***
пришельцы, иноки, цари,
творцы часов, соизмеримых
с движеньем губ. не говори
о том, что все мы уязвимы,

зависимы от звукоформ,
лежащих рядом, под ногами.
в буфете - мейсенский фарфор,
бог обложился именами,

которых не пересчитать...
fast food как действо актуален.
дубовый стол и стульев пять,
бог продолжает грубо банить

незрячих, прочих колдунов
и трансформаторов просвирок.
объект - режимен, бестолков,
прошито небо уймой дырок,

в которые он зрить горазд.
mein gott! как это всё знакомо...
его припухший правый глаз
ни жертв не видит, ни погромов.

***
натюрморт в стиле ретро. простыло
голубое осеннее утро.
дышит ветер деревьям в затылок,
треплет рыжие пышные кудри.
по периметру рамы - квартира,
за тяжёлыми шторами - город.
край небес по-хозяйски застиран,
коридоры меж стен, коридоры,
не дающие выйти наружу,
не дающие ветру ворваться.
тихий быт лет как сто отутюжен.
глянцевитый поток иллюстраций
за окном шелестит беспокойно.
там опять без тебя бродит осень,
кистью краски наносит послойно.
не пытаясь - отринуть, отбросить,
что годами
как тяжесть
копилось...

топит в воздухе парочку вёсел
время-лодочник с яростной силой.

***
достаточно минорный полутон,
припрятано приданое «на вырост».
в белеющих кувшинках отражён
срединный ярус леса. конвоиры

расставлены по точкам, блокпостам.
в природе - всё отмеряно, прошито.
довериться не сказанным словам
не каждому дано космополитом

рожденный в среднерусской полосе,
чужую кровь как данность принимает.
друг с другом соразмерены мы все
по хромосомным галочкам из стаи.

единственного ценного, что есть
в обыденности, в жизни человека -
крещенская купель, благая весть,
да крылья птиц, пристёгнутые веком.

и звёзды в застрахованном от бед
космического хаоса пространстве...
камин зажжён, его теплом согрет
кто жаждет - и любви, и постоянства.
***
стоять и слушать поезда,
их расписание живое,
колёсный стук туда-сюда.
стоять и чувствовать.
другое
здесь время.
соразмерный звук
душе,
стремящейся повсюду,
увидеть сферы полукруг.
и ощутить,
как мал и узок
периметр жёсткий,
где вокзал
перекликается с перроном.
- о бытие ты всё сказал,
теперь - о боге эталонном.
и шум, и гул, и тишина,
всё существующее - вечно.
холодных стоек белизна
на фоне речи человечьей.
спешащих
окрыленный взгляд,
их вера в ручку чемодана.
всего дотронуться -
гудят
густые воды иордана.
и начинается отсчёт
эпох других,
где дым белёсый
от неизбежного спасёт...
туда-сюда
стучат колёса.
***
пусть пубертатный беспредел
своё насилие ослабит
где сад
пока не опустел
а грай вороний разухабист
присядь
уставший человек
твой дом ещё не обезлюдел
для совершающих побег
здесь недостаточно прелюдий
и вроде птицы рядом и
все двери окна нараспашку
присядь
из глубины взгляни
дворов
дрожит дворняжка
и подвывает
плач её
соизмерим с твоей печалью
давай итоги подведём
пока своё
не оболгали родство со временем
где век
предельно сжат и архаичен
где ты тоскуешь человек
о невозможности по-птичьи
переходить границы снов
перелетать
где час за часом
протяжный хор колоколов
гудит
под свист боеприпасов