- Слышь, пацан, что за барахло у тебя?
- Дяденька, купите тюльпаны! Красивые вон какие! Жене подарите!
- Где нарвал-то?
- Да в парке, далеко отсюда! Там много!
- И почем продаешь?
- 100 рублей за штуку!
- Ну ты борзый! Вон в цветочном - 50.
- Мне деньги нужны, очень!
- Так у родаков попроси.
- Нету…
- Денег нет?
- Родителей нет. Бабушка нас с сестрой воспитывает. Мамка умерла зимой, а отца я не знаю.
- Ну и че, бабка тебя сюда послала? Или на сигареты деньги стреляешь?
- Нет, я не курю! Бабушка не знает. Она в больницу попала, старая уже.
- На лекарства, что ли, ей? Сколько надо?
- Да нет. На крещение. Сестренке.
- А это зачем?
- Если бабушка умрет, нас с сестрой в детский дом сдадут. Сказали, что в разные, она маленькая совсем, а мне уже десять лет! А там в детдоме чего только не творят! Кто за нее заступится, если меня рядом не будет? Только Бог! А она не крещеная. Раз не крещеная - то и не заступится!
- М-м, это тебе кто сказал?
- Бабушка сказала, что когда родителей нет, только Бог заступится, никому другому верить нельзя. Меня крестили маленьким, а сестру так и не успели. А вот теперь вдруг бабушка умереть может. Нужно обязательно крестить, пока нас не забрали. Соседка говорит, она дня три присмотрит за сестрой, а потом уже не сможет, надо будет в приют звонить.
Мужчина посмотрел на Витьку, на его тюльпаны.
- Мороженого может хочешь?
- Не хочу. Мне деньги нужно заработать.
Мужчина постоял некоторое время, как будто оценивая Витькин товар.
- Пойдем, отойдем что ли, где потенистей, куплю парочку.
Воодушевленный Витька зашагал в сторону сквера. Мужчина неспешно пошел за ним.
- А мамка у тебя от чего умерла?
- Не знаю, бабушка говорит, уколы какие-то плохие делала и умерла. Кто-то подсунул плохие лекарства.
Мужчина хмыкнул и пробежал взглядом по Витьке.
- Да, уколы нынче часто плохие. Тебе не колола она свои уколы?
- Да нет, я же не болел. А мама много болела. Ей все время было плохо, она лежала белая-белая и тряслась. Только уколы и помогали… - Витька переминался с ноги на ногу. - А вам какие дать: желтые или красные?
Мужчина помолчал немного. Потом как-то недовольно сморщился.
- Что-то они совсем хилые у тебя. Слушай, а ты по-другому заработать не хочешь?
- Да нигде не берут! Я уже просился и в кафе, и газетами торговать. Говорят я для такого слишком маленький! Только с четырнадцати лет работать можно, иначе полиция поймает.
- Есть у меня работенка, для которой ты в самый раз подойдешь. И полиция таких не ловит… Хочешь?
- Хочу, конечно! На мойке что ли?
- Нет, у нас интереснее. Тебя как звать-то?
- Витек!
- Ты, Витек, клады когда-нибудь искал?
- Ну да, - радость Витьки поугасла. Времени на клады у него не оставалось. - Только вон в фонтане проще монеток набрать, чем клад найти.
- Это верно. Но у нас работа наоборот: клады прятать, чтобы потом другие находили, понимаешь?
- Понимаю! - Витька не очень понимал, но хотел сойти за взрослого, вдруг и правда работу предложит.
- В общем, давай через полчаса подходи вон в ту цветочную палатку через дорогу. Там скажешь, что от дяди Миши.
- А при чем тут клад?
- Там тебе дадут клад. Ничего интересного: маленький пакетик, семена. Вот тебе их нужно будет спрятать. Тебе скажут, куда.
- И все?
- И все. Если справишься - получишь 100 рублей. Для первого раза. А потом получишь еще клад, и за него уже сможешь получить больше. Чем больше кладов спрячешь, тем больше заработаешь.
- А не обманите?
Мужчина улыбнулся и потрепал Витьку по голове.
- Вот, вижу умный, правильно, что интересуешься. Тюльпаны мне твои не нужны, но я дам тебе сто рублей, чтобы ты был уверен, что не обману.
- Просто так?
- Просто так. Я же тоже надеюсь, что ты не обманешь и спрячешь клад правильно. Потом вернешься к палатке, тебе там отдадут твои заработанные сто рублей.
Витька выжидательно смотрел на мужчину.
- А можно сразу несколько взять, чтобы больше заработать?
- А ты, малый, не промах! - мужчина хмыкнул и достал из кармана сотню. - Давай для начала с первым справишься, а я посмотрю, на что ты способен. Вот, держи. Только уговор: никому об этом не говорить, понял?
- Понял! Это ж клад!
- Вот-вот. Этот клад очень нужен определенным людям. Но другие могут тоже захотеть его получить. За просто так. - Мужчина протянул сотню и улыбнулся. - Не забудь, подходи через час к палатке со своими тюльпанами...
...Витька с нетерпением ждал дядю Мишу. Работа оказалась ерундовой. Он спрятал малюсенький сверток за трубой дома в соседнем дворе. Все, как сказали в цветочном. Его не обманули, сто рублей дали. Но следующий клад сказали, даст дядя Миша. И вот теперь он ждал.
Витька уже посчитал, сколько кладов ему надо спрятать, чтобы хватило на крещение. Он представлял, как придет с гордостью в церковь, покажет деньги, и та вредная бабка запишет сестренку. Он вспомнил, как прогнала она его утром… Витька долго стоял при входе, не зная, к кому обратиться в пустом и тихом пространстве церкви. А потом увидел бабульку, которая гасила и выбрасывала свечки. Она сказала, что крещение - это тоже работа, и за нее надо платить. На Витькины объяснения, что денег нет, она начала подталкивать его к выходу - «чтобы не шумел в приличном месте»...
Дядя Миша подошел, когда уже начало темнеть. Он издалека увидел Витьку и махнул ему головой, показывая в сторону подземного перехода. Витька помчался вслед.
- Ну что, малой - молодец! Проверили, сказали, ты отлично справился.
- А кто проверил? Уже нашли клад?!
- Да, нашли! Все правильно спрятал.
Витька немного растерялся. Он не понимал, зачем кому-то рассказали, где спрятан клад, чтобы его так быстро нашли. Но дядя Миша был вроде бы доволен.
- А еще дадите?
- Дам. Но не здесь. Сейчас зайдем в метро. Держи проездной. Зайдешь со мной в один вагон, но сядь подальше, чтобы никто не знал, что мы вместе. Понял?
- Понял! А то следить будут?
- Вот-вот. Игра такая. Следить будут. Выйдем через четыре остановки на конечной. Там тоже будет палатка с цветами. Я уйду по делам, а ты к ним подойдешь, они дадут тебе сразу два клада и два места, где спрятать. Справишься - получишь еще 250 рублей.
- Справлюсь! А можно сразу много кладов?
- Сразу нельзя. Ты можешь забыть, где прятать, и пропадет товар. Семена то есть.
- А они дорогие?
- Конечно! Так что если ты вдруг потеряешь или не там спрячешь, придется тебе за них самому платить или отрабатывать. Пакетик - четыреста рублей. У нас с этим строго! А то бабушке твоей придется отдавать.
- Понял! Нет, я не напутаю ничего. Пойдемте скорее, может, успею еще больше спрятать!
- Может и успеешь. Но не забудь: если кто спросит, ты меня не знаешь. Просто играешь с мальчишками, прячешь клад, кто дал - не знаю, сам нашел. Понял?
- Да понял-понял! Я все сделаю!
- Ну, вперед. Да, и в том цветочном скажешь, что ты от Стаса.
Витька счастливый шел домой. В кармане у него лежали семьсот рублей. Он почти не устал. Только с одним кладом оказалось сложно: сказали закопать возле дерева и сверху прикрыть камнем. А совка с собой не было. Земля из-за жары была сухая, пришлось ковырять ее пальцами. Он посчитал, что за два дня соберет всю сумму. А если вдруг повезет, то и за завтра.
Бабушка говорила, что в случае беды, им с сестрой надо идти в церковь: «Там никого не бросят. Бог всех, кто к нему приходит, любит и оберегает». Теперь Витька был доволен. Он заработает столько, чтобы и сестренку Бог полюбил.
/Подарок
- Дядь Егор, а ты в Деда Мороза когда верить перестал?
- Так я до сих пор верю!
- Да ну тебя! Я уже не маленький. Я всё понял ещё в прошлом году! - Валерка обиженно спрятал руки в карманы.
- Расстроился?
- Ну, немного.
- Бывает. Дай саморез. Да не шуруп, а саморез, вон тот, в маленьком ящичке... Ты просто повзрослел, это тоже хорошо, хотя иногда и кажется грустным. А чудеса - они и во взрослом возрасте происходят, просто уже называются не «дедмороз», а как-то по-другому.
- В смысле?
- В смысле, что подарков ждёшь всегда, просто они другие, и не обязательно на Новый год. Вот, например, самый главный подарок для твоей мамы - это ты. А моя бабушка говорила, что главный подарок её жизни - когда дед единственный из всей деревни с войны живым вернулся.
- Это другое... - Валерка махнул рукой, нахмурившись. - Дядь Егор, а вот ты как узнал, что его нет?
- Дед Мороза?.. Знаешь, я, может, и не верил в него особо... Егор отмерил расстояние и отметил карандашом точку.
- Не верил? А говоришь, чудеса всегда происходят!
- Да я просто не могу вспомнить тот возраст, когда верил.
- Может тебе просто подарки не дарили?
- Да нет. Подарки как раз дарили. Мамка даже письма от Деда Мороза писала! В стихах. Правда, почерк не меняла, но я делал вид, что верю.
- А что ж она их на компьютере не печатала?
- Не было тогда компьютеров, принтеров тем более, хотя машинка печатная у нас была... Но почему-то мама от руки писала. Как-то не предусмотрела этот момент. - Егор порылся в ящичке, отыскивая четыре одинаковых самореза. - Забавно то, что она ведь этим же почерком при мне утром папе записки писала, что поесть оставила в холодильнике... Но всё равно я подыгрывал, что верю.
- Зачем? Ты же не верил? Обманывал что ли?
- Как сказать... Жаль было обижать. И вот каждый Новый год под елкой лежали подарки, а я каждый раз делал вид, что удивлён, и радовался, и родителям показывал, что мне Дед Мороз принёс. А они тоже делали вид, что удивлялись, рассматривали, как будто до этого и не видели их. Тогда мне казалось, что это правильно. Хотя мы с твоим папкой потом узнали, где родители подарки прячут. Собственно, не сильно-то они их и прятали - в шкафу, внизу, только руку протяни - и вон они.
- Так это тебе папка рассказал, что Деда Мороза нет? Или он подарки показал, и ты понял?
- Нет, лазить мы туда начали уже позже, лет в шесть. А я как будто и до этого знал...
Егор вкручивал саморез, проваливаясь куда-то в одиночество. Неужели и правда у него не было этой сказки... Он попытался вспомнить самый лучший подарок - и не смог. Он как будто вообще не мог вспомнить, что ему дарили. Нет, с памятью у него порядок. Он помнил, какого цвета росли розы у бабушки в саду, и выкованный дедом узор на калитке. А у бабушки он был последний раз в пять лет. А ещё помнил Машу Петличенко, которая пришла весной в их младшую группу, это значит года в три. У неё были синие бантики, очень красивые. Он к ней подбежал и дёрнул: хотел развязать бантик, а он оказался на резинке, в итоге бантик остался в руке, а Маша стояла и ревела...
- Дядь Егор, а ты чего его весь вкрутил, его же к сиденью вторым концом надо, сам же сказал!
Егор рассеянно посмотрел на ножку от будущей табуретки. Задумался, видимо. А о чём? Да всё о том же, о странном и детском. Но как-то так тоскливо вдруг стало.
Он посмотрел на племянника: тот вытирал пухлой ладошкой невидимый пот со лба. Как будто бы и правда «помогал» исправлять свою двойку по труду.
- Валерк, а ты вот почему верил в Дед Мороза?
- Как это - почему? Так вы же все про него говорили! Ведь все же вы! И ты сам!
- Ну так мы и про всяких там кощеев говорили или ерунду типа «выброшу игрушки, если не уберёшь». Ты же не всему верил-то?
Валерка нахмурился в растерянности.
- Ну как же... Мы же, помнишь, молоко ему на столе оставляли и печеньки? А наутро всегда только крошки и стакан пустой!
Егор с улыбкой взглянул на мальчишку и вспомнил, как однажды встал, по традиции, выпить это молоко новогодней ночью, а стакан стоял уже пустой. Это было его, Егора миссией - выпивать молоко, никто другой в семье молоко не любил. А тут такое... Чуть сам не поверил в Деда. Наутро оказалось, это мама вылила, решила, что уж слишком Егор напился, и забудет ночью встать, а внук расстроится.
- Да, это точно. А следы помнишь?
- Ну конечно! Вот следы же под окнами были! И кусок бороды на форточке!
Егор вспоминал, как под утро после бурной новогодней ночи брат Саня вставал и вытаптывал эти следы отцовскими полярными валенками.
Первые годы после рождения Валерки они все вместе жили: родители, Егор и Санька с женой и малышом. Жена Саньки придумывала всегда как создать сказку. Правда, выполнять задуманное приходилось Егору с Сашей, но они не роптали. Егору казалось, будто он заново проживает моменты детства. И в то же время такая печаль иногда накатывала... Для него почему-то никто следов Деда Мороза не вытаптывал... И бороду на окно не вешал.
- Дядь Егор, а ты чего?
- Что?
- Ну, ты это, загрустил что ли?
- Да с тобой загрустишь! - опомнился Егор. - Вон подкинул работёнки в единственный мой выходной! Давай вторую ножку сам прикручивать будешь. А я передохну.
- Сам я криво сделаю, Лопата опять ругаться будет.
- Кто?
- Да Анатолий Афанасич, по труду. Мы его лопатой зовём, потому что он всё время грозится выбить из нас дурь лопатой.
- Это ж как надо было довести трудовика, чтобы он тебе двойкой угрожал? - произнес Егор.
- Да я ему просто сказал, что человека от обезьяны отличает не физический труд, а интеллект... Он и разозлился.
- Ну ты брат даёшь!.. Мамка что ль тебе это сказала?
- Да нет, бабушка так всегда говорит, когда за уроки сажусь. Ну я и сказал это Афанасичу... А он разорался - двойку влепит за полугодие, раз я такой «интеллектуал безрукий». Что не примет от меня никаких заготовок, только полностью собранную табуретку.
- Так, может, ему просто надо подарок какой подогнать к Новому году?
- Да при чём тут Новый год, дядь Егор! - Валерка замахал руками. - Он же хочет, чтобы я как все, строгал и пилил! Ему табуретка нужна, а не подарок!
- Ну, это ты брат брось. Подарки нужны всем, особенно под Новый год. Табуретку мы конечно с тобой слатаем, но, чувствую, надо будет ещё что-то придумать. Ты ж ему какую душевную рану нанёс!
- Чего? А че я сказал-то? Сами говорите, а мне нельзя получается?!
- Да ладно, успокойся. Лучше про подарок давай решим. Что он там любит у вас?
- Да откуда я знаю. Бабушке надо сказать, она что-нибудь придумает.
Егор задумчиво повертел заготовку.
- Вспомнил!
- Чего? Как табуретки делать? - спросил Валерка.
- Да нет, про то, когда точно понял! Что нет его, Дед Мороза! Мы в магазин зашли тогда с мамой и братом. Магазин небольшой, тёмный. Я на полки гляжу - скукота: кастрюли, мочалки. На одной только пёс игрушечный. Странный такой, кудрявый. Тут мама подошла ко мне. Спрашивает: нравится? Я вроде кивнул. А что там ещё в этом магазине может нравиться? Она посмотрела на меня, а потом попросила нас на улице постоять. И вот мы стоим там, перед входом, обдираем с перил сосульки... а я... я вот помню, что как будто тогда уже понимал, что она там этого пса покупает... И всё думал - хоть бы не купила. И как ей сказать это - не знал... Мы ещё жили тогда в Чертаново... Значит, мне пяти не было...
Егор замолчал.
Как будто вновь оказался там: нечищеные улицы, сугробы, по которым идёшь от садика до дома целую вечность, увязая валенками. Снег сверкает, сокровища вокруг... Шубка ещё от брата, с заплатками на подкладке, пояс на шубе всё время расстёгивался, колючие рейтузы под штанами, дурацкие платки под шапку, как у девчонки. Площадки детские - огромные пустыри с вывернутыми «черепахами» и качелями, обязательно без дна. Длиннючие очереди за маслом, серые свёртки в магазинах. Снег кружится. И Новый год как будто вот-вот, а все говорят через неделю или две... А как понять, сколько это ещё - их неделя... И столько надежд, столько радости при этом...
- Как оттуда шли, не помню. Помню только, что я очень хотел на тот Новый год такую игрушку - «Ну, погоди». Что-то вроде тетриса...
- Вроде чего?
- Эх ты, темнота. Тетрис что ли не видел? «Ну погоди» было вроде как допотопный пиэспи твой. Только с одной игрой. Размером с телефон. Там экран и несколько кнопок. Волк гоняется за зайцем. Сашка Рязанов в детский сад приносил! Давал поиграть за ватрушку с полдника. Тот ещё жук. Так вот я очень хотел эту игру.
- А что ж ты её не попросил вместо собаки?
- Мне почему-то казалось, что просить родителей о таком нельзя. Не могу тебе объяснить, как это. Как будто это что-то из другого мира. У Сашки батя был каким-то чиновником. Наверное, в пищевой промышленности, Сашка у него жирный такой был, не мог кувыркаться на физкультуре: живот мешал. - Егор осёкся, глядя на нехрупкого Валерку. - Вот ты, между прочим, будешь свои чипсы хомячить, тоже таким станешь!
- Да это не от чипсов! Это гены!
- Ты где такой умный рос? Глянь на него, лучше б табуретку сам сделал!
- Так чем закончилось, дядь Егор?!
- Да ничем особенным. Я ходил тогда до Нового года и всё время шептал Деду Морозу куда-то в небо, что очень хочу такую игру. Очень-очень. Даже готов был с папкой твоим пополам. Хотя понимал, что драться с ним придётся, чтобы поиграть. Мы с ним за все игрушки дрались. Только так, чтобы мама не видела. Она до сих пор считает, что наш лучший период в жизни был, когда мне было восемь, а ему двенадцать. Знала бы она!
- Дядь Егор, а ты письмо Деду написал?
- Я писать тогда не умел. Говорю ж, мне было года три-четыре наверное. Но игру нарисовал и положил на подоконник. Думал, что раз он за нами следит, значит заглядывает в окна, увидит и принесёт...
- И что случилось в Новый год?
- Да ничего не случилось. Праздник семьёй отмечали. Наутро мы как всегда рано-рано проснулись и к ёлке. А там подарки... Я до последнего очень надеялся, что там игра будет...
- А там эта собака, да? - грустно спросил Валерка.
- Собака...
- И всё?
- Нет. Ещё сапоги. Сапоги, а на них собака.
- Какие сапоги? При чём тут сапоги??
- Обыкновенные. Детские сапоги. Серые, резиновые. С белым мехом поверху.
Валерка сочувственно помолчал.
- Наверное, твой самый грустный Новый год, да?
Егор осторожно присел на табуретку, покачался на неровных ножках...
- Да нет, этот, оказался вполне ничего. Вот на следующий год батя от нас ушёл.
- Как ушёл? Дедушка? Он же с вами живёт! Вернулся что ли?
- Вернулся. Через шесть лет. - Егор перевернул табуретку и начал подкручивать ножки.
- И тебе ничего не дарили на Новый год всё это время?
- Почему же. Дарили... Как раз когда батя ушёл, он начал нам на Новый год какие-то самые навороченные подарки дарить. Компенсировал.
Только не нужны мне были все эти игрушки. Я всё смотрел на ту собаку и просил у кого-то там, наверху, самый главный подарок... чтобы отец снова был дома.
Егор поставил табуретку, оперся руками и ещё раз попробовал покачать. Табуретка не шаталась.
- Так значит всё-таки получил подарок?
- Получил. Только не на Новый год и не от Деда Мороза. Но это было совсем не важно. |