 |
|
|
|
|
Запах скошенного луга душу всю перевернул - жаркий, терпкий, мощный, дружный, словно в юность заглянул. В травный мир, где мы блуждали душно-памятной горой, где, копешки огибая, зарывались с головой в эту хрупкую державу, в эти хрупкие стога... И в глазах ее дрожали золотые берега дня, небес, души - границы детства, нежности, весны, хвойные ее ресницы... Сохло сено. Шли косцы. Грозы шли. Судьба азартно дыбилась - с шести сторон... Пахнет горестно-невнятно свежескошенный газон. Припоминания Детства не помню. Нет. Помню просторный воздух, острый серьезный свет, ливень в черной листве. Камни у входа в Мир тешут пленные немцы. Очереди змея хлеб сторожит у ларька. Детства не помню. Корь помню. Клопов. Реформу (в пальцах чужих, как кровь, стайка червонцев снует). Помню в огне облака. Но не флот вижу в небесном море - вижу, качаясь слегка, старая скрипка плывет. Детства не помню. Парад помню. Кумач и ветер. Черный утерян пугач. Школу-трехсменку. Ремонт. Умер отец. Душе трудно на рыжем свете. Вождь умирает - и страх грозной толпою ползет. Детства не помню. Нет. Помню прощальное небо в вихрях дождя. Ни зги. Мертвый перрон. Отход. Дикий тревожный мир рвется, как степь, навстречу. Словно прощальный гудок, юность мне сердце рвет... Признание Прекрасная великая Страна, распятая от края и до края, Твоих снегов я поцелуи знаю и городов безликих смрад и страх. Я видел ярость, вероломство, крах Твоих властителей. И нищету сограждан. Твоих торжеств угрюмую неправду и ласковость еловую в глазах. Твои красавицы сдавались алкашам, мне в сердце упираясь каблучками. Но я не сетую: и эту тайну знаю - отчаянья. Я сам почти кончал от черной и чернобыльской печали. От азиатско-европейских сих - до анашистской Азии в халате всю жизнь бы оголтело колесил, да жизни нет и сил едва ли хватит. С того Твоей обочиной рулю, с того колымским слогом негодую, за то и ненавижу, и люблю ненастную, несчастную, родную... |
|
|
|
Загружено:
