/Есть только свет
есть только свет, и он за всё в ответе:
за вздох весны, за бабочку в букете,
за блеск любимых глаз, когда напротив,
и вишенку бокастую на торте.
по эту сторону окна метёт-метелит,
а мы случились вдруг и рядом сели.
пока, качаясь, снег идет в потёмках,
переведём наш мир на смех ребенка,
на звонкую капель, на запах булки,
на треснувшую музыку шкатулки.
все соберём, запомним, подытожим;
еще кота возьмем - пусть будет тоже,
и пса надсадный лай - заткнуть бы уши -
но даже он нам - беспокойный - нужен.
пока бьёт свет сквозь ветви,
шторы, чёлку,
нет смерти, посмотри,
и нет в ней толку.
/Перед взлетом
Я отпускаю - музыка, прости -
и забываю лица, даты, ноты.
Я чушь несу. А что ещё нести?
Когда ломает челюсть от зевоты.
Один и тот же круг пройдут часы -
стрекочет лихо стрелка золотыя.
И время, будто девка на весы,
встает и всё года свои считает.
Давай закурим, что ли, по одной,
пока там вечность топчется у двери,
пока есть сигареты под рукой
и за окном Москва слезам не верит.
Пока-пока. Пока не повезёт,
И стрелки набирают обороты,
Пока ещё не наш объявлен взлёт,
как будто мы не люди, а пилоты.
/Макушка лета
Макушка лета - бабочки и рожь,
Рассвет, когда ещё мы не уснули,
Сплетённых пальцев суетная дрожь
Под взглядом осмелевшего июля.
Макушка лета - холода невстреч
На дне остекленевшего бокала.
Там камушками бьётся в речке речь,
И ночь течёт, тиха, под одеялом.
И дождь с утра, засланец-казачок,
Ласкает распустившиеся крыши.
Для всех вокруг вибрирует сверчок -
Так сильно, что вселенную колышет.
Макушка лета головы не гнёт,
Упорствует: что травы, что отрава,
По осени все будет чистый мёд -
Тягучих рос горячечного сплава.
Тут все о ней: о пламенной любви,
Не нарушая правила июля,
Макушка лета, не сдавайся, пли!
Репейника щетинистые пули.
/Синее
Этот свет, эта тьма, этот плач,
голубая размытая краска,
хватит плакать, нашёлся твой мяч
на картине у Пабло Пикассо.
Балансируй, пока на краю
сквозь окошко чернеют вороны,
балансируй - сойдешь за свою
в тупиках подмосковной промзоны.
Шарик вертится, Шарик у ног,
лапы толстые ставит на плечи.
Сколько ласки в глазах у него -
невозможной любви человечьей.

Сколько хватит тоски на двоих,
все раскрашивай утренним синим:
этот мир, этот мяч, этот стих
и татушку у зоны бикини.

Ветер треплет макушки осин,
жизнь пройдя до её сердцевины,
также льется простывшая синь -
прямо с кисточки Бога - на спину.
/Лето на ладони
услышать звон диги-диги-дин-дон,
прислушаться, по ком звонят из рая.
не бабочка садится на ладонь,
а лето на ладони замирает.

стрекозий взмах, отглаженная даль,
медовым клеем схваченные крепко
роса, оса, затишье и печаль,
и облако над выцветшей сурепкой.

песок, трава - качаются слова -
«река», «надежда» и «воздушный шарик».
еще «любовь» - о ней шуршит листва,
и пусть никто шуршать ей не мешает.

горячий день - полуденный настой,
и невесомость бледной паутинки.
и мы молчим, склонившись над мостом,
почти неразделимые в обнимку.
/Нерастраченная нежность
Притаились тени в доме. Разговорчики в строю!
Я, как мышь, замолкла тоже - не готовлю, не пою -
Вижу, как бежит по венам, серебрится, будто ток,
Нерастраченная нежность льется в сердце и висок.
 
Жизнь моя из червоточин, многоточий прошлых драм.
Память важное уносит. Я скандалю - не отдам!
Мышка -золушка- старушка, я кем хочешь обернусь.
Заклинаю: оставайся! Крибле- крабле- крибле- бумс.
 
Посиди со мной у печки. Дома тихо, как в раю.
Ветер просится на ручки к молодому январю.
Я сбылась уже - потрогай. Нежность вскрылась и течёт.
Это радость. Это нега. Губы. Бабочки. Живот.
/Об одиночестве
Заваришь чай - горчащий вкус тоски -
И одиночества пушистенькое рыльце.
На расстоянии протянутой руки
Все то, что может и не может пригодиться:

Очки, роман, счета за ТСЖ,
Открытка с Новым годом позапрошлым.
И ты почти привык к нему уже.
Торшера мягким светом огорошен -

Стоишь среди всей этой чепухи,
Подумаешь, что делать. Ну и что же?
Смотреть на снег, воспитывать стихи,
И ничего на свете нет дороже.
/Миг покоя
На лужайке жаркого июля
в облаке - куда же без него?
Мы лежим, но так и не уснули.
Без толку. Бессмысленно. Легко.
С боку на бок крутится планета,
зазевался - день и век другой,
но всё то же догоняет лето -
машет нам веснушчатой рукой.

Детский смех у речки с бурным плёсом,
лес-старик у памяти в плену.
И ромашек желтоглазых россыпь
смотрят, не моргая, в вышину.

Там, где плещет небо голубое -
смотрят и до смерти берегут:
поле васильков и миг покоя
с черной нотой ласточки вверху.