Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 1(66)
Поэзия
 Виктор Брюховецкий

***
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме...
М. Волошин

Я люблю мой народ, даже если он злой,
Даже если он в вены заходит иглой,
Даже если он пьет эту мерзость, вино,
Даже если бомжует, люблю все равно.

Оттого, что я сам из такой же толпы,
Мы однажды сойдемся у края тропы
И покатимся в пропасть, по влаге скользя,
Потому что России без крови нельзя,

Потому что она во вселенной одна;
Потому что не знает, какая вина
У нее за плечами и кто по ночам
Указует дорогу ее палачам...

Новый Дант, наклоняясь над новой строкой,
Пишет новое слово великой рукой,
Но молитва святая из слов дорогих
Не доходит до слуха ни тех, ни других.

Это было. Волошин молился уже,
Но сходился народ на крутом рубеже
И, оглохший, стоял. И тупились клинки.
И на четверть, на треть, поистерлись бруски.

Я вперед посмотрю - нет печальней страны,
Я назад оглянусь - нет за мною вины,
И не знаю, кто сможет меня научить,
Что мне делать - молиться иль саблю точить.

Но молюсь! И, склоняясь в ночи над столом,
Я сжимаю перо троеперстным узлом,
Подбираю слова, потому что люблю,
Потому что не выживу, если убью.

***

Просыпаюсь. Умываюсь.
Утро. Лето. Коростель.
Я в коровах разбираюсь:
Эта - нетель, эта - тель.

Это - мерин, в смысле лошадь,
Это - кнут, пастуший бич.
Я с бичом вхожу на площадь:
 - Пошевеливай, Фомич!

А Фомич - бугай, что надо!
Белый галстук, рыжий фрак.
Он обнюхивает стадо,
Потому что надо так.

Он обходит стадо справа.
Здоровущ! Едрит-кубыть…
У него такое право -
К дамам справа подходить.

Он в своих правах упрямый,
А дойдет до дела - крут,
Садку сделает - у дамы
Облака в глазах плывут.

У него на шее складки,
На хребте несет зарю,
Он вдыхает запах сладкий
Через левую ноздрю!
Не бодлив, кольцо не вдето,
Мыкнет - волны по воде!
И при нем шестое лето
Волки ходят черт-те где...

Ну, пошли...
Телята, мамы...
Бык - вожатый, в голове!
Я иду последний самый,
Бич змеится по траве.

Бич змеится-серебрится.
Ладный бич.
И я не плох!
Улетай с дороги, птица!
Убегай, чертополох!

Дых здоровый!
Дух дворовый!
Мы идем, а через лес
Солнце красною коровой
К нам спешит наперерез.
/Лёха
Все тот же дом - стена в лохмотьях дранки,
В дому все тот же вечный ералаш -
И шаровары желтые из нанки,
И мерина потрепанный плюмаж -
Все вперемешку - потники, уздечки,
Подкованные дедом сапоги,
Башлык, портянки, горький запах печки...
А ведь имеет руки и мозги!
Но вот, поди ж ты, все ему до фени,
И стекол нет, и в печке не горит...
Зайду под вечер (лампочку бы в сени):
- Здоров ли, што ль?..
- Здоровый... - говорит.
И шахматною двигает доскою,
И «Беломором» пыхает, клубя.
Он в шахматы играет сам с собою,
Никак не обыграет сам себя.
С ним говорить - двух слов не допроситься,
С ним водку пить - не выдержат мозги...

А сапогам сто лет еще носиться.
Добротные такие сапоги!

***

Четыре недели сплошной канители -
Гуляли, и пили, и пели, и ели,
А после сидели еще две недели,
Верней, не сидели, а так же гудели.

Когда же под ветром провяли луга
И лебедь перо уронил на стога,
И северной утки окончился лет,
Мы вышли хлестать колотушками лед.

Удар! - и подъязок вверх брюхом ложится,
Удар! - и налим... Нам налим пригодится!
Подъязок в сравнении с ним - чепуха,
Налим - это печень, и, значит, уха!

И снова балдеж и гудеж до рассвету.
И кто ж там так сильно качает планету,
Растряс тополя и на ветку-дугу
Подвесил над хатой луну, как серьгу?

Ох, язва-луна, окаянные бедра!
Не ты ли мои перепутала ведра!
Пришел от колодца, поставил ведро -
Ходил за водою, принес серебро!

Был голый, как шило, и сразу богатый:
Хоть черпай ковшом, хоть совковой лопатой,
Хоть вылей свинье, хоть корове налей,
Не хватит колодца - под боком Алей.
Красивая речка... Я сени прикрою,
Я, может, восьмую бутылку открою,
И Катька - хорошая девка - на ять! -
Подсядет ко мне и начнет обнимать...

Под утро в угаре стерляжьем и винном
Под боки девчат разведут по овинам,
Закроют ворота, завяжут на нить,
И станут остатки снопов молотить.

Ой, Катька-Катюха! Скажи, Катерина,
Неужто снопы не заменит перина?..
Качнется луна, оборвется серьга,
И все серебро упадет за стога!

И с хохотом, звоном в плетеной кошевке
Помчится луна вдоль реки Панюшовки
Рассказывать зайцам и рыжей лисе,
Какие сегодня мы пьяные все!

А мне наплевать! На илбане высоком
Забрызгано небо калиновым соком!
Катюха - что печка, я к мысли клонюсь:
Коню и уздечка... Наверно, женюсь.

Конечно, женюсь! Брошу пить, успокоюсь,
И стану в снегу обтираться по пояс,
Катюху любить и кружить по избе,
И лунною ночью грустить о себе.

/Гроза
Она меня настигла за рекой.
Тревожно в темноте заржали кони.
В разрядах луг лежал, как на ладони,
С мольбой в глазах и тайною тоской.

Косые струи зрелого дождя
Согнули придорожные деревья,
И молнии, кромсавшие деревню,
Взорвали ночь, почти с ума сводя.
Как все вокруг ничтожно и мало
Перед таким величием природы!
И этот луг, и кони, и село,
И я, стоящий около подводы,

Оцепенели...
Ну, куда спешу!
Зачем толкаюсь, ближнего не слышу,
Не замечаю нищего, не вижу
Лица того, кому в лицо дышу!

Смотри, душа, молясь и трепеща.
Ведь нам с тобой нужна такая малость...
А молнии хлестали в край плаща
И под ногами бездна открывалась.

***

О судьбе подумаю, о славе.
Стерва! Но, однако, хороша...
Боже мой, в какой кипящей лаве
Мы с тобою варимся, душа;
Где - заматерели, огранились?
В чьем горниле и под молот - чей?..
Никакому Богу не молились
И ничьих не слушали речей.
Мы трудились
До седьмого пота,
До изнеможенья, до крови.
Жизнь моя - угрюмая работа...
Сколько же отпущено любви
Было нам,
Чтоб долгими ночами
Мог я - не аскет и не изгой -
Верить в эти крылья за плечами,
Ощущая бездну под ногой?..

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.