся на руках и посмотрел на меня. Его бессмысленный взгляд пропал, глаза были полны ужаса. Он как-то странно улыбнулся, а потом уронил голову прямо на меня и обмяк.

- Ой-е-ей, - услышала я мужской голос. - Ой-е-ей!

Голос приближался, а я так и лежала под тушей своего обидчика, не в силах пошевелиться, рыдая от страха и отчаяния.

- Девушка, вы в порядке? - спросил подошедший мужчина.

- Не знаю, - завыла я.

- Ой-е-ей, - снова завздыхал дядька, и мне показалось, что голос его мне знаком.

Через минуту он помог мне выбраться из-под Питера. И, наконец, я смогла рассмотреть своего спасителя. Передо мной стоял архивариус, с которым я имела честь встретиться вчера в городском архиве. Только сейчас он был одет в камуфляжный костюм, из кармана которого выглядывал пистолет.

- Это вы? - не поверила я своим глазам.

- А это вы, - улыбнулся он.

- Спасибо вам, - поблагодарила я старика и повернулась к лежащему на траве Питеру. - Вы что, его убили?

- Не думаю, - произнес архивариус, наклоняясь к телу Питера и щупая его пульс. - Жить будет... Еще никто от ранения в задницу не умирал.

- Надо вызвать службу спасения или полицию, - засуетилась я. - Этот наркоман хотел меня изнасиловать.

- Забудьте, мэм, - спокойно сказал старик. - Поверьте моему опыту, с ним все будет хорошо. Полежит, оклемается, это ему пойдет только на пользу. Да и разве я заслужил, чтобы вы меня подставляли перед полицией.

- Извините, - стало мне стыдно перед спасшим меня мужчиной.

О том, что архивариус, выручая меня из сложной ситуации, сам совершает противоправный поступок, я как-то не подумала.

- Вы уверены, что он не умрет?

- Уверен, мэм.

- А вдруг…

- Доверьтесь мне. Я воевал в Афганистане и точно знаю, когда ранение смертельно, а когда - нет.

Заявление архивариуса меня поразило. Он - и вояка, кто бы мог подумать.

- Лейтенант в отставке Джон Келли, - представился он.

- Лиза, - пролепетала я, все еще находясь под впечатлением от всего того, что сегодня происходило со мной.

- Вы интересуетесь историей, Лиза? - вдруг спросил он.

- С чего вы взяли?

- Ну, если учесть, что вы находитесь на территории бывшего поместья русского князя Галицина, и обычно здесь немноголюдно…

- А-а, - протянула я, сообразив, куда клонит старик. - Не то чтобы интересуюсь, простое любопытство.

- Русские всегда и везде ищут русских…

- Типа того, - улыбнулась я. - А вы тут как оказались?

- А я здесь живу рядом, - объяснил Джон Келли, указывая рукой в сторону деревушки. - Услышал крики и решил, что кому-то нужна помощь.

К этому времени уже почти совсем стемнело. Рядом не было фонарей, и я уже едва различала фигуры архивариуса и Питера в темноте. А силуэт церквушки в столь поздний час вселял непонятный страх. Захотелось поскорее покинуть это мрачное место.

- Давайте, Лиза, выбираться отсюда, - угадав мои мысли, предложил старик. - Я провожу вас на станцию. Здесь всего одна остановка до города.

И я пошла за Джоном, благодаря Бога за то, что Он послал на моем пути этого милого доброго старичка.

Всю неделю я пыталась собрать деньги на адвоката. Администратор кафе выдал зарплату, и кое-что одолжили девчонки с работы. Мои «драгоценности» потянули в ломбарде на двести долларов, примерно столько же я заработала на портретах в парке. Пристроить куда-нибудь наши с Егором картины оказалось практически невозможно. Ни один салон не согласился их выставить для продажи, что было, в общем-то, не удивительно. Неизвестные художники, будь они хоть трижды гениальными, оставались в тени, пока к ним не проявлял интерес тот или иной влиятельный в мире искусства меценат. Одни художники находили выходы на нужных людей быстро и становились востребованными, другим - не везло всю жизнь… Учитывая наш возраст, было еще рано думать, к какой группе относились мы с мужем. Конечно, оба надеялись и верили в прекрасное будущее, искрящееся в лучах славы. Пока же мечты оставались лишь мечтами. А в настоящее время я бы вообще отказалась от всего, лишь бы вызволить Егора из тюрьмы: и от будущей славы, и от всех-всех своих будущих миллионов.

Оставался последний шанс заработать на своих картинах хоть какую-нибудь копейку - это разместить объявления об их продаже на сайтах всемирной паутины. В выходной день я перефотографировала имеющиеся пейзажи и загрузила их в нескольких местах, назначив до безобразия низкую цену.

Больше от меня ничего не зависело. Я сидела, тупо уставившись на свой мобильник, и ждала звонка от потенциальных покупателей. Телефон молчал, испытывая мое терпение. Через час его - терпения - не осталось, слезы брызнули из глаз, истерика вот-вот должна была набрать обороты.

«Надо срочно валить отсюда, пока окончательно не спятила», - подумала я и, схватив сумку, выбежала из дома.

Я бродила по улицам, разглядывая витрины магазинов, и совершенно не знала, куда податься. Внезапно погода испортилась. Тяжелые серые тучи заволокли небо, поднялся сильный ветер, и на землю обрушился ливень. Я спряталась на ближайшей автобусной остановке, но и сюда долетали холодные капли.

- Что ж так везет-то, - пробубнила я, злясь на весь мир вокруг.

Стихия разбушевалась не на шутку, через пять минут я уже почувствовала, что ноги в кроссовках промокли, а это значит, мне грозила новая ангина. Ничего не оставалось, как запрыгнуть в подошедший автобус и отбыть в неизвестном направлении.

В автобусе было немноголюдно, я устроилась у окна и сняла кроссовки. Их сырость обязательно должна была сказаться на моем слабом горле, и от этого на душе стало еще хуже. Водитель автобуса, как будто прочитав мысли, включил обогрев, и вскоре я почувствовала, как блаженное тепло разливается по всему телу. Я согрелась, и теперь могла наблюдать из окна, как порывистый ветер на пару с дождем грозится разрушить город.

Маршрут автобуса оказался знакомым, он следовал до железнодорожной станции, с которой я ежедневно уезжала в Нью-Йорк на работу. Уже через двадцать минут мы подъехали к конечной останове, и водитель вежливо попросил всех покинуть салон. На счастье, к этому моменту погода одумалась и решила больше не терроризировать американцев, а вместе с ними и нас - приезжих. Снова выглянуло солнце, и стало даже теплей, чем было до ливня.

Я прогулялась по привокзальной площади и решила уже отправиться пешком в сторону дома, как вдруг услышала, что голос из динамика объявляет об отправлении электрички в Большое Яблоко. В воскресенье мне там одной делать было ровным счетом нечего, но какая-то неведомая сила будто подталкивала меня вперед. Я и сама не заметила, как буквально в последнюю секунду запрыгнула в вагон и отправилась в путь.

Однако путь оказался недолгим. Подъезжая к следующей станции, нашу электричку как-то странно качнуло, и она остановилась, не доехав до остановки всего сотню метров. В вагоне все зашептались, предполагая, что могло произойти. Некоторые негодовали и грозились нажаловаться о внеплановой стоянке «куда надо». Другие просто охали и ахали. А кое-кто выразил опасение, что на нас напали террористы, чем, конечно, усилили панику и без того нервных пассажиров. Но вскоре причина странного поведения электропоезда стала понятна. Машинист объявил о поломках на линии, так что стояли не только мы, но и все остальные поезда, питающиеся от электричества.

Народ начал спешно покидать вагоны, за толпой последовала и я.

«Хотела приключений, вот и получай», - поздравила я себя и, не спеша, потопала в сторону деревушки, где еще неделю назад имела неприятный инцидент с Питером и знакомство со своим спасителем Джоном Келли.

Недалеко виднелась уже знакомая часовня Галициных, и я не смогла устоять, чтобы еще раз не заглянуть в нее. В отличие от прошлого раза, сегодня в лучах полуденного солнца она не нагоняла на меня страха, а, наоборот, привлекала своей стариной.

- Эх, была не была, - махнула я рукой и полезла через живую изгородь из колючих кустов.

Я обошла часовню вокруг, открывая для себя новые выложенные надписи, рассматривая картины из мозаики и удивляясь, как я их пропустила в прошлый визит. В России давно бы попытались отреставрировать подобное чудо, а скорей всего, вообще бы не дали превратиться в руины. Но, к сожалению, не здесь…

Наконец, я вошла внутрь и увидела то, что и ожидала: полное разрушение вандалами. Повсюду валялись обломки мебели и фрагменты икон, под ногами шуршало разбитое стекло, одна стена была сожжена, на других красовались нецензурные надписи и пошлые рисунки граффити.

- Да-а, уж, - протянула я, рассматривая остатки фресок на испорченных стенах.

Как можно было испоганить такую красоту - в голове не укладывалось.

Я подошла к месту, где, видимо, раньше находился алтарь. Ни одной иконы не осталось, были только крючки для них. И те - через один. Я долго смотрела на это место и никак не могла понять, что меня в нем так смущает. Пока не заметила, что под одним из крючков имеется небольшое отверстие.

В этот момент мне показалось, что за спиной что-то хрустнуло, как будто кто-то наступил на сухую ветку. Я оглянулась, но не увидела ни одной живой души. Ледяной холодок страха пробежал по телу, я поспешила покинуть церквушку. Но и на улице тоже никого, кроме ворон, не было. Одна птица ковыряла сухую корку, и я успокоилась, решив, что это она тут шумит.

Я вернулась внутрь к алтарю и еще раз внимательно разглядела крючки. Однозначно то отверстие, которое так заинтересовало меня вначале, здесь было неспроста.

- А что если это замочная скважина, - пробормотала я и полезла в сумку за старинным ключом.

«Только вот что он может открыть в алтаре, если нигде не видно дверцы», - удивлялась я, но все-таки решила рискнуть.

Без особого труда вставила ключ в скважину, гораздо труднее было провернуть его. Но и с этой задачей я в конце концов справилась. Как только ключ сделал оборот, раздался громкий треск, и я увидела, как стена, предназначенная для икон, покрывается мелкими трещинами. Она как будто задрожала, завибрировала, а вместе с ней и вся часовня.

Первой мыслью было: бежать. Но я не успела сделать и десятка шагов к выходу из развалин, как вся штукатурка со страшным шумом осыпалась на каменный пол, а стена алтаря начала сама по себе съезжать в сторону.

Я уже не мечтала поскорее покинуть странное место, а завороженно смотрела на чудо техники почти двухсотлетней давности.

- Офигеть… - только и смогла я произнести, когда стена остановилась, обнажив передо мной свое нутро, состоящее из единственной узенькой полки, на которой красовалась резная деревянная шкатулка.

Под бешеный темп, отбиваемый моим сердцем, я подошла к тайнику и достала шкатулку с полки. Она была тяжелой и, видимо, имела специальный механизм открывания, так как на ее крышке были какие-то непонятные кнопки.

- Уже много лет я пытаюсь отыскать его, - вдруг услышала я голос за спиной.

От страха, испытанного в тот момент, я выронила из рук шкатулку. Она упала, но осталась закрытой.

Я обернулась. В проеме, где когда-то была дверь в часовню, стоял архивариус Джон Келли. Увидев знакомое лицо, я сразу почувствовала облегчение.

- О, Джон, как вы меня напугали, - выдохнула я.

Но он как будто не слышал моих слов.

- Столько напрасных трудов… Если бы у меня был ключ с самого начала… Всю свою жизнь я посвятил поискам, - бессвязно говорил он, уставившись на валяющуюся шкатулку.

Из его глаз текли слезы, а руки дрожали. Я снова попыталась заговорить с ним, но это было бесполезно. Все мои вопросы он игнорировал.

- Джон, вы что, следили за мной?

- Вы мне не интересны, уходите, - наконец соизволил ответить архивариус.

«Как бы не так», - возмутилась я про себя. Не для того я натерпелась унижений в этой стране, чтобы сдаться в тот самый момент, когда удача буквально приплыла мне в руки. То, что в шкатулке было что-то ценное, я не сомневалась, иначе зачем было придумывать все эти тайники. Я бросилась к шкатулке и успела ее схватить именно в тот момент, когда рядом оказался и Джон Келли.

- Отдай сюда, - прошипел он, вырывая у меня из рук находку. - Отдай, или я за себя не отвечаю.

- Мечтать не вредно, - парировала я, продолжая борьбу за найденный трофей.

- Отдай по-хорошему, - рычал архивариус.

- Ни за что! - воскликнула я, и каким-то чудом вырвала из его цепких пальцев шкатулку.

Схватив ее покрепче, я бросилась к выходу. И тут внезапно прогремел выстрел. Это было так громко, что содрогнулись стены, а я остановилась посреди зала, как вкопанная, боясь пошевелиться и даже обернуться.

- Дорогая Лиза, если вы сейчас же не положите шкатулку на пол, я буду вынужден вас убить, - сказал Джон таким тоном, как будто мы сидели за столом и пили чай, - И поверьте, я это сделаю, даже не моргнув глазом. Надеюсь, вы не хотите повторить судьбу вашего недавнего насильника?

Я повернулась, чтобы удостовериться, что он не блефует. Но о каком блефе могла идти речь, если я лично присутствовала при том, как он всадил пулю в Питера. Как я и ожидала, в руке Джон сжимал пистолет, тот самый, который я уже имела честь наблюдать, и направлен он был прямо на меня. Как бы не было мне жаль шкатулки, но собственная жизнь была все-таки дороже, да и жизнь Егора зависела сейчас только от меня живой, а не мертвой. Поэтому, скрепя сердце, я медленно опустила шкатулку на пол.

- А теперь, до свидания, Лиза. Я больше вас не задерживаю, - продолжая держать меня на прицеле, произнес Джон Келли.

Глотая слезы обиды, я перешагнула через свою находку и быстро отправилась к выходу, пока сумасшедший архивариус не передумал и не пристрелил меня.

Лишь выбравшись на улицу и исцарапав все руки о живую изгородь, я дала волю чувствам и разревелась. Если уж не везет - то во всем. Черная полоса жизни на континенте счастья и свободы продолжала оставлять свой след, и как бы ты ни хотел исправить положение и перепрыгнуть на белую сторону, у тебя ничего не выходило. Может быть, потому, что так было написано на роду, а может быть, не пришло еще светлое время, не распорядилась пока судьба твоей удачей. И как ты ни пытайся искусственно приблизить этот момент, фортуна все равно не позволит обогнать ее.

Я думала об этом, размазывая руками слезы и убегая прочь от часовни, от спрятанной шкатулки, от безумногоE в последнюю секунду запрыгнула в вагон и отправилась в путь.

Однако путь оказался недолгим. Подъезжая к следующей станции, нашу электричку как-то странно качнуло, и она остановилась, не доехав до остановки всего сотню метров. В вагоне все зашептались, предполагая, что могло произойти. Некоторые негодовали и грозились нажаловаться о внеплановой стоянке «куда надо». Другие просто охали и ахали. А кое-кто выразил опасение, что на нас напали террористы, чем, конечно, усилили панику и без того нервных пассажиров. Но вскоре причина странного поведения электропоезда стала понятна. Машинист объявил о поломках на линии, так что стояли не только мы, но и все остальные поезда, питающиеся от электричества.

Народ начал спешно покидать вагоны, за толпой последовала и я.

«Хотела приключений, вот и получай», - поздравила я себя и, не спеша, потопала в сторону деревушки, где еще неделю назад имела неприятный инцидент с Питером и знакомство со своим спасителем Джоном Келли.

Недалеко виднелась уже знакомая часовня Галициных, и я не смогла устоять, чтобы еще раз не заглянуть в нее. В отличие от прошлого раза, сегодня в лучах полуденного солнца она не нагоняла на меня страха, а, наоборот, привлекала своей стариной.

- Эх, была не была, - махнула я рукой и полезла через живую изгородь из колючих кустов.

Я обошла часовню вокруг, открывая для себя новые выложенные надписи, рассматривая картины из мозаики и удивляясь, как я их пропустила в прошлый визит. В России давно бы попытались отреставрировать подобное чудо, а скорей всего, вообще бы не дали превратиться в руины. Но, к сожалению, не здесь…

Наконец, я вошла внутрь и увидела то, что и ожидала: полное разрушение вандалами. Повсюду валялись обломки мебели и фрагменты икон, под ногами шуршало разбитое стекло, одна стена была сожжена, на других красовались нецензурные надписи и пошлые рисунки граффити.

- Да-а, уж, - протянула я, рассматривая остатки фресок на испорченных стенах.

Как можно было испоганить такую красоту - в голове не укладывалось.

Я подошла к месту, где, видимо, раньше находился алтарь. Ни одной иконы не осталось, были только крючки для них. И те - через один. Я долго смотрела на это место и никак не могла понять, что меня в нем так смущает. Пока не заметила, что под одним из крючков имеется небольшое отверстие.

В этот момент мне показалось, что за спиной что-то хрустнуло, как будто кто-то наступил на сухую ветку. Я оглянулась, но не увидела ни одной живой души. Ледяной холодок страха пробежал по телу, я поспешила покинуть церквушку. Но и на улице тоже никого, кроме ворон, не было. Одна птица ковыряла сухую корку, и я успокоилась, решив, что это она тут шумит.

Я вернулась внутрь к алтарю и еще раз внимательно разглядела крючки. Однозначно то отверстие, которое так заинтересовало меня вначале, здесь было неспроста.

- А что если это замочная скважина, - пробормотала я и полезла в сумку за старинным ключом.

«Только вот что он может открыть в алтаре, если нигде не видно дверцы», - удивлялась я, но все-таки решила рискнуть.

Без особого труда вставила ключ в скважину, гораздо труднее было провернуть его. Но и с этой задачей я в конце концов справилась. Как только ключ сделал оборот, раздался громкий треск, и я увидела, как стена, предназначенная для икон, покрывается мелкими трещинами. Она как будто задрожала, завибрировала, а вместе с ней и вся часовня.

Первой мыслью было: бежать. Но я не успела сделать и десятка шагов к выходу из развалин, как вся штукатурка со страшным шумом осыпалась на каменный пол, а стена алтаря начала сама по себе съезжать в сторону.

Я уже не ме%F

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.