/Пролог

…Ночь прошла без происшествий. Утром дозорный доложил о приближении танка федеральных войск, объект двигался к линии захваченных укреплений со стороны базы. Танки к нам доходили редко, слишком тяжелы эти машины для грунтовых размытых дорог.

Артиллеристы суетились у орудий, вскрывали снарядные ящики. Вдали показался серо-зеленый, в коричневых пятнах, стандартной камуфлированной окраски, корпус танка Т-220. Танк приблизился почти бесшумно, потом развернулся бортом к линии окопов и медленно двинулся вдоль укреплений.

- Абель, смотри туда, над развалинами! Только что там ничего не было! - сержант Маковка тыкал пальцем куда-то вверх.

Действительно, слева, над уцелевшей пятиэтажкой, показалась какая-то высоченная махина. Она двигалась, причем довольно быстро, но неравномерно, рывками, будто переставляя ходули. Наконец, на пустырь вышел металлический треножник. Он широко растопырил опоры и замер на месте, быстро вращая башней. Незнакомое громкое гудение нарушило относительную тишину. Между башней треножника и корпусом танка на мгновение возник тонкий ярко-белый шнур. Шипение, треск, танк задымился, затем начали взрываться пластины активной брони. Т-220 огрызнулся немедленно - первый же выстрел танкового орудия обезглавил это трехногое сооружение.

Танк довольно серьезно обгорел, наружу выпрыгнул его экипаж - двое танкистов, одетых в черные комбинезоны, и офицер в стандартной униформе федеральных войск. С их лиц и рук обильно стекала противопожарная пена. Они отерли лица и понемногу отдышались.

Экипаж машины боевой подошел к нашей позиции.

- Ну и пекло! - пробормотал офицер и снял с плеча кожаную планшетку.

Принимаю документы. По документам к нам прибывает пополнение - танки и бронетранспортеры.

- Капитан Гаврилов... Есть вода холодная?..

- Сейчас принесут... Ну, что там? Зона растет? - возвращаю документы капитану.

- Растет, будь она неладна, на десять метров граница сдвинулась к западу. Песок ветром надувает, и Зона растет.

Капитан понемногу приходил в себя. Ему подали большую железную кружку с родниковой водой, он отпил, сколько мог, остальное вылил себе на голову. Экипаж продолжал заниматься осмотром повреждений своей боевой машины.

- Сержант Маковка! - кричу в сторону блиндажей. - Бери двоих солдат, и осмотрите подбитое устройство, доложить по возвращении!

В блиндаже, в железной походной печурке трещали дрова, согревая остатки вчерашнего ужина. На столе из горбыля лежала упаковка галетного печенья и дымились железные кружки.

- Галеты трофейные? - спросил капитан, примеряясь к одной из кружек.

- Пейте.

Гаврилов осторожно отхлебнул из кружки и поставил ее обратно на стол.

- Это не чай. Вкус не тот!.. Как вас зовут?

Вопросительно уставился своими прозрачными зрачками прямо мне в глаза. Невольно вздрагиваю от такого пристального взгляда.

- Абель, - отвечаю. - Абель Мергенталер. Полевой командир отряда «Судный день».

- Что с наемниками? Это что-то новенькое даже для Зоны!

- Пояснить ничего не могу. В Зоне я такое впервые вижу, - достаю из упаковки галету и внимательно ее разглядываю. - И такое печенье тоже впервые вижу. Вообще я много чего здесь впервые вижу!

В блиндаж втиснулся Бек, задумчив и суров. Подбросил в печку дров. Следом возник Маковка, и блиндаж стал ощутимо тесноват.

Маковка достал из своего вещмешка консервы и сухари, Бек загремел чайником...

...После обеда сержант Маковка со своими солдатами завершил доставку разбитой боевой машины в расположение части, и солдаты рассматривали странные обломки, изредка пиная длинные стальные опоры сапогами.

- На кой черт вы его приволокли сюда?! Больше делать нечего? - возмущался Бек.

- Я получил приказ доложить… - твердо отрапортовал Маковка. - Вот, все доложено. Как приказано.

- Точно - марсианский треножник! - хмыкнул Гаврилов, измеряя рулеткой длину стальной опоры. - Как в кино, честное слово! Вот и генератор теплового луча, только марсианина не хватает.

- Марсианин?.. Хрен его знает, - отметил Бек, ковыряясь в груде радиодеталей, вывалившейся из колпака треножника. - Похоже, что это машина Института. Вот, смотрите, фирменная маркировка.

- И вот еще... - сержант Маковка держал на вытянутых руках устройство непривычного вида.

- Позвольте? - сказал Гаврилов, пряча рулетку и принимая в руки трофей. - Похоже на пушку Гаусса… Жаль, я уже не такой шустрый, чтобы по периметрам бегать. Здесь творится что-то странное, люди быстро стареют. Так и мы можем воевать до китайской пасхи, пока не состаримся раньше времени.

- Внимание! - шепотом произнес Маковка. - Там, в кабине, кто-то есть!

- Оружие к бою! - выхватываю пистолет и направляю его на изуродованный колпак треножника.

Что-то звякнуло, и нечто черное размытой полосой промелькнуло в сторону, оставив на комбинезоне Гаврилова длинные рваные полосы. И исчезло в пространстве, как будто его и не было.

- Вот и дождались... - обреченно буркнул Гаврилов, зажимая ладонью кровоточащие раны, протянувшиеся по груди и по левой руке. - Предупреждали же! Вот же сука, теперь еще заражение будет!

- Быстро! От столбняка и от бешенства! - кричит Маковка, и возле капитана возникает девушка с аптечкой.

- А от бешенства зачем? - тупо спросил Бек. Он так и застыл в ступоре.

- Надо убираться отсюда, - тихо, но уверенно сказал Гаврилов. - Это псиглавец.

Я прячу пистолет в кобуру и настораживаюсь.

- Это что же такое было?.. - наконец Бек обрел дар речи. - Я ничего не видел толком! Призрак какой-то, промелькнул тенью и исчез!

- Псиглавец - не призрак, - Гаврилов мрачнел на глазах, глубокие морщины появились на его обожженном лбу. - Да, раненый, полумертвый, но только не призрак... Ты будешь меня колоть, или я сам?

Санитарка Маруся опомнилась и быстро, со знанием дела, стащила с Гаврилова куртку, рубашку, обработала раны пеной из аэрозольного баллона и сделала перевязку, затем всадила в его предплечье два шприц-тюбика. С явным удовольствием. И исчезла в соседнем блиндаже.

Гаврилов растерянно стоял полуголый, с одеждой в руках, пока его водитель не сообразил помочь ему одеться.

/1. Зов роботов

(от имени полковника хронослужбы А.К. Горянова, хроноразведчика второго уровня)

Мы сидим на лавочке в парке.

Странный у нас получается разговор. Или не получается… Я искал подходящую вакансию, искал работу и дал объявление в газету.

По моему объявлению отозвался младший научный сотрудник Ярослав Евстахиевич Климчук, исполняющий обязанности замначальника отдела кадров противочумного института, и обрушил на меня огромное количество совершенно непонятной мне информации. Причем сразу, внезапно, без всякой подготовки, и поэтому я немного ошалел. Сижу, помалкиваю, слушаю, а говорит в основном он.

Он предложил мне работу в институте, но суть его предложения оставалась для меня до конца неясной. Слушаю я его уже около получаса, и меня не покидает ощущение, что мой собеседник или сумасшедший, или... Вряд ли сумасшедший. Только речь у него странная, я многие слова просто не понимаю, и общая тема разговора для меня пока неясна.

Понемногу присматриваюсь к нему и вдруг замечаю, что он закуривает сигарету с фильтром, выудив её из странного вида пачки. Сигарета обычная, но такой пачки я никогда не видел. Твердая, картонная, коричневая с золотом. Таких сигарет я точно не встречал нигде и никогда. Судя по всему, он птица высокого полета, раз курит такие сигареты. Заметив мой недоуменный взгляд, он протянул мне эту пачку.

- Угощайтесь.

Любопытно… Золотом, большими буквами - «Русский стиль». Ничего себе! Где это такие делают? Америка, Англия или финны что-то придумали… Бумага похожа на финскую, и печать отличного качества.

- Американские? - я возвращаю пачку обратно, взяв себе одну, на пробу.

Мой собеседник щелкает зажигалкой. Газовая, красивая такая, я прикуриваю.

Помолчали, покурили. Табак, кстати, не очень, слабоват и кисловат.

- Вы понимаете, что я вам предлагаю? - наконец спрашивает мой собеседник, отправляя свой окурок в урну.

- Честно говоря, вообще ничего не понимаю.

Он предлагал то ли служебную командировку, то ли сверхурочную работу, я так и не разобрался.

- Я предлагаю Вам работу лаборанта в экспериментальном отделе гормональной терапии. Но для этого требуется перезагрузка вашей матрицы в другое кибер-направление. Вы сейчас находитесь в 1978 году и работаете в Доме научно-технического прогресса, так?

Вот как его понять?! И что мне ответить? Он же сам ко мне пришел, и еще спрашивает!

- Да, я работаю здесь, в этом самом доме. Сейчас 1978 год, сентябрь месяц, 13-е число. Это я еще помню, я пока ещё в своем уме, если вы хотите это проверить. Но я ничего не понимаю!

Он пристально глядит мне в лицо, как будто пытаясь там найти что-то.

Мне даже стало как-то неудобно, что ли… Я вообще никогда не удостаивался такого пристального внимания.

Он быстро раскрыл свой портфель, выудил оттуда что-то наподобие толстой черной папки. Внутри папки оказались клавиши печатной машинки. Нажал кнопочку в самом верху клавиш и уставился в центр пустой крышки.

- Сейчас загрузится… - тихо сказал.

Потом принялся нажимать клавиши, и на папке появилась моя физиономия. Цветное фото, как в журнале «Огонек». В генеральской военной форме. Нет, даже не фотография, а цветное кино. Моя голова медленно поворачивалась...

- Горяйнов Анатолий? - спрашивает он, сравнивая изображение с моей вытянувшейся рожей.

- Да, это я. И в этом кино - тоже я?

Незнакомец тяжело вздохнул, прикрыл крышку, снова вытащил свои сигареты, но закуривать не стал, а просто держал их в руках и о чем-то думал.

Мимо нас пошла детвора из школы. Девчонки подбирали самые красивые, самые яркие листочки среди опавшей листвы. Мальчишки шли, не отвлекаясь на эти пустяки. Мимо нас понесли фанерную афишу к кинотеатру, с сегодняшнего дня будут показывать «Золото Маккены». Говорят - хороший фильм, и надо будет обязательно посмотреть.

- Анатолий Горяйнов, 1938 года рождения, 22 апреля, место рождения - село Молотовское?

- Анатолий Горяйнов, 1937 года, 21 апреля. Родился здесь, только тогда это была Евдокимовка. Село Евдокимовское, если точнее.

Похоже, мой собеседник не был готов к такому ответу. Он еще раз открыл свою папку-телевизор. На экране появились какие-то цветные графики, побежали цифры.

Он встал. Затем, не подав руки, не попрощавшись, едва слышно сказал:

- Чертова работа…

И быстро ушел.

А мне отчего-то совсем не хотелось возвращаться обратно в свой внезапно опостылевший кабинет, мне нравилось сидеть здесь, наблюдать за школьниками.

***

Через несколько секунд блокировка моего сознания закончилась, и я смог вернуться в обычное состояние, в личность сотрудника службы Хронопсис второго уровня. Закончилось время работы «мыслящего», который находился в моем карманном посреднике. Он блокировал работу крипто-сканера, который мог легко прочитать мою истинную личность, поэтому приходилось её тщательно маскировать.

Дело в том, что генерал Привалов, который в данном случае выдавал себя за Я.Е. Климчука - чрезвычайно опасный ренегат, бывший сотрудник Хронопсиса третьего уровня. А это уровень генерала армии. Очень серьезный противник, и чтобы выйти в открытый контакт, нам потребовалось более трех лет непрерывной слежки по всем возможным слоям и линиям обозримого хронокосмоса.

Он вербовал людей из прошлого, весьма успешно пополняя штат своего научно-исследовательского института «Кронос». Привалов разыскивал талантливых людей, обычно биологов, медиков и химиков. Мы подбросили ему приманку, поэтому он вышел на прямой контакт. Эти люди бесследно исчезали со своей временной линии, нарушая установленный порядок развития человеческой цивилизации. Возникала опасность появления нового временного слоя, в котором могли произойти катастрофические события. Достаточно нарушить некоторые законы развития временных линий, и произойдет коллапс, то есть схлопывание огромной части хронокосмоса, этакая «черная дыра», без времени и пространства.

Наш подследственный, Александр Привалов-Лойола, совсем недавно занимал одну из ведущих должностей Хронопсиса и отвечал за здоровье сотрудников. Обеспечивал всю службу необходимой медицинской помощью и справлялся с этой задачей достаточно успешно. Он организовал целую сеть специализированных клиник в разных временных слоях и свободно перемещался как в пространстве, так и во времени, пользуясь всеми средствами службы «Хронопсис». Завершен основной этап длительной работы, причем именно на этом временном отрезке, на периферии хронокосмоса, в глуши, в провинции. Сюда обычно не суются агенты «Кроноса», да и вряд ли кто вообще заметит исчезновение Привалова.

Мне сообщили, что Климчук (Привалов) уже доставлен в ближайшее отделение милиции. Его там осмотрели, подогрели, обобрали… Сделали профилактическую прививку от тулерямии. То есть - ввели под кожу простейший биочип, самый простой, но очень ярко светящийся на экранах наших поисковиков.

Зачем биочип? Дело в том, что Привалов опытный и опасный тип, он непременно попробует сбежать.

Если ему удастся сбежать, я его быстро засеку при помощи дрона. Само собой, появятся уфологические статьи, а то и фото «летающих тарелок». Что делать, этого не избежать, мы пока не умеем прятать дроны от посторонних глаз.

...Вот и я дошагал до этого отделения полиции. Простите, милиции...

- Клиент доставлен! - доложил сержант.

Я принялся собирать необходимые приборы и материалы для допроса, который можно себе позволить в 1978 году в этом провинциальном поселке, не напугав местных жителей. В моем распоряжении небольшая комната, зарешеченное окно, стены комнаты выкрашены синей масляной краской. Посредине - стол и два стула, по разные стороны стола. На столе раскрытая папка с чистыми листами бумаги.

В комнату входит среднего возраста человек в полосатой пижаме и в тапочках на босу ногу. Я так понял - его обыскали, отобрали все личные вещи и снабдили комплектом дежурной одежды. Бритое лицо, очки в тонкой стальной оправе. Без стекол.

- Мне разбили очки, что мне делать? - жалуется задержанный, щуря глаза. - Я почти ничего не вижу!

Всматриваюсь в его лицо, в мельчайшие элементы его внешности. Да, это он. Просто блокировка сознания сильно приукрашивает реальность, в момент нашего предварительного знакомства он мне показался гораздо солиднее, что ли.

- Ваше имя, фамилия, должность, место работы...

- Да сколько можно?! Я уже двадцать раз все это повторял!.. - с нотками нарастающей истерики выкрикнул человек в пижаме, затем устало махнул рукой и утвердился на своем стуле, печально глядя в окно.

Я проследил за его взглядом. Он отлично видит без очков, его слабое зрение - очередная симуляция, нарочитая беспомощность. За окном пролетел жук, на секунду заполнив басовитым гудением пространство тесной комнаты. Его уже допрашивали. Только когда и где?

- Это не я придумал, - говорю я. - Так все же?..

- Ярослав Евстахиевич Климчук, МНС, лаборант экспериментальной лаборатории. Научный руководитель, противочумный институт, - через минуту ответил человек в пижаме, выудил из нагрудного кармана ветхий платочек и попытался протереть несуществующие стекла очков.

- Специализация лаборатории? - заполняю пункты бланка протокола.

- Гормоны. Эксперименты в области гормональной терапии.

- И какого рода вы проводили эксперименты? И с какой целью приехали сюда?

- Какого рода?.. Да обычные эксперименты с гормонами. Дозировка и продолжительность приема, сравнение результатов с контрольными группами. Способы приема испытывались... Ну, там, как всегда - в виде раствора или порошка, таблетки или инъекции. Потом все это фиксировалось в лабораторном журнале и в карточках животных. Обычная рутинная работа. А сюда приехал к тетке, в гости, на пару дней.

- И что это за история с мышами? - я слышал о чем-то необычном в поведении моего подследственного, и эта информация очень пригодилась бы в калибровке его личности. Ни в коем случае нельзя допустить промашку в моем поведении, Привалов не должен догадаться, что его задержали сотрудники Хронопсиса.

- Вас так интересует эта копеечная расходная статья?! Да, я приписывал в журналах издохших мышей, кроликов и крыс! Но не так много, как об этом рассказывают...

Я улыбаюсь. Он не понимает, что меня интересует, это хорошо.

- Нет, это вопрос по стилю заполнения отчетных документов, - показываю ему фотокопию лабораторного журнала. - Вот, например: «Количество падших мышей за истекшие сутки - 80 особей». Почему «падших»? Разве можно такое определение применять к лабораторным животным?

- Наверное, нельзя. Павших, конечно, не падших. Это просто так получилось... Черт знает, о чем думал, когда журнал заполнял.

Солнце скрылось, и освещенный квадрат на стене переместился выше.

- После этого случая за вами закрепилось прозвище «Падшая мышь», - саркастически, насколько могу, улыбаюсь.

- Да? Какая неприятность...

- И в лаборатории проводились опыты над людьми? - это главный вопрос, поэтому озвучиваю его резко и громче обычного.

- Да, проводились, - неожиданно быстро отвечает Привалов. - В нашей лаборатории были сформированы двадцать экспериментальных групп. Вернее - двадцать две. И четыре контрольные группы.

Он заметно нервничает. Похоже, что эту информацию он озвучивает впервые.

- Опыты на крысах не дали практически ничего, - продолжил Привалов после паузы. - Крысы становятся половозрелыми очень быстро, толку от наших экспериментов никакого. Я даже не знаю, сработали гормоны или нет. Экспериментальные и контрольные группы крыс обучались практически одинаково. Собаки тоже ничем особенным не порадовали. Только в 1988-ом году появились какие-то результаты…

Я роняю авторучку, чтобы остановить его речь.

Он умолкает. Прерываю магнитофонную запись, чуть проматываю назад.

- … в 1988-ом году…

Привалов явно и очевидно бледнеет, потом краснеет.

- Я оговорился! Нет, конечно! В 1978-ом году, я хотел сказать…

Он вздрагивает и заходится в приступе удушливого, лающего кашля.

Слышу, что он просто симулирует кашель, но молчу. Ему надо подумать, как выкрутиться.

- Я хотел сказать, что мы ожидали результатов к началу 1978 года… - наконец сказал Привалов.

Это не обязательно вписывать в протокол.

- И в чем же суть опытов? - стараюсь уточнить и сузить тему. - Если можно, прошу изложить эту суть как можно проще и таким образом, чтобы судья мог без специалистов понять состав преступления. Если усмотрит его, конечно.

Привалов ненадолго умолк, соображая.

- А как ещё проще сказать? Скажем так - детеныши млекопитающих более способны к обучению и менее агрессивны. Щенки легче обучаются, проще усваивают и закрепляют команды дрессировщика. Но как только проходит период полового созревания - способность к обучению снижается до нуля. Животное становится агрессивным и крайне сложно поддается обучению. Это можно проследить на контрольных группах. Только опыты слишком продолжительные. Жизни не хватит, чтобы всё отследить и накопить нужную статистику.

...Протокол первичного допроса закончен, завтра буду его читать, а послезавтра проведу вторичный допрос и сравню с первичным. Всё как положено. Отпускаю Привалова с конвоем, а сам иду по коридору следственного изолятора. Мне навстречу идет мой коллега, Юрий Лиманский, из местного отрезка времени, он воспринимает меня, как сотрудника местного отдела полиции. Милиции, чертова работа!.. Но сейчас он никого не воспринимает, похоже его мучает головная боль.

- Что случилось, коллега? - спрашиваю.

Он вздрагивает.

- А, это ты… Да ничего особенного, понимаешь. Просто в пятницу вечером дочка моя привезла мне внука на выходные, сначала ничего так, он хорошо кушал, спал, гуляли мы с ним в парке. А вечером вчера внучок как принялся кричать мне, глядя прямо в глаза: «Молись и кайся! Молись и кайся…» Даже до слез орал. Вот ужас, да? Он еле успокоился и заснул почти синий от крика. Всю ночь не спал, пока дочь не приехала утром.

Я немного оторопел от такой истории. Ничего себе мальчик!

Коллега достал из кармана коробку «Беломор», зажал папиросу в зубах и похлопал по карманам в поисках спичек.

- Как выяснилось, - сквозь зубы продолжал Лиманский, попыхивая папиросой, - мой трехлетний внучок, будь он неладен, таким образом просил меня почитать ему книжку. Как её, клятую? «Малыш и Карлсон». И всё, понимаешь? И всё!..

...На следующий день, после обеда, в самое благодушное время дня, ко мне в кабинет ворвался Лиманский, даже не постучав. Он задыхался и никак не мог перевести дух.

- Что случилось? - спрашиваю, подозревая нечто очень серьезное.

Он обхватил голову руками и почти застонал.

- Сбежал Климчук! - почти прокричал Лиманский и от досады стукнул кулаком в дверь.

Чуть-чуть выдвигаю из тайника внутри столешницы свой сенсорный планшет, так чтобы коллега не заметил, активизирую дрон. Стараюсь определить точку местонахождения Климчука-Привалова. Среди других она должна светиться оранжевым цветом, потому что Привалов - чатланин... Дрон запущен, точки засветились, но оранжевой точки на карте планшета нет. Чип Привалова потерян, уничтожен или просто не определяется. А почему?

- Как это произошло? - выключаю планшет.

Лиманский молчит.

- Как это произошло? - повторяю, стараясь сохранять спокойствие.

- В баню… - он поперхнулся, заметив мой гневный взгляд.

Встаю из-за стола. На столе лежит початая коробка папирос «Казбек». Не курю, но правила требуют не выделяться. Поэтому приходится терпеть этот едкий, ядовитый и удушливый дым.

- В баню мы его повели. Как положено. Сопровождали двое, конвоировали по всем правилам. Кто же знал, что он такой прыткий.

Лиманский заметно смущен, крутит головой, потирает шею.

Молчу, жду продолжения.

- А потом он предложил нам попить пива…

Да, припоминаю. Если свернуть влево от бани и немного пройти к мосту по улице Красной, можно попить не фильтрованного пива из железной бочки. Не из самой бочки, конечно, а заплатить 16 копеек, и тебе нальют пол-литра пива в стеклянную кружку.

Впрочем, я отвлекся.

- И вы, дураки конвойные, пошли пить пиво?

Лиманский совсем смущен и подавлен.

- А где второй сопровождающий? - спрашиваю, уминая окурок в пепельницу.

- В больнице…

- А что с ним, пивом отравился?

- Нет. Сотрясение мозга. Задержанный сначала меня отключил, а потом его. Когда я пришел в сознание, конвоируемого уже не было, а напарник лежал, как труп…

Он умолк, и постепенно до него начал доходить весь ужас случившегося.

Наливаю ему стакан кипяченой воды из графина, он пьет и окончательно сникает.

- Пишите рапорт. Все подробно, отчего и почему. Куда пошли, кого конвоировали, что случилось и каковы последствия. Рапорт пиши на мое имя, я доложу обо всем.

Лиманский поставил стакан на стол и вышел, слегка пошатываясь.

...Задержание Привалова погрузило меня в состояние эйфории, я ожидал благодарностей от начальства и повышения по службе. Как я упустил из виду, что генерал Привалов мог воспользоваться простейшей схемой хронопортации… Для этого нужно всего лишь появиться в нужном место в нужное время.

Это непростительная ошибка, надо было тщательно проинструктировать местных сотрудников и не допускать появления Привалова в точках, которые активны только в определенный момент времени. А в этом населенном пункте таких аномальных точек всего две. Одна, самая мощная по проникающей способности, локализовалась на месте разрушенного православного храма, по улице Красной, с доступом к этому месту, как выяснилось, проблем нет. Вторая - какой-то яр по дороге на какую-то Пятилетку. Но до сих пор никто из Хронопсиса не смог с достаточной степенью точности определить координаты этого пункта.

На материале рапорта Лиманского мне придется составлять свой отчет. Привалов ушел, тут и дураку понятно. Таблицы перемещения наверняка он выучил наизусть, а время можно узнать у любого прохожего. Руины храма в трехстах метрах от бани, если бегом, то будешь в нужном месте через несколько минут.

Запросил его личные вещи, принесли костюм, бумажник, спички, авторучку. И это всё?! А где всё остальное, позвольте спросить? В момент задержания его гостиничный номер перерыли до плинтусов, и это - всё? Я же сам видел у него в руках портативный ноутбук-криптосканер. Выходит, у Привалова есть еще места, где можно спрятать все необходимое. Мы его недооценивали, надо признать. Теперь он будет принимать усиленные конспиративные меры, раз мы его спугнули. Надо организовать совещание.

***

- Повестка дня следующая, господа. Объект Привалов недоступен для наших средств отслеживания, его местонахождение неизвестно. Какие будут предложения?

Председатель осмотрел всех присутствующих. За круглым столом сидели двенадцать начальников, все отделы и службы Хронопсиса предоставили на внеочередное специальное совещание своих представителей.

- Позвольте? - поднял руку Горяйнов. - Для поиска личности такого масштаба нужен специальный сотрудник, который способен найти и обезвредить Привалова в любых условиях на всех возможных временных линиях. Причем настоятельно рекомендую использовать сотрудника с максимально сходным психотипом и с идентичной логической схемой мышления.

- Кандидат? - председатель потер виски и поморщился.

- Имеется. Спецагент по агентурной кличке «Носорог». Передан под мое попечение в 1980 году на временном отрезке FG-63.

- Совещание окончено. Всех, кроме Горяйнова, прошу разойтись по своим рабочим местам…

Зал опустел. Горяйнов встал с места и, прохаживаясь по залу, начал издалека:

- Это стандартная схема, обычный метод изьятия людей для нужд Хронопсиса. С самого раннего возраста лично мне он показался довольно способным, и, главное, находчивым субъектом. Первичное задание у этого агента состоялось в прошлой декаде, вот отчетные документы. Я лично участвовал в формировании необходимых знаний и умений, которые он использовал в процессе ликвидации центра Синтез-хомо.

Председатель принял «посредник» с матрицей, задумчиво повертел его в руках и спросил:

- А можно подробнее?

- Да, конечно. Я во время подготовки стажера первого уровня Хронопсиса преподавал на кафедре педагогики СГПИ города Ставрополя и сразу обратил внимание на этого нагловатого и физически крепкого студента, хотя я еще не получил его личного дела. За его напускной нагловатостью скрывалась довольно тонкая, чувствительная и мыслящая натура. Как оказалось в дальнейшем, это и был тот самый подросший агент «Носорог» в своей первичной среде обитания. Времени для детальной подготовки кандидата, как всегда, не оказалось, и пришлось пойти на крайние и довольно дорогостоящие меры. По моему рапорту, конкретно для Артемия (Артема) Павловского была создана матрица «мыслящего», кристалл дополнительного сознания. Это рискованно, мне пришлось бы компенсировать все расходы, связанные с изготовлением кристалла, если бы операция не увенчалась успехом. Дальнейшее существование центра Синтез-хомо грозило привести одну из временных линий общего хронокосмического древа в деструктивный тупик, что грозило бы непредсказуемыми последствиями для всего хронокосмоса, для вселенского Океана времени. Дело в том, что человечеству на данном временном отрезке грозила полная замена реальности. Назревал стихийный и сознательный переход от жизни биологической к жизни кибернетической. По всей территории возникали центры вербовки живых в мир кибер-жизни, людей просто убивали, похищая их сознание примитивными «посредниками». Эти центры даже получили названия «Машина смерти». Роботы предлагали живым абсолютно реальное проникновение сознания в мир созданных иллюзий, создание кибер-вселенной, кибер-космоса, в котором нет никакой необходимости в познании истинной сути существования. В результате этой работы «Машин смерти» человечество довольно быстро сокращалось как биологический вид, планету уже заполоняли серверы, живые люди исчезали за ненадобностью. Созданный мир Синтез-хомо казался идеальным, но идеальные машины все равно разрушились бы от времени и от естественного износа…

Горяйнов остановился, словно что-то вспомнил и решил вернуться назад. Через секунду он махнул рукой и продолжил:

- Предстояло уничтожить центр Синтез-хомо на самой активной стадии его становления. Но среди действующих сотрудников Хронопсиса давно не было молодых, а в центр Синтез-хомо могли попасть только совсем юные живые люди, так называемые «дикие прототипы», «дипроты», почти дети. Признаться, мы коряво, наспех сочинили фантомную, ложную память, формирующую характер новой личности, я даже пожертвовал частью своего личного опыта. Нет, на самом деле я ничего не потерял, во всяком случае, мне так кажется, и все мои воспоминания остались при мне, просто некоторые моменты моей жизни Павловский будет считать своими собственными. Первичная же личность субъекта кристаллом «мыслящего» временно блокируется, но собственные способности хозяина - скорость реакции, ясность мышления - сохраняются полностью.

Председатель понимающе кивнул головой, еще раз осмотрел «посредник» и потянул нитку с бусинкой…

Событийная матрица ликвидации Центра Синтез-хомо агентом «Носорог».

В лаборатории Синтез-Хомо царил постоянный микроклимат. Слабый запах календулы и серного эфира. Магистратор Кантор настраивал приборы и поглядывал на неподвижное тело в биованне.

«Опять переделка тела и сознания… - лениво размышлял он, прихлебывая горячий бергамотовый чай из двухсотграммового лабораторного стакана. - Молод и здоров, но происхождение странное. Откуда он взялся?»

Кантор пролистал папку с сопроводительными документами на «ДИ(кий)ПРОТ(отип) №00-2990 Макс», но ничего интересного для себя не нашел. Он просмотрел фотоснимки и удивился, потому как формат снимков разительно отличался от стандартных по растрированию.

- Пора бы уже и просыпаться, дипрот! - пробурчал кибероид Кантор, не придав этим отличиям особого значения.

Он немного поколдовал с приборами и отметил повышение активности мозга дипрота. Пусть пока немного поспит. Кантор вертел в руках стакан и водил языком по нёбу.

«Вкус не тот… То ли чай несвежий, то ли вкусовые рецепторы неисправны. Или не в то горло пошло... А ему уже лет шестнадцать, перезрел явно, но это ерунда. Вперед, на благо общего дела!»

Он постучал чайной ложечкой по краю биованны.

- Просыпайся, дипрот!

- Я не понимаю… Я плохо вижу. И плохо слышу, - донеслось из ванны.

- Это ничего. Главное - я слышу тебя.

- Кто ты?..

Магистратор вздохнул и отодвинул стакан. Все как всегда. Надо заварить свежего.

- Сейчас я - твой Бог. Творец, Создатель, как хочешь, так и называй. Сверхувеличение - даем проекцию. Что ты видишь?

- Точки. Мельчайшие точки. Они исчезают и появляются мгновенно. Они мелькают, словно блики на морских волнах. Снова нет ничего…

- Сейчас ты сможешь видеть. Даем настройку.

Кантор зевнул, начиная скучать. Надо бы кончать это дело и заняться чем-нибудь поинтереснее. Но сначала завершим моделирование нового пилота.

- Что это? - голос дипрота заметно окреп. - Я не понимаю. Я слышу треск и вижу световые вспышки. Золотые пятна на синем фоне. Появился серый экран.

- Ничего, это обычное явление, сейчас настроим твое восприятие. Ты отличный материал, у тебя чистое сознание. Небольшие сложности в настройке, несущественные проблемы… Есть некоторое личное сопротивление, но оно пока преодолимо.

- Что происходит?! Где я нахожусь? - дипрот вцепился руками в железные края ванны и чуть не выпрыгнул наружу.

- Отлично! Ты вышел из оцепенения и почти в норме. Это просто великолепно! Сиди спокойно, дурак… Продолжим, что ты видишь?

- На экране? - дипрот немного пришел в себя и пристальнее посмотрел на экран. - Ничего! И вообще, что со мной произошло? Я могу встать?

- Вставай. Где ты рос? Документы твои подозрительные, и ты весь какой-то подозрительный. Твои ровесники уже по третьему телу поменяли, а ты все свои годы в перворожденном теле ходишь! Так нельзя, это против Закона! Ладно, пока свободен, иди к себе в комнату.

Кантор помог кандидату выбраться из биованны, подал ему теплый халат, прикрыл за ним дверь и задал программу копирования.

- Дипрот пока не понимает, в чем дело, - едва слышно произнес Кантор. Сомнения и подозрения набирали силу, но ему не хотелось напрягаться. Он не любил странностей, но еще более не любил делать лишнюю работу. Но все же он ещё раз пролистал сопроводительные документы.

- Елки зеленые, а может быть, он из Хронопсиса?! Были вводные по всем уровням, что центру грозит проверка, черт бы её побрал... Вот это мне совсем ни к чему. Вдруг я совершаю служебную ошибку, и синтез-тело получит неучтенный дипрот? А он уже ушел, и догонять его поздно. Мне могут заблокировать сознание, память, привычки…

Кантор безучастно отхлебнул остывшего чаю и так же безучастно сплюнул его на пол. Эмоциональный контур биоробота данной модели часто давал сбои.

(от имени Артема Павловского)

Я иду по принятому маршруту, вот и комната номер 322. Третий этаж, второй блок, вторая дверь. Помещение без особой роскоши. Стол, стул, три кресла, кондиционер, биофильтр. Все правильно, больше ничего не нужно.

За столом сидит человек, выше среднего роста, широкоплечий, в галифе и френче. Черные высокие сапоги. Глаза серые, сильно подведенные черным. Лицо с алебастровым оттенком, контуры тонких, плотно сжатых губ подчеркнуты. Черные длинные волосы частью торчат, как у панка (панка?! это откуда?), несколько прядей прикрывают глаза.

Замечаю на столе архаичную, бумажную книгу в гранитолевой обложке, Исаак Зосимов, «Ты, робот» и еще более архаичную, массивную, стеклянную чернильницу.

- Здравия желаю! - человек во френче слегка откидывается назад. Голос его звучит несколько монотонно. - Меня зовут Альфред Коннер. Здесь начало Пути! Я бы порекомендовал тебе «Пур», двухтысячная модель, но ты не готов даже к простейшей пересадке...

Ничего не понимаю. Вернее - мне понятен язык, на котором ведется речь, но смысл сказанного ускользает, как песок сквозь пальцы.

Альфред Коннер бросает на стол небольшой каталог.

- Там, на последней странице. Я уже поменял четыре аватара, то есть побывал в четырех телах. Я состою в партии декабристов с 30-го года во втором аватаре. Нашел? «Пур» - отличная модель. Скелет изготовлен из углеродного полимера, волокна которого сращены с нитями металлических монокристаллов, выращенных в невесомости. Мышцы - произведение биотехнологии, мощность наших кремнистых устройств не поддается сравнению, эти пальцы могут рвать листовой металл, как бумагу... Но для начала тебе нужно побыть кем-нибудь попроще, в пределах нормы, чтобы не наломать дров…

Он пролистывает каталог назад и тыкает пальцем в середину страницы.

- Вот, например, «Чип-2», очень неплохое тело! Для начала самое то. Готовься к Великому Пути, становись декабристом, и, возможно, тебе повезет! А сейчас иди опять в примерочную, попробуй себя в новом теле. И в новом деле.

***

...В примерочной доцент Перемога крутил рукоятки настроек и следил за показаниями приборов. Вроде бы все готово…

В дверях замаячил дипрот, стажер, кандидат в переселенцы. Перемога достал из кармана фляжку, отвинтил пробку и сделал глоток. На столе у доцента стояла чернильница, такая же, как у Альфреда Коннера.

- Неужели спиртное?.. - отметил дипрот, подойдя к столу и взяв в руку чернильницу, как стопку.

- Да, французский коньяк. Я встроил в шельт анализатор вкуса и утилизатор жидкости. Я могу пить и пьянеть. Могу не пьянеть.

Дипрот проследил, откуда идут провода, обеспечивающие питание аппаратуры. Он присмотрел два тонких кабеля, по-видимому, под током.

Доцент что-то высматривал в экране монитора, казалось, его внимание целиком поглощено этим процессом. Дипрот протянул руку, нащупал штекеры и отсоединил их от приборов. Но ничего не произошло. Он запустил руку внутрь корпуса компьютера и выдернул оттуда несколько мелких деталей. Очень быстро, с непостижимой скоростью, его руки собирали пожиратель битов, троян-шприц, найт-бамб, миниатюрный, но губительный для любых компьютеров прибор. Дипрот на долю секунды соединил проводники, пробуя, есть ли напряжение. Посыпались искры.

- Что ты делаешь? - Перемога повернул голову. Дипрот пожал плечами, спрятав провода и наспех собранный найт-бамб за спиной.

- Мы дарим тебе жизнь героя твоих мечтаний и сновидений! - властно и уверенно говорил Перемога, снова уставившись в экраны. - Твоя жизнь будет полна приключений и путешествий!

- Это кино я уже видел! - дипрот с силой прижал оголенные провода к шее доцента, посылая слабые токи в точки, парализующие сознание биоробота. Перемога сильно прогнулся назад, словно вольный борец в броске через спину, и рухнул на пол.

Дипрот отлично знал, какой чудовищной силой обладают биороботы, и быстро скрутил ему руки толстыми проводами. Не дожидаясь, пока доцент придет в себя, Артем двинулся к выходу, но оцепенел от увиденного. В стеклянном шкафу с открытой дверцей, словно в зеркале, он увидел себя, собственной персоной. Биоробот, готовый к пересадке сознания, фигура в черной униформе, его точная копия.

Артем подошел ближе, и жутковатый холодок леденящей волной прокатился по его спине.

- Ничего себе, - он провел рукой по плотной материи униформы. - Так, все в порядке - есть идея!

Он сбросил с себя халат, попытался вынуть из шкафа свою копию - тяжеловато. Суставы биоробота сгибались без сопротивления. Артем довольно легко стащил с него все форменное облачение и переоделся, путаясь в застежках. Остановился, сделал несколько глубоких вдохов, задержал дыхание и понемногу успокоился.

- Тяжелый, черт, - приговаривал Артем, погружая своего двойника в биованну. - Вот и лежи здесь, очень хорошо…

Униформа сидела как влитая, совершенно не стесняя движений.

...В коридоре новоявленного курсанта встретил Альфред Коннер.

- С победой! - стандартное приветствие.

- С победой, - ответил курсант как можно бесстрастнее.

- Как ощущения в новом теле? - Коннер резко и сильно, кончиками пальцев ткнул курсанта в область солнечного сплетения. Боль скрутила внутренности, но Артем выдержал, не издав ни звука, только холодный пот выступил на лбу.

Альфред Коннер улыбнулся и проследовал дальше по своим делам. Артем направился вдоль по коридору, заглядывая во все двери. Наконец он увидел в одном из кабинетов оборудование, похожее на системные блоки компьютеров. Он зашел в кабинет, словно по какому-то делу, и, проходя мимо стола, сбросил найт-бамб под один из ящиков.

Через несколько секунд раздались странные звуки, словно одновременно сработали несколько автомобильных сигнализаций. Биороботы, сидевшие за столами, внезапно обмякли, кто-то свалился со стула, кто-то принялся бесцельно бродить взад вперед по кабинету. Артем выскочил в коридор - ему навстречу шагал Альфред Коннер, глядя перед собой остекленевшими глазами. В конце коридора показались клубы дыма, повсюду сработала пожарная сигнализация, и потоки воды обрушились на диверсанта, заставив его выпрыгнуть в окно.

***

Председатель вышел из матрицы отчета ликвидации и вызвал своего секретаря. Через полчаса Горяйнов уже читал выписку из решения Управления Хронопсиса.

«Поскольку кандидат А. Павловский успешно справился с поставленной задачей и обнаружил недюжинные моральные и физические качества, подтверждается степень пригодности кандидата к работе по данной специальности.

Настоятельно требуется полная перестройка сознания кандидата А. Павловского. Деятельность кандидата возможна без осознания личной причастности к деятельности Хронопсиса».

***

(От имени Горяйнова А.)

Следует понимать, что мои рекомендации приняли, но не полностью.

Да, мой подопечный зачислен в штат, но сам Павловский, возможно, и не узнает об этом никогда.

Мне необходимо научить его всему, без искусственных «мыслящих», которые все же изменяли в той или иной степени его уникальную, живую личность. А для этого потребуется длительное время и серьезная работа, со всей ответственностью. Для начала - жесткие методы, прямое воздействие на сознание, на мозг, потребуется хирургическое вмешательство. Последующее обучение будет проходить путем прямой трансляции непосредственно в его сознание и подсознание.

/2. Обратный отсчет

(от имени Артемия Павловского)

Вчера, прямо за рабочим столом, я потерял сознание. Очнулся в больнице. Сильное внутричерепное давление, нарушение мозгового кровообращения. Врач не стал меня обнадеживать, сказал всю правду.

Правда такова - я не жилец. Странно, как я еще жив до сих пор. Врач что-то написал в моей карточке, посоветовал обратиться в Институт мозга и дал телефон.

Я сел за стол, безрадостно пожевал котлетку, попил молока.

Впереди вечер, вернее - ночь и бессонница, будь она проклята. Страшно, вдруг опять ударит. Теперь вообще не знаю, как уснуть.

Выхожу на лестничную клетку.

Грустные мысли приходят… Кручу в пальцах блистер снотворного. Вечный кайф, вечный сон. Институт мозга, надо же… Оставлю я им свой мозг на запчасти.

Я проглотил снотворное и с тяжелыми мыслями улегся давить ухом подушку.

Боль опять нарастает, заполняет голову горячим свинцом. Я натираю виски желтой вьетнамской мазью, а что толку? Надо как-то отвлечься и заснуть. Легко говорить, да. Утром сон будет непреодолим, желанен и сладок, а сейчас - не дозовешься его.

Что делать, если бессонница не дает покоя?

…Я маленький, очень маленький. Мне года четыре, на мне шортики и рубашка в клеточку. Сандалики с пряжками поскрипывают. Идем мы с мамой по тротуару, я подбираю тутовник, синий, как чернила, он так же пачкает пальцы.

И вдруг падаю. Нет, боли я не помню…

Ущемление грыжи.

Лежу я на кушетке, а нянечка рассказывает мне сказку про четырех братьев. А внутри моего живота добрый дядя-доктор что-то делает. Что потом? Больничная койка, книжка про Чипполино, а читать я не умею, поэтому сам сочиняю историю по этим картинкам. Принесли мне карасиков, жареных в сметане, но не дали.

А нельзя мне карасиков, доктор сказал. А зачем тогда приносили? До сих пор обида у меня, что не попробовал я этих карасиков. С тех пор я не ем синий тутовник. И карасиков… В сметане.

Сильно обиделся я тогда.

...Четыре или пять лет мне стукнуло, когда соседская девочка, ровесница моя, вечером, когда уже стемнело, пригласила меня за сарай.

Темно, страшновато, прохладно. Рядом мусорная свалка, я там иногда находил интересные вещи - ножик сломанный, банку или колесико, не очень ржавые. И запах этой свалки помню - то ли селедки, то ли капусты квашеной. А Людка, так мою соседку звали, зачем-то разделась наголо и начала вертеться передо мной, и так и этак себя показывая.

Ничего интересного для себя я в этом зрелище не нашел. Но запомнил…

...Родители ушли в кино, я позвал в гости Ирку и Наташку. Наигравшись с моими незатейливыми игрушками, они затеяли игру в русалок. Они прыгали по моему дивану голышом и хохотали. А чего смешного? Я смотрел на этих голых русалок и думал о том, что мне обычно не разрешали прыгать по дивану. А ведь запомнил я и этот эпизод… Почему?

Скорее всего - голые девчонки встречались мне не так часто. Скажем так - в дошкольной моей жизни больше не встречались.

Поэтому и запомнил.

...В институте меня приняли сразу, без проблем, по первому звонку. Вот и сижу в кабинете, за письменным столом, весь взмокший от боли и волнения. Разные специалисты ходят вокруг меня, сочувственно хмыкают, мекают, бекают. По латыни выражаются, между делом.

Ничего не понимаю, мне еще толком никто ничего не сказал. А я уже полдня совал голову в разные приборы, меня ощупывали, облепливали всякими присосками, даже кололи иглами. Я подолгу лежал в разных камерах, облепленный датчиками, как пиявками, и что? В результате имеем кучу каких-то перфокарт, лент самописцев, снимков, где всякие картинки цветные, в форме бабочек.

Бабочки в моей голове. У меня возникает такое чувство, что эту фразу я уже где-то слышал… Или ещё услышу?

И что они там высматривают, специалисты эти, о чем они потом беседуют между собой? О чем они бубонят? Наверняка, говорят друг другу разные умные вещи.

- У вас нарушение мозгового кровообращения, - наконец сделал вывод один специалист с козлиною бородкой и серьезно на меня посмотрел. - Ничего хорошего, к сожалению, - продолжил он, принимаясь что-то писать в своем талмуде.

В кабинет вошел еще один человек в белом халате. Все присутствующие как-то подтянулись, втянули животы, словно на строевом смотре при виде генерала. Он сделал малозаметный жест, и все специалисты покинули помещение весьма скоро.

Кто это, где это - уже неважно, голова опять раздувается и кипит, как самовар.

Незнакомец мельком просмотрел записи, оставленные козлобородым, и присел напротив.

- Голова болит? - он облокотился на стол и посмотрел мне в глаза. Взгляд уверенный, но какой-то недобрый, холодный.

Я кивнул.

- Понимаю… Полных лет сколько? Гуманитарий?

Я сморщился.

- Биолог-химик, - отвечаю, почему-то как бы извиняясь. - Тридцать семь.

- Русская рулетка, понимаешь? - сказал он тихо, почти на грани шепота.

Я не испугался.

- Есть один способ, но чрезвычайно рискованный. Если повезет - боль исчезнет навсегда, если нет - инсульт неминуем.

Вдруг понимаю, что мне как-то уже все равно.

- Лучше убейте меня, - говорю ему без тени сомнения, без света надежды, без дули в кармане.

Он понял.

- Это наше новое оборудование. Экспериментальная модель. Лапароскоп для операций на мозге. Именно этот аппарат позволяет добраться до требуемого отдела. Мы вам поставим имплантат, своеобразный клапан, который будет нормализовать мозговое кровообращение.

Доктор протянул мне какие-то бумаги.

- Это пакет необходимых документов. Дело в том, что нужна страховка в случае неудачного исхода. Надеюсь, вы меня понимаете?

Я все подписываю.

...После укола боль растворилась, исчезла, расплылась в необозримом пространстве, и какая-то легкость необыкновенная в мыслях появилась, радость и спокойствие, ясность и счастье невыразимое. Мне предстоит провести здесь еще сутки, назавтра - на стол с колесиками и в операционную. Повезет - пойду обратно, домой, не повезет - в морг поеду.

Меня определили в небольшую палату, где уже лежал один пациент. Я переоделся в пижаму и стал похож на матрац. Посмотрел на себя в небольшое зеркало над умывальником и задумался.

- Вы как посоветуете, - спросил я у своего соседа. - Может быть, мне еще живым побриться? Мертвому сложнее будет…

Из коридора раздался зычный голос санитарки:

- С этим бесполезно разговаривать! Он полный идиот!

Каждый слог этой фразы отозвался в моем черепе колокольным ударом. Черт бы вас побрал, девушка, со своей шваброй…

Пижама влажноватая, и запах у нее какой-то тифозный. Укладываюсь в койку, пружинная сетка скрипит. Простыня колючая, подушка душная, одеяло кусачее.

- Эй… - внезапно донеслось с противоположной койки. - Эй, вы спите?

Идиот проснулся. Однако, интересный вопрос… И как же на него ответить?

- Нет, не сплю.

- Вы были в аппарате? Были! Вам вставили жучок, - тихий-тихий, проникновенный голос слева. - Скоро нам всем эти жучки вставят… Мы первые, как космонавты. Кстати, моя фамилия Гагарин.

- Титов, очень приятно, - стараюсь говорить как можно тише.

- Все повторяется… Как сказал пророк - печать на лбу и на правую руку.

Чтоб ты сдох и со своей печатью, и с такими пророчествами…

А потолок-то протекает! В смысле - крыша течет. Да нет, это я буквально, а не фигурально, на потолке нашей палаты четко видны известковые трещины и потеки.

- Кончай базар, придурки! - орет санитарка и щелкает выключателем.

Подавляю в себе желание запустить в нее тапочком. Темнота, свет от уличного фонаря обрисовывает желтый квадрат на стене. Смотрю на него и чего-то жду...

Но все же надо спать…

Это как погружение на самое дно марсианской впадины. Я начинаю обратный отсчет. Против естественного хода времени, супротив и вопреки всему, назад, в самое начало.

Насколько хватит памяти.

…Очень высокое кресло. Меня кормят с ложки борщом. Ложка большая, капуста свешивается с краев. Я счастлив. Потом прыгаю на кресле, на его пружинах, и мне очень хорошо.

Теперь в кроватке играю деревянными фигурками, даже знаю, что это - шахматы. Грызу деревянного коня и чувствую горький вкус лака и пресный вкус дерева.

А что еще? Ведь было же что-то еще…

Да, было. Я однажды опрокинул свой фаянсовый горшок, и что-то горячее обожгло мне ноги.

Это помню точно.

И все, больше ничего… Будем считать, что начальная, нулевая точка моей воспроизводимой, осознанной памяти - фаянсовый горшок.

Зачем? Зачем я воскрешаю эти детали? Мне нужны опорные сигналы. Эти события будут маяками на шкале моего личного времени. Начальный сигнал - конечный сигнал.

Может быть - уже завтра.

...Да, помню будильник и красные валенки. Я надевал эти новенькие, твердые еще валенки, и отец заводил будильник. И я, как дурачок, танцевал под звонок, вприсядку, азартно! И этим очень веселил моих родителей.

В возрасте до года подхватил кишечную инфекцию, отощал до состояния щепки, спасла меня одна ампула иммуноглобулина. Мой отец, зоотехник, на свой страх и риск ввел мне содержимое этой ампулы в височную вену. Я выжил. А восемь моих сверстников, таких же тощих младенцев, умерли.

Неплохое начало, да?..

Из синего пластилина отец слепил мне маленького человечка. С мою ладошку, человечка в шляпе. Это был мой первый друг. Я играл с ним и разговаривал. А потом сам научился лепить из пластилина. Первый мой пластилиновый шедевр - водолаз. Мой водолаз перемещался по комнатам легко и плавно, звучит банально, но - как рыба в воде. Скорее всего - сработала моя перинатальная память, мой персонаж так же плавал в своей амниотической вселенной, где нет преград и тяготения.

А потом праздник, первый мой праздник. Что отмечали - ни черта не помню, то ли Новый год, то ли Первое мая, курица хромая. Музыку помню и звон посуды. Мама что-то готовила. На столе - дольки апельсина, мелко нарезанные, с дроблеными грецкими орехами. Мне досталась миска, ложка, и я поглощал это волшебное нечто с чувством полного блаженства. Скорее всего - полблюдечка и чайная ложечка, но какой восторг!

Утром вернула меня в реальность, то есть - разбудила, другая женщина. Простым стуком в дверь, без церемоний.

Утро. Самое драгоценное время, потому что боль еще не заполнила мою голову полностью, боль только подбиралась, прикрадывалась. Я уже догадываюсь, когда и какие явления будут радовать меня. Пусть эта елочка в праздничный час каждой иголочкой радует нас…

Ничего особенного перед операцией не произошло. Только душ принял, если считать это подготовкой перед операцией. Даже в столовой овсяного супца на завтрак не подали. Залез на операционный стол, жесткий, зараза, и холодный. Потом хлороформенная маска, обратный отсчет, и я засыпаю…

...Меня выпихнули из клиники Института мозга буквально на следующий день. Без особых церемоний, без салютов и вечерней зари. Жизнь приобрела оттенок праздника, я даже не ходил, а летал над землей. Низехонько, тихохонько, но именно летал, все никак не мог надышаться этим свежим воздухом, меня радовала каждая капля дождя, каждый луч света, буквально - каждая собака, если только не выла по ночам.

Эта эйфория продолжалась недели две. Потом рутина на работе и бытовая обыденность вступили в свои права и…

Что поделать, иногда мне самому хотелось повыть от тоски.

Была одна причина.

В юности меня мало интересовали девушки и женщины. Можно сказать - вообще не интересовали. Я не ходил на дискотеки, я не обращал внимания на сверстниц. Вернее, обращал, конечно, как обращают внимание на все новое. Непроизвольное внимание, это так называется. Если кто-то выкрасит волосы в непривычный цвет или наденет новые брюки - это я замечал, но и то не всегда. Почему-то ровесницы мне казались уже безнадежно старыми, уже слишком взрослыми для романтического общения.

Знаки внимания со стороны женского окружения были, я их принимал как нечто вполне обыденное, без всяких фривольных мыслей. Помню, как старательно мне строила глазки одна студентка из параллельной группы, ну просто таращила их изо всей силы и улыбалась, как Шамаханская царица. Я тогда отметил, что ресницы у неё слишком густо накрашены и торчат, как веточки.

Сейчас вспоминается одна немного идиотская история. Студентов отправляют на летнюю практику в разные колхозы. По двое-трое. Направляют обычно на родину, чтобы не было проблем с жильем. Со мной поехала Наташка Ханина. Землячка, знакомая, из нашей же группы. Обычная девчонка, студентка, как и я, второй курс. Приехали, пошли на сортоиспытательный участок. Практика по растениеводству, мы вели учебную тетрадь, куда заносили все необходимые отчетные данные. Уже тогда на нас смотрели как-то странно, искоса и в некотором недоумении. Только сейчас я понимаю, в чем была интрига ситуации. Наташка не отличалась модельной внешностью, но и уродиной тоже назвать нельзя было - обычная девушка, может быть - даже изящная, как балерина. Это я припоминаю, как она вообще тогда выглядела. Верите - припоминаю с трудом.

Нас отправили на дальний участок, черт знает куда. Пару километров точно мы прошагали и прибыли на пшеничные поля. Слишком длинные колоски надо обрывать, это сорные всходы - вот наша задача. Работы на три-четыре часа, участок не маленький. Я обратил внимание, что Наташка очень просила агронома, чтобы нас направили именно туда, подальше от конторы.

Я сразу приступил к работе, тщательно вычищая сортовую пшеницу от слишком длинных колосков, сожалея, что не захватил с собой ножа. Пшеничный стебель резал руки. Через несколько минут обратил внимание, что Наташки нет, она исчезла из обозреваемого пространства. Неужели - солнечный удар?! Только этого не хватало! Обнаруживаю её рядом, метрах в пяти, она лежит, подстелив свою отчетную тетрадь. Лежит на солнышке, в позе распятого Иисуса.

- Тебе плохо? - мне совсем не нравится мысль об оказании первой помощи, за водой надо идти обратно в контору, а фляги у меня нет.

Наташка неохотно садится, по-кошачьи выгибает спину и вопросительно на меня смотрит. Я вижу, что недомогания она не испытывает, и уже сердито говорю:

- Я не собираюсь всю эту работу выполнять в одиночку. Рви колоски, это не сложно, только пальцы не порежь, не дергай их слишком сильно.

Отворачиваюсь от неё и снова принимаюсь за чистку участка. Она становится рядом и заводит длинный разговор о джинсах. Признаться, и эта тема меня никогда не привлекала. Эти синие рабочие штаны очень дорого стоили, почти три зарплаты. Средняя зарплата - сто рублей, джинсы на рынке - триста. И счастливый обладатель джинсов приобретал высокий статус небожителя, статус высшего общества.

В общем, Наташка начала хвастаться своими джинсами. Вот какие, мол, у меня штаны, настоящие, фирменные. Я учтиво помалкивал, слушал, думая про то, что поле необозримое, колосков много, работы еще непочатый край.

- Хочешь, я тебе докажу, что они фирменные? - доносится до моего сознания её последняя фраза. - Вот смотри, вот фирма! - она предстает передо мной с полуспущенными штанами. Я подхожу ближе, бесцеремонно ощупываю ткань джинсов с изнанки, кручу спортивное тело Наташки, как манекен, и внимательно рассматриваю все доступные этикетки, смотрю на качество швов и обнаруживаю, что эти брюки действительно настоящие. Производство - Болгария, 46 размер, чистый хлопок, краска индиго.

- Да, настоящие, стопроцентный коттон. - Я помню, что это высшая похвала для штанов такого сорта, и опять принимаюсь дергать колоски.

Исполнив все необходимые действия по экспертизе штанов, я углубился в поле, бросив Наташку с её штанами без внимания. Вернее - без штанов и без внимания...

...В эту же практику отправили меня, теперь уже в одиночку, на арбузное поле. Очень далеко, километров сорок от населенного пункта. На этот раз я взял с собой обычный складной нож, который купил от нечего делать в хозяйственном магазине. Надо же было что-то купить… Мне всегда нравился этот хозяйственный магазин, нравился его серьезный запах, вызывало уважение обилие всяких инструментов. Этот нож с серенькой ручкой я постоянно таскал с собой в чемодане, в этот раз положил в карман, на всякий случай.

Меня обещали забрать к вечеру. Кроме ножа, с собой у меня была пара бутербродов, в газете, с маслом и колбасой, и бутылка чая с сахаром.

На участке, собственно, никакой работы не требовалось, я выполнял функцию охраны, арбузы набирали спелость, их могли стащить и уничтожить семена, необходимые для выведения нового сорта. Солнце, рядом лесополоса, травка. Сел под дерево, арбузы на виду. Рядом - поле сахарной свеклы, чуть дальше - люцерна.

Сижу, арбузы охраняю. Никого, даже птицы не чирикают. У меня на руке - тяжелые электронные часы, мама купила. Простой круглый корпус и четыре цифры на зеленоватом фоне. Супермодные, новейшая техника, батарейки на год. Я гордился своими часами, берег их и не расставался с ними никогда.

13:00. Такая тишина, что, будь у меня механические часы, я бы слышал, как они тикают. Смертельная скука этого процесса одолела меня уже к обеду. Я откушал бутербродов, выпил чайку. Солнце в зените, арбузы нагрелись, я прошелся по участку, просто так, надо же осмотреть поле своей охранной деятельности. Думаю - а их считали? Арбузы эти самые… Как обнаруживается недостача, если пропадет пара арбузов? Арбузики так себе, невелики, и горячие от солнца. Через час я решил один арбузик вскрыть, потому что жажда одолевала.

Почему я не взял с собой что-то почитать? Вот же не подумал, сидел бы себе, книжечку почитывал… Муравьи достали, в этой лесополосе, как оказалось, изобилие муравейников, куда ни сядешь - муравейник.

А вот и вечер. 17:00.

Никого на горизонте. Идти пешком? Далековато, и неохота. Так я провел еще несколько часов нарастающей злости и бешенстве, пока не стемнело. Нарвал охапку люцерны, постелил травки и улегся. Холодновато в рубашке, жестко и отчаянно досадно.

Я запомнил, что мне снилось в эту ночь. И помню очень отчетливо до сих пор. Снилась девушка, юная, на берегу моря, летом, вечером, почти в темноте. Я стоял рядом с ней, и мы не разговаривали. Она плескалась в воде, а я смотрел на неё. Вода отсвечивала бликами, её фигура блестела, словно покрытая маслом. И девушка была зеленого цвета. Изумрудно-зеленого, с аспидным оттенком...

Проснулся с рассветом. Солнце натужно лезло из-за горизонта, сначала - темно-красное, потом пожелтело, и, наконец, - засияло ослепительной белизной. Никого. Опять - никого. Никто не приехал за мной этим утром.

Не приехал никто и на следующий день.

Только через неделю, со вздохами, причитаниями и мольбами, за мной примчалась агроном, на председательской «Волге», в ужасе от происходящего. Вернее - от произошедшего. Умереть мне не дали арбузы и сахарная свекла. Свеклу я дергал руками, потом скреб ножом, мыл арбузным соком, резал на дольки и грыз, поскольку других блюд на этом поле не было. Арбузы и сахарная свекла - вот диета, которая помогает сбросить пять-шесть килограммов за неделю. Да, и немного люцерны, она горьковатая, но привыкнуть можно.

Я приобрел стойкость фанатичного столпника и спокойствие восточного монаха. Все эти дни я занимался бегом, гимнастикой, орал какие-то песни… В общем - сходил потихоньку с ума. И когда на горизонте показался автомобиль - я не сразу поверил в реальность этого момента. Я даже не особо ругался, когда увидел колхозную «Волгу» и выбравшихся из неё гуманоидов.

Представьте, что чувствовал и о чем думал водитель председателя колхоза. Председательская «Волга», представительского класса автомобиль и невероятно грязный от пыли, арбузного сока и от сахарного сиропа, искусанный муравьями и комарами, липкий, клейкий и очень злой студент. Столько слезливого кудахтанья и жалобных стенаний мне не пришлось выслушать за всю свою жизнь.

И жизнь, и слезы, и любовь к коммунистической партии пришлось использовать в беседе со мной агроному, чтобы я оставил эту историю без огласки. Первым делом меня повезли в колхозный душ, где почему-то лилась либо ледяная вода, либо кипяток, среднего не дано. То обжигаясь, то охолоняясь, я отмылся от земляных и сахарных покровов. Одежду пришлось обождать, пока её стирали и сушили, я прохаживался по территории, облачившись в белый халат зоотехника.

Вот потом я совершил почти самоубийственное действие, сдуру, и никто даже не подумал, что этого делать категорически нельзя. Меня повели, как дорогого гостя, как папу римского, как королеву Викторию - в колхозную столовую. Шулюм, баранина и рис, квас и компот - все легло тяжким бременем в моё многострадальное нутро, я потерял сознание от мучительных спазмов в желудке, и за мной приехала скорая и весь мой обед был извержен и проклят.

Но на этом мои мучения не окончились. Мне дали выпить стакан какой-то известковой жидкости, по вкусу - речная глина. И немедленно выпил… Потом - рентген желудка. Вроде все нормально, желудок выдержал. Мне вручили мензурку раствора магнезии, но я украдкой вылил его в раковину, посчитав, что хватит мне на этот раз всяких лекарствиев.

...В общем - в этом семестре я прошел самую суровую практику.

***

Заметил, что после операции некоторые мои сны приобрели странную, почти кинематографическую четкость и яркость. Иногда я даже не мог уверенно сказать, видел ли я это во сне… или все это происходило наяву… только давно… или я это припоминаю?

Снилось мне, что я иду по лесу. Прохлада, сумрак, дело идет к вечеру. Мне легко идти, иду без поклажи. Просто так иду, в руках легкая веточка, обычный срезанный прутик. Я иногда разбрасываю этой импровизированной тросточкой опавшую листву, будто ищу что-то.

Под листвой обнаруживаю грибы. Четыре штуки, сросшиеся вместе. Оранжевые. Вместе с комом земли вынимаю этот сросток, тщательно отряхиваю и прячу в карман.

У меня в руке оказывается складной нож. Полированная желтая рукоять удобно лежит в ладони, как родная. Привычным жестом нащупываю выступ на обухе, и клинок легко, свободно, но немного замедленно, будто под водой, выходит из своего желтого чрева. С мягким металлическим щелчком клинок принимает рабочее положение, как бы заявляя о своей готовности к работе. В отражении клинка я вижу себя.

Вот, собственно, и весь сон. Ничего особенного…

…если бы мы с друзьями всей толпой случайно не завалились в ближайший Спортмастер. Мой товарищ искал подходящую палатку, а остальные зашли в магазин просто от нечего делать, за компанию. И я туда же, поглазеть на разные занятные туристические спортивные штучки.

Карабины, котелки, фонарики, лыжи. Велосипед такой красивый, с колесами. Колеса крутятся. Друзья обступили какую-то палатку на стенде с явными намерениями посмотреть на неё изнутри. Консультант магазина добросовестно объясняет все преимущества именно этой модели и отчаянно шепелявит при этом. Почти свистит, что приводит моих друзей в дикий восторг...

Я отошел и прогуливаюсь вдоль стендов с побрякушками.

Среди изобилия туристических ножей на стенде вижу складной нож с желтой рукоятью. Где-то я видел такой ножичек… Не обращая внимания на цену, прошу показать мне его. Продавец уважительно вручает увесистый, как солидная гирька, овальный предмет. В руку нож скользнул быстро, будто живая рыба, и слился с ладонью, не желая с ней расставаться. Я крепко сжал рукоять и почти неосознанно, по темной памяти, раскрыл нож одним движением, не успев понять, как это произошло.

- Знакомая модель? - осведомился продавец.

Я кивнул, в горле пересохло.

Пришлось перезанять немного денег у Лехи, Алины и Курта, по цене ножичек оказался почти неподъемным для моего кармана.

Сейчас я понимаю, что обрел предмет силы. Что это такое? Как это объяснить… Не знаю, надо прочувствовать. Например, что такое воздух? Смесь газов… Ну и что? Зачем мне это знать? Я могу дышать и не понимая этого.

Предметы силы иногда сами идут к нам. Как воздух, вода и пища. Только воздух, вода и пища нам привычны, а все новое - непривычно. И может напугать.

...Я долго не мог наиграться ножом. Вернее, я не играл с ним, нож внушал невольное уважение, как крупная породистая собака. Вроде смирный пес, а как посмотрит в глаза, так спина холодеет.

Ножик оказался на удивление живучим, надежным и острым. Резал все подряд, что приходилось резать. Колбасу, сыр - на лету, с ходу, так тонко, что можно было смотреть сквозь листик сыра на звезды. Сырую рыбу резал, как воду, без сопротивления, рассекая мышечные волокна вдоль и поперек. Я берег режущую кромку клинка, тщательно вытирал его от воды, смазывал шарнир ножа специальным аэрозолем, ухаживал за ним. Снабдил его длинным ремешком на карабине, чтобы не потерять и всегда таскал его с собой, везде. Я так привык к нему, что без ножа и теперь чувствую себя как без штанов...

Так вот, прошлой осенью, как только Леха приобрел свою вожделенную палатку, мы всей компанией отправились в лес. А туристы мы никакие. Да и лес пригородный, поэтому шли без особых приготовлений. Бутерброды, пиво. Что еще надо для пикника на природе, в лесу? Да, средство от комаров. А то сожрут живьем. Мы дошли до места рядом с родником, быстро развернули палатку, достали пиво, вывалили всю свою снедь на травку и принялись отдыхать. Кто как умел…

Самый изобретательный товарищ из нашей группы, по имени Виталий, как только стемнело и немного похолодало, решил порадовать нас глинтвейном собственного приготовления. А мы еще недоумевали - зачем он тащит с собой оцинкованное ведро? В импровизированный глинтвейн вошло две бутылки водки, четыре бутылки отвратительного желтого вина «Анапа», стакан сахара и бутылка пива.

- Коктейль «Улыбка Троцкого»! - сообщил Виталий, с удовольствием разглядывая жуткий цвет своего зелья.

- Памяти Бенедикта Ерофеева, - добавил я свою порцию сарказма в этот ведьмин шабаш.

- Венедикта?

- Нет, именно святого Бенедикта. Ерофеева.

Костер разгорелся быстро, благо сухих веток в этом ясеневом лесу несть числа. Как только эта чудовищная алхимическая смесь начала закипать, Виталий щедрой рукой всыпал в неё упаковку гвоздики, едва увернувшись от синего пламени, факелом рыкнувшего из недр почерневшего ведра.

- Ух ты, даже дух перехватило! - отпрянул Виталий. - Чуть морду не сожгло!

Словно собираясь сотворить неведомого гомункула, он периодически помешивал свое варево толстой веткой, что-то бормоча себе под нос. Ведро иногда радовало нас сполохами фиолетового пламени, одуряющим ароматом сивухи пополам с гвоздикой, убийственно-тошнотворный аромат распространялся над нашей стоянкой, безжалостно убивая комаров.

Пили горячим, обжигаясь о края металлических кружек. Но слабые желудки не смогли удержать в себе этот царский напиток более трех минут, в среднем, и все дегустаторы глинтвейна разбежались кто куда, распространяя гвоздичный парфюм по периферии.

- Привет, самураи! - послышался чей-то голос из темноты.

А, это Леханос, из соседнего лагеря ролевиков.

- А почему… - раздалось из кустов. - Почему самураи?

- Так гвоздикой несет за версту! Только самураи свои мечи гвоздичным маслом чистят. Что тут у вас происходит?

Виталий, самый стойкий потребитель глинтвейна, щедро зачерпнул из ведра своей кружкой.

- Ничего себе, узварчик… - утерся Леханос, отнимая опустевшую кружку от усов. - Адское зелье!

Он вернул кружку, присел у костра, а по прошествии трех минут вздрогнул, согнулся пополам и в этой согбенной позе скрылся в кустах, составив компанию нашим глинтвейнострадальцам…

- Хорошее рвотное средство… - раздумчиво протянул Виталий, заглядывая внутрь ведра. - Еще осталось. Кому ещё?

- Не-ет! - заорали из темноты. - Пошел на…!

Виталий покачал головой.

- Не ценят…

Я попробовал эту смесь, только пригубил её, и всё. Поэтому спал беспокойно и проснулся очень рано. Только начало светать. Гвоздикой несло отовсюду, поэтому я решил немного пройтись в сторону поляны. Срезал по дороге прутик на манер тросточки, шёл, разбрасывая в стороны опавшую листву. И вдруг натыкаюсь на грибы. Оранжевые, четыре штуки. Меня окатывает холодной волной, словно из душа. Я видел во сне эти грибы, точно - видел. Я не долго раздумывал, сорвал все четыре гриба и спрятал в карман. А в кармане лежал мой нож. Я вынул его и раскрыл, как во сне. И увидел себя в отражении клинка.

Возвращаюсь к погасшему костру в каком-то трансе. Мало того, что почти не спал, так еще это наваждение…

Иду к роднику, пить охота. Мне навстречу бредет какой-то старик. Он собирает алюминиевые банки и прячет в пакет. Совершенно седой старикашка.

Вынимаю свою находку и еще раз тщательно осматриваю. Старик подходит ближе.

- Мухомор. Редкий в наших местах вид, - уверенно говорит старик, осмотрев мою добычу.

- Да?.. - я собираюсь выбросить их, но старик останавливает.

- Он созрел. И ты созрел, - взгляд старика проникает в самую глубину моего сознания. Словно в колодец. И голос звучит, как из колодца. - Ты отказался от алкоголя, верно. Это первый шаг. Ты не спал всю ночь, тоже верно. Это второй шаг. Ты нашел грибы. Это третий шаг…

Оказавшись в полном смятении, пытаюсь что-то сказать, но старик, словно опытный гипнотизер, властно и спокойно останавливает мои попытки и продолжает:

- Это старые мухоморы, волшебные грибы. Созревшие. И ты созрел!

Вздрагиваю и роняю свои мухоморы.

Осознаю, что сижу рядом с костром, который почти остыл. Оказывается, я мгновенно заснул, как только присел у костра. Конечно - бессонная ночь. И этот старик мне привиделся.

- Грибочек! - сказал возникший из ниоткуда Виталий, собираясь пнуть мои грибы носком сапога. Я быстро подхватываю несчастные грибы и прижимаю их к себе, как котят.

- Ты будь поосторожнее с ними! - каким-то чужим голосом говорит Виталий, покуривая кальян.

Откуда он раздобыл в лесу кальян?! В ведре он его прятал, что ли?

- А почему? - спрашиваю я, по одному отправляя грибы обратно в карман.

- Буфотенин, органический яд триптаминового ряда, - как по писаному говорит Виталий, посасывая мундштук кальяна. - Смертельно опасно. Но в них есть и мусцимол. А это уже достойно внимания. После путешествия, когда съешь их, собери мочу. Я тоже желаю отправиться в темные миры.

- Ты что, дурак?! - я уже с испугом слушаю его странные речи.

- Откуси с одной стороны. А потом с другой… - вальяжно продолжает Виталий.

Он уже улегся на травку и, лежа, меланхолично покуривает кальян.

- Со стороны чего? - я в недоумении.

- Гриба…

И я опять вздрагиваю и просыпаюсь.

Вот же черт! Я всё ещё сижу возле простывшего костра, в крайне неудобной позе, с кучкой грибов в скрюченных судорогой пальцах.

Из палатки раздается богатырский храп. Заглядываю туда - это Виталий храпит в позе младенца, и кальяна у него нет. Я проверял.

Вернувшись домой, я залез в справочники и всё тщательно прочитал о мусцимоле. Да, смертельно опасно. Но грибы выбрасывать не стал, отложил их до лучших времен.

/3. Путешествия Пьеро

(от имени А. Павловского)

Работал я тогда в химической лаборатории. Исследовал бензин на содержание ядовитых присадок. И приходилось забраковывать изрядное количество этилированного бензина, потому как особенно часто в изъятых образцах попадался тетраэтилсвинец. Естественно, я весьма дорожил своей работой. Хорошая зарплата, отпуск в летнее время, всяческие льготы, молоко бесплатно. Не всегда молоко, иногда давали йогурты, сметану, творожок. А мы не отказывались, жрали все подряд. На халяву и хлорка - творог. Чего ещё хотеть? Каждый день, по звонку, хочешь, не хочешь - на работу.

- Кто на выезд? - донеслось из кабинета начальника.

...Трясусь в нашей дежурной машине, до крайности неудобной. Обычный уазик-буханка, с решетчатыми отсеками для служебных собак.

И две сидушки для людей,

И две подушки для бл…ей.

И 310 верст пути до Ростова.

Без остановок, мать ети!

Признаться, ездил я в командировки, носили меня черти, но не в таких же условиях! И самое главное - на хрена?! Что там, в Ростове, своих специалистов нет? И вообще - зачем для отбора проб нужен специалист? Неужели я как-то по-особому пузырек наберу, с присвистом и с плясками? Вот этих юридических подковерных игр, пальцевых фигур, страстных особенностей оперативно-розыскных экспериментов до сих пор не пойму. Не было печали, так подай скрытую операцию высокой степени секретности. Я должен взять образцы топлива. Бензина там всех марок, дизельного топлива, рыбки, муки, маслица… Пусть маманька пирогов напечет, негласно.

Спец-чемодан зажат между колен, дорога дальняя. И телефонный звонок. На мобильник, естественно. Я уже привык к этому короткому поводку и ответил, не глядя. Бойкий, настойчивый женский голос поздравил меня с выплатой кредита и начал уверенно диктовать мне условия нового, очень выгодного кредитного договора. Я действительно брал кредит в банке и без особого удовольствия его выплачивал, по три штуки в месяц. За пять лет выплатил 170 штук, вместо 100 полученных. Ни за какие коврижки больше не полезу в эту петлю!

Как только я сообщил настойчивой барышне о своем нежелании продолжать разговор, тут же почувствовал сильнейший удар в голову. Нет, не буквально - удар, а как бы взрыв внутри головы. И сильное удушье. Я прервал разговор, а приступ скользкой тошноты подбирался к горлу. Насколько это было хреново - не рассказать. Даже моя давняя мигрень мучила меня как-то милосерднее, что ли. Дыхательные движения причиняли мне настолько сильное страдание, настолько нестерпимую головную боль, что я предпочитал просто не дышать. А тошнота заставила нагнуться вперед, так, что грудная клетка припечаталась к коленям.

- Что, укачало? - басовитый спецназовец сочувственно похлопал меня по спине.

- Ох, ну и лапы у тебя! - вырвалось из моего онемевшего горла. - Как у Кинг-Конга.

Оказалось, что в таком состоянии я мог не дышать довольно долго. Во всяком случае - значительно дольше, чем стандартные три минуты. Как моя кровь снабжалась кислородом - не знаю. Вот так я просидел около двух часов в машине, потом мы проехали и отработали около десятка ростовских заправок - боль и неполадки в дыхании доставали меня все это время.

Только ночью, вернувшись домой, я смог нормально дышать, но уже на следующий день начались еще более странные события.

***

…С этого дня я мог уснуть прямо за рабочим столом, перед монитором, едва приткнувшись лбом к тыльной стороне ладони. Меня это поначалу не особо напугало, подумаешь… День проходил за днем, и мои коллеги посмеивались надо мной, но беззлобно, даже с некоторым участием. Думали, что я завел себе подружку и не сплю ночами. Подружка у меня была, как же без неё, но не до такой степени мы развлекались по ночам, чтобы засыпать на работе. Сон приходил не от усталости. Меня что-то вырубало, как по команде. И вместо обычной дремы, с путаными сновидениями, я погружался в странное состояние, неотличимое от реальности. Мой дневник запестрел новыми, яркими заметками, благо клавиатура на рабочем столе - непосредственно под руками и перед носом.

(расшифровка сновидения А. Павловского 1/8)

Тесная, крайне тесная кабина, выкрашенная изнутри в белый цвет. Я держусь обеими руками за обрезиненную скобу и пристально смотрю в какой-то оптический прибор. Запах резины и кожаных перчаток смешивается с кислым пороховым дымом. Помню из инструктажа, что надо задерживать дыхание после каждого выстрела, иначе после боя будешь плеваться азотистой кислотой.

- Пантера! Слева пантера! - кричит капитан Гаврилов, мой командир.

Я вздрагиваю от этого крика и замечаю, что в моей башне, вернее, башенке, есть несколько щелевых окон для кругового обзора, и поворачиваюсь всем корпусом влево. Башня тоже поворачивается влево. Я теперь отчетливо вижу серый, в камуфляжных пятнах, корпус вражеского танка PzKpfw V «Panther». Откуда я это знаю?! «Пантера» уверенно ползет к линии укреплений со стороны базы. Захват базы - это хреново.

Наводчик приник глазами к гофрированным манжетам окуляра прицела. Из-за тесноты радист плотно прижат к моему бедру своим плечом, от его тела идут волны жара, изрядно приправленного адреналином. Выстрел! Мимо проносится пушечный затвор, грозя снести мне ребра. Вываливается стреляная гильза, и только потом по ушам бьет оглушающий звук. Нет, не звук, а какой-то рев, вдавливающий барабанные перепонки внутрь одуревшей башки. Облако удушливого тумана заполняет башню, гудит вытяжка, но кислый вкус порохового газа все равно обволакивает зубы навязчивой оскоминой. Хватаю гильзу, тепло ее латунной трубы проникает сквозь перчатки, открываю боковой люк и выбрасываю гильзу наружу. Мои действия полностью автоматические, я прекрасно знаю, что мне нужно делать в такой ситуации.

- Есть пробитие!

Тот же уверенный голос. Вражеский танк загорелся.

- Танк уничтожен!

Наша болванка угодила в топливный бак. Хотя «Пантера» ходит на бензиновом движке, поджечь ее довольно трудно.

На самом горизонте показался серо-зеленый, в коричневых пятнах, стандартной камуфлированной окраски, корпус танка M4 Sherman. Подождем, скорее всего, он нас не видит. Танк приближался почти бесшумно, потом развернулся бортом и медленно двинулся вдоль наших укреплений.

***

Вот такие и подобные картины повторялись с изрядной регулярностью. Сейчас почти все время - танки, самолеты, корабли, подводные лодки, и очень четко, подробно, в деталях. С чего бы?!

Мои заметки накапливались, я исправно заполнял папку очередными отчетами о своих сновидениях. К моему удивлению, я всё успевал - и выспаться, и все исследования закончить.

...Это утро я встретил в состоянии тревоги и нехорошего предчувствия. Неужели мои мигрени могут ко мне возвратиться? Нет, в это верить не хочется, но, на всякий случай, схожу я еще раз в Институт мозга, только потом, на днях, сейчас - на работу.

День как день, без особенностей. Рано радовался - под вечер начальник самолично зашел в мой кабинет.

- Ты отбирал образцы в Ростове? Вот, держи, они же к тебе и вернулись. Тебе же и отписали эту хрень. Выполнить надо к завтрашнему числу, - произнес он, швыряя мне на стол задание об исследовании. - Образец в черной бутылочке, в моем сейфе. Только не забудь опечатать, как закроешь, и на сигнализацию поставь! И в журнале распишись…

Признаться, меня не только фантастические видения одолевали, но и рассеянность моя обострилась. Бывало, что я и сейф забывал закрыть, и опечатывал не всегда. Можно сказать - я засыпал на ходу. Но кофе я упорно не пил и энергетиками тоже не баловался. Обходился без этой отравы.

До конца рабочего дня оставалось всего десять минут. Чтобы успеть до завтра, исследование нужно сделать сегодня. Начальник, не доверяя мне свой сейф, сам выдал мне образец, опечатал свой кабинет и что-то неопределенное буркнул на прощание. Я помахал ему вслед рукой и шприцем набрал из бутылочки кубик бензина.

Зарядив прибор хлороформенным экстрактом, я принялся ждать положенные полчаса, пока на мониторе не появится заветная хроматограмма. Тетраэтилсвинец вылезал гораздо раньше, но я не торопил события. Устроившись на диване в коридоре, я опять, неожиданно для себя, уснул.

(расшифровка сновидения А. Павловского 2/12)

…Полуразрушенный город. Похоже - вечер, но может быть - и раннее утро. Но точно - не день. И не ночь. Откуда-то снизу, словно из-под земли, раздается гудение, словно работает большая газовая горелка.

Мост в каком-то парке. Обгорелые стволы деревьев скрипят и осыпаются черной пудрой. Черные хлопья сажи висят в туманном воздухе. И вдруг, совсем рядом, в полуметре, странного вида шаровидный аппарат завис возле каменных перил моста. Я зажмурил глаза и потряс головой. Аппарат не исчезал. Металлический, похоже - бронированный корпус. Я успел разглядеть, что он светло-зеленого цвета сверху и голубого снизу. И почти четверть поверхности его занимает иллюминатор. За стеклом иллюминатора сидит пилот в гермошлеме. Руки пилота в черных перчатках сжимают небольшие рукоятки, похожие на джойстики. Я краем глаза замечаю, что большой палец его правой руки отбросил крышку джойстика, и под ней засветилась красная кнопка. Одновременно с этим справа в корпусе летающего шара сдвинулась заслонка небольшого люка. Раздался звук, схожий с кипением масла на сковородке, и на фоне обугленных деревьев возникла широкая белая полоса. Я проследил взглядом за ее нарастающим движением. Вспышка, взрыв, и рухнул какой-то огромный треножник, словно гигантский теодолит, едва различимый в тумане…

***

Просыпаюсь в холодном поту, смотрю на часы. Звонит телефон в кабинете. Прошло всего-то двадцать минут, а начальник уже спрашивает, что там есть, в бензине этом поганом. Да всё там есть, и ТЭС там есть, изрядная доза.

Начальник угрюмо молчит. Я знаю, когда он уверенно молчит, когда - угрюмо.

- Хреново… Эта партия уже в продаже, - наконец слышу в телефоне раздраженный голос. - Ты пока не распечатывай ничего, а хроматограмму удали. Завтра поговорим на эту тему.

Эта история с бензином закончилась для меня очень плохо. Хуже некуда. Мне звонили с базы нефтепродуктов и обещали хорошее вознаграждение за правильный вывод о качестве бензина.

- Всё равно мы найдем нужного и более понятливого специалиста, который подпишет такую справку, и все предлагаемые блага уйдут ему… - который раз за день звучало из моего сотового телефона. - А бензин всё равно сгорит, и следа не останется.

...Я отказался подписать справку о том, что исследуемый мною бензин чистый, и меня уволили с работы. Признаться, я не был готов к такому раскладу и весь день пребывал в ступорозном состоянии. Не мог сосредоточиться ни на чём… Сидел на скамейке в парке, глядя в одну точку - в клумбу.

Вспомнилось, что в раннем своем безмятежном детстве я нашел нож. Нож так себе, ржавый и поломанный, с одной плашкой и без штопора, это сейчас понимаю, но всё равно - настоящий нож. И я тут же побежал показывать находку своим друзьям. Старший мой приятель, Колька Дутов, даже надулся от приступа зависти.

- А где ты его нашел? - спросил он, разглядывая нож. - Дай посмотреть…

Он протянул руку и взял это сокровище, не дожидаясь моего ответа. Я и не думал как-то сопротивляться, горько осознав, что этот нож ко мне уже не вернется. Но Колька задумался, разглядывая нож. Остальные мои товарищи, в количестве трех человек, Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже следили за этой тяжелой работой мысли.

- Где нашел? - наконец повторил Колька Дутов, и я очнулся.

- Да во-он там!

Мы пошли туда. Колька шагами разметил одному ему ведомый участок и сказал:

- Вот здесь мы все будем искать ножи! Кто какой нож найдет - его будет!

Я понял, что совесть у Кольки теперь чиста и шансы есть у всех.

Мы понуро стали делать вид, что ищем ножи. И я вдруг вижу новенький, желтенький, маленький, ладненький складной ножичек. Я его хватаю.

- Мой! Нашел! - я уже не собираюсь отдавать эту находку никому.

Колька Дутов вдруг напрягся до свекольной красноты. А я уже вынимаю разные блестящие лезвия, вот пилочка, вот ножницы, вот шило. А вот самое главное - острый, гладкий, как зеркало, клинок! Колька запыхтел, но ничего не сказал. Из глаз его… Нет, он отвернулся, и я ничего не заметил. Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Я не показал этот нож родителям. Спрятал. Куда спрятал - забыл и больше его не видел....

Хватит воспоминаний.

Купил банку какого-то энергетика в ближайшем ларьке. Вернувшись обратно на лавку, я даже не успел эту баночку откупорить...

(расшифровка сновидения А. Павловского 7/98)

…Путь обратно всегда короче, но сюрпризов на обратном пути будет больше. Это я нутром чую. В этом районе и так все меняется очень быстро, даже слишком быстро. Ну конечно, вот еще один сюрприз. В слабом тумане просматривается какая-то штуковина, которая устроилась прямо на дороге. Похоже на небольшую крепость или форпост. Низкие бронированные башни, окружавшие его по периметру, угрожали короткими стволами автоматического оружия. Роботы? Очень может быть, здесь такого добра навалом.

Скорее всего - мы сбились с пути и пошли не по той дороге.

Что делать? Крепость нам не взять, это и дураку понятно.

Наши разведчики решили проверить обходные пути, попали под ураганный пулеметный огонь и теперь лежат там. Живые, мертвые - кто знает, лежат, не шевелятся.

Так, справа обойти невозможно, пулеметы крепости пристреляны по всей площади. Слева?.. Что ж, можно и слева, если решил утопить все наши орудия и все наше доблестное подразделение в болоте. А справа еще какие-то руины, самоходки не пройдут.

Башни крепости изредка огрызались короткими очередями. Возможно, датчики роботов реагировали на какие-то сигналы.

Лежу за крупным валуном, изредка поглядываю на крепость. Недолгую тишину нарушил громкий и протяжный звук, словно заработала лебедка башенного крана. Крепость ощетинилась стволами пулеметов, угрожающе вращая башнями. Почва немного задрожала, словно рядом стартовала баллистическая ракета. Дрожь усилилась и превратилась в трехбалльное землетрясение. Затем произошло нечто невероятное, необъяснимое с точки зрения военной науки - вся крепость, невесть откуда, вдруг выпустила огромные суставчатые опоры и зависла, немного наклонившись в нашу сторону, примерно в пяти метрах от поверхности. Словно гигантский невероятный бронированный паук готовился к броску. Из-под ее днища со свистом парового гудка вырвался фонтан молочно-белого газа, и крепость шагнула нам навстречу. Первый шаг механического гиганта заставил подпрыгнуть наши самоходки.

Я приказываю отходить.

- Отходить, убегать, сматываться! - ору что есть силы, сколько есть воздуха в обожженных легких. - Бросать орудия и отходить, не стрелять, экономить боеприпасы!

На бегу, оглядываясь, замечаю, что механическое чудовище, не торопясь, тщательно растаптывает всю нашу боевую технику…

***

…просыпаюсь от резкого крика. Какой-то ребятенок упал со своего велосипедика и теперь спешил сообщить об этом катастрофическом событии всем окружающим, чтобы все имели счастье это знать.

У меня немного затекла шея. С хрустом в шейных позвонках вращаю головой, потираю шею ладонью...

Что мы имеем в итоге? Работы нет, денег - как и не было. Продать нечего, до пенсии - как до Пекина.

Открываю баночку, которую так и держал в руках, пока спал, и залпом опустошаю её.

...Идти домой не хотелось. Чего я там не видел? Честно признаться, я всё свободное время предпочитал проводить на работе. Новый год - всегда моё дежурство, и любые праздники - тоже. А что дома делать?.. Однокомнатная квартира десять лет уже тоскливо и, похоже, без всякой надежды ждет ремонта, стыдливо прикрывая свою срамоту обрывками обоев. Эти обои местами еще сохранились… С незапамятных времен сдачи дома в эксплуатацию.

Инфернальная безысходность навсегда поселилась вместе со мной. Часто перегорали лампочки, текли батареи, регулярно заливал сосед сверху. Я даже не слишком удивился, когда сорвало кран горячей воды в моей ванной. Просто притянул его бечевой и закрутил каким-то стержнем. И до сих пор это импровизированное приспособление открывает мне доступ к благам цивилизации в виде горячей ванны. Проще говоря - мое жилище находилось в состоянии крайней запущенности. Две кастрюли, засаленная сковородка и чайник. Эмалированная миска и две ложки - вот и все столовые приборы. Мои друзья удивлялись такому аскетизму и подозревали у меня серьезное психическое расстройство.

Два старых пленочных фотоаппарата «Зенит», кинокамера «Кварц» 8мм, проекторы, слайдер, два компьютера, один сканер, принтер и пружинный матрас на полу. И полуразвалившийся платяной шкаф с разрисованными дверцами.

Да, еще кошка Марфа. Клубного разведения, курцхаар, помоечный вариант. То есть - обычная серая полосатенькая кошка, мой верный друг и сотоварищ.

Совсем недавно я приобрел цифровой «Никон» достаточно высокого класса, предмет моей гордости.

И что? Вот я сижу в парке на лавочке, наблюдаю, как мелкий колючий снежок предвещает зиму, созерцаю орущего малыша и размышляю о жизни. Ничего я здесь не высижу. Пойду домой…

Мою квартиру охраняла тяжелая бронированная дверь. Недорогая, но очень прочная - хрен взломаешь. С двумя секретами - хрен отопрешь. Лязганье этих секретов доводило до истерики моих чувствительных соседей с нежным слухом. Громыхаю своими секретами, отпираю несложные, но незнакомые современным взломщикам замки, и прохожу к себе домой. С лязганьем дверного засова мое личное пространство полностью изолируется от внешнего воздействия. Я обычно отдыхаю, лежа в горячей ванне. Открываю краны и пускаю воду в ванну, присаживаюсь на крышке унитаза.

Вспомнил детский сад, конкретно мне припомнился тихий час. Не понимаю, почему не отпускали нас в туалет во время тихого часа. Полагалось засыпать в момент касания головой подушки. Все просьбы сбегать в туалет пресекались неумолимо.

- Хоть плачь, хоть вскачь! - слышали мы такие слова и терпели, как могли.

Не все могли…

Помню, как рыдали мои однополчане, мокрые и жалкие, сползая со своих промокших раскладушек. Ладно еще - мокрые, а то бывало, что и горячие кучи падали на пол, на радость нянечкам. Виновники всех этих событий потом стояли в углу, замотанные сухими простынями, пока стиралась их одежонка.

Не все спали. Не спалось мне лично, хоть убей. Пытка настоящая - лежать без движения, когда все мышцы полны неудержимой энергией. Хочется бегать, прыгать, крутиться на каруселях, лазать по этой… Да как ее?… Как же эта хрень называется? В общем, такая высокая растопырка, с лестницей и качелями на цепях. Все радости мира, вот они - во дворе, а ты лежи и изображай сон. Я слышу, как сопят, слышу, как храпят, краем глаза вижу, как капает слюна у моего соседа напротив. Переворачиваюсь и вижу, как хитро подмигивает мне Галка Седых, девчонка на койке слева.

Я удивился поначалу.

Мальчики не очень дружили с девочками, и, честно сказать, мы даже дрались иногда.

А сейчас… Точно, что-то хочет сказать! А, пусть, все равно никто не видит.

- Смотри, что у меня есть! - шепчет она и показывает мне на ладошке прозрачные красивые зубцы от расчески. Ладошка лежит на простыне, и зубцы светятся на солнце.

Я протягиваю руку и беру один зубчик. Воображаю, что это - клинок волшебного меча, это сражается Бибигон с Брундуляком, он сейчас его зарубит!

- Ещ-ще хочеш-шь? - шипит Галка, вопросительно глядя мне в глаза.

- Давай, - шепчу в ответ.

Два Бибигона будет. А на ее ладошке уже ничего нет…

И ладошка тоже прячется.

Галка переворачивается на спину и смотрит в потолок.

- У меня расческа в трусах… - тихо, но очень четко шепчет она. - Сам возьми, я не могу, воспитательница с той стороны сидит и смотрит.

Я и полез. Расчески, само собой, я там не нашел, но под руку мне попалось нечто не менее интересное, и тем более - ранее не исследованное. Я изучал это со всем старанием, тщательно, вдумчиво. Пока за этим занятием не застала нас Валентина Дмитриевна. Не с той стороны она подошла…

Решительным жестом она сдернула одеяло и узрела весь этот незамысловатый процесс прямого контакта.

Что говорить, влетело нам обоим...

Галку мыли в тазике с марганцовкой, а мне грозили набить по пальцам линейкой, если я еще раз займусь тактильным исследованием анатомических особенностей девчоночьего организма.

Вот такие дела.

А потом мы с этой Галкой проучились вместе все десять классов и так ни разу не вспомнили этот эпизод.

Может быть - и не было ничего такого?

Было, было...

В кармане зажужжал мобильник. Опять звонок из банка. Что там у них снова? Один раз я недоплатил банку по кредиту два рубля. Так они меня месяц доставали СМС-ками, пока я лично не пришел в их офис и не выяснил, кому вручить эти самые недостающие два рубля. Мне выписали четыре квитанции о полном погашении кредита. Через неделю выяснилось, что набежала пеня в четыре копейки, я снова припёрся в офис, и мне выписали еще четыре документа. Я следил за этими процедурами с тупым удивлением. Стоимость работы по составлению этих бумажек и стоимость отправленных СМС намного превышают два рубля и четыре копейки.

- Вы являетесь добросовестным клиентом нашего банка… - вкрадчивый голос начал свою песню.

- Спасибо! Не надо ничего! Вычеркните мой номер из авторассылки!

Вот теперь я действительно устал и выключил свой аппарат окончательно.

Преодолевая нарастающую депрессию, забираюсь в ванну и стараюсь расслабиться. Надо купить газетку «Всё для вас» и полистать её насчет работы. Я неплохой кондитер…

(расшифровка сновидения А. Павловского 8/99)

Солнце еще не появилось из-за горизонта. Темнота холодной ночи плавно перетекла в предрассветный сумрак. Очертания редких обугленных стволов деревьев и линии укреплений наемников едва проявились на пепельно-сером фоне.

Тишина. Тревожная тишина. Обычно с той стороны кто-то для порядка изредка постреливал из пулемета, запускал осветительные ракеты, в общем, наемники постоянно напоминали о себе.

Навигатор в этом районе не работает... Сети нет. Я нашарил бинокль, протер окуляры и уставился в сторону окопов периметра. Все как обычно - две пушки слева, крупного калибра, и один пулемет по центру. Пора разбудить это осиное гнездо. Пристраиваю винтовку поудобнее и тщательно прицеливаюсь... Далеко, конечно, но вероятность попадания остается.

Выстрел!

И тут же ныряю на дно окопа. Через мгновение прозвучит ответная очередь. Я свернулся в позу эмбриона и втянул голову в плечи, чтобы осыпающийся песок не попал за шиворот.

Да, ответные выстрелы обозначили, что я обнаружен. Но странно… Слишком короткая очередь, в три патрона - и все. Обычно пулеметчик периметра не жалел патронов, поливал от души, так, что песок пополам с камнями щедро сыпался на дно окопа.

Времени на раздумья нет. Как бы пробраться поближе к линии обороны и глянуть, что же там происходит? С собой две гранаты, тяжелый, мощный пистолет и самодельная дубинка с шипами из толстых гвоздей. Прижимаюсь к земле. Грязный и мокрый плащ практически не отличается по цвету от сырого грунта и, надеюсь, укрывает меня не хуже маскировочного халата.

Вот неплохой кустик и обломок скалы. Обоснуемся здесь. Несколько незаметных движений, и я превращаюсь в камень, заросший мхом и невысокой травой.

Возле пулемета базы, как обычно, сидели трое - стрелок, наводчик и заряжающий. Сейчас, при свете восходящего солнца, отлично видно, что лица солдат заросли длиннющими седыми бородами.

Не может быть! Ещё раз приникаю к биноклю. Точно, бороды!.. Ничего себе смена пришла!

Заряжающий возится с пулеметной лентой. У него заметно дрожат пальцы, и лента постоянно выпадает из рук. Стрелок силится взвести затвор, но тугая пружина не поддается. Наводчик просто сидит, и, возможно, спит.

Что-то здесь не то…

Ползу, перетекаю в глине, перемещаюсь еще метров на тридцать, укрывшись за обгорелым стволом поваленного дерева.

Действительно, пулемет обслуживали глубокие старики. Форменные куртки свисали с тощих тел безобразными складками, спины гнулись под тяжестью стальных шлемов. Наводчик очнулся, попытался встать и снова сел. Затем он взял свой шлем за края… Я поражаюсь худобе старческих пальцев. Под шлемом оказалась практически лысая голова с редкими остатками седых волос.

Пулеметчик поднял голову, и я вижу его бесцветные, совершенно пустые глаза. Периферийным зрением вижу нечто странное. Нет, не пугающее. Я уже давно отучился чего-либо бояться в Зоне. Скорее, необычное. Ко мне медленно, спотыкаясь и опираясь на винтовки, как на костыли, подходили солдаты, много солдат, и бессильно опускались на землю.

Один из них жестом китайского философа огладил свою бороду и легко отделил её от своего изможденного старческого лица. Замечаю, что почти у всех стариков волосы висели редкими клочьями. Нет, это не старость.

Это радиация.

***

Просыпаюсь от холода. Вода остыла.

Как бы не простудиться. Сновидения упрямо не оставляют меня. До сих пор звенит стальной шлем наемника, и в руке отчетливо чувствуется потертая, слегка треснувшая рукоять моего тяжелого 8-миллиметрового рот-штейера М.07 образца 1907 года... Откуда я это знаю?! Думаю с трудом, затем обнаруживаю, что и дышу немного с трудом. Какое-то странное состояние… Что это со мной?

Я проснулся, да. Точно не сплю, нахожусь у себя дома. Но словно еще не полностью вынырнул из царства Морфея. Мое сознание где-то рядом…

Я начинаю сопоставлять события. Мне, наконец, предоставлено время разобраться, что же это со мной в последнее время происходит. Включаю горячую воду, теплые струи согревают меня, и я снова блаженствую. Думай, крокодил, думай…

Может быть, я съел что-нибудь? Но питаюсь я как обычно, кое-как и чем попало. Особого предпочтения к каким-либо продуктам нет. Не голодаю, но дело вряд ли в питании. Банальная усталость, и я просто от переутомления выключаюсь? Тоже мимо, я не сильно напрягаюсь. Особенно в последнее время... Есть еще какой-то фактор. X-фактор. Которого я не учел… Должен быть какой-то пусковой сигнал. Какая-то точка отсчета.

На работе тоже ничего особенного не происходило.

Ан нет, точно! Новость одна была. Мы стали получать зарплату на магнитные карточки... И какая здесь связь с видениями? Наверное - никакой. Карточка ни при чем. Что же еще?

Мне надоело лежать в ванной, выбираюсь, обматываюсь полотенцем и по привычке беру в руки мобильник, проверить, нет ли новых СМС и прочих новостей. Новости обычно от Мегафона, он достал меня своими бонусами. То присвоит, то игнорирует какие-то баллы. Зачем? Чушь какая-то. И банк достал своими предложениями, два раза мне свои карточки присылал по почте.

«Карточка является собственностью банка…».

Я с наслаждением резал эти карточки ножницами вдоль магнитной линии.

И вдруг я понял…

На мой и без того многострадальный мозг со встроенным микрочипом активно воздействуют или скрытыми звуками, или, не дай Бог, неизвестным излучением. Я знаю, что при наборе клиентов в сетевой маркетинг вовсю используются аудиозаписи с психотронной музыкой.

- А теперь бросим всё и поаплодируем!

И человекообразные бибизяны в зрительном зале (в спортзале, в столовой, на стадионе и черт знает, где ещё) слушают музон с подкорковыми сигналами и становятся податливыми, послушными и покладистыми. Согласный клиент - действуем на центр удовольствия, несогласный клиент - бьем по мозгам. Пока не согласится и не поймет, как это хорошо.

...Припоминаю, что звонки из банка доставали меня регулярно, с частотой три-четыре раза в неделю, если не чаще. Очень может быть, что я впадал в спячку как раз непосредственно после звонков. Минуты через три после нескольких завлекательных фраз диспетчера и моего стандартного отказа.

И сейчас был предварительный звонок.

Так, складывается схема. Во-первых, звонок из банка. Наверняка, дело не в звонке, а в особом типе воздействия на мозг клиента, которое они используют. То есть, первое - мой мозг кратковременно подвергается особому излучению. Это как сигнал к переходу в особое психоидное состояние. Дальше - дыхание. У меня всегда сбой дыхания после звонка, просто я как-то не замечал этого, вернее - замечал. Но не связывал это событие непосредственно со звонком из банка. Теперь это настолько очевидно, что поражаюсь своей же непроницательности, эдакой наивности, доходящей до дурости.

Закономерность, методика, позволяющая сознательно проникать в сновидения. Мое сознание теперь работает по непривычной схеме, я теперь обладаю странной логикой, доселе неизвестной.

Причина моих необычных сновидений, само собой, микрочип и стартовое излучение, стартовый выстрел, сигнал. Из телефона. К сожалению, процесс этот мною не контролируется. И слово какое-то неточное - сновидения. Какие же это сновидения? Это явное проживание, я чувствую запахи, боль, вкус, с каждым разом это состояние становится всё более реалистичным. А в последний раз, вот только что, я вообще не спал. Вернее, спал, конечно, в ванне. Но я одновременно и был там, в этой странной реальности!

А сам процесс - особое дыхание. Оно запускается автоматически, после сигнала.

Третий необходимый фактор, то есть место сеанса - горячая ванна. Или теплая. Может быть, с солевыми растворами поэкспериментировать? Хуже не будет, а голову чем-то занять надо.

А голова-то уже не моя. В голове вдруг возникли готовые формулы раствора. Органика и неорганика. Столько-то воды, столько-то хлоридов, столько-то йодидов. Проценты протеина, аминокислот, витаминов. И сложные эфиры высших карбоновых кислот. Вижу каждый значок, каждую букву.

Назову это состояние - «путешествие Иеро». Почему-то именно это произведение Стерлинга Ланье еще в детстве повергло меня в состояние шока. Или проще - п-Иеро или даже Пьеро-путешествие. И так понятно, что не сон.

Подведем итог. Я могу отправиться в мир галлюцинаций, используя три фактора - сигнал, дыхание и ванну. А как управлять сигналом? Если сигнал идет с номера банка, надо его записать! И опять словно током прошибает меня до самой пятой точки. А ведь мой аппарат автоматически пишет последние десять диалогов! И сигналы эти все наверняка записаны. А как же проверить? Я ведь опять провалюсь в сон, в путешествие, то есть.

Охваченный внезапным воодушевлением, лечу, как на крыльях. На неоперившихся еще крыльях. Да чего там… Честно признаюсь - и с огромной долей страха набираю в ванну новую порцию горячей воды. Руки сами высыпали в воду полпачки поваренной соли, немного яичного белка, пузырек спиртового раствора йода. И добавил ещё ароматической соли, так, для смаку. И снизу вверх, снизу вверх… Придвигаю поближе ящик для белья, кладу на него свой мобильник, запускаю последнюю запись. Пульс учащенный, но это ни о чем не говорит, я просто волнуюсь… Последнее, что я услышал - стук падающего телефона.

(расшифровка сновидения А. Павловского 75/1)

Лекционный зал, за трибуной доцент Горяйнов. Он немного устал, графин с водой опустел, да и красноречие иссякло. Поговаривали, что вместо воды доцент туда наливает водку и попивает осторожно, прямо на лекции, не закусывая.

- Теперь - самое главное, - устало продолжает Горяйнов, вытирая губы носовым платком. - Перед вами поставлена следующая задача, скажем так - непростая. Нашей группе надо разработать дешевое, простое и технологичное в производстве наркотическое средство или психотропное вещество. Дело в том, что в ближайшее время алкоголь будет запрещен. Полный запрет, абсолютный сухой закон. Требуется другое средство, заменяющее алкоголь. Принятие сухого закона задерживается отсутствием альтернативы алкоголю.

Девушка из нашей группы подняла руку и спросила:

- Какие формы этого вещества наиболее желательны? Жидкость, порошок, курительные составы?

Доцент мягко, но весьма решительно подошел к девушке и как-то незаметно, жестом фокусника, отобрал у нее блокнот.

- А вот за это мы будем наказывать… С этого момента - никаких записей! Ясно?

- Ясно…

- Отвечаю на ваш вопрос, - продолжал доцент Горяйнов, хлопая блокнотом по ладони. - Любые формы хороши! Жидкость закачаем в бутылки, сохраним традиции застолья. Порошки добавим в шоколадки, кстати - шоколад также попадет в немилость, его запретят, как только появится заменитель. И табак…

- Табака тоже не будет? - подал голос один из семинаристов. В его голосе звучала искренняя тоска…

***

Телефон развалился на части. Не страшно, эта модель способна выдержать и не такие потрясения.

Эксперимент удался, снова эти четкие и ясные видения, информационно насыщенные и хорошо запоминающиеся. Надо расписать график путешествий. Пока четыре-пять Пьеро-путешествий в месяц проходили для меня практически без заметных последствий.

Путешествия… Когда я в последний раз покидал пределы края? В 1993 году. Сказочное путешествие. Тогда только-только появились автобусные рейсы. Комфортабельные спальные места, видеофильмы. Красота. До обеда радио слушаешь, пряники жуешь, после обеда - кино какое-нибудь. Все равно, какое. Все равно вполглаза смотришь, дремлешь всю дорогу. Потом темнеет, в салоне чувствуется отчетливый сивушный запашок - пассажиры жрут водку, втихаря, несмотря на инструктаж водителей. Потом я погружаюсь в сон и…

...Портал. Телепортация. Россия, глухомань, провинция и вдруг - столица. Москва! Усохни моя душенька, Москва! Воздух - другой, солнце - иное. Вокзал, подземные переходы... Присутствие столичного волшебства я чувствую кожей. Во всем теле легкое покалывание и в кончиках пальцев - зуд.

Граница - это ступени эскалатора. Магическое действие - шаг на убегающую лестницу.

Я принят. Меня уносит наверх, в иной мир. Здесь другой воздух, здесь другое солнце. Я вдыхаю этот божественный одуряющий прозрачный газ и лечу. Я не голоден, но все время что-то ем. Мне нужна энергия. Не отпускает чувство сновидения, призрачности реальности. Я покупаю всякую чушь, ищу невесть что, иду на звук и на запах. Карта метро наложила на мой мозг свою паутинную сеть, и я легко перемещаюсь в этой волшебной стране, где дорога вымощена серым кирпичом.

Арбат. Множество артефактов и апокрифов. Холсты, холсты… Серый, как плесень, налет политики и снобизма. Но иногда я вижу настоящие шедевры. Маленький смешной котенок с широко раскрытыми глазами. Простой аэрографический рисунок, но приковывает внимание.

Мне доставляет наслаждение прогулка по этому пространству, где почти каждая вещь наполнена силой. Этот мир - мир вещей, потому что люди, продающие эти предметы, мне не интересны. Только один художник привлек тогда мое внимание. Он рисовал характерные портреты тушью, чернилами в перьевых ручках, спичками с ватным тампоном… Причем на газетной бумаге, используя мелкий буквенный текст как фон рисунка. Блики обозначал белой гуашью. Драматический эффект таких портретов был потрясающим.

Все дни я провел на Арбате. Стараясь сохранить в себе это состояние впрок, словно аккумулятор. Я беру билет на обратную дорогу. Могу уехать 14-го, могу 16-го. Деньги еще остались, и уезжать не хочется. Но что-то меня подтолкнуло под руку и лукавым бесом извернулось желанием уехать именно 14-го, чтобы успеть. Куда успеть?!

Я был одет в свое стандартное облачение. По прибытии домой с вокзала не смог усидеть дома. Черт меня понес. Меня подстегивало чувство времени, сильный, ураганный ветер надвигающихся событий. Не ждите от грядущего наград... Но все же хватит, сентиментальных воспоминаний хватит, пора идти. Тяжек путь познания истины.

...Взял по дороге у придурковатого кришнаита тоненькую книжечку, почитаю в метро.

«Пуджари-махатма, брахман преклонных лет, решил найти причину своей жажды, неутолимой и необъяснимой, потому что эта мучительная, изнуряющая жажда начала невосполнимо истощать его ум и сердце.

- Что есть высший Брахман, и что есть я?.. - с надеждой вопрошал он, глядя в лазурное небо. Но небеса молчали, только могучий Кшатрий, обитавший неподалеку, обратился к нему:

- Свагат, уважаемый! Что тревожит тебя, почтенный махатма? Какой путь ты себе наметил и что надеешься найти в итоге своего пути?

Испугался Пуджари-махатма исполинского вида Кшатрия, холод сковал его волю, но неутолимая жажда вновь спутала его мысли.

- Нужда позвала меня сюда, о почтенный Кшатрий. А нужда моя проста. Я ищу в свой дом человека из касты вайшья. Мне нужен шудра, умелый шудра, маздур и грихастини.

Кшатрий пристально всмотрелся в глаза махатмы и удивился бездонной пропасти, открывшейся ему.

- Махатма, я могу принять на себя тяготы этой ноши и выполнять все обязанности этой касты, я отказываюсь от своего имени и звания, зови меня просто Шудра.

Махатма склонил голову перед Кшатрием в знак уважения к нему и к его принятому решению, но страх не уходил из сердца махатмы.

- А кто есть Владыка жертвоприношений и как он пребывает в твоем теле, о Шудра? Чем платить тебе за снисхождение твое?

- Всё решил Брахман непреходящий, Высший. Я, Шудра-кшатрий, иду по пути кармы твоей, о махатма, и к своему воплощению тоже иду. Я один - владыка жертвоприношений в этом теле. А тело мое востребует немногое - простую пищу, я буду довольствоваться водой и чапати. Только год жизни пройдет в услужении, и через год придет момент твоей смерти, ты познаешь свою жажду и обуздаешь её.

Пуджари-махатма окаменел, страх сковал его члены, и соляным столбом застыл человек перед лицом не скорой, но неминуемой смерти. Шудра-кшатрий преклонил колено пред махатмой и произнес страшные слова, словно ветер пронесся над деревьями.

- Я убью тебя, потому что через год я снова стану Кшатрием, и в час смерти своей ты оставишь тело свое и достигнешь природы высшего Брахмана.

Махатма усилием воли и разума закрыл все врата тела своего, заточил свой ум в сердце своем.

- Понимаю тебя, о Шудра, и принимаю тебя в дом свой сроком на один год. И кто знает, что такое день Брахмы, и с приходом нового дня бесчисленное множество дней растворяется помимо нашей воли.

Шудра-кшатрий вошел в дом махатмы и жил в нем, как мистик, ушедший из мира в тумане, днями и ночами в трудах и размышлениях, в течение года, довольствуясь водой и пресными лепешками.

По пути служения в одиночку идут и не возвращаются, а вместе с высшим Брахманом - возвращаются снова.

Подходил срок окончания служения, махатма истощал свое сердце не только жаждой, но и страхом. Жажда измучила его мысли, но страх оказался могуч и неистощим.

- Подойди ко мне, Шудра. Я возвещу тебе самое сокровенное знание, познав которое, ты освободишься от зла. Для тебя есть последняя служба, служба истинного Шудры-кшатрия.

Шудра, почти год истощаемый постом и тяжелой работой, не потерял своей силы и своей воли. Его взгляд выражал решимость совершить любую службу.

Махатма сказал:

- Ты пойдешь к тем, кто предан другим богам и поклоняется им.

Я тебе открою великую тайну. Мои слуги - ракшасы, злые демоны. Они преданы мне, поклоняются мне. Я пребываю в их сердцах. Ты должен пойти к ним и принести мне всё золото, что они приготовили мне.

Шудра ничего не сказал, только суровая складка залегла на его высоком лбу.

Недолог путь Шудры-кшатрия, и вот стоит он перед вратами, скрывающими ракшасов, злых демонов.

- Кто ты, смелый человек, не испугавшийся славы злых демонов? - раздался громоподобный голос из-под земли.

- Среди людей я - Кшатрий! Я - удар молнии, из змей я - Васуки, из нагов я - Ананта, из обитателей вод я - Варуна, из предков я - Арьяма, из судий я - Яма, из богов я - бог Смерти. Я - наказание, пресекающее беззаконие, я - безмолвие тайн, я - мудрость мудрых.

- И что же нужно тебе, о почтенный? - голос из-под земли утратил свою силу и звучал тише водного источника. - Чем умилостивить тебя и твою волю? Какой частью себя нам пожертвовать и сохранить наш мир?..»

Моя станция. Закрываю брошюру, иду в толпе, соблюдая равнение, и странное мысленное послевкусие не дает покоя. Словно я уже читал эту легенду, причем очень давно. Ну да… Конечно, как я сразу не догадался. «Сказка о попе и работнике его Балде».

Наниматься в работники за еду и кров, целый год работать, чтобы в качестве награды получить право трижды ударить священника. Выдурить у чертей мешок золота и отказаться от него, чтобы тремя ударами убить священнослужителя. Хорошая сказочка. Как бы ни был дурен и жаден поп, но роль Балды - гнуснейшая по своей одержимости и жестокости. Такой радостный, улыбчивый парень... Наемный убийца, по сути.

***

Обнаруживаю, что предаюсь этим воспоминаниям, стоя на мокром линолеуме, в луже холодной воды, совершенно голый.

 А ведь надо бы пожрать! На моей кухне стоял холодильник. Старый «Саратов-2». Из него давно ушел фреон, и его компрессор мог гонять по системе просто воздух, не охлаждая ничего. Я его и не включал. Хранить там нечего, не держу запасов съестного. А в недрах холодильника, на тонкой бечеве, связанной петлей Линча, я подвесил плюшевую мышь, как символ моей крайней бесхозяйственности.

Чувство голода было гораздо слабее жгучего желания вновь уйти в чужую реальность. Я ведь, как никак, провожу научный эксперимент! А этот единичный опыт не говорит ничего. Единичный случай Пьеро-путешествия мог быть спонтанным, случайным и недостоверным. Где-то в глубине души я чувствовал, что обретаю страшную зависимость. Пьеро-путешествие могло оказаться куда страшнее героина.

Но заветный бочонок амонтильядо манил, манил, а рука судьбы уже размешивала сырой бетон пространства и времени серебряным мастерком.

Вода в ванне еще не остыла, и мое вожделенное корыто приняло меня в свое лоно по-матерински нежно. Я уже хотел приукрасить свое Пьеро-путешествие некой изысканной ноткой, например - сжечь опийную настойку «Лауданум» на куске сахара и выпить его с горьким джином. Но это потом, не сейчас. Я нажимаю кнопку плеера…

(расшифровка сновидения А. Павловского 9/07)

- Необходимо подготовить население к войне, - продолжает доцент Горяйнов, наливая себе из графина. - То есть - надо в кратчайшие сроки научить народ держать в руках оружие и убивать. Качество оружия и умение стрелять - не главное для сражения. Нужно сделать акт убийства привычным и морально оправданным.

Семинаристы вникают или делают вид, что вникают. Ни один из проектов, сделанных нашей группой, не был принят в разработку, нашу группу собирались расформировать. Я задумался и потерял нить лекции.

- …немалый риск, между прочим! - слышу голос лектора. - Нельзя допустить массового привыкания к субстанции «флогистон». Это огонь крови, жизненная сила. Она частично поглощается всеми, кто находится рядом в момент смерти человека. Больше всего флогистона достается победителю, палачу.

Горяйнов снова наливает себе из графина.

- Недаром на похоронах сидят многочисленные старухи, просто так сидят и смотрят, - продолжает он, утираясь салфеткой. - Флогистон пока еще не ушел из поля умершего человека, он притягивает стариков, поддерживает их истощенные тела, как слабые токи - батарейку.

Он смолкает и вдруг пристально смотрит мне в глаза. Он вытягивает вперед руку и острым указательным пальцем указывает точно на мою персону.

- Или я тебя сейчас сожру!.. - с невыразимой злобой, с нарастающими обертонами, по-медвежьи рычит Горяйнов, и его лицо застывает в едва сдерживаемом напряжении. Он словно готовится к прыжку.

У меня вываливается авторучка, я обмякаю, лоб покрывает испарина, по спине змеятся струйки ледяного пота…

- Или ты меня слопаешь! - вдруг усмехается Горяйнов, быстро разводя руками и принимая свой обычный вид. - Вот такой закон джунглей, это закон войны, или ты убьешь, или убьют тебя. Морали и этики на войне нет.

Едва справляюсь с желанием плюнуть и чертыхнуться от души, с усилием переводя дух. Ничего себе, шуточки.

Горяйнов чешет дальше, как по писаному:

- Есть люди, генетически склонные к поглощению этой субстанции, они режут жертве горло и питаются этой формой энергии. Даже простейшее жертвоприношение - убийство ягненка на религиозном празднике - вызывает привыкание к этой дозе.

Звучит сигнал окончания лекции, и Горяйнов вытряхивает остатки жидкости в стакан.

Мы выходим в коридор и разбредаемся в разные стороны, следующая лекция в том же зале.

Слышу, как Горяйнов беседует с начальником кафедры.

- Конечно! И это тоже пропаганда! Футбол - это же торговля людьми. Пропаганда продажности, вот что скрывает покупка людей-легионеров. Можно торговать чем угодно, кем угодно, а воевать нужно только за того, кто больше заплатит.

***

На этот раз я пролежал в ванне до утра. Такое впечатление, что люди из моих зазеркальных путешествий - мои старые знакомые. Я знаю их привычки, особенности характера. Словно это моя жизнь, жизнь настоящая, а не это унылое пребывание в моей не менее унылой реальности.

Там, по ту сторону зеркального стекла, там, далеко, в повторяющихся сюжетах, я семинарист странного учебного заведения, где разрабатываются некоторые секретные технологии, а как меня звать - понятия не имею.

В некоторых сновидениях я полевой командир, и зовут меня - Абель Мергенталер. Умею стрелять, умею убивать. Могу командовать орудийным расчетом. Вот так. Это не хрен в стакане. Это не дули воробьям крутить…

Там, в зазеркалье, жизнь протекает иначе, там осознаешь нечто главное, понимаешь ценность жизни. Этого состояния не передать, это надо прочувствовать.

Моя лоджия выходит на восход, солнечный диск лезет из-за горизонта всё выше, намереваясь заявить о себе во всей своей красе.

...Самые болезненные мои воспоминания - посещения зубного врача. Ни о какой анестезии тогда и речи не было, бормашина примитивная, педальная, боль страшная, непередаваемая. До обморока, до холодного дождя по спине и до крутого кипятка в штанах. Как я только не старался усмирить боль, чем только не забивал голову, только бы перенести внимание с бормашины в никуда, в дальние дали. Пытка, настоящая пытка, ничего не могу добавить. И пломбы с серебряной стружкой. Единственная радость - два часа не есть!

Спросите - почему такая радость?.. Наш детский садик был на государственной дотации, но в него вкладывали средства еще две организации - колхоз «Страна Советов» и безымянный откормочный совхоз. Нас откармливали как поросят на колбасу. Даже на фото мы все с одинаковыми мордочками, с пухлыми щеками, только костюмчики разные. И бантики не у всех поросят в волосах...

Уже в зрелом школьном возрасте прочитал я «Республику Шкид» Леонида Пантелеева и, мягко говоря, ужаснулся. Да, господа-товарищи, процесс питания у воспитанников детской колонии был совсем не такой, как у нас в детском садике.

Память, память… Если постараться, многое можно вспомнить. И припомнить, если что. Но вспоминаются больше приятные моменты, они, наверное, цепче держатся. Чаще вспоминаются, поэтому нейронные связи освежаются и дублируются.

...Собираюсь умыться и вдруг обнаруживаю, что нет горячей воды. Профилактика котельной! И не будет горячей воды недели три. Как же быть?

Стук в дверь. Обычно звонили на сотовый. Это устраивало всех. А тут - стук. Явно чужой.

В коридор вваливается человек в милицейской форме. Он деловито проходит в комнату, спотыкается через Марфу, костерит её и присаживается на табуретку.

- На вас поступила жалоба от соседей, что вы их затапливаете. Постоянно. Я ваш участковый. Прошу показать мне состояние вашей ванной и кухни.

Показываю. Никаких признаков влажности мой утренний визитер не обнаруживает. На всякий случай он делает несколько снимков на свой крохотный цифровик и начинает составлять протокол. Внезапно он обнаруживает рядом с ванной, на ящике для белья, мой сотовый телефон и подозрительно принюхивается.

- Так вы еще и слегач? - участковый захлопывает папку и осматривается по сторонам. - Предлагаю вам добровольно выдать инвариант-гетеродин, чтобы не устраивать обыск.

Похоже, участковый в теме. Похоже - я не первый такой путешественник в его практике.

- Я, честно говоря, вас не понимаю, - пытаюсь сменить тему.

- Да, конечно! Не понимает он! Мокрый, как мышь, в ванне масляные пятна плавают, йодом пахнет, телефон на плеере. Где слег? Где «Девон»? Выкладывай, а то быстро всё тут вытряхнем! Где купил, кто продает?

Я в полной растерянности.

Участковый возвращается обратно на табурет, раскладывает свои бумаги и принимается листать какую-то брошюру.

- Значит, так… Вакуумный тубусоид FH-92-U, четырехразрядный, статичного поля, емкость два, есть такой? Если есть, то сколько есть и у кого приобрели?

- Да нет у меня ничего подобного! - я уже не знаю, что и сказать своему гостю.

- Средство от комаров «Девон» в таблетках есть?

Я молчу. Участковый внезапно встает и подходит ко мне вплотную. Он тихо, почти шепотом, говорит:

- Для начала сделаю вид, что ничего не видел… С телефоном штучки свои бросай, сдохнешь через месяц. Мозг сгорит. Купи в магазине радиодеталей слег, вакуумный тубусоид четырехразрядный, статичного поля, емкость два. Вставь его в старый радиоприемник вместо инвариант-гетеродина. Таблетки «Девон», четыре в воду, одну - под язык. И немного спиртного, грамм пятьдесят. Это старый, проверенный рецепт. Всех, кто продаст тебе что-то из этого списка - ко мне на заметку… Понял?.. Ты понял?!

Он приближается ещё ближе, и я обнаруживаю, что участковый - женщина, загримированная под мужчину. Я ощущаю упругую женскую грудь, чувствую аромат её сладковатых духов. Также вижу, что её пальцы с гладкими ногтями снимают с лица участкового тонкую пленку грима, и под ней видна рептилоидная чешуя. Я цепенею, пытаюсь бежать, но босые ступни приросли к мокрому линолеуму… Сдавленное горло пытается вытолкнуть крик, но тщетно.

Кошмар постепенно развеялся. Я обнаруживаю себя на лоджии, сидящим на бетоне и тупо разглядывающим кошку Марфу, которая настойчиво интересуется у меня насчет пожрать....

Так, надо собраться и прекратить это медленное, но неуклонное сползание в неминуемое сумасшествие. Как говорят, у семи нянек - четырнадцать сисек… Надо что-то сделать, чем-то себя занять. Отвлечься, проще говоря.

А не пойти ли мне в гости?

Или нет, схожу я на Поляну. Благо, сегодня воскресенье, если я не ошибаюсь, кто-нибудь на поляне Мастера засветится. Сезон, ролевики должны тучами летать по Поляне...

Чем я был так занят по домашнему хозяйству, сложно вспомнить, но на Поляне я появился только к вечеру. Как-то не получилось подорваться, надуться и полететь сию минуту. Темнело, но на малой поляне еще видна палатка Дубогора и над ней даже курится слабый дымок. Дубогор сидит возле костра и жарит лепешки на сковородке.

- Привет, Дубогор! - кричу, едва увидев его. - Ты, как всегда, стараешься быть ближе к природе?

Он важно кивает и протягивает мне навстречу руку, в ней пара горячих лепешек. Я вдруг вспоминаю, что ничего не ел весь день. И вчера тоже.

Дубогор шлепает очередную порцию теста на сковороду и наблюдает за сереющим небом. Я слегка обжигаюсь, ем горячие лепешки, больше похожие на обычные оладьи, только крупнее.

Рядом с палаткой лежит небольшой топор, немного поодаль - лук и стрелы.

Дубогор смотрит вдаль с выражением каменной маски на непроницаемом лице.

- Я должен подготовиться. Если хочешь, ты можешь идти домой и жить, как прежде. Хоть сейчас… Но скоро, очень скоро - будет война. Если точнее - в декабре этого года. И после войны мы все уйдем в каменный век... Ты можешь не верить мне, но Дубогор ещё ни разу не ошибся в этих делах. Иначе пепел моих костей еще вчера лежал бы под этим деревом...

Он снимает со сковороды порцию свежих лепешек и водружает на костер закопченный чайник. Чайник закипает, из его носика валит пар, пар вспыхивает ярким пламенем и начинает гудеть, как газовая горелка.

Дубогор берет в руки бубен и начинает камлание, затем он вращается всё быстрее и быстрее… Превращается в вихрь и улетает, оставив после себя две серебряные монеты.

- Положи их на глаза… - слышу из темноты, из черного ниоткуда.

***

Вода опять остыла. Выбираюсь из ванны с окончательно чумной головой. Желание пожрать пересилило все остальные поползновения, и я кинул свои ноги в сторону магазина. Двести граммов вареной колбасы, батон нарезной, банка зеленого горошка и пакет майонеза. На ужин ещё полбанки томатного сока, если не прокис за сутки.

Расстилаю газету на самодельную «тубаретку», режу колбасу своим фирменным ножом, отгоняю не в меру любопытную кошку.

Слышу стук в дверь. Решительный и настойчивый стук. Кого это несет нелегкая?

Открываю дверь…

Сбой программы, обрыв киноленты, скачок напряжения - называйте, как хотите, но я в другой реальности, в моем настоящем сознании и при моей реальной памяти.

Входят двое, оба из Хронопсиса. Мой непосредственный куратор и еще кто-то, мне неизвестный.

- Как самочувствие, коллега? - спрашивает куратор, скрестив руки на груди.

- Нормально. Без патологий, - рапортую, не ожидая ничего хорошего от их появления. Инквизиторы приходят ко мне только в самых серьезных случаях.

- Есть работа. Отправляем вас в 2050 год, только в этой локации нам удалось обнаружить местонахождение Александра Привалова.

- Как же он прокололся? - мне до жути интересно, как же этот профессор криминального мира, настоящий Мориарти из «Кроноса», так оплошал.

Куратор прошел в квартиру, оглядываясь по сторонам. Заметив кошку, присел и попытался оказать Марфе знаки внимания. Марфа неохотно позволила погладить себя по спине, а потом уже предупреждающе зашипела, подняв шерсть на затылке.

- Всё, всё… Спокойно, я ухожу, - ретировался куратор, пряча руки за спину.

Второй, незнакомый мне человек, проследовал за ним в комнату, но никакого интереса к кошке не проявил.

Куратор, болезненно морщась, присел на табуретку и глубоко задумался.

- Вручаю свою судьбу в руци твоея. И судьбу всего нашего мира, паче тварей всех окоянен есмь… - на грани шепота сказал куратор и продолжил уже погромче. - Есть работа, товарищ Павловский. Тяжелая, но ничего не поделаешь… Тем более, что других кандидатов на эту роль нет. Начальство восхищено, что ты лихо раскрыл наш механизм воздействия на твой мозг, это только укрепило их уверенность, что именно ты справишься с поставленной задачей. Возможно, ты не вернешься… Тогда мы пошлем другого агента, если вообще сохранимся в этом отрезке, как личности. От результатов твоей работы зависит наша жизнь, чего там скрывать.

Он замолчал. От его речей веселья не прибавилось, но и ощущения катастрофы также не возникло.

- Что смогу, то и сделаю… Какие будут инструкции? - отвечаю на его вопросительный взгляд.

- Предстоит обнаружить нашего бывшего сотрудника, Александра Привалова. У тебя будет своя легенда, ты будешь погружен в личность полковника Богдасарова, привыкай, это будет твоя вторая мысленная оболочка. А инструкций и ориентировок не будет, дело в том, что Привалов поменял всё, все признаки внешности, насколько это было возможно в клинике института «Кронос», включая и папиллярные узоры на руках, и скрылся из нашего поля зрения. То есть - абсолютно. Но дьявол кроется в мелочах! Как оказалось, ему было лень рисовать новую дактокарту и выращивать её у себя на руках, он поступил проще - инвертировал свою же дактокарту, чтобы не возиться, и оставил в таком виде, не особо напрягаясь.

Я задумался, не вполне понимая, что за этим скрывается.

- Наш сотрудник, обрабатывая следы рук подозреваемого для внесения в банк данных, сделал небольшую неточность! Очень удачную неточность, которая вошла в методики обработки следов, - поспешил мне на помощь куратор. - Он хотел перевести белые папиллярные линии следа на черном фоне в привычные, темные, и вместо «инвертировать» нажал «отразить», и тут же, автоматически, в поисковике выскочил Привалов! Его первоначальная карта, полностью! Привалов наверняка был уверен, что уже никто, никогда… Ведь никто, никогда!..Не любил его так, как я!

/4. В ДОМЕ СИНЕЙ БОРОДЫ

Моя подруга попросила купить пудру «Пани Валевская»... По-моему, так. Цвет - алебастр.

Или... Нет, алебастр.

- Пудра есть? - спрашиваю.

- Какая вам нужна? - осведомляется продавщица, с готовностью протягивая руки к лоткам.

- Пани Валевская. Алебастр.

В глазах девушки блеснул лукавый огонек.

- К сожалению, такого оттенка нет. Есть мел, гипс и цемент. Будете брать?

Я немного ошалел.

- Возможно, я что-то перепутал... - растерянно рассматриваю этикетки.

- Такая пудра нужна для маски Пьеро, - девушка сложила руки на груди, - Для бескровного лица. Вы актер?

- Нет. И пудра мне не нужна! Это подруга просила купить. Абрикос! Точно, абрикос... Какой еще, к черту, алебастр!

...В этот день черт меня понес (других слов, к сожалению, не могу найти!) в магазин «Океан», что рядом с центральным автовокзалом. За этой самой пудрой. Нет бы зайти в «Изобильный», тем более, что цены там не так кусаются. Нет!.. Поперся именно в «Океан». В проходе красовался рекламный прилавок, выкрашенный под красный кирпич, с множеством бутылок. Перед турникетом меня остановила смазливая девочка в передничке горничной, с кокетливым платочком на кудрячках... То есть, - на кудряшках. Прямо-таки мечта педофила в немецких порнофильмах.

- Не желаете ли попробовать нашу продукцию?

Она протянула мне высокий стеклянный бокал с какой-то жидкостью.

- Это полусухое вино «Сангрия»! Новый бренд на рынке...

В ее скороговорке запестрели рекламные заманушки, всяческие «витамины», «незаменимые аминокислоты», «генномодифицированные продукты» и прочая дребедень. Не знаю, почему, но я сделал шаг навстречу и принял этот злосчастный бокал. На просвет жидкость выглядела великолепно - чистая, прозрачная, с легкой искристостью. Цвет насыщенный, ясный, рубиново-красный, с небольшой опалесценцией.

Недурно...

Запах приятный, специфически виноградный, слегка терпковатый, как молодое кахетинское. Впускаю жидкость под язык и пробую вкус разными зонами языка. Определенно неплохо - в меру сладкая виноградная глюкоза, винная кислота без привкуса уксуса и плесени, слегка жгучая спиртовая крепость не противоречит общей вкусовой гармонии.

Похоже, здесь нет примеси картофельного спирта и свекловичного сахара. Запах в носоглотке при вдохе приятный, без сивухи. Делаю глоток. Прислушиваюсь к ощущениям. Нечто неопределенное... Странно! Делаю еще один, вполне полноценный глоток. Теперь понятно - послевкусие терпкое. Жаль, но все же это вино (между прочим, вполне приличное вино) испорчено лозой и косточками при отжиме.

И еще какой-то привкус. Не пойму, чего... Как будто его долго хранили в медной или латунной фляге. Металлический ядовитый привкус.

- К сожалению, майне либе фройляйн, это вино пить нельзя...

Вручаю недопитый бокал в руки очаровательной крошке и прохожу в торговый зал.

А зачем я сюда пришел? Какого рожна я искал? Чего-нибудь пожрать, естественно. Вид консервных банок повергает в уныние, спеленатые целлофаном колбасы напоминают мертворожденных младенцев.

И что-то изменилось... Словно заложило уши и свет слегка померк. Иду, как сквозь воду, слегка взлетая над кафельным покрытием. Движения немного замедленные, исчезла необходимость в дыхании. Я могу практически не дышать... Внезапно нахлынула ослепляющая дурнота, и мое ватное тело медленно распласталось параллельно остро пахнущей хлоркой керамической поверхности...

***

...Что за хрень! Где я нахожусь? Темно и ничего не слышно... Я что, так и лежу на полу в магазине?! Своего тела почти не чувствую. Так, надо пошевелить пальцами рук. Да, кажется - пальцы у меня есть, но пошевелить ими не могу. Руки, ноги на месте, что еще? Вспышка яркого света.

Немного проясняется общая картина. Оказалось - я лежу на металлической каталке, под простыней. Холодно и неудобно, спина затекла. Пробую подняться. Онемение постепенно проходит, колючие мурашки обжигают все тело, и тяжелый расплавленный свинец заливает мышцы. Голова тяжелая, ощущение бессонной ночи... Неужели реанимация? Или, чего доброго - морг?! Двигаться тяжело, но возможно. Вот и двигаюсь, как могу. Суставы скрипят, кости болят. Чертовщина какая-то!

Опускаю ноги на пол. Бетон. Обычный бетон, серая стяжка. Я не одет, вернее - абсолютно голый. При ощупывании себя с изумлением обнаруживаю, что мой волосяной покров исчез. То есть, на моем голом теле ни волоска. Даже бровей нет!

Холод пробирает до костей. Пальцы ног сводит судорогой, заворачиваюсь в простыню и превращаюсь в римского сенатора. Странное ощущение, я совершенно спокоен. Нет чувства опасности, ни намека тревоги. Полная отрешенность и умиротворение.

Звук открываемой двери. Оказывается, в этой комнате есть дверь. Появляется человек в белом халате. Признаться, я ожидал пришествия белого халата.

- Добрый день, мой дорогой друг... - произносит издали человек в халате, - Не пугайтесь и не отчаивайтесь, что случилось - уже случилось, и нет смысла что-то менять.

- Да я, собственно, и не напуган, - машинально отвечаю, переминаясь с ноги на ногу.

- Это потому, что вы под героином... - спокойно произнес человек в халате, приближаясь.

Я могу его более подробно осмотреть. Длинные волнистые волосы и бородища, как у Карабаса Барабаса, иссиня черного цвета. Жесткий, прямой, даже какой-то пронизывающий взгляд. Кожа лица слегка смуглая, это заметно даже при свете ртутной лампы.

- Если вы уже способны воспринимать действительность, позвольте представиться - Жиль де Лаваль, барон де Рес, - как бы между делом говорит мой собеседник, медленно прохаживаясь по комнате.

Следя за его передвижениями, замечаю, что в комнате присутствует рукомойник, душевая кабина, унитаз, пара стульев и металлический стол с хирургическими инструментами. Вот этот самый стол и наличие этих самых празднично блестевших автомобильным хромом инструментов меньше всего меня обрадовало.

- Прошу вас, присядьте. Вот сюда. Позвольте вашу руку... - как во сне слышу его голос.

 Я сажусь на стул и кладу левый локоть на покрытый белой марлей участок стола. Назвавшийся бароном субъект в халате сноровисто перехватил мне руку выше локтя резиновым жгутом и быстро проткнул мою вздувшуюся вену тонкой иглой. Я безучастно слежу, как темная кровь наполняет объемистый шприц. Зачем так много крови?..

- Вот и хорошо, - барон зажимает ваткой ранку, извлекая иглу.

Дальнейшие его действия заставили меня немного протрезветь. В стене обнаружился встроенный шкафчик. Буфет. Стекло и зеркала, переотражение бутылок и другой разнообразной посуды. Барон извлекает из буфета небольшой узкий стакан синего стекла, отделанный молочно-белыми стеклянными змеями, и наполняет стакан кровью из шприца. На четверть стакана. Моей кровью...

Дальнейшие манипуляции барона я отметил к сведению, автоматически, как во сне. В стакан последовал яичный желток, щепотка соли и красного перца, мутный сок из половинки лимона, изрядная порция джина и какой-то порошок.

- Экстракт волчьей желчи, - словно в ответ на мой недоуменный взгляд, прозвучало в мертвой тишине комнаты, - Помогает полному усвоению крови.

Я сидел в ступоре, зажимая локтевым сгибом клочок ваты.

- Если ваша кровь придется мне по вкусу, я вас съем, - спокойно, даже с некоторой ленцой в голосе, говорит барон, смакуя каждый глоток.

Эта его фраза настолько нереальна, что мое сознание пропускает ее мимо смысла. Так не бывает, этого не может быть!..

- Живая кровь очень полезна для здоровья, - улыбается барон, вытирая рот марлевой салфеткой. - Недурно, надо сказать! Так и быть, я вас съем. Но не сразу, а по частям. Самое ценное, а это ваши кроветворные органы, печень и селезенку, я съем напоследок.

Слушая этот бред, сижу, словно скованный, словно завернутый в невидимую твердую оболочку. Как скорпион в янтаре, как муха в меду, не могу даже двинуться.

- Вам повезло, мон шер! - барон отставил стакан и сцепил пальцы, обхватив колено. - Можно сказать, сказочно повезло. Вам выпало счастье лицезреть самого короля Черной Аристократии, принца Черной крови, магистра Темного ордена. Ваша плоть перейдет в мое бессмертное тело, такая честь выпадает немногим! Я не буду подвергать вас пыткам, изъятие плоти производится безболезненно, под местной анестезией. Регулярные инъекции диацетилморфина, в просторечии - героина, избавят вас от фантомных болей, и вы оставите этот мир в полном успокоении. Позвольте спросить вас, как ваше имя? Негоже так долго беседовать, не зная имени собеседника.

- Меня зовут Александр.

Барон ждал полного титула, судя по его вопрошающим глазам.

- Александр Привалов-Лойола, если угодно...

Барон поперхнулся, застучал себя кулаком по груди, затем встал и подошел к стене. Опершись двумя руками о стену, он немного помолчал, затем принялся прохаживаться туда-сюда, что-то бормоча про себя. Похоже, что его озаботила тяжкая дума.

- Вы из рода Лойолы, основателя ордена Иезуитов? - наконец произнес барон, повернувшись ко мне спиной.

- Понятия не имею, это девичья фамилия моей матери. Она умерла при родах, - отвечаю.

Барон медленно повернулся, подошел ко мне, пристально взглянул прямо в глаза. Взгляд тяжелый, черный, тягучий, словно горячая смола.

- Это несколько меняет дело, - голос его слышен, как в тумане, постепенно гаснет свет...

***

Небольшой уютный кабинет. Теплый полумрак. Привалов сидит в кресле за небольшим стеклянным столиком. Тяжелый бронзовый канделябр - семь свечей трещали ярким огнем и источали медовый запах. На столе, на белой скатерти, стояли бокалы, фужеры, стаканы. Скажем так - изобилие разнообразной стеклянной и фарфоровой посуды, множество сверкающих ложек, вилок и всяческих чудес сервировки.

- Сейчас накроют на стол, - в кабинет вошел барон в красном бархатном халате.

Александр Привалов-Лойола деликатно промолчал, с любопытством поглядывая на сервировку.

- Я прошу прощения за несколько необычный способ знакомства, - сказал барон, присев в кресло напротив и скрестив руки на груди. - Это случайно, поверьте... Хотя случайностей нет, как я успел заметить.

- Действительно, необычный способ! Сначала отравили, накачали кокаином, затем чуть не сожрали...

- Между прочим, вы зря успокоились, мон шер ами, я еще не решил - оставить вас в живых или все же употребить в пищу. Это зависит от вас, мой дорогой друг, для этого я и пригласил вас в свой кабинет. Никаких наводящих вопросов, никакой информации - только беседа. Я хочу присмотреться и кое-что выяснить... Да, еще вот что - никаких резких движений с острыми предметами, я могу вас убить в любой момент, вы даже не успеете понять, откуда пришла смерть. Простите великодушно, мне приходится как-то приспосабливаться к этой жизни. Гиперборея - не Франция, но люди везде одинаковы. Мои агенты работают в магазинах, в ресторанах, угощают людей ядом и приносят их сюда. А мне настоятельно нужна кровь. Каждый день.

- Выходит, вы - вампир? Чертовщина какая-то! Сказки...

- Если бы только сказки! - усмехнулся барон.

- А как же крест, чеснок... - нахмурился Александр. - Что там еще? Дневной свет вас не пугает?

- Это все суеверия. Крест меня только раздражает, не более. А светобоязнь чисто символическая. Это философский вопрос, извращенный дилетантами.

- А я не прочь пофилософствовать! - Александр взял со стола пустой фужер и посмотрел сквозь него на пламя свечей.

В комнату вошел высокий человек в черном смокинге. На левой ладони блестел металлический поднос с супницей.

- Знакомьтесь, это Пьер Дюнуа, мой слуга и соратник, - сказал барон.

- Честь имею, - кивнул Привалов.

Пьер молча водрузил супницу в середину стола, разлил по тарелкам парящую густую жидкость. Запах грибов, каких-то специй, пряностей и еще чего-то непонятного вызвали мучительные голодные спазмы, и Привалов выбрал ложку побольше.

Слуга, зайдя за спину Артему, судя по звукам, снял с подноса еще кое-что. Что-то тяжелое и металлическое. Раздался щелчок, затем равномерный треск, словно заводили часы.

- Прошу, кушайте. Не отвлекайтесь…Сейчас принесут мясо. К мясу вы предпочитаете спаржу или ревень? Пьер, я приготовлю это сам! Подайте мне!

Пьер Дюнуа обошел вокруг стола и вручил барону в руки тяжелый, масляно блестевший черным воронением револьвер внушительных размеров.

Привалов отложил ложку.

- Спаржу? - механически произнес он, - Похоже, эта спаржа сорок пятого калибра. И зачем это надо? И хлеба, если можно…

- Пьер, мон шер, принесите пшеничного хлеба. Спаржи не надо, приготовьте капусты. Похоже, наш гость предпочитает еду простолюдинов. Скажем - он не искушен в гастрономических изысках.

Барон выщелкнул барабан револьвера в сторону, посмотрел сквозь зарядные каморы на пламя свечей. Пьер подал ему один, тускло поблескивающий желтым металлом, патрон со свинцовой пулей.

- Спасибо, мой друг… Вы очень любезны! - барон отослал слугу в темноту, вложил патрон в одну из камор, защелкнул барабан обратно и легко провел барабаном по рукаву, вызывая уже знакомый равномерный треск.

- Вся наша жизнь - игра. Мой ход! - с этими словами барон приложил ствол револьвера к своему виску и взвел курок.

Привалов чуть не подавился, когда услышал звук спускаемого курка и стук бойка в пустой каморе.

- Что ж, не в этот раз… - барон еще раз провел барабаном по рукаву. - А теперь извольте вы, сударь!

Привалов попробовал поднять руку. Рука вдруг наполнилась неподъемным чугуном, и никакая сила не заставила бы ее пошевелиться. Пьер, с почти невидимой, но явно слышимой усмешкой, подал оружие в неподъемную руку, по одному разжимая пальцы Привалова и, сгибая их в обратном порядке, укрепил револьвер в его безвольной, онемевшей руке.

- Антрекот, печень в молоке, цыпленок в кляре, соусы и майонез, почему не кушаете? С майонезом можно съесть даже старое, потертое седло! - посмеивался барон.

Но и эти слова не смогли привести Привалова в нормальное состояние.

- Вино? - осведомился барон, - Гарс Левелю?

- Да, конечно, - внезапная сухость в горле ободрала гортань, и слова прозвучали сипло. - Неплохой выбор… Особенно сейчас! Это у вас шутки такие?

Внезапным рывком он поднял револьвер, воткнул ствол себе под горло и нажал на спуск. Щелчок и все. То есть - ничего… Привалов отложил револьвер на стол, поднял бокал, откинулся в кресле и очень тихо пробурчал:

- С вами так и заикой станешь…Спасибо, я сыт.

Барон сделал слуге неопределенный жест, Пьер кивнул, отдал револьвер барону и принялся убирать со стола.

- Бутылки оставьте, Пьер... И лед. О чем это мы?..

Барон вынул патрон из барабана и машинально взвесил его на руке.

- А теперь о главном, мон женераль. Вы ведь генерал, мой друг? Генерал Службы контроля времени?

Никакой реакции. Никаких сокращений, или подергиваний мимических мышц, или каких-то других движений генерал Привалов не допустил, он остался совершенно спокойным.

- У вас неплохая подготовка, мон женераль… - улыбнулся барон. - Я собирался просто убить вас и присвоить себе все ваши разработки. Как ни странно, вы показались мне достаточно интересным, чтобы предложить вам сотрудничество. Давайте объединим наш опыт и создадим нечто новое, свой отдел, даже свою службу. Параллельно Хронопсису, которому вы присягали.

Барон умолк и немного загрустил. Он, похоже, совсем не ожидал ответа. В углу кабинета обнаружился камин. Барон наколол тяжелым ножом лучину, присел у камина и принялся высекать искры при помощи какого-то примитивного приспособления.

- Барон! Ну что вы! Зачем эти мучения с огнивом, когда есть спички! Или, вот, извольте, зажигалка... - протянул Привалов, глядя на своего собеседника сквозь опустевший бокал.

Похлопав себя по карманам, генерал выложил свою Зиппо на скатерть стола. Сладкий хмель проник в его сознание, и легкая веселость окрасила бытие в приятные оттенки.

- Нет уж, я по старинке... Трут сыроват, надо свежей селитры наварить, - бурчал де Рес, чиркая кремнем по кресалу.

На удивление быстро разгорелся огонь, затрещали дрова, и смолистый запах дыма придал беседе оттенок лесного костра. Барон достал горящую лучину и быстро, почти неуловимо прижег ее угольком руку Привалова, в которой тот держал бокал. Привалов вскрикнул, выронил бокал, но барон успел подхватить, не пролив ни капли.

- Барон, ну и шуточки у вас! - рассердился Привалов, в тупом удивлении разглядывая зреющий волдырь на тыльной стороне своей ладони.

- Странно, сударь! Риск прострелить себе череп для вас не так серьезен, как пустяковый ожог?! Это я к примеру... Я вампир, поэтому у меня другая скорость прохождения нервных импульсов. А вы не среагировали на мое движение, даже не увидели его. Поэтому в награду имеете заслуженную боль и ожог. Я все думаю - а может быть, я зря вас тут пытаю? Может быть, вам уготовано высшее успокоение? Может быть, все же нужно отправить вас на хирургический стол?..

- Нет уж, ваше сиятельство, мне пока не хочется на тот свет, - нахмурился Привалов.

- Да?.. Тогда продолжим нашу беседу. Если вы думаете, что вам удастся ускользнуть через временные порталы - оставьте эти мысли. Эта техника мне знакома, и мы приняли все меры, чтобы вы оставались на данном отрезке времени столько, сколько потребуется.

- Понимаю... - процедил Привалов.

Дрова прогорели, барон разгреб угли и отложил кочергу. Свечи начали коптить, барон специальными щипцами аккуратно снял с фитилей нагар.

- Это сальные свечи из моих запасов. Я предпочитаю подлинные вещи, всяческие новинки отдают ересью, - отвлеченно, как бы про себя рассуждал де Рес, почти не обращая внимания на своего пленника. - Страдания плоти вас сильно беспокоят? - наконец барон основательно уселся в кресло и скрестил руки на груди. Окладистая борода странного, синего оттенка прикрывала его тело до пояса.

- Не то что бы очень, но несколько неприятно... - буркнул Привалов.

Барон взял со стола сверкающий нож и внимательно вгляделся в собственное отражение.

- А вот это - предмет кровопускания... Ланцет, нож. Клинок.

- Не всегда. Ацтеки охотно использовали обсидиановые ножи, - сообщил Привалов, с опаской следя за манипуляциями барона. Как бы странному барону не пришло на ум еще поиграть в какие-нибудь смертельные игры.

- Только железный клинок сродни человеческому телу, он имеет тот же химический состав с кровью. Гемоглобин окрашивает кровь в дьявольски красный цвет. Велика магическая сила стального меча, притягателен его блеск, его таинственная зеркальная чистота... Жизнь - кровь - кровопускание - зеркало. Уход в зазеркалье... В моем поместье, в родовом замке Тиффож, я построил лабораторию. Мы были молоды, стремились к знанию, изучали античную литературу, труды Овидия, Везалия и Гиппократа. Мы занимались запрещенной медициной и тайным гробокопательством. Я вникал в тайну жизни, в устройство человеческого тела. Конечно, об антисептиках и анальгетиках в пятнадцатом веке не было и речи, поэтому, к глубокой скорби, большинство моих пациентов умирали от сепсиса или болевого шока. Вот так мои опыты с кровью привели к тому, что Жиль де Лаваль, барон де Рес, в представлениях обывателя предстал массовым убийцей... Синяя Борода. Я, опытный хирург, костоправ, который спас десятки жизней, излечил множество калек, в памяти народной остался воплощением зла. Чума, холера, дизентерия косили народ тысячами, но сельское кладбище не вызывало никаких подозрений у Инквизиционного трибунала. А относительно небольшое количество могил наших пациентов вселяло мистический ужас в незрелые умы моих современников. В то время я был ужасом Бретании, Вандеи, Анжу и Пуату. Но это не беда, дело прошлое. Беда в том, что я так и не познал тайну жизни.

- Но все же ваши опыты не прошли бесследно? - Привалов неопределенно махнул рукой, пытаясь охватить окружающую обстановку кабинета.

- Да, конечно. Какие-то знания мы приобрели. Я теперь твердо знаю, что человек - не только его тело. Я познал некоторые ступени бытия. Или оболочек? Неважно, как это назвать, но человек - нечто большее, чем мы себе представляем…

Барон умолк и неожиданно твердо, почти с каменными нотками в голосе спросил, глядя прямо в глаза:

- Генерал, вы потомок Лойолы?

- Не могу точно сказать, я воспитывался в детском доме, а имя и фамилию «Александр Привалов» получил совершенно случайно. А вторую часть фамилии, Лойола, я получил позже, в момент поступления на службу в Хронопсис. Если нужно - могу послать запрос в династическую службу Хронопсиса - они пришлют ответ в течение недели.

Барон опустил глаза и обхватил голову руками

- Простите, генерал… Его святейшество Артемий Лойола приговорил Орлеанскую деву к сожжению на костре. Вы знали об этом?

- Да, конечно.

- Вы не пытаетесь отпираться... Похвально. «От врагов моих терпел я поношения, а всего более - от соседей моих. Внушал я страх всем, кто знал меня, завидев меня, бежали они прочь. Забыт я был и словно умер в сердце их и был я как сосуд разбитый...» Это тридцатый псалом Давида, «В исступлении». Так-то вот... Многое претерпел я от своих же друзей. Нотариус Робин Гийом от имени епископа Мальтруа уговорил меня покинуть замок и сдаться в руки властей. Сам президент Бретании, Петр де Опиталь... Мерд! Кстати - путь к престолу ему очистили мои же войска, и он, скотина, пардон, руководил заседанием инквизиционного трибунала!.. Но их потомков я еще не встретил.

Барон помолчал немного, затем решительно махнул рукой.

- Я так понял, вы уже все решили, мон женераль. Позвольте спросить вас, уважаемый Александр Лойола, позвольте мне вас так именовать и впредь, когда вы будете готовы принять ящик Пандоры, Рог изобилия и лампу Алладина?

***

Франческо Прелати, слуга барона де Рес, раскатал новый, еще мягкий лист отбеленного пергамента и положил его на стол. Юноша-прислужник осторожно провел ладонью по холодному листу, проверяя его гладкость, нет ли трещин или дырок. Превосходно вылощенный лист блестел, словно натертая воском деревянная доска. Запах извести щекотал ноздри. Прислужник окунул перо в краску и принялся выписывать буквы. Темная маслянистая краска отлично ложилась на отполированную поверхность телячьей кожи.

- Как мой скудный и неумелый язык может описать эти события? - негромко рассуждал Франческо, медленно прохаживаясь вдоль стен, иногда, по рассеянности, цепляясь плечом за настенный светильник.

Рука юноши устала выводить мелкие литеры, его глаза заслезились от тусклого света масляной лампы.

- Ты опять купил этого скверного коптящего масла у старого жида? Теперь в воздухе висят лохмотья сажи! Мне ли рассказывать потомкам о жизни замечательного человека, славного барона? Только кровью можно написать эту историю. Но нельзя оставить прямую хронику, ее распознают рыцари Лойолы и сожгут все мои рукописи. И меня вместе с ними... Нет, здесь нужен Птичий язык... Я расскажу вам о великом воине, подобных которому нет и не было. Он разрушал и возводил престолы, был равен королям и греческим богам. Он - зверь замка Тиффож, он - Синяя Борода и он же - Хранитель Орлеанской девы. Его обвинили в колдовстве и казнили по ложному доносу. Казнили, да... Только мертвым его никто не видел. Вся история его - загадка, которую предстоит разгадать потомкам. История Самсона и Деборы... Пусть ищущий найдет и зрячий увидит истину. Алхимический Лев и Золотой Мед символов осветят жизненный путь Самсона.

***

- ...Деос, - раздался незнакомый голос.

Барон лежал на каменном полу лицом вниз.

- Пред лицом Господа, - он узнал голос председателя. - В руки твои...

Барона подняли и усадили на холодный металлический стул с подлокотниками. Толстыми кожаными ремнями намертво пристегнули руки и ноги.

- Отвечай, сын мой, - председатель сидел спокойно, потирая ладони.

Странные, какие-то обостренные чувства. Запах... Нет, устойчивая вонь. Тлен повсюду. Особенно омерзителен сладкий дух трупного гниения. Цветущая черемуха и спелая груша чем-то напоминают этот смрад... Неужели настолько извращено это полумертвое создание?

Сонмище мух с назойливым гудением снует в тяжелом, гнилостном воздухе. Сырое дерево на полу, холодный камень стен, мокрая глина в ведре, ржавое железо гвоздей... Пчелиный воск свечей и пергамента инкунабулы на столе председателя.

Кровь везде. Сгустками и каплями, мазками и пятнами. Прямо под ногами, которая горячо липнет к ступням - кровь свежая, ярко-алая. Вон там, возле витража с ангелом, масляно поблескивает свернувшаяся, темная, но еще не тронутая разложением.

Неяркий, сумрачный свет из полупрозрачных витражей. В полутьме зловеще замаячил силуэт Железной девы.

К его уху приник карлик в красном капюшоне и быстро-быстро затараторил, путая вульгарную латынь и пруансаль:

- Ты говори, говори что-нибудь... Муни спирит, инсерво Господу! Зачем постоянно тацири?! Ты теряешь много сангиус... Коммодато, признавайся во всем, что тебе ни скажут. Ты инспиро, инспиро почаще, атум, атум! Легче будет! А признаешься - наступит либера... Тебя обвиняют в алхимии, магии и колдовстве. Признайся, под пыткой и не такое признавали! Откуда у тебя такая адская сила? Как ты смог в одиночку убить тысячу воинов?!

- Contra Deos... Algos! Cardia... Сердце болит, - де Рес с трудом шевелил распухшими губами. - Nemo, nullius, nemini. Nihil! Никто, никого, никому... Ничего не знаю и ничего не скажу! Ученый человек, а говоришь такую ересь...

- Здесь нужен логос, а не альгос, пойми же ты! Сдохнешь ведь, как собака... - карлик исчез.

Вместо него из ничего возник палач - рослый детина, голый по пояс, в кожаных штанах. Вернее - в чулках поверх полотняных кюлот.

Он держал в руке щипцы и быстро ухватил пленника за ноготь мизинца левой руки.

Резкий рывок и волна жгучей боли пронзила все тело, казалось, что раскаленный лом ударил в позвоночник...

Де Рес стиснул зубы. На лице его выступили крупные капли пота.

«Озеро боли... Я плаваю в раскаленном металле, кожа горит, я дышу кипящей серой. Неужели это Чистилище? Я чувствую боль, изучаю боль... Адское пламя скоро пережжет мне нервы, и я стану почти безразличен к боли. Я и сейчас безразличен, мне все равно...»

- «...Не за жертвы твои укорю тебя, ибо всесожжения твои всегда предо мною...» - монотонно читал председатель, листая тяжелые пергаментные страницы.

- Моя вселенная и все, что наполняет ее. Разве я ем мясо тельцов? Или кровь козлов пью? - внезапно ответил барон.

Его глаза светились в темноте тускло красным светом, как две демонические лампады.

- ...Палач знает свое дело и сделает его достойно. Надо разрушить до основания и срыть крепостные стены богопротивной цитадели.

Председатель сделал паузу и тщательно осмотрел всех присутствующих на трибунале.

- Идеология Красного Креста еще крепка, - продолжил председатель, удовлетворившись осмотром. - И подступы к Госпиталю Тиффож защищаются госпитальерами с отчаянностью смертников. По правилам инквизиционного суда подсудимому предоставляется последнее слово.

Жиль да Лаваль не сразу сообразил, что от него что-то требуется. Обильная кровопотеря, болевой шок, истощение, невероятная усталость превратили его в слабое подобие тени когда-то могучего барона.

- Слово? Вначале было слово... - очень тихо, почти неслышно начал де Лаваль свою последнюю речь. - В своем стремлении познать истину вы, уважаемый трибунал, путаетесь в собственных словах! Вы забываете, что слово - лишь средство постижения, а не цель....

Карлик, сидящий в зале, вдруг подпрыгнул на месте и дико захохотал, затем забился в конвульсиях. Его быстро вынесли и вышвырнули прочь.

- Что такое свет? - вполголоса продолжал полуживой барон. Его голос, вначале тихий и беспомощный, набирал силу, как волны прибоя - слово за словом. - Слепой не знает света! - уже басовито рокотал уверенный голос, заставляя дребезжать стекла в свинцовых оправах витражей. - И мы слепцы, мы - слепцы в этом мире! Мы уподобляемся слепцам, которые ощупывают... Что? Скажем, слона! Один трогает его за хобот, другой - за ноги и третий - за хвост. Что они узнают о слоне? Будут ли их знания истинными? Безусловно - да, поскольку получены в результате прямого ощущения. Но Истина ли это?

- Он бредит... - пробежал по залу осторожный шепоток. - Он сумасшедший!

- Вы рядитесь в яркие одежды и говорите красиво, на певучей, но мертвой латыни. Красивые, путаные, обильные слова своей пестротой и ненужностью только маскируют Истину... А я в рубище! Прост и страшен, как грязь, как земля. Я вышел из земли и в землю уйду. И вы все - следом за мной! Все мы, и грешники, и праведники - суть одно и то же, все тела человеческие из праха земного замешаны. Да, я не пришел пока к единству Разума, Воли и Духа. Даже здесь, у смертного одра, я еще силен, силен своей несокрушимой волей! Мои рыцари Красного креста покорят еще сотни царств, но они уже утонули в церковных догматах, которые неразумны и страшны в своей слепоте. Чудовищная, но бездуховная сила Воли и Разума - путь к рабству... Нам же необходимо вернуться к прямому, древнему знанию, когда человек знал имя Творца! Я призываю всех мертвых и живых принцев Крови не успокаиваться духом, не складывать оружия, не уходить с позором с нашего поля битвы! Я призываю всех казненных рыцарей Крови ненавидеть, люто ненавидеть служителей Распятого, поклонников Мертвеца! Слышите меня? Я проклинаю династию королей, предателей и ренегатов! Ваши потомки утонут в потоках собственной крови! Мы с Орлеанской девой восстановили Францию, мы подняли тысячи, сотни тысяч воинов, которые привели всех вас к власти! И что? Теперь вы же осмеливаетесь судить меня?! Века пройдут в кровавых войнах, и будут гореть храмы ренегатов! Бойтесь проклятия магистра ордена Красного Креста и Красного дракона! Никогда отступникам не будет покоя! Мы вечно будем возрождаться в будущих поколениях, мы будем исповедовать рыцарский дух, мы будем поклоняться смертоносной стали, всесокрушающему металлу! И никто не в силах сдержать эту испепеляющую ненависть!

Секретарь отложил перо и оставил этот лист сохнуть. Краска жидка, забирает много льняного масла, поэтому и высыхает долго, но затем она не смывается с пергамента, ее можно только отскоблить. Теперь нужно записать приговор.

«Жиль де Лаваль барон де ля Рес по прозвищу «Синяя Борода» признан виновным в колдовстве, алхимии и магических мистериях. В результате безбожных магических опытов под его ножом умерло более тысячи невинных жертв, о чем свидетельствует кладбище замка Тиффож. Казнь состоится на городском мосту через гарротирование (бескровное удушение льняной веревкой) с последующей выдачей тела родственникам для захоронения».

***

(дневниковые записи А. Привалова)

Архивы барона не столь велики, как архив и библиотеки Хронопсиса, но для их изучения требуется немало времени.

Совсем недавнее прошлое человечества - 19 век. С чем и с кем пришлось встретиться открывателям новых земель? Само собой - со странными, звероподобными существами, очень похожими на людей, ходящими на двух ногах и издающими звуки, сходные с человеческой речью. Люди ли это? Дикие люди или человекоподобные звери? Если люди - их нельзя убивать. Если животные - они подлежат полному истреблению, как опасные звери. Как быть? Хотелось бы признать их зверями… Но больно похожи эти существа на людей… Решили вопрос относительно просто - пусть люди, но иные. И главное - иной веры. А иноверцев можно и должно убивать, это даже благое дело.

Но возникло еще одно направление в идеологии. Тайное, скрытое даже в среде посвященных. Откуда оно возникло, кто был идейным вдохновителем и как воплощалась в жизнь эта идея - до сей поры неведомо. А суть этого довольно проста, если в двух словах. Все другие расы, кроме белой, все цветные (черные, красные, желтые) представители вновь открытых земель - были созданы искусственно, возможно даже путем генетических экспериментов, в результате селекции с животными. Скорее всего - с обезьянами, как наиболее близкими к человеку, видами. Понятно, что даже количество хромосом у человека сейчас другое с обезьянами, но кто знает, какие обезьяны и какие люди были в те времена, кто был до нас и кто сейчас есть мы? Ведь в записях путешественников мы находим описание вообще сказочных существ, зверолюдей, диковинных уродов, считаемых современными учеными фантазиями первопроходцев. Нет, это не фантазии, а невероятная реальность…

Архипелаг доктора Моро.

«1. И решено было сказать это первосвященникам, разрешили им приоткрыть завесу тайны, решено было сказать это в своей среде, среди своих.

2. И сказал он особым, птичьим, тайным языком, что в массе своей, все остальные люди, почти всё основное население Земли - искусственные создания. Големы, гомункулы, без души, без искры Божией, твари сущие - потомки обезьян.

3. И лишились люди Божественной эманации, превратились в обычных тварей земных, и стали наравне с животными, и пошел среди людей отбор сильнейших и в полную силу.

4. И сбросили люди с Создателя завесу мистики и божественного проведения, и стал человек не таинство Божие, не дитя его любимое и творение совершенное по образу божьему и подобию, а тварь дрожащая.

5. И стали люди сеять семя Смерти, и пошла Смерть собирать свою жатву великую».

***

- Как успехи, мон шер ами? - барон почти влетел в кабинет. - Есть планы, мысли, предложения?

Генерал Привалов отложил фолиант и протер глаза.

- Есть некоторые мысли… Да, на стыке наук рождаются гениальные идеи. Что требуется человеку, который заметил в себе процесс угасания? На первой стадии ему достаточно простого омоложения путем терапии стволовыми клетками. Все осложнения существующей современной терапии заключаются в генетическом несоответствии реципиента и донорского материала. Наш способ позволяет снизить риск иммунного отторжения до нуля.

- Это каким же образом?

- Дело в том, что для процесса омоложения в нашей методике используются собственные стволовые клетки, а для получения их мы запускаем механизм клонирования человека.

Барон нахмурился, сосредоточенно потер нос.

- А как же морально-этические нормы, мон шер? С этим будут очень большие проблемы.

Возникла пауза, потому что Привалов выудил из кармана небольшой предмет размером с портсигар и начал его оглаживать со всех сторон.

- Не обращайте внимания, барон, это мой табельный «посредник», хранилище разных разумов, «мыслящих». Технология балогов, исчезнувшей цивилизации. Инвентарь Хронопсиса. Там есть «мыслящие», владеющие разными языками. Для чтения в подлиннике вашей библиотеки мне потребовался старофранцузский, поэтому пришлось впустить в свое сознание чужой опыт, чужой разум, но ничего не поделаешь. Сейчас я избавлюсь от него…

Он дернул за какую-то ниточку на портсигаре и вздрогнул.

- Так о чем это мы? - он с усилием развел руки в стороны, преодолевая судорогу. - Да, чтобы избежать этической составляющей этого процесса, мы будем говорить, что клонируется не человек, как таковой, как личность, а донорский биоматериал. Воспроизводство клона (или множества клонов) реципиента будет официально оформлено, как медицинский, терапевтический процесс. Пока идет эксперимент, мы не будем предавать его огласке.

Барон чуть скривил губы, но промолчал.

- Предлагается такой путь терапии. - продолжал Привалов, болезненно морщась. - Начальный этап, в котором клиент дает разрешение на собственное клонирование, и примерно через год мы запускаем процесс омолаживания. Понятно, что данная процедура не останавливает процесс старения, поэтому мы предлагаем клиенту заранее побеспокоиться о своем будущем. Мы сможем полностью обеспечить его донорскими органами, для этого потребуется 18-20 лет, но с учетом омоложения организма это вполне нормальный срок. Для обеспечения секретности процесса организмы будут содержаться в закрытом, специально оборудованном помещении. То есть - выращивание человеческого биоматериала будет происходить на уровне обычной зоотехнии, в специально оборудованных ячейках - инкубаторах. Восполнение воспроизводящих маток будет проводиться тем же способом - клонированием наиболее выносливых женских особей.

Генерал говорил всё громче, словно выступал перед большим скоплением людей. Барон с интересом наблюдал за этой метаморфозой и поднял руку, останавливая пылкую речь генерала.

- Это же евгеника чистой воды, мон женераль! Мы не будем заниматься селекцией людей!

- Официально - никогда, ни в коем случае. Отбор и забой биоматериала с целью изъятия органов будет производиться по заявке клиента. Эта часть работы будет тщательно законспирирована. Жаль, что эта работа должна производиться только на этом временном отрезке. Все перемещения отслеживаются Хронопсисом, от них не скроешься. Проверено, сам ловил таких беглецов и контрабандистов. Это все преодолимые мелочи, главное, что пересадка клонированных органов никак не связана с иммунным барьером. Поэтому можно заранее сказать, что это стопроцетный коммерческий успех.

Барон восторженно захлопал в ладоши, затем быстрыми жестами стал приободрять генерала на дальнейшие откровения, словно взбивал в прохладном воздухе кабинета волшебную пену. Генерал прижал руку к груди и поклонился.

- Да, барон, это еще не всё… В перспективе мы планируем пересадку, как бы прививку головы реципиента на новое тело. Наша клиника практически освоила этот процесс на высших приматах. Не исключено, что впоследствии мы сможем пересаживать мозг клиента в новое, его же генетически скопированное тело.

Тишина в кабинете приобрела плотность желатина. Собеседники внезапно почувствовали, что их временная линия приобрела новое направление. Процесс пошел, шаг в неведомое будущее сделан.

/5. Школа фехтования «Юдифь и Олиферн»

- Да, господа офицеры, открываю внеочередное генеральное совещание Хронопсиса. - Горяйнов внимательно оглядел всех присутствующих и продолжил. - В данный момент ситуация на нашем подотчетном временном отрезке малоприятная, даже можно сказать - критическая. Наш мир опять на грани катастрофы. Деятельность программы «Кронос» приводит человеческую цивилизацию в очередной тупик. В прогнозах миром будущего управляют физически бессмертные «джи», если использовать аналогию с известным литературным образом - планетой Торманс. Физическое бессмертие небольшой группы людей обеспечивает работа клиники «Кронос», механизмы этих процессов и средства достижения бессмертия нам неизвестны. Появление и пандемия странного вирусного заболевания, существование социальной группы вирусоносителей, «лепреконов», вне нашей доступности и без возможности какой-либо коррекции на данный момент. Ситуация практически неуправляема. Кроме того, образовалось устойчивая популяция исчезнувшего в незапамятные времена вида человекообразных, так называемых «серых», деятельность которых ничем не проявляется, но вызывает тревогу. Подтверждаются данные о наличии популяции псиглавцев или кинокефалов, генетически данные представители ничем не отличаются от обычного человека, все внешние особенности, надо думать, обусловлены внутривидовой изменчивостью. Агент «Носорог» внедрен и работает, но результатов пока нет.

***

- Вопрос морали и этики.

- Да какая, к черту, мораль… Не тяните кота за хвост! - директор колхоза Добродум Иван Тимофеевич хлопнул ладонью по столу, так, что массивный мраморный письменный прибор подпрыгнул.

Привалов хитровато прищурился.

- Это преступление против человечности, скажем так. Мы можем использовать в качестве маток организмы психически больных женщин. Но это должно быть строжайшей тайной. Причем надо выбирать таких, у кого нет родственников. Надеюсь, наш кабинет не прослушивается? Скрытых видеокамер нет?

Директор поперхнулся и побурел, но быстро справился с приступом гнева.

- Чудовищная мысль… Но вполне разумная, между прочим. Так у нас есть в станице такой центр, курортно-санаторного типа. Да, мы сможем открыть в колхозе филиал центра по уходу за этими несчастными, как бы будем помогать их лечить. Кто там будет нас проверять, чем мы лечим и что с ними происходит… Да, а между прочим - дельная мысль! Отличная мысль!

Иван Тимофеевич разулыбался, увидев в руках Привалова плотную пачку банкнот.

- Вот вам на первое время, - сказал Привалов, укладывая пачку на стол. - Чтобы знать время… Простите, чтобы не испытывать материальных трудностей с организацией санаторного дела. А там уже дело техники, скрыть беременность довольно просто, мы будем выбирать маток с избыточным весом, страдающих ожирением. Никто и не заметит, как она понесла и когда разрешилась от бремени. А расходы на клинику мы распределим среди клиентов. Так, вопрос, можно сказать - решен. Для этого надо подготовить все необходимые документы.

Добродум Иван Тимофеевич испытывал несколько противоречивые чувства. Тревога, беспокойство и мнительность ощутимо беспокоили его, но солидная тяжесть плотной пачки купюр быстро перевесили эту и так неустойчивое колебание весов Фемиды.

- Косой-косой, не ходи босой… - бормотал он, пересчитывая банкноты и все время сбиваясь со счета и черты­хаясь.

***

В заботах и хлопотах прошел год. Филиал районной психиатрической больницы засиял мраморной белизной стен и новенькими окнами.

Привалов А. - Самсонову Ж.Д.

Докладная записка

«Требуется полная официальная изоляция нашей клиники от общества, поэтому нужен особый контроль, имитация особого статуса новорожденных и суррогатных мамочек. Самое удачное решение этой проблемы - создать информационное обеспечение явления новой эпидемии, что-то вроде птичьего насморка или слоновьей желтухи. Главное, чтобы в обществе сложилось уверенность, что эти клиенты носят в своем организме что-то чрезвычайно опасное, требующее их немедленной изоляции от общества. Вроде СПИДа. Пусть это будет случайно созданный штамм, вирус проказы, вроде слоновой болезни, латентной лепры.

Обязательные требования - полная изоляция, потому что инфекция передается контактным, водно-капельным путем, на воздухе инфекция быстро теряет активность. Для изоляции достаточно простого респиратора, типа носового платка или марлевой повязки».

- Согласен… - барон вертел в руках докладную записку, удерживая сотовый телефон плечом. - Да, ваши достижения переросли уровень секретности, и уже не скроешься от любопытства официальных властей. Журналисты просто достали. Карантин… Лепра? А что, инфицированный будет называться по аналогии, пусть это будет лепрекон. Нет, не репликон, не леприкон, а именно лепрекон. Пойдем мы вверх по радуге, найдем горшочек с золотом… Мы лепреконы, мы изгои общества.

- Делаем все то же, что происходило с нагнетанием опасности СПИДа? - донеслось из смартфона.

- Вроде того. Сам по себе СПИД не прокатит, это легко проверяется простым анализом крови. Записывай, можно на диктофон. Мы вводим всем нашим клонам специальную биометку, индикатор. Который и будет выявляться при стандартных анализах крови как синдром лепреконизма. Особая окраска лейкоцитов, например. И на лейкограмме они сразу будут заметны, как синдром Лепрекона.

- Синдром кого? Почему лепрекон?

- Да это первое, что в голову пришло. Созвучное с проказой слово. Лепра, вот и лепрекон. Слово легкое, даже благозвучное, многим знакомое и привычное, поэтому оно без труда и сразу войдет в лексикон. Лепрекон - пожизненный изгой, синдром лепрекона - это наш человек.

Барон присел в кресло, у него возникло множество идей, и он продолжал уверенно и четко диктовать:

- Надо сделать на Первом канале этот материал для передачи «Пусть говорят». Лепреконы - это проклятие или с этим можно жить? Придется имитировать смертельные случаи, причем по массовости - сходные с эпидемией. Для этого необходимо поработать с больницами, обеспечить необходимую статистику летальности. Необходима массовость, мы должны искусственно посеять панику, надо нашу метку распространить в школах, типа прививок, чтобы это явление вызвало бум, панику среди населения. Вот тогда мы легко соберем всех наших кроликов и уже официально изолируем их от общества. Пусть нам выделят огороженный участок в несколько гектаров. Записываешь?

- Да, конечно, на диктофон, я потом расшифрую и составлю инструкции.

- Отлично, мон шер ами… Для общения, для социальной активности лепреконов мы будем использовать скайп и другие средства. Можно даже создать такую телепередачу - прямой эфир из интерната лепреконов - «Дом-3», пусть смотрят, пусть наблюдают, это гарантия нашей безопасности. Мы настолько открыты, что заподозрить нас в каких-то темных делах - просто невозможно. Для отвлечения внимания мы будем устраивать выставки рисунка детей лепреконов. Нам нужна экспертиза культурологов, чтобы мы могли давать в залог банкам эти картины. Как произведения искусства. этим мы обогатим наши фонды. А когда придет время для пересадки, мы объявим, что, к сожалению - болезнь взяла свое, мы пока бессильны против этого зла...

Барон умолк и перевел дух. Вроде все сказал… Да, всё, вдохновение иссякло.

В смартфоне тишина. Нет, шум морской раковины, шум песка в стеклянных песочных часах. Наконец спокойный голос ответил.

- Да, я согласен с вашими выводами и полностью принимаю ваши предложения. Только дело в том, что количество клиентов множится с невероятной скоростью, несмотря на растущую дороговизну этой услуги. Наших клиентов не отпугивает цена, всё их устраивает. Их радует результат, они потрясены нашими достижениями в области омолаживания. Мы же вынуждены искать новых суррогатных матерей, это приобретет тревожный, массовый характер. А если выяснится, что все они - исполнители наших заказов?! Представляете, что будет, если вдруг вскроется, что все, абсолютно все эти мамаши прервали беременность выкидышами? Все, крах, провал и тюрьма. С этим надо что-то делать… Ваши предложения позволят избежать таких неприятностей. Действуем по инструкциям, проект которых я вам вышлю на утверждение.

***

Инструкция 1/5 ДСП (выборочно) 16.1. Задачи:

16.1.1. Обеспечение донорского материала следующих наименований:

а) стволовые клетки

б) донорские органы

в) донорские тела

Выполнение пункта 16.1.1. Все три пункта предлагается выполнить путем искусственного клонирования при использовании суррогатных маток (человеческих материнских организмов)

Преимущества - полностью обеспечивается секретность воспроизведения биоматериала. Длительность процесса нивелируется увеличением срока жизни реципиента. Стволовые клетки обновляются с частотой 9-12 месяцев, что удовлетворяет потребности для процесса омоложения.

а) Воспроизводство донорских органов за 18-20 лет

б) отбор клеток и органов на разных стадиях созревания

в) изъятие зрелых организмов на разных стадиях созревания.

***

В лекционном зале, на подиуме. За столом двое - доцент Привалов и губернатор края Болотов. Оба смотрели в зал, будто ожидая кого-то. В пустом зале сохранялась мрачная тишина, только иногда поскрипывали стулья. Наконец Болотов кашлянул, и Привалов сделал резкий выдох.

- Вопрос решен… - сказал Привалов, глядя в сторону, и опять надолго умолк.

Болотов сжал губы и слегка выпучил глаза. Они просидели так еще минут пять, сохраняя полную тишину.

- Можно пояснить, каким образом? - наконец спросил губернатор.

- Да, полностью решен. - выдохнул Привалов и вышел из-за стола, решив прогуляться по залу. - Окончательно и бесповоротно решен! - почти выкрикивал он, вышагивая широкими шагами вдоль подиума. - Все спорные моменты преодолены! И все неясности - прояснены… Окончательно. Процесс воспроизводства донорских органов для нашего института теперь не проблема, технически. То есть - методика разработана до мелочей, процесс проверен тысячекратно.

Болотов хмыкнул, потер подбородок и улыбнулся своим мыслям. Привалов заметил это и скрестил руки на груди.

- Моральные проблемы могут остановить все исследования, - сказал Привалов с нескрываемой злобой в голосе. - Поэтому все материалы по этой работе пока не опубликованы и за пределы Центра не выходили.

- Совершенно правильно! - Болотов встал со стула и тоже принялся ходить по лекционному залу, потирая руки.

***

Привалов А.

…Вот так я доложил о своей работе. И что? Да ничего, практически. Словно ничего не случилось. А чего я, собственно, ожидал? Небеса развернутся и Господь пожмет мне руку? Да, все уже в прошлом. Что у нас наметилось?

Главная проблема «Кроноса» устранена. Нет больше иммунного барьера. Организм клиента будет воспринимать стволовые клетки, как свои собственные. Клон решает все проблемы. А с моралью и этикой мы поступим аккуратно, но сильно. Мы не станем разглашать способ получения наших уникальных стволовых клеток. Упор сделаем на хемотерапию. Нами открыт химический способ подавления иммунологического барьера, слава Кроносу. Процесс очень простой. К нам обращается клиент, допустим. Что мы делаем? Анализы, конечно. И забираем нужное количество клеточного материала для клонирования. Потом потребуется суррогатная мать, которая будет вынашивать этот биоматериал. Их достаточно. Сложнее - изъятие эмбриона. Хотя - чего тут сложного? Кто наблюдает процесс вынашивания? Мы же и наблюдаем. Мы же и спровоцируем выкидыш, медикаментозно. Биоматериал у нас, процесс закончен, мать получает гонорар, все довольны. Сроки омоложения можно объяснить сложностью поиска подходящего донорского клеточного материала.

Хронопсис ведет за мной охоту. Делаю всё возможное, чтобы не засветиться.

***

- Вот образец номер один, наш первенец. Прототип - шимпанзе, вернее - организм детеныша шимпанзе на определенной стадии созревания был буквально атакован колоссальной порцией половых гормонов, и эта особь стала половозрелой на стадии детеныша. Обратите внимание - тело и лицо особи без признаков оволоснения, волосы есть, но практически в тех же местах, как у взрослого обычного человека. Мозговая часть черепа значительно крупнее, и череп оформлен почти по человеческому типу. Образец умеет читать, писать, разговаривает свободно на двух языках, знает язык жестов и обладает превосходным чувством юмора. Мы его назвали Адам, по авраамической традиции.

В лекционном зале возник осторожный шумок, кое-где раздались смешки, кое-где - умильные вздохи. Лектор, Александр Привалов, ведущий семинара «Криптогенетика человечества», сделал паузу и продолжил:

- А теперь, позвольте предъявить вашему вниманию образец номер два - половозрелую самку орангутанга, это милое и ласковое существо мы назвали Анжела, это наш ангел. Как видите - вполне человекообразный тип, только психика сильно отличается. Анжела замкнута, меланхолична, почти не разговаривает, но очень много читает.

- А что читает?

- Шопенгауэра, Ницше, Дрейфуса, Шпенглера…

- А переписку Энгельса с Каутским ей не давали читать?

- Со всей ответственностью заявляю, что нет. Причем Анжела читает все это в подлиннике, на языке оригинала. Как видите, современные обезьяны в качестве материала для создания человекоподобных существ годятся, но они внешне не похожи на человека. Ни на одну из существующих рас. А вот теперь, внимание...

В помещение вошел обычный человек, слегка выше среднего роста, довольно приятной наружности, немного восточного типа, в костюме, в светлой рубашке с галстуком. Он поклонился аудитории, приложив руку к груди, и сел на свободное место в первом ряду. Наступила тишина, все присутствующие внимательно разглядывали его, кое-кто привстал со своего места. Он вопросительно взглянул в сторону Привалова.

- Господа, извините, - с улыбкой произнес Привалов. - Возникло небольшое недоразумение! Это наш сотрудник, доцент кафедры, он немного опоздал, поэтому… Вот так случилось.

По залу прошла волна вздохов, разочарованных и облегченных, кто-то откровенно захохотал.

Привалов облокотился на кафедру и так же внимательно уставился в зал. Возникла пауза. Послышались недоуменные покашливания, отдельные негромкие реплики.

- Вот смотрю я на вас всех и думаю… Как легко убедить человека в чем угодно, насколько мы все легковерны, господа…

Он сказал это почти про себя, но в притихшем зале эти слова прозвучали неожиданно отчетливо и ясно.

Адам и Анжела, до сей поры грустившие на ковриках сцены, внезапно выпрямились и легкими движениями сняли с себя анатомические накладки, маскирующий грим и парики. Через считанные секунды они обратились в молодых людей привычного облика, оставшись в легких балетных трико.

Зал ахнул от такого представления. Несколько человек вскочило со своих мест то ли от возмущения, то ли от восторга. Слышалось и разочарование, и возмущение, и опять зычно хохотал самый смешливый.

- Позвольте, дорогой профессор, и как это понимать? Зачем вы нам морочили голову столько времени? - с вызовом донеслось из середины зала.

Привалов выдержал сценическую паузу, достойную великого артиста. Затем он потер ладонь об ладонь и тяжело вздохнул.

- Господа, а как вас понимать? Вы верите каждому моему слову без всяких доказательств, вот я вижу, что многие пишут это совещание на пленку. У многих в руках видеокамеры. Чем отличается научная работа от телевизионного шоу? На чистой науке хрен, извините, заработаешь. Для чего это представление? А не было никакого представления, вы сами все себе придумали, уважаемые. На самом деле, прошу вашего внимания, все так и есть. Я ни словом не согрешил против истины. Адам!

Молодой человек на сцене кивнул головой.

- Анжела! - продолжал Привалов.

Девушка улыбнулась и склонила голову набок.

- Вы бы поверили мне, если бы я представил их без этого шоу? Без грима и обезьяньих гримас? Перед вами, уважаемые господа - новые, искусственно выведенные виды людей разумных, и они, к великому сожалению - генетически несовместимые с нами.

Зал безмолвствовал, усваивая сказанное. Привалов уперся руками в трибуну и продолжил:

- Всех желающих подробно ознакомиться как с процессом, так и с результатами нашей проведенной работы прошу в деканат, только не все сразу. Там вам всем раздадут CD-диски, изучайте их уже самостоятельно. Сами понимаете, что на этих дисках - только рассекреченные данные. А теперь… Христофор, прошу на сцену!

Молодой человек, который несколько минут назад был объектом массового пристального внимания, почти с незаметной улыбкой встал и одним прыжком, преодолев почти шесть метров пространства, оказался на сцене, рядом с Приваловым.

- Прошу любить и жаловать. - почти кричал Привалов, размахивая руками, сжатыми в кулаки. - Христофор! Христофор - генетическая модификация… - Он выдержал еще одну театральную паузу. - Генетическая модификация собакоголового павиана!

***

(от имени А. Привалова)

…Звон разбитых стекол, треск автоматных очередей и разрывы гранат оглушили и ослепили. Едкий желтый газ проникал во все доступные места, жег и страшно щипал глаза, нос и горло. Дыхание как бы замерло. Я закрыл лицо руками и согнулся, соображая, куда бы спрятаться. Неужели нас всех просто уничтожат и на этом все кончится? Кто-то решил избавиться от нашей информации вместе с её носителями, благоразумно собрав нас всех в одной аудитории.

Вот теперь я слышу эти крики, выстрелы, кашель, вопли, хрипы и испытываю жгучее желание выплюнуть собственные легкие вместе с этим ядовитым газом. Секунды превратились в тягучие, размазанные, мучительные и неопределенные отрезки времени.

…Очнулся от холода и острой боли сразу в нескольких местах. Темно и холодно. Ощупываю себя и простираю руки в окружающее пространство, пытаюсь понять, что со мной и где я нахожусь...

Холодные металлические трубы по бокам, такая же холодная лежанка. Ничего не вижу, полная тьма. И очень знакомый запах. Боль ударила еще раз, в бедре и в левом боку.

Я потрогал свою лежанку и присел, свесив голые ноги вниз. Ничего не видно! Спрыгнув, наткнулся на такую же лежанку, и она легко отъехала в сторону. Снова боль резанула. Где же ещё у меня есть повреждения? Оглаживаю себя тщательно. С каждой минутой чувствую себя немного лучше, исчезают хрипы в легких, сердце уже работает ровно, без тремора и тахикардии. Мой организм еще три года назад приобрел способность быстрой регенерации, мои поврежденные ткани восстанавливаются с невероятной скоростью, но таких повреждений у меня пока еще не было. Ощупывая себя в области груди, вдруг понимаю, что я, скорее всего, был убит.

Тремя выстрелами.

Почти в упор.

Нет, это не Хронопсис, это какие-то другие конкуренты. Синтез-Хомо, скорее всего. Как они меня нашли?

Никаких посмертных видений, никакого тоннеля… Да, я же нахожусь в морге. Это я воспринял сразу, как ощупал свой холодный одр. Хорошо, что моя регенерация прошла до вскрытия, после этой процедуры я вряд ли бы воскрес.

Что прикажете делать дальше? Рано или поздно сюда придет прозектор за каким-нибудь тельцем. Нутром чувствую, что тут кадавров навалом, в буквальном смысле этого слова.

Я улегся обратно на каталку и принял асану трупа. Не пугать же людей, в самом деле. Ждал относительно недолго, возможно - меньше часа, и в полной темноте, на стене слева, обрисовался светящийся абрис двери. В холодильник вошел некто в белом халате и принялся выкатывать наружу соседнюю каталку.

Почувствовал себя Гриффином, человеком-невидимкой. Санитар не мог меня видеть в полной темноте, потому что его глаза еще не привыкли к сумраку холодильника. Нападения, само собой, он не ожидал. Я был вынужден прибегнуть к очень жесткому способу обездвиживания, но ситуация не оставляла выбора.

Мне повезло. Кроме этого дежурного санитара, в помещении морга больше никого не было. На вешалке висели два халата. Оглядев санитара, понимаю, что его размер с моим размером не совпадает и его одежда на меня просто не налезет.

Во дворе темно и очень холодно. Заморозков еще нет, но босым ногам неприятно на холодном асфальте. Где-то тут должен быть местный бутик, очень популярный у бомжей. Мусорка, проще говоря. Свалка разной одежды, снятой с неопознанных трупов. Вонь убийственная, но выбора нет. Кстати - очень вероятно, что именно в образе бомжа мне удастся исчезнуть из города, не привлекая особого внимания. Надеюсь, что мое исчезновение могут и не заметить, если трупы особо не считали. Судя по серьезности спецоперации, времени на учет у них просто не было. Возможно - всех похоронят сегодня же, без вскрытия, или кремируют для гарантии.

Я оставил несчастного санитара лежащим возле раскрытой двери, у помещения холодильника. Забрал у него все деньги, снял с его руки часы, изъял телефон. Пусть он подумает, что его кто-то ограбил. Собственно - так оно и есть, но вряд ли ему поверят, что оживший труп по башке настучал. Работники морга - отчаянные алкоголики, так что его версию будут слушать весьма скептически. Допился, скажут, и весь разговор.

Преодолевая отвращение, надеваю все подходящее по размеру, всё, что смог найти в свалке одежды. От меня несет, будто я вылез из могилы, пролежав в ней неделю. Возвращаюсь обратно, ищу спирт, нахожу пару флаконов, прихватываю с собой пакет ваты и пару бинтов. Надо будет почаще обтираться. Если подхвачу чесотку - будет очень весело. Вши еще ладно, от них легко избавиться, просто сбрив все волосы, а вот с чесоткой придется бороться несколько дней, умащивая себя бензилбензоатом или простой серной мазью.

Какой план действий? Чтобы начать новую жизнь, надо изменить внешность и папиллярные рисунки. К сожалению, изменить ДНК я не могу, но это вряд ли понадобится, если я проделаю все необходимые процедуры. Все возможности для этого есть в Центре, если не уничтожено его оборудование. Есть филиал, он находится здесь, в городе, но как туда попасть?

Похоже, я уже полностью восстановился и не испытываю никаких неприятных ощущений. Регенерация прошла на удивление быстро и с отличными результатами. Только кушать хочется, очень хочется.

Иду по темным улицам, обувь немного жмет, но терпимо. При свете фонаря считаю деньги, сумма небольшая, но на питание хватит. В ближайшем круглосуточном ларьке беру пару сосисок в тесте, на ходу жую, смакуя каждый кусочек. Рядом с бордюром обнаруживаю брошенную бутылку, а в ней почти с полстакана кока-колы! У автобусной остановки отыскиваю окурок подлиннее, и кисловатый дымок окрашивает всё происходящее в колорит парижского нуара…

А жизнь-то налаживается!

Но всё же, какой странный и страшный поворот судьбы..

Отрезвление и ясность мышления срывают черные шоры с моих глаз, и я проникаю во всю безысходность данной ситуации.

- Считай, всё рухнуло, по сути, - говорю сам себе, сжигая последний сантиметр сытного «бычка». - Всё сначала, всё - с нуля. Переделка внешности, новая дактокарта, новое имя.

...Рассвет, я иду по улице, руки в карманах, взгляд вниз. Вязаная черная шапка «гондон» натянута до бровей, поднятый воротник куртки прикрывает лицо снизу. Да кто будет меня искать?! Но всё же - надо быть осторожнее в любой ситуации.

- Эй, дай шапочку поносить! - слышу почти рядом, откуда-то сверху.

Распухшая морда с подбитым глазом таращится на меня с парапета. Она приняла меня за своего, это хороший знак, никто меня не увидит. Я стал реальным невидимкой, это идеальное прикрытие для временного исчезновения.

Это уже второе мое перевоплощение.

Однажды я едва не попался по-глупому, сам пришел в распростертые обьятия службы Хронопсис. Дураку наука, легко попался - легко ушел. Я недооценил Хронопсис, Хронопсис недооценил меня. Бывает…

***

Приобретаю полную уверенность, что мой институт подвергся атаке центра Синтез-Хомо. Они тоже решают проблему бессмертия, только они выбрали иной, информационный путь. Наши конкуренты из вычислительного центра задумали процесс копирования сознания в оптическую матрицу, сокращенно «Опти-ма». Очень похоже на технологию балогов, тот же «посредник-мыслящий». Та же запись сознания на кристалл, только оптическими средствами, более быстрыми, чем магнитные импульсы. «Мыслящего» можно убить дросселем, оптическую матрицу - никак. Проще говоря - сознание клиента, с его всеми возможными синаптическими связями, со всей его памятью записывается на оптический кристалл «Опти-ма». Роботы разрабатывают способ загрузки этого сознания в любое тело, живое или синтетическое, полностью вытесняя прежнее сознание, процесс сходен с заменой операционной системы компьютера. «Мыслящий» сохраняет прежнее сознание, это облегчает адаптацию к новому телу.

«Опти-ма» подключается к новому телу и продолжает жизнь уже за счет биоресурсов нового тела. Но для кристаллического сознания возможно создание собственного мира и вовсе без тела, ведь сознание не в состоянии отличать подлинный мир от мира, созданного им же.

У исчезнувшей цивилизации балогов возникла та же проблема - у миллиардов «мыслящих», ожидающих очереди на новое тело, возникла собственная Вселенная эгрегориального типа. Стихийно сформировался собственный матричный космос, имитирующий реальность до мелочей, в котором возможно абсолютно всё. В дальнейшем необходимость в биологических телах отпала совсем, жизнь постепенно вырождалась и угасала до тех пор, пока обеспечивать серверы «мыслящих» стало просто некому. И хронокосмос балогов коллапсировал, образовав в океане времени гигантскую воронку.

Посещение Земли балогами в семидесятых годах было стерто из реальности хронокосмоса, как и атака Лондона марсианскими треножниками. Все эти события грозили нарушить естественный ход развития земной цивилизации, поэтому было принято решение о полном уничтожении следов этих событий.

/5. Бич погонщика

Что мы имеем на сегодняшний момент? Всё пошло не так, как мы планировали. И барон, он же новоявленный профессор Самсонов, исчез, не оставив никаких возможностей для контактов.

Зона. Район ZOOM, это название прочно укрепилось в международных СМИ. Модифицированный зоопарк, зоо-м, некоторым образом. Проще говоря - небольшое поселение, численностью примерно десять тысяч человек, огороженное войсками типа колонии или резервации с ограниченным режимом передвижения. Институт, главный корпус Кроноса, наполовину разрушен. Кинокефалы разбежались, сбились в одну малочисленную стаю, теперь они контролируют несколько районов Зоны.

В СМИ активно муссируются такие темы:

1. Пандемия лепреконов, расширение границ и депортация населения.

2. Гражданская война, партизанские действия.

3. Выселение всех, кроме лепреконов, и установление границ Зоны.

Вполне закономерные и предсказуемые процессы, и это надо было учесть, но тупость и жадность Самсонова не знали границ.

Что еще? Да, чуть не забыл.

На большую землю просочилась информация о создании технологии записи сознания на кристалл-носитель (мыслящий), и у кого-то возникло желание и утвердилось решение уничтожить Зону. Кто сбросил нейтронную бомбу - мне неведомо. Только резко сократилось число желающих посетить Зону, то есть - хапнуть дозу радиации. Но работа продолжается, клиенты продолжают платить и требовать как донорские органы, так и донорские тела.

Среди лепреконов распространилась дурная манера портить тела татуировками и всякими иными штучками, тоннелями, пирсингами, но это уже не останавливает клиентов. Среди высших кругов возникла мода на тату.

Мои клиенты организовали снабжение лепреконов необходимым питанием по воздуху, сбрасывая контейнеры с продовольствием. Продуктов хватает, донорские тела не имеют признаков истощения.

Вот в таких экстремальных условиях приходится работать.

Что реально настораживает, так это резкая смена личности у молодежи, невероятно быстрое продвижение по карьерной лестнице. Неужели центр Синтез-хомо имеет неизвестные Хронопсису филиалы и здесь действует организованная сеть чхагов (незаконных торговцев телами) с неучтенными «посредниками»?! От этого почти невозможно спрятаться. Стоит попасть в луч «посредника», и ты уже не хозяин своего тела. Ты все прекрасно осознаешь, только тихо помалкиваешь в темном уголке подсознания, а твоим телом теперь распоряжается какая-то неизвестная тварь.

...Иногда совершаю прогулки по Зоне. Осторожно совершаю, в сопровождении двоих верных псиглавцев. При виде моих спутников все встречные уступают нам дорогу. Забрел однажды в разрушенную галерею и вдруг увидел там себя. Нет, не в зеркале, а на картине. Человек с птицей.

Ступорозное состояние, оцепенение. Я более ничего постороннего не видел, не слышал, только смотрел, проникал в суть и смысл картины. Стереометрия. Я постигаю смысл пространства, которое определяется тремя осями. Правая рука, ведущая рука, опущена вниз. Абсцисса перевернута. Кисть руки выписана намеком, небрежно и просто, одними крупными и резкими мазками. Как бы вне поля зрения, второстепенная деталь, но положение пальцев вполне узнаваемо знатоками символов. Это пальцевая мудра, двуперстное знамение. Перевернутые карты таро обладают вторым, дополнительным смыслом. Левая рука, аппликата, крепко сжата в кулак и выглядит агрессивно. Направление левой руки - в лицо зрителю, прямое и атакующее. Ордината невидима, эту линию строит прямой и пронзительный взгляд человека, который уходит далеко, очень далеко, за пределы рамы картины. Там же, в немыслимом «далеко», находится и человек. Взгляд его не сфокусирован, мышцы лица выражают спокойствие, но складки бровей показывают крайнее напряжение духовных сил.

На холсте всего несколько деталей, силуэт человека непроницаемо черен, все остальное пространство дано намеком. Линия горизонта обозначена символически, сложно понять, что это - горизонт или изображение горизонта на каменной стене.

Безграничное воздушное пространство за спиной или стена из шлифованного гранита? Объем это или плоскость?

Силуэт сокола, а оперение кетцаля. Сокол Гора, птица Кетцалькоатля. Минимум средств, но непостижимым образом в этой птице объединились символы Старого и Нового света, Египет и Мексика. Выбор цели, осознание пути. Постижение своих сил и познание духовности.

Нет, это не финал, это только начало.

Мне надо покинуть это место, причем как можно скорее.

Оказалось, я стоял рядом с этим полотном всего лишь несколько секунд, несколько мгновений...

Одиночество и скука, бессонница и депрессия - мои верные спутники.

Архангельская конница затмила небеса… Бессонница, бессонница, хоть выколи глаза.

Составляю документацию для архива. Нужно ли это кому-нибудь?

Это прежде всего нужно мне, я все же директор этого института. Да и надо себя чем-то занять, чтобы не сойти с ума окончательно.

«Клонирование:

1. С целью получения совместимых стволовых клеток.

2. -- совместимых органов.

3. -- декапитированных донорских тел для пересадки головы.

4. -- собственно живых тел для пересадки мозга.

Клиенты «Кроноса», как и предполагалось, проявили крайнюю заинтересованность в выполнении всех необходимых условий.

1. Организация хомофермы суррогатных матерей для вынашивания клонов прошла практически незаметно. Результат - полное обеспечение клиентов как стволовыми клетками, так и полностью совместимыми донорскими органами. Прикрытие - закрытые свинофермы для работы с радиацией, опыты на свиньях с изучением лучевой болезни. Совершенно закрытый режим, военизированная охрана. Открыты для обзора реальные вольеры и загоны со свиньями.

2. -- специализированных домов ребенка для подращивания клонов. Результат - полное обеспечение поставок для интернатов. Прикрытие - дети из бебибоксов, подкидыши, неучтенные дети.

3. -- интернатов для содержания умственно ограниченных клонов, имитация их умственной отсталости, намеренная остановка в развитии, дифференциация биоматериала. Результат - жирные, малоподвижные особи, годные только на органы.

4. Для полной пересадки необходимо специальное воспитание и обучение в специализированных закрытых спортивных интернатах для особо избранных. Запрет на татуировки и членовредительство, запрет на беременность. Срабатывало в малых количествах, но с увеличением потока заявок количество таких интернатов надо увеличить в разы, поэтому для прикрытия полной изоляции необходимо серьезное обоснование».

...Мы не выполнили и части намеченных планов. Весь мир был бы в наших руках, все сильные мира сего были бы в списках наших клиентов. Но не всё шло гладко, выявлялись и побочные, непредсказуемые эффекты. Для скорейшего взросления особей сотрудники института применяли гормональную терапию. В результате экспериментов с разными дозами гормонов возникло две побочных линии организмов. Неотения, ювенилизация.

Первая группа, первая побочная линия экспериментального ускорения роста достигала половой зрелости слишком рано. Представьте половозрелого ребенка в возрасте трех лет. Чудовищное зрелище, огромная голова, крупные глаза и беспомощные ручки, при этом - гигантский мозг. Кожные покровы синевато-серого цвета. Ассистент Криулин однажды их так и назвал - «серые», так и повелось.

Непостижимым образом эти серые могли проникать в сознание лаборантов, покорять их волю, и значительная часть «серых», примерно существ тридцать, исчезли неведомо куда. Возможно, они были изъяты службой Хронопсис, но проверить эту версию не представляется возможным. Остальные «серые», около десятка, тихо скончались от депрессии, отказываясь принимать пищу.

Вторая группа, псиглавцы или зверолюди, образовала две подгруппы. Думается мне, что звериный атавизм при усиленном воздействии гормонов проснулся и вступил в силу, гормоны сработали тормозом, человек вернулся в свое первородное, звериное состояние. Основная подгруппа - неуправляемые звери, хищники, агрессивные и злобные. Их приходилось усыплять, но небольшая часть группы, два десятка особей, при всех своих звериных признаках сохраняла способность самоконтроля и выполняла простейшие команды. Их оставили для обучения, и теперь у меня есть личная гвардия. Жаль, что они все - людоеды… Приходится мириться с частичной потерей биоматериала.

В некоторых книгах, фильмах, легендах и сказках я нахожу как прямое, так и косвенное подтверждение того, что псиглавцы существовали в человеческом обществе как нечто привычное. С чего бы это Серый волк говорил по человечески? Может быть, он - обычный песьеголовый, ничего особенного для стародавних времен? И людоед, конечно. Или Морозко! Встретив девушку, ощутив себя мужчиной, мальчик превращается в медведя!

А чудо - это неотения, ювенилизация, раннее половое созревание, мальчик уже не становится зверем, это и есть чудо. Только уже обыкновенное, привычное. Обыкновенное чудо, даже фильм такой есть. Царевич и серый волк - это одно и то же, суть одна, только человек смог оседлать волка, свой звериный дух подчинил человеческой воле. Опричники носили под седлом песью голову. А для чего и почему? Возможно, опричники вычищали последних песьеголовых, стирая их сначала с лица земли, потом уже из истории.

Замкнутый круг. Время течет непривычно медленно, порою кажется - оно стоит. Перечитал книгу Даниэля Дефо о приключениях Робинзона Крузо.

Кораблекрушение, метание духа в воде и над водою.

Твердь, земная твердь, затем день и ночь. Настоящей пищи пока еще нет, используется иллюзия насыщения при помощи растений, Робинзон жует табак, галлюциноген. Он использует изменение сознания как привычную часть жизни. Здесь есть всё необходимое: растения, животные, пресная вода. Дикие звери опасны, но Робинзон страшится не зверей, а смертельно боится дикого человека. На острове нет людей, есть только людоеды, нелюди. Робинзон строит дом, добывает пропитание, приручает животных. Единственный разумный демиург на острове. Насколько хватает сил и воли, он творит, приспосабливается, как может. Все спокойно и благополучно, но на душе тоска по родине, по человеческому обществу. Робинзон строит лодку, и все у него получается… Только сдвинуть эту лодку к воде в одиночку невозможно. Поэтому Робинзон решает сотворить человека из глины, из красного биоматериала. Я вижу миссию Робинзона (Христа) в создании человека из зверя, из каннибала, из «глины». Тело людоеда по имени Пятница (пятый день творения) был цвета глины. Первая пища, которую предлагает Робинзон (Христос) людоеду - изюм (виноград) и хлеб. Те же символы евхаристии, кровь и тело Христово, это причастие.

Робинзон приучает людоеда к растительной пище, а недостаток белка компенсирует плотью Агнца, плотью, приготовленной на огне. Таким образом он осуществляет переход от каннибализма к земледельчеству и виноградарству. Как ангел показывает Аврааму ягненка в кустах, так и Робинзон показывает Пятнице козленка.

Получается, что «Бытие» и «Робинзон Крузо» повествуют об одних и тех же событиях, о преобразовании нашей планеты.

***

В одном улье родился необычный трутень. Матка приказала убить всех трутней, чтобы не мешали жить рабочим пчелам. Это обычное дело, трутни обречены на смерть. Но именно этот трутень избежал гибели, он сбежал в царство пасечника. Пасечник увидел, что какой-то трутень влетел в его окно, и не стал его убивать, а, напротив, разрешил ему слизать остатки сахара с чайного блюдца. Трутень летал по кухне, дивился обилию сахара и мёда. Он увидел соты с трупами убитых пчел и был страшно опечален.

Потом трутень вернулся в улей. Удивленные пчелы не поверили своим фасеточным глазам, этот трутень танцевал странные вещи, он выписывал письмена и говорил, что мир устроен совсем не так, как думают пчелы.

- Не собирайте в соты, не заботьтесь о дне завтрашнем! Пасечник есть, воистину говорю вам! Пчелиный Бог пасечник даст вам всё, в его улье неисчислимые запасы мёда и сахара. Но горе тем, кто осмелится пойти против его воли, ослушники застынут в сотах, будут раздавлены в воске. Бойтесь гнева пасечника!

Пчелы не стали слушать опасные и деструктивные, вредные для пчел речи трутня и убили его. Труп выбросили из улья на землю. Вот и вся история.

Что скажете? Этот трутень мог бы стать пчелиным Богом? Вполне. Если бы пасечник взял и оживил его, каким-то образом вылечил это насекомое.

А сопоставимы масштабы личности трутня и личности пасечника? Глупый вопрос, но они все же ближе по степени синархии, они хотя бы могут видеть и ощущать свое влияние друг на друга. А масштабы Вселенной, космический демиург и человек… Не сопоставимы никак. Даже в масштабах Солнечной системы человечество - это вообще на факт, не величина и не событие. Человечества в Космосе и нет совсем. Как масса электрона не определяется никак, так и все люди во Вселенной - меньше, чем ничто. А мне говорят, Христос - Бог! Если же считать, что он местный Бог, бог конкретного улья, то да, Христос наш, местный, чисто земной, человеческий трутень.

...Как хорошо всё складывалось поначалу, Кроносу помогали со всех сторон, пожертвования и взносы от частных лиц и разных организаций поступали регулярно и в невероятном изобилии. Мы не знали недостатка в специалистах, я даже прекратил поиски нужных мне людей в иных временных слоях, хватало и местных работников, даже с избытком. Но инициатива с имитацией инфекции вышла нам боком. Расширение интернатов для инфицированных вызвало резонанс в обществе, бунт, протест, и осталось то, что осталось. Район оцеплен, имеется вооруженная охрана по периметру. Хорошо, что сохранилось достаточное количество биоматериала, пригодного к использованию, как на органы, так и для полной пересадки. Только наш биоматериал в массе своей стал замечать, что люди куда-то исчезают. Довольно много людей, бывших друзей и знакомых вдруг пропадают бесследно. Легенда о Машине смерти немного снизила напряжение неизвестности, но всё равно люди-лепреконы, наш расходный биоматериал, стали о чем-то догадываться. Появилась мода на татуировки и другие способы самоувечий, чтобы избежать исчезновения. Таких лепреконов, частично само-изувеченных, непригодных для пересадки, я стал называть «муциями». Муций Сцевола, символ сопротивления. Муции увечили себя по разному, чаще всего - отрезали часть уха, как Ван Гог. Да, это не устраивает наших клиентов, требующих донорское тело в отличном состоянии. Что поделать, эти тела частично отбраковываются, но прекрасно идут на органы.

Снабжение продолжается, питание сбрасывают в контейнеры и насыпом, консервы и другие готовые сухие пищевые продукты. Также иногда сбрасывают антибиотики и разные вакцины.

Да, чуть не забыл.

Кинокефалы или собакоголовые всегда будут рабами разумного человека. Один секрет, который позволяет управлять этими зверолюдьми, как обычными псами. Когда восстали рабы, обычное оружие не усмиряло их, рабы продолжали сражаться. Если вы возьмете в руки палку - собака бросится на палку, но если возьмете в руки плеть - раб заскулит от ужаса и упадет на колени.

Возьмите в руки плеть.

/6. Носорог на шахматной доске

После завтрака дозорный обратил внимание на странный объект, приближающийся к линии периметра изнутри района ZOOM. Усиливающийся шум работающего двигателя ничего доброго не предвещал.

Заорала тревога, от которой заложило уши и возмутился желудок, затем первичная суматоха быстро приобрела уставной порядок или видимость порядка, но примерно через минуту и без бинокля можно было разглядеть серо-зеленый, в коричневых пятнах корпус непонятного сооружения размером с железнодорожный вагон.

Самоделка, творение местных партизан. Под его броневыми плитами не просматривалось ни колес, ни гусеничных траков. На крыше броненосца красовалась сферическая башня с автоматической шестиствольной пушкой Гатлинга.

Шум немного стих, перешел в тихий рокот. Броненосец развернулся бортом к линии укреплений и медленно двинулся вдоль периметра. Наводчик быстро вращал рукоятки единственного орудия блокпоста, прицеливаясь в середину борта броненосца.

- Погоди, не стреляй, - тихо приказал полковник Богдасаров. - Этот урод без опознавательных знаков. И производит совершенно непонятные маневры…

Броневик продолжал свое движение, не проявляя аг­рессии.

Рокот двигателя и еще что-то… Шаги. Отдаленные, тяжелые шаги. От тяжести которых даже вода в стакане вздрагивала нервными кругами.

Из редкой лесной посадки вышли боевые треножники в количестве пяти единиц. Наводчик ждал дальнейших указаний. Полковник приник к окулярам бинокля.

«Так… Пять триподов на горизонте. - размышлял полковник, производя стихийную рекогносцировку. - А шаги проявляются, словно вышагивает только один. Мобильная голограмма, один трипод и четыре ложные мишени… А который из них настоящий?»

Словно в ответ на его мысли между башней третьего треножника и корпусом броневика вспыхнул тонкий, ярко-красный шнур. Шипение, треск, броневик задымился и вспыхнул ярким, сильно коптящим пламенем.

В то же мгновение потоки густой белой пены вырвались из корпуса броневика и погасили огонь. Броневик огрызнулся немедленно - ответил залпом из бортовых ракетных аппаратов. Треножник парировал атаку своим огненным шнуром, как рапирой, и мощные взрывы ракет распороли небо во всех направлениях.

Треножник продолжал бить красным лучом по плитам броненосца, прожигая в них глубокие борозды, но приземистая боевая машина упорно держалась, пытаясь маневрировать и отстреливаться.

Обгорелый, израненный броневик вел ураганный огонь из автоматической пушки, железный шторм обрушился на колпак треножника, оставляя на его поверхности яркие вспышки. Но прямые попадания не причиняли железному верзиле особого вреда, треножник только слегка покачивался и продолжал методично резать броневые плиты.

Остальные силуэты раскачивались, но никакой активности не проявляли. Богдасаров жестом указал наводчику на треножник, боец понял указание мгновенно, несколько уверенных оборотов маховичками, выстрел - и колпак треножника разнесло в лохмотья. По силуэтам остальных треножников пробежала разноцветная рябь, и они беззвучно исчезли.

От броневика исходил сильный жар, словно от парового котла. Бортовые дверцы открылись не сразу, видно, их заклинило от жара, местами наблюдались оплавления. Медленно, осторожно, стараясь не обжечься об раскаленную броню, наружу выбрался экипаж броневика. Четверо, невысокого роста, худощавые, в комбинезонах без знаков различия.

Заметив направленные на них стволы винтовок, один боец, вероятно, командир броневика, протянул руку и выудил из-за дверцы броневика небольшой кожаный портфель.

- Подполковник Бекеши! - представился командир броневика, протягивая планшетку с картой и документы.

Богдасаров принял планшетку. Лицо командира показалось ему очень знакомым.

- Агрикола Бекеши? - почти шепотом сказал он, подойдя вплотную. - Ну ты даешь, старый чертяка!

- Так точно, господин полковник! - Агрикола развернул карту, затем тяжело вздохнул и вынул из нагрудного кармана карандаш. - Надо же, где довелось встретиться! Докладываю обстановку… Состояние войск за периметром… Впрочем, уже там нет никакого войска. Одни лысые скелеты, на грани полного истощения. Радиация… И молчат, как будто разговаривать разучились.

***

Шел Шива по шоссе…

Я отчаянно не хотел сюда возвращаться. Тошнило при одном упоминании о Старом поле. Я уверен, что это послевкусие преследовало всех, кому удалось выбраться оттуда. Отсюда. Я уже вошел в это пространство, в эту зону, на эту арену.

У меня в руках старенький, но еще рабочий карманный планшет с навигатором. Он вполне устойчиво держит каналы федеральной связи и работает как обычный мобильный телефон. Имеет встроенный счетчик радиации и фонового излучения. Обновляющийся навигатор с неплохим увеличением.

И что же меня заставило пойти в сей дальний, тревожный и местами опасный путь? Деньги? Да, и деньги тоже. Не очень большие, но относительно немалые. Мне хватит. Во всяком случае, я так думаю. Идея… Иде я… Иде я нахожусь? На планшете читается граница между районами. А вот и моя точка, белая. А на всех других планшетах я буду светиться нейтральной желтой точкой. Никто, просто так, прохожий... Пока работает мой псевдочип.

Есть еще одна задачка, есть еще одно небольшое дельце, но это вне плана...

- Дяденька, не угостите папироской? - слышу чей-то детский голосок.

Не оборачиваюсь. Это, скорее всего, приманка или провокация. Боковым зрением вижу, что ребенок - один, и в обозримом пространстве - никого. Можно медленно повернуться.

Ребенку лет десять. Короткие рыжие волосы, рубашка в клетку, джинсовый комбинезон и слишком большие ботинки. Причем разные, и оба - на правую ногу. Чем же угостить этого Гавроша? Предложить могу только глюкозу с витамином С.

Протягиваю ему две таблетки глюкозы.

- О, колеса! Мазачипа! Первитин? - обрадованно восклицает ребенок.

Ага, первитин, как же. Спешу уйти, но настырный ребятенок не отстает.

- А покушать есть чо?.. - жалобно ноет рыжеволосый, и я останавливаюсь.

Нужно что-то дать ему, не отстанет ведь.

- Черт с тобой, уговорил, - я иду к руинам фонтана.

Мазачипа плетется за мной, и ботинки ему явно мешают.

Пришли. Здесь когда-то был фонтанчик, где каменная девочка капала на мозги каменному мальчику из каменного кувшинчика. Идиллия. Сейчас здесь ни фонтанчика, ни девочки, ни мозгов. Частично сохранились две бетонные рыбы, кое-где на их бетонных тушках видны остатки бронзовой краски.

Дал ему сухарь. Не Бог весть какое угощение, но Мазачипа и этому подарку обрадовался. Еда поглотила его целиком. Или наоборот - он поглощал еду?

- А где твои родные? - спрашиваю, не особо надеясь на правдивый ответ.

- А убили всех… - нахлебник перестал грызть сухарь и секунд пять сидел неподвижно, пустыми глазами глядя перед собой. Затем снова захрустел.

- Зачем тебе папиросы? Ты куришь? - спрашиваю просто так, все равно нужно как-то убить время до вечера. А потом рано утром, часа в четыре, надо подрываться и шлепать в намеченный район.

- Нет, старшие курят, - он снимает с ноги ботинок и удрученно смотрит на него. - Может быть, нужно интересное видео? Стакан сахара за час. Или стакан муки. Я могу обувачку взять, у меня обувачки нет… Есть куда флэшку вставить?

Рыжеволосый Мазачипа спрыгивает с бетонной лавки и показывает мне несколько исцарапанных флэш-карт. Я с минуту рассматриваю этого беспризорника, очень внимательно. Нет, этот примат не подойдет для моего дела, никак. Даже в качестве приманки. Туповат, нагловат и неуправляем. Алкогольное потомство, отбросы.

- Иди к черту отсюда! - и я легким пинком отправляю своего нового, но абсолютно бесполезного знакомца в юго-западном направлении.

Кто из него вырастет? Бандит, кто же еще. Но сейчас убить его рука не поднимается. Вот вырастет, тогда - в один момент.

Здесь нет школ, дети растут, как трава.

...Информация по реализации моего задания поступает небольшими, дозированными порциями. Наверное, упреждают утечку. Правильно, так надежнеё.

Вот и добрался я до Старого поля. Поле чудес в стране дураков. Дураков тут немало, да и всякого отребья хватает. Назову только самые влиятельные группировки - фураги, хипсы и мажоры. Есть еще пуперы. Или рэперы?.. Всё население Зоны - лепреконы. Носители вируса Lepra. Нет, не проказа, Боже сохрани, это только созвучие. Странный вирус, обнаруживается в крови, причем при неизвестных условиях, и до сей поры неясно, как он передается. Поэтому респиратор - обязательный атрибут Зоны.

Фураги - самые опасные, самые отмороженные лепреконы. Твари, одним словом. Остатки блатного мира, уцелевшие воры в законе и авторитеты. У них соблюдаются кое-какие обычаи, фураги до сих пор придерживаются определенных понятий, в этой среде сохраняется особый, блатной жаргон. Отличительный признак - небрежные татуировки на пальцах, ключицах и коленях. Носят простую одежду, без выкрутасов и обязательно - широкую драповую кепку. «Фурага» или «фура». Кто лидер - не знаю, известно только погоняло - «Крест». Что интересно - фураги без татуировок бесследно исчезали на ранних этапах становления Зоны. А татуированные - оставались. Еще одна загадка района ZOOM.

На втором месте по влиянию - хипсы. Они попроще. Это относительно малоопасное сборище бездельников и попрошаек. Как правило - наркоманы или алкоголики. Спиртное и наркотики хипсы покупают у деловых или обменивают на сексуальные утехи. Хипсы любят полуспортивную и яркую одежду, обязательно - с надписями на иностранном языке. Хотя какая там одежда, одна рванина кругом… Хипсы красят волосы и ногти, носят бижутерию, пирсинг, шрамирование, тоннели, слушают музыку. И тату. Не воровские татуировки, а высокохудожественные тату. Разноцветные и яркие. Их подновляют и систематически подкрашивают. Чем-то они мне напоминают якудзу, честно говоря, с этими тату. Меры не знают. Кстати, в этом обществе тоже замечено, что хипсы без тату исчезают куда-то.

Музыка - основная причина межгрупповых конфликтов. Фураги слушают только блатняк, то есть - шансон, а хипсы - что-нибудь иностранное.

Мажоры или деловые - особая статья. Они привозят еду. Они контролируют всё. И самое смешное - их никто не видел, а утверждают, что под ними ходят и хипсы, и фураги. Кто такие мажоры - никому не известно. Есть мнение, что под этим определением скрываются представители бывших силовых структур. Мажоры чистые, без тату и пирсинга. Во всяком случае - так говорят.

А я же, на языке фурапетов - волчара. Одиночка, без крыши...

Рыжий Мазачипа исчез, то есть окончательно скрылся из поля зрения. А я все сижу, размышляю…Почему я его так окрестил? Мазачипа - это новое слово. Раньше было просто - маза. То есть - клево. Кайф, в общем.

Биочипы испортили речь, замусорили эстетику телефонной культуры и СМС сообщений...

По инструкции моя главная цель - секретная информация архива института. Что за институт - бес его знает, что за информация - разговор особый. Мне запрещено с ней знакомиться. При опасности изъятия - немедленно уничтожить. Я подозреваю, что в этом архиве содержится вся информация о «Кроносе» и районе Zoom. Вот интересно, а как я тогда узнаю, что нашел именно то, что нужно?! Причем мне обещали широкую научную подоплеку, мой отчет о проделанной работе будет номинирован на Нобелевскую премию. Мне, понятное дело, в это не верится и на ноль целых, хрен десятых процента. Да и зачем? Зачем мне эта мирская слава? Неужели кто-нибудь когда-нибудь будет этим всем интересоваться? И на стене моего дома, где я прожил двенадцать лет, будет подвешена чугунная мемориальная доска с моим медальным профилем с героическим прищуром? Или памятник на площади, чтобы голуби срали на голову? Ничего этого не будет, и слава Богу...

Из-за угла появляется высокий, тощий, оборванный субъект. Длинные волосы скрывают лицо. Одежда на нем рваная и яркая. Машинально принимаю выжидательную позицию. Пока ничего опасного. Незнакомец глядит куда-то в сторону, потом медленно поворачивается ко мне. Лицо его раскрашено вертикально пополам в черные и белый цвета, губы карминового цвета.

Фрик. Радикальное направление хипсов. Это все, что я про них знаю. Хруст щебня, скрип песка, кто-то крадется справа. На свет божий из руин появляются еще двое фриков, только ростом пониже. Те же клоунские балахоны, тот же контрастный макияж.

- Надо платить пошлину, - говорит долговязый.

Эта фраза проясняет ситуацию.

- Я платить не буду, - отвечаю твердо и уверенно.

- Да?.. - уныло тянет мой собеседник и чешет затылок. Его спутники, как по команде, тяжело вздыхают и начинают рыться в карманах.

- Тогда купи чипа-нибудь…

У невысокого фрика высокий голос.

Девушка? Может быть, но у фриков не принято называть друг друга по половым признакам.

Я вижу у нее на руке несколько шнурков с какими-то подвесками.

- Это что?

- Пропуск, - отвечает третий фрик, безразлично глядя себе под ноги.

Ладно, хрен с вами. Распечатываю пачку армейских галет, выбираю одну и ломаю пополам. Торжественно кладу в ладошку девушки половинку этого самого дешевого печенья. И для девушки-простушки есть полушка печенюшки.

К моему удивлению, фрики даже приосанились от такой щедрости. Царский подарок!

Я приобрел пробитую монетку достоинством в пять «копiйок» на кожаном шнурке. Ладно, ресурсы мои не сильно растрачены, и с группировкой фриков я почти знаком.

С этим сувениром иду вниз по проспекту. Забираюсь под развалины, ищу сухое место в подвалах. Крысы повсюду… И что они жрут? Надо поесть и поспать, чтобы утром выйти свежим и бодрым.

Когда-то, еще до войны, я по утрам пил кофе. В лучшее время - африканский, в зернах, «Конго», в ручной кофемолке крутил, потом в мельхиоровой турке варил и пил его из красивой кружечки. Со сливками и сахаром. Или, на скорую руку, растворимый кофе. Из банки или пакетика. А сейчас даже такой радости нет, и найти негде. Кофеин, а также все его производные - в ограниченном обороте. Постановлением Правительства от 24 сентября 2031 года. Поэтому кофе раздобыть практически невозможно. А все энергетики, производство которых закрыто еще в 2028 году, вообще на вес золота. Так что спать.

Сооружаю из обломков мебели подобие лежанки и уставляюсь очами в серый, весь в трещинах и разводах, креативный такой потолок в стиле готика. Готы идеализируют смерть. Да, здесь где-то обитают и эти придурки. Пока не встречал их.

Слышу - рядом кто-то скребется. И не просто скребется, а упорно лезет ко мне, разбрасывая обломки. Мне это снится или?..

Ко мне бросается огромная черная туша. Волна горячего дыхания, удар адреналина. Я взлетаю, как мне показалось, метра на два, но животное все же успело дотянуться мне до горла и… страстно вылизало мне щеки и нос.

- Люська, фу! - слышу чей-то низкий голос.

Из темноты появляется свет налобного фонаря. Руки мои дрожат, лицо мокрое. Я пытаюсь отыскать свой фонарик, но чертова собака назойливо тычется мне в руки своим холодным носом.

- Ты живой? - слышу этот же баритон, но лица не вижу. Свет его налобника бьет прямо в глаза.

Кто же это интересуется моей персоной? Ладно, зажгу свою драгоценную керосиновую лампу. Керосин нынче дорог… Наконец спичка дотянулась до фитиля, и пламя раздвинуло темноту до границ пещеры. Подвала, то есть. Запах керосина, запах псины, прерванный сон - все смешалось...

- Кто такой? - слышу из-за границы светового круга твердый, командный голос.

Неужели патруль? Я протягиваю в направлении голоса свой штрих-код на запястье левой руки, кто-то быстро сканирует его браслетом.

Собака суетится рядом, явно интересуясь содержимым моего рюкзака. Из темноты проявился высокий, коренастый субъект в стандартной униформе.

- Новости есть? - устало произнес субъект, основательно усаживаясь на ближайшую лежанку.

- Да особо никаких новостей.

- Меня зовут Твистер. Ты вообще-то в мою берлогу пришел… Я тут третий год живу.

- Да? Ну извини, не знал… А ничего так себе берлога, уютненькая. Я утром уйду. Ты спасатель?

Твистер вздохнул и провел рукой по лбу, как бы приглаживая волосы.

- Я стервятник. Падаль собираю, чипы дезактивирую, а трупы закапываю. За каждый мертвый чип копейка на счет капает.

- А на продажу чипы есть?

Возникла напряженная пауза. Правая рука его едва заметно, но явственно дернулась. И тут же он принял какое-то решение, мышцы на тыльной стороне его ладони расслабились. Я тоже убрал руку с рукояти пистолета.

- Ты чипендос? - наконец спросил патрульный, потирая подбородок.

Странное и смешное слово, да? Чипендос… Так звучит закон о всеобщей, тотальной чипизации. То же название носит глобальная, федеральная программа по вживлению биочипов - «Сhip and DOS». Мы пережили очереди в поликлиники за бесплатными чипами, а потом в нашу страну завезли оборудование для новорожденных, и очереди выросли вдвое. Пожизненный биочип через родничок под гипофиз, второй в сердце и еще один - в основание малого таза...

Собака Люська наконец оставила в покое мой рюкзак и улеглась в ногах у своего хозяина.

- Нет… - отвечаю на вопрос патрульного о наличии в моем теле действующих биочипов.

- Богдасаров? - голос патрульного немного охрип.

Вот так… Оказывается, меня ещё здесь помнят.

- Да, я ненадолго вернулся в ваши края.

Твистер откинулся назад и сцепил руки на затылке. Так он просидел, не двигаясь, почти минуту. Затем опустил голову и занялся своим браслетом. Думаю, что он стирал из своего архива мои данные, от греха подальше. Скрестив руки на груди, минуты три молча смотрел куда-то в стену, потом выудил из нагрудного кармана два прозрачных пакетика.

- Держи, полковник. Только два осталось…

Я принимаю эти пакеты, вглядываюсь в них на просвет. Да, похожи на настоящие. Вот чип, вот его синапсы, вот батарейка. Все на месте.

- Давай, активируй, - с этими словами я приготовил свой навигатор. - Если чипсы живые, оба заберу.

На экране засветились два новых сигнала. Устойчивые желтые точки. Без помех, без особенностей. Мы посидели для порядка минут пять - ничего не изменилось. Отлично, выключаю эту хрень и прячу в секретный кармашек. Теперь в моем арсенале - еще два псевдочипа. Два чипса. Обычный чип - он чип и есть. А псевдочипы, искусственные жучки-светлячки вне живого тела, носят гордое имя «чипсы».

Мы обменялись номерами. Теперь мистер Твистер в адресной книге в разделе - «вербовка». Отправил в центр информацию об этом факте, центр перевел на счет Твистера два миллиона фертингов. Мистер Твистер - миллионер.

Это недорого. В трупе биочип живет недолго - секунд тридцать. За это время надо расколоть череп трупа, разрезать мозолистое тело, выудить из-под гипофиза микроскопическую, с горчичное зерно, штуковину, подсоединить волоски синапсов к жилкам батарейки и не перепутать полярность. Батарейка не простая, живая, из специального клеточного материала, такую «таблетку» в магазине не купишь. Биочип из сердца достать проще, но сердечные чипы дешевые, потому что - без паспорта. А крестцовые биочипы достать даже в морге сложно, поэтому их в обороте просто нет. Статья за незаконный оборот биочипов - до высшей меры. А чаще - ликвидация на месте, без суда.

...Вот и ночь прошла. Выхожу из берлоги с волшебным чувством вдохновения, лечу, как на крыльях.

Предстояние, предчувствие…

Однако странное это состояние - предчувствие. Словесный и неосмысленный мусор в моей голове не вызывает особых неудобств. Я к нему привык. Так не замечают уличного шума городские жители, так привыкают к стуку вагонных колес. По утрам я всегда думаю о Лилит. Привычка, выработанная годами. Наш роман возник очень быстро, подобно взрыву, без всякой обычной, традиционной подготовки, без свиданий, цветов, букетов, конфетов… То есть - без конфет и букет. Тьфу ты, и утро какое-то суматошное, надо отформатировать мышление, не проснулся я еще.

...На самом деле женщину, о которой я так часто вспоминаю, зовут Хельга Маевская. А Лилит - это первая женщина. Не Ева, а та самая, первая. Изначальная. Поэтому - Лилит...

Хотя мне предстоит и не далекий путь, не стоит забывать о грозящей отовсюду опасности. Никаких звуков из планшета не доносилось, надо понимать, что рядом пока никого. Из чипированных - никого. Кроме лепреконов, здесь хватало разного отребья, поэтому я иду быстро и очень осторожно, прислушиваясь и присматриваясь к каждому подозрительному моменту на моем пути. Оружие наизготовку, ушки на макушке.

Наблюдаю на стене десятиэтажки какие-то надписи. Для меня - ничего не значащие каракули, а для местных жителей - это предупреждающие или направляющие знаки, указатели. Надо быть осторожнее и не приближаться к этим надписям.

...Треск и скрип под ногами. Я замираю и внимательно вглядываюсь... Всего лишь кусок бутылочного стекла. Не отвлекаемся, идем дальше.

Когда же меня обеспечат напарником? Обещали уже вот-вот, на днях. В одиночку не то чтобы слишком сложно, в одиночку - скучно. Хотя были и такие спутники, что лучше бы без них.

Среди развалин, среди выброшенных всяческих бытовых пожиток вижу обгоревшую куклу. Небольшую, с ладонь. Поднимаю свою находку, вижу, что в основном кукла уцелела, только лицом малость съежилась от высокой температуры и как будто гримасничает, сожалеет о чем-то своем. И за ней тянется тонкая блестящая нить…

…Пыль, тонкая пыль везде, она проникает в носоглотку, в гортань, и мучительный кашель отдается во всем теле. Меня почти полностью засыпало мелкой щебенкой, каменная пыль забила ноздри, голова болит, и уши заложило. Идиот, знал же, что серые минируют все подряд, что категорически нельзя брать ничего привлекательного. Выкапываясь из-под завала, уже сознательно вспоминаю, как отбросил злосчастную куколку и прыгнул подальше от своей находки.

Сижу на камушке, отдыхаю, чихаю, выбиваю пыль из верхних дыхательных путей.

Что-то изменилось. Какая-то тень мелькнула рядом. Послышалось - Кхак, кхак… Тихо так, будто спрашивает что-то. Потом уже громче, с угрозой. Кхак! Кхак! И опять - ничего, я даже тени не заметил. Оно исчезло, растворилось в оседающем пыльном облаке. А впереди, прямо по курсу, чугунная канализационная решетка. И я почти реально вижу - под решеткой сидит белолицый клоун в рыжем парике, с подведенными глазами и с острыми зубами.

- Они летают! Они летают! - слышится из-под земли. Видать, крепко меня контузило, если чудятся всякие страшилки.

Оно. Оно не исчезло, оно рядом, идет рядом. Я его не вижу, но я его чувствую. Оно не уходит, его привлекает запах. Мощная порция адреналина поступила в мою кровь, и этот запах выдает меня с головой. Страх, этот предательский страх невозможно изжить, он неизбежен.

У меня с собой есть разные средства. Псилоцибин есть, мескалин, мусцимол, всякая экзотика. А чтобы снизить уровень адреналина, нужен простой элениум, но у меня его нет. Уже нет, закончился.

Стараюсь унять колотящееся сердце размеренным дыханием, успокаиваюсь, дышу реже, глубже.

Вспомнилось, как относительно давно, по совету одного специалиста, от головной боли принял полтаблетки трамала, любезно им предложенного. Блевал дальше, чем видел, голова трещала по швам, во всем теле - слабость, как у тряпичной куклы. Я этого специалиста потом убить был готов. Оказалось, что в первый раз так и должно быть… Откуда он знал, что я этого трамала и в глаза никогда не видел?

/7. Город скрипящих статуй

Остаточный фон в городе терпимый, но все равно неприятный. Всего-то одна бомба нам досталась, и даже не очень мощная… Но, сука - нейтронная. Цель простая. А как еще быстро и гарантированно уничтожить всех лепреконов, то есть - всех вирусоносителей и всех тварей, расплодившихся в результате работы Института? Говорят, что это правительственная операция, но официальные СМИ утверждают, что это террористический акт сепаратистов, стремящихся истребить рассадник вируса. Поэтому и бомба такая грязная и маломощная. Сепаратисты рассчитывали, что небольшая доза радиации убьет все живое в Зоне быстро и полностью. Как оказалось - ничего подобного, обитатели Зоны всего лишь полысели, на время, и снова обросли. Вот и всё, но другие обитатели, включая работников Института и вооруженный пограничный патруль, - исчезли очень быстро, как только было официально объявлено о ядерном ударе по району Zoom.

На этот раз я обзавелся защитным спецкостюмом, на всякий случай.

Пешком до вокзала далековато, но я привычный. Поступила информация о местоположении нужного института. Только адрес, и всё. Скупо.

Где-то вдалеке слышна веселая песенка. Красивый и сильный женский голос выводит:

Мганга говорит тебе, Булумба, тебе, Булумба. Мганга говорит тебе - убей мокеле, убей мокеле.

И продолжает четким речитативом:

Моя - Булумба, моя убей мокеле, моя мокеле ньяма, мокеле ньяма.

Убил мокеле - моя мокеле ньяма, мокеле ньяма, мокеле ньяма-нкомбе.

И снова нараспев, уже с хорошо различимыми подпевками:

Моя убил мокеле, поет Булумба, идет Булумба, несет мокеле. Мокеле ньяма несет Булумба.

Опять речитатив:

Мокеле не поет, мокеле не идет, не идет мокеле, не поет мокеле, несет Булумба ньяма, мокеле ньяма.

Песенка стихает, оттуда слышны голоса и смех. Потом раздаются отдельные взвизгивания, смех переходит в хохот, и я покидаю эту веселую тусовку.

Что же, надо сначала попасть в этот центр и проверить - нет ли там военных. Если есть - моя миссия не отменяется, но усложняется чрезвычайно.

Иду через центр. Сколько здесь бывал, все равно с трудом узнаю свой город. Да, в целом-то он сохранился, и остались некоторые здания, многие даже почти полностью. Как на грех, 11 сентября 2041 года в середину высотной гостиницы врезался подбитый СУ-67, обозначив собой унылое черное пятно в ее стене. Но гостиница так и не рухнула.

Если успею, обязательно схожу на Поляну. Это вне плана и отвлекает от основного задания, но Поляна тянет меня к себе постоянно.

Поляна - это условное понятие, мир полон условностей. Невозможно провести линию границы пустыни. Если трещит счетчик - это еще не значит, что ты на Поляне. Если счетчик молчит - это еще не значит, что радиации нет.

Я еще раз погладил кармашек с псевдочипами. Это картбланш на еще недели две относительно спокойной, конспиративной жизни. Дело в том, что мой старый рабочий чипс уже начал давать сбои, сигнал того и гляди - пропадет совсем.

Помню, как чипизацию рекламировали вовсю, расхваливая до небес. Еще тупая реклама была - «Не бери в голову, бери немного ниже!», и песенка в ней такая бодрая. И толстый младенец улыбается, радуется, что ему два электронных жучка впендюрили... Мало кто знал тогда, что младенцам вживляли еще один биочип, прямо в центр эмоционального воздействия, в продолговатый мозг. Но длинные очереди тогда стояли в поликлиниках. Потому что всем, кто добровольно прошел чипизацию, выдавали десять литров молока, килограмм глюкозы в порошке и бесплатный навигатор в качестве приза...

А вот и патруль. Обычный патруль, двое в бронежилетах. Быстро ноги отседова…

Я не виден на армейских планшетах, мой биочип не активирован. Поэтому бегом и быстро. Побежал Булумба, бежит Булумба, несет Булумба чипы, мокеле чипы.

...Уже можно немного сбавить шаг. Замаячили три уцелевшие античные колонны дорического стиля библиотеки. Где-то рядом должен быть стадион. Справа здание с буквами «ВТБ» и остатками городских часов. Уже никто не знает, что такое ВТБ.

Помещение магазина «Царская охота» срыто почти до фундамента. Кто только не рылся в этой черной земле в надежде отыскать хотя бы парочку патронов. А что сейчас в ходу? Прежде всего - патроны. Особый спрос на 12-й калибр. Самые ценные - с латунными гильзами и картечью. Именно картечь наповал укладывает диких собак, которые в изобилии расплодились. А латунную гильзу можно еще раз зарядить. И еще раз. И еще…

Мой новый маршрут - вниз, до железнодорожного вокзала. Светает. Мне навстречу идет какой-то джентльмен. Визатор высветил его метку желтым, как нейтрала. Что ж, спрячем ствол, но недалеко. Мало ли что…

- Привет! - слышно издалека. - Не стреляй!

Голос хриплый. Наверное, это никотиновый курильщик.

- Закурить есть? - джентльмен приближается и делает вполне определенный жест, изображающий курение.

- Нет, не курю. Есть хлеб и сахар. Чистые…

- На хрен! - джентльмен явно раздосадован. - Где же курево?..

Джентльмен грязен и оборван. Типичный гопник-фурапет. Лицо его начисто лишено всяческих признаков умственной деятельности. Глаза попрошайки, стеклянно-серого цвета, руки макаки уже в полной готовности что-нибудь принять. Пристрелить его?.. Только патроны тратить. Он, конечно, безобразен, но и безобиден. Оружия при нем нет, во всяком случае - я не смог распознать, где он может его спрятать.

- Дай закурыть!.. - уже с нотками требования, даже нахально прохрипел мой собеседник и махнул рукой. Откуда-то из развалин неслышной тенью, легкой поступью упитанной гориллы, появился гоблин. В длинном плаще, с обрезом в руках, лицо закрыто респиратором. - Пришла беда, откуда не жда…

Конечно, буду я выслушивать эти приветственные речи!.. Прыжок в сторону, в падении успеваю сделать три выстрела. Гоблин распластался в позе морской звезды. Грудь в орденах…

Кувырок вперед, и над прицельной планкой наблюдаю выпученные, слезливо-жалобные, до боли знакомые серые глаза.

Отпустить его? А он еще стаю дружественно настроенных горилл сюда приведет! И будут радостные фурапеты за мной охотиться в парфорсном стиле, с собаками и вилами, под барабанный бой. Да и свидетель ни к чему…

Не люблю убивать.

В карманах гориллы ничего особенного. Пусто, как на складах МВД. Табачные и пороховые крошки. Упаковка из-под кеторола. Пустой шприц-тюбик, бритвенный станок. Обрез его - дрянь редкостная, допотопный ТОЗ БМ-16. В стволах патроны, в патронах - рубленые гвозди и черный порох. В чем сила, брат? В гвоздях… Ах ты, мать твоя мафия! За ствол и об асфальт его, да так, чтобы погнулся весь, чтобы не закрывался больше, чтобы курки отлетели вместе с замками! А порох - в бумажку и в карман. Пригодится.

Я в последнее время привык работать в одиночку. И мне так гораздо лучше, чем в этом одичавшем стаде. Надо еще раз проверить, что у нас на карте навигатора. В принципе - все то же самое. Лабиринты улиц, номера несуществующих домов - карта не обновлялась уже года три. При желании можно разобраться. Посмотрим, не спрятался ли кто на моей дороге?

Мягкой фланелькой протрем стекла прицела, наденем противобликовые бленды, постелим тонкий, но очень плотный коврик и основательно уляжемся на грунт.

В прицел наблюдаю один и тот же серый, невзрачный пейзаж. Или натюрморт? Мертвая природа. Битый кирпич, осколки бетона, гнутая арматура, ничего интересного. Вон там какой-то холм... Ох, у ямы холм с кулями. Выйду на холм - куль поправлю.

Это все лирика, а реальность мне говорит, что я на самом дне финансовой пропасти. Запасы еды на исходе, а электронные деньги кушать невозможно. В прошлый мой поход в эти места я только за один месяц пешком в одиночку отсчитал сотни километров, нашел в местных лесополосах хутора десятка полтора нарушителей режима. В оврагах наткнулся на пару схронов с боеприпасами. Там еще обнаружил кошару.

На моем пути вроде никого. Солнце уже вылезло наружу и прет все выше. Даже жарковато становится после ночной свежести. Роса кругом… Коси, коса, пока роса. Комси комса, пока комса. Ничего, что я по-французски? Местность не патрулируется, никого. Собаки только помчались по своим собачьим делам. Обычные собаки, без особенностей.

Почему я так пристально рассматриваю собак? Мой заказчик, объясняя суть моей задачи, так слегка, так нехотя намекал, что искомые документы связаны с собаками. «Хундкопф» - кодовое название моего предприятия. Вот какое дело.

...Надо проверить свой псевдочип, что-то он барахлит в последнее время. Как он определяется? А то еще грохнут невзначай. Так, все правильно, желтый. Официально я так называемый нейтрал, то есть «ботаник». Анализаторы биочипов встроены в прицелы, во все мобильники, в навигаторы.

Три диода - красный, желтый, зеленый. Как светофор. Эти цвета у нас уже в генетической памяти, глубоко в подсознании. Красный - враг, желтый - не друг и не враг, а так…Зеленый - хотелось бы, чтобы друг, но друзей в этом мире так мало осталось. Зеленый - скажем так, тот, кто тебе должен. Кому ты оказал какую-нибудь услугу...

Сеть в наличии. Сетевики вне войны и политики, их никто не трогает. Их разноцветные, почти клоунские костюмы - гарантия их личной безопасности. Они восстановили все башни и обеспечивают сносную связь практически везде, даже в отдаленных районах, в самой глухомани. Сетевики - табу! Потому что если вдруг исчезнет сеть, все - кирдык, катастрофа… Кто пацак, кто - чатланин, без сети не определить! Общество, где нет цветовой дифференциации штанов, обречено.

Что еще?.. Винтовка почищена, в магазине четыре патрона, пятый в стволе.

Пистолет надо почистить и добавить патроны в магазин. Три за гориллу, один за джентльмена-курильщика. А патронов мало, надо купить где-нибудь.

Сколько я прошел? Да уже прилично, пора пожрать. Какие-то рельсы, шпалы... Едет поезд запоздалый. Похоже, именно здесь был железнодорожный вокзал.

Надо организовать привал. Остатки круглой клумбы навевают грустные мысли. Вот с этими мыслями надо собраться, позавтракать, побриться. Неплохое местечко под навесом, сухое, есть даже лавка и подобие стола. Скорее всего, это бывшая автобусная остановка. Освобождаю себя от крепких объятий рюкзака, винтовку пристраиваю рядом со столом. Рискованно, конечно, но на дисплее никого. Возможно, кто-нибудь без биочипа забредет, но маловероятно.

- Кхак! Кхак! - раздается откуда-то.

Замираю, не оглядываясь. Не пойму, не могу определить источник и тип звука. То ли голос, то ли что-то вроде пищика, как на резиновых игрушках.

Вроде всё стихло. Однако здесь водятся мокеле-мбембе...

Проверим, сколько у меня патронов... Две коробочки всего. Для винтовки где-то с полсотни было. Да, вот они, часть россыпью, часть еще в бумажках. Где моя заветная банка тушенки? Свиная ньяма, свинина ньяма-нкомбе. Проще говоря - свиная тушенка, поскольку ньяма - это мясо, а нкомбе - жаркое. Надо бы разогреть. И прикончить начатую пачку галет. Сутки, я обеспечен питанием только на сутки. Так, две таблетки витаминов, одна йодистого калия, и аспирин. Аспирин положим в кипяток - для вкуса и для бодрости.

Все в росе, сухой бумажки не найти. Надергаем пакли из этого мешка, наколем досок от этого ящика и добавим порох от моего дружка-примата. Чиркаем ножом по огниву, вспышка, и небольшой костерок согревает мой завтрак. Владимир Ильич, может быть, водочки? Нет!.. Чаек, только чаек! Хотя какой чай, аптечный травяной сбор, я уже и забыл вкус настоящего чая. Связного нет, и все сроки прошли. Хреново…

Держу в руке кружку и осторожно отхлебываю горячий отвар. Выпей отравы, тварь… Простите, выпей отвары трав.

...Опустевшую банку оставляю котам для вылизывания, оружие почищено, шнурки завязаны. Коты здесь одичали, но встречаются иногда. В руки не даются, злобно шипят. Под рюкзак! Рюкзак не тяжел, я немного попрыгал на месте, чтобы проверить - не гремит ли чего. Теперь мне нужно идти обратно, наверх. Обратно - далеко. Может быть, здесь как-нибудь перекантуюсь? Присмотрю местечко посуше. Я, наверное, устал и поэтому не могу толком сосредоточиться, как ни прислушивайся и ни приглядывайся. Слишком много внимания тратится на прямое и периферийное зрение, уши только что не шевелятся, как у волка.

Дорога, дорога… Путь в никуда. Не приносит мне радости это задание, хоть тресни. Потому что не могу я смотреть на развалины города, в котором прошли лучшие годы моей жизни…

Я научился формировать свою реальность во сне. Я прекрасно понимаю, что сон - это имитация, суррогат. Но что остается в памяти? То, что видел, слышал, прочувствовал. И какая разница, где это было - наяву или во сне?

Иногда я позволяю себе во сне настолько странные выходки, что даже не могу записать их в вахтенный журнал. Я об этом деликатно умолчу. Могу сказать, что эти действия - на грани безумия, если можно так выразиться....

Самое первое чувство влюбленности пришло ко мне именно во сне. Я встретил ее в поле, среди незрелых еще колосьев пшеницы. Пшеница не вызрела, восковой спелости. Мы совсем еще незрелые, тоже восковые субстанции, мы таем легко, от одного слова, от одного прикосновения, и лепи из этого живого воска, что хочешь… У нее были светлые волосы, синие-синие глаза и теплая, искренняя улыбка.

Чувство потери, чувство утраты возникло при пробуждении. Я вдруг понял, что во сне чувствую иначе. Точнее, ярче, проникновеннее, и вряд ли испытаю нечто подобное наяву.

У меня есть возможность общения с Хельгой. У меня есть номер ее телефона, я могу позвонить и услышать ее голос. Но хватит ли у меня сил поверить, что на связи - она, что мой несбыточный сон проник в реальность. Поэтому я не позволяю себе звонков, просто берегу этот номер, как факт. Как возможность позвонить и услышать ее голос. Я уже пробовал это. Пробовал позвонить. И при первых же звуках ее голоса сразу сбились все мои настройки, все программы, какой-то вирус сожрал остатки моего мышления, и я так и не смог связать даже пару слов, как ни банально это звучит.

Дорога всегда располагает к размышлениям. Я собираюсь решить еще одну задачу, раз уж пришлось сюда вернуться. Мне нужно найти дом с привидениями, дом, где работает Машина смерти. Это не легенда, это реальный медицинский проект, воплощенный нашими гениями от гуманной медицины. Мечта самоубийц - робот для добровольной эвтаназии. Нужно найти дом, в котором есть специальная комната.

Её можно найти, в нее можно войти. А вот выйти - уже невозможно. Говорят, что там есть специальный робот, робот-психолог, который долго и авторитетно работает с посетителями. Он доказывает клиентам, что их приход - ошибка, роковая ошибка, что жизнь прекрасна и удивительна. Это ему обычно удается, робот прекрасно подготовлен, воздействует на скрытые глубины подсознания, играет на самых нежных и чувствительных струнах человеческой души. Клиенты отказываются от попытки суицида, пишут заявление об отказе, что им больше не требуется эта услуга, и уходят, полные радостных надежд. Только никто не выходит оттуда. Их убивают на вспышке положительных эмоций, убивают каким-то загадочным способом, то ли током, то ли газом. Скорее всего - током, потому что газ рано или поздно кончается, и нужна замена баллонов или резервуаров, а это сложно, небезопасно и дорого. А раз эта машина до сих пор работает, значит - там применяется довольно простой способ умерщвления, скорее всего - обычный электрический ток.

Поток людей в дом с привидениями не иссякает. Кто-то их вербует, кто-то готовит клиентов к легкой смерти. Есть информация, что этим занимается сильный маг-эзотерик, матерый колдун, по непроверенным слухам - старый фрик Мганга, он питается трупной энергией, и ему нужны эти души. Куда деваются трупы - надеюсь, пояснять не надо. Источник относительно дешевой белковой пищи во время жертвоприношений никто не отменял. Никто никогда не задумывался, почему жертвы живьем сжигали? Для чего? Мучительно, страшно и больно.

Эйфория, вызванная страхом жертвы, и обильная белковая еда....

Найти дом с привидениями можно по остаткам ритуального пиршества, а как они выглядят, знают все.

Казалось бы, все ясно. Только есть еще одна версия загадочной природы этой самой Машины смерти. Я читал первичные материалы, что робот имеет разные программы. Смотря по ситуации. Робот будет программировать человека на самоуничтожение, если готовности к смерти заведомо нет, и клиент пришел на прием к роботу силой принуждения или шантажа. Казалось бы, ну зачем эта игра, зачем какие-то психологические выкрутасы, да убил, и все тут! Нет, это не банальная бойня, эта Машина создана для ловли душ, для пленения их в сети Ловца. Нужна полная замена программы мышления, порабощение живого духа, чтобы заполучить духа мертвого. Пришел человек с желанием умереть - перепрограммируем его на счастливую жизнь и убьем на взлете, на пике эйфории, на самой вершине его душевного подъема. Пришел человек с желанием жить, пришел, не желая умирать - мы заставим его полюбить смерть, внедрим в его разум вирус разрушения, и он уже навсегда наш, навеки в наших ловчих сетях. Выходит, что создателям этой машины нужна парадоксальная, неестественная смерть на экстремуме, на высшем проявлении духа. Не имеет значения, что испытывает жертва в момент смерти - высочайший восторг или глубочайшую депрессию, главное - сила переживания, мощь жертвенных эмоций. Есть еще одна версия, что Машину смерти создали биороботы, испытывая острую нехватку мыслящих для кристаллов «Опти-ма». Отбор сознания с ликвидацией тел.

Я рискую, смертельно рискую угодить в эти сети ловца, потому что я ничем не отличаюсь от обычного человека. Как говорил известный персонаж «Двенадцатой ночи» Шекспира: «Ума у меня не больше, чем у обычного человека… Наверное, это оттого, что я слишком много ем говядины».

Бесполезно сопротивляться, машина подберет алгоритм поведения, нужные мотивы и необходимые слова, и человек погибнет. Зов роботов. «Никто не выйдет отсюда живым» - начертано на дверях Машины смерти. Но и мертвым туда еще никто не входил. Эту машину может уничтожить только мертвец. Парадокс? Да, но иного способа нет. Входит живой - выходит мертвый. А если войдет мертвый?

Я хочу померяться силой убеждения с этим роботом, хочу заставить его самого покончить с собой, внушить ему мысль, что пора прекращать свое существование. И эта неодолимая тяга к такому смертельно опасному риску - от моей слишком высокой самооценки. Чем более человек уверен в своих силах, чем явнее ему кажется, что он перехитрит машину - тем меньше у него шансов выйти живым. Осложняет задачу, что в помещение, где находится Машина, невозможно пронести ничего, что могло бы повредить Машине - никакие инструменты, горючие жидкости, растворители, взрывчатку. Человек тщательным образом сканируется и пропускается только полностью безопасным.

Говорят, что главный конструктор Машины смерти, решив проверить работоспособность своего детища, зашел в комнату первым, тихо посмеиваясь над окаменевшими от ужаса коллегами. Как оказалось - машина смогла уничтожить своего создателя. Банально убить током особого ума не надо, достаточно включить высоковольтный рубильник на выходе, но весь ужас в том, что он ушел из жизни самостоятельно, в момент беседы с роботом. О чем они беседовали - установить невозможно, микрофон не сработал по неизвестной причине. Это выяснили при просмотре видеозаписи. Следователь потрясенно наблюдал, как профессор с безумно счастливой улыбкой резал себе вены. Создатель не смог сопротивляться убедительной силе своего творения. Зов роботов, где-то я слышал это словосочетание. Роботы - вершители судеб.

После прочтения материалов о Машине я увидел кошмарный сон. Вкратце перескажу его содержание.

…В приемной Машины смерти за столом сидит Хельга в своем обычном облачении, то есть - в джинсах и светлой рубашке.

- Ты удивлен? - я узнаю ее голос, узнаю улыбку.

- Еще бы, я тебя узнаю из миллиона, всегда и везде.

Она внимательно на меня смотрит, и я тону в глубине ее глаз, в отражении зеркал, в русалочьем водовороте зеленого омута.

Меня пронзает горькое чувство, что Хельга - машина, механический гиноид, искусственное создание.

- Ты знаешь, кто я? - с улыбкой спрашивает Хельга, слегка наклонив голову. - Я кукла наследника Тутси. Да, вместо меня бедному мальчику подставили живую девочку, цирковую артистку, танцовщицу Суок, а куда делась настоящая кукла?

Молчу, не в силах сопротивляться ее магии, да и не хочу. Я не хочу ей сопротивляться, я предназначен служить ей.

- Я же смогла восстановиться, как видишь, - она встает из-за стола и начинает танцевать.

Завороженный её танцем, наблюдаю, как в комнате возникают невидимые вихри, которые она закручивает из эфира своими ладонями. И вдруг она застывает, как кадр кинопроектора.

- Да, я всего лишь проекция, - слышен механический голос ниоткуда, он звучит прямо в моем черепе, - такая точная механика невероятна, но психика человека позволяет делать с ней самые невозможные вещи, как видишь, мой дорогой.

Просыпаюсь в диком ужасе, почти с окаменевшим сердцем. Мое дыхание тяжелое, спертое, воздух с трудом входит в легкие. Воздух приобретает металлический вкус, ощущение тошноты сопровождается головной болью, короче - веселенькое такое настроение, хоть вешайся.

Ладно, пойду приму душ. А в душе кто-то уже плещется, из-за двери виден горячий пар, и сквозь полупрозрачную занавеску угадываются знакомые и чрезвычайно заманчивые формы.

- Подай полотенце! Я забыла полотенце…

Хельга фыркает и высовывается из-за занавески.

- Этого не может быть… - я говорю с трудом, словно под водой.

- Почему? - улыбается Хельга. - Да принеси же полотенце!

- Потому что тебя здесь нет…

Я снова просыпаюсь, уже со смешанным ощущением нарастающего безумия и печального облегчения. Жаль, очень жаль, что этого не может быть.

Никогда. Да-да, никогда, не авось, не когда-нибудь, а больше уже никогда…

После этого сна я задумался. Что три толстяка придумали неплохой способ превращения наследника Тутси в послушную машину. Он должен полюбить мертвую девочку. Вот эту, механическую, очень красивую, почти живую девочку. Вот в этой коробке она и есть, эта девочка-мечта. Она по первой же прихоти танцует и всегда послушно возвращается в свой ящик, причем ничего ей не надо. Мальчик уже подрос, он готов влюбиться, поэтому ему категорически нельзя показывать живых девочек, иначе ребенок станет человеком и будет уже неуправляем.

Возможно, что мы просто не знаем старых технологий управления сознанием, не знаем, почему в старину были так популярны всяческие кукольные, самодвижущиеся автоматы. Кукла - прекрасный элемент и инструмент контроля, возможно, что кукла наследника Тутси могла и убить его в случае крайней необходимости. Какой спрос с куклы?

Вот такие дела, вот такая мне предстоит задача. Это важнее, чем институт, важнее, чем солидные деньги. Конечно, деньги мне нужны, но всего важнее - уничтожить роботов-вершителей. Мне иногда кажется, что я уже встречал их на своем жизненном пути.

/8. Ангел на острие иглы

А где я сейчас? Да почти в самом центре Старого поля. Вот где-то здесь я встретил Хельгу. До войны еще…

Лёльку, Лёлю, как она себя называла. «Ты мне не купила пива, Лёля…» - радостно и хрипло орал радиоприемник голосом Гарика Сукачева. Да, точно - в этом самом баре. Теперь его развалины наблюдают за звездами черного неба глазницами-воронками... Мы тогда болтали о всякой ерунде, заказали легкое светлое пиво. Такие высокие прозрачные кружки, помните? Тогда, в незапамятные времена... Пивные кружки или бокалы тогда отливали из стекла, а не штамповали из алюминия. Мы так и не выпили это пиво...

Она показалась мне очень знакомой. Знакомой до боли, знакомой навсегда. Хотя однозначно я видел ее впервые. Что это - моделирование прошлого или воспоминание будущего? А какая разница? Я что-то вспомнил, да. Но я и что-то забыл… Напрочь забыл себя прежнего.

Прошлого не жаль. Я исчез с этой линии. Вакуум засасывал, тянул обратно, но воздух… Он уже не нужен для дыхания. Воздух - опора, я учился летать.

И я до сих пор продолжаю говорить с тобой.

И надеюсь на встречу, пусть даже в чужом облике.

Пусть даже во сне.

Кстати, в моем планшете есть небольшой фотоальбом...

Этот альбом - на крайний случай. Когда уже прижмет ностальгия, схватит зубами за горло. Первый кадр, первая встреча, первое мгновение.

Вот первое фото - Хельга смотрит на меня. Взгляд - глаза в глаза. В этом действии ничего необычного. Всего лишь первый камень в создании дороги из желтого кирпича. С этой минуты я шел по новой, наименее вероятной событийной линии. Скорее всего этой линии вообще не было на карте будущего. И мне предстояло провести ее самому.

В этот миг я ощутил нечто особенное, какое-то незнакомое состояние души. Словно воздух приобрел плотность воды и с трудом проходил в легкие. В атмосфере появилась еще одна субстанция, ранее абсолютно незаметная. Нельзя сказать, что тогда я понял это отчетливо. Может быть, это сейчас мне кажется, что именно тогда я начал проникать в какие-то тайны реальности.

Это сейчас я знаю, что все в этом мире просто дышит информацией, каждая вещь способна говорить. На своем языке...

...Полутемная, без окон, комната. Явно - нежилая. С первого взгляда похоже на пустующее складское помещение. Освещается только тем скудным количеством света, который проникает через полуоткрытую дверь. Привыкаю к полумраку и различаю посредине комнаты два железных стола, вдоль стены от двери - четыре умывальника, ряд железных шкафов, пронумерованных от одного до шестнадцати. На одном из столов стоят две большие кастрюли, литров по сто каждая, не меньше.

Планшет пищит, ползут две желтые точки, это значит - кто-то появился в пределах опознания.

Выглядываю наружу. Это Твистер, кого-то ведет за руку. Что ж, наверное, Твистера только что завербовали. Он идет медленно потому, что его спутник идет пошатываясь, едва не падая. Ничего себе, помощничек! Грязное до черноты, лохматое, одетое в рванину, в настоящее тряпье, мелкое червеобразное существо. Тьфу ты, человекообразное!

Понятно, мне предлагают его в помощь для реализации плана. Да, я заказывал напарника, в списке обеспечения операции «Хундкопф». Нужен хоббит, то есть - маленький, ловкий, пронырливый воришка. Лучше всего - взрослый, опытный карлик, лилипут или хондродистрофик. Но где же его взять? Хоббиты нынче в большой цене.

Я возвращаюсь в помещение, они тоже входят, и в нос ударяет въедливый запах давно не мытого человеческого тела. Нащупываю выключатель, и под потолком обозначается тусклая пятнадцативаттная лампочка, обеспечивая возможность как-то ориентироваться в этом сумрачном помещении.

Твистер усмехается, отталкивает своего спутника, отряхивает руки и исчезает в дверном проеме.

Подхожу ближе. Неужели - ребенок? Да, похоже. Наверняка мы имеем в наличии полный джентльменский набор беспризорника - вшей, чесотку, какой-нибудь лишай. Надеваю бумажный респиратор, вскрываю упаковку резиновых перчаток.

- Ты там живой? Русский язык понимаешь? - чисто риторически спрашиваю, без особой надежды на внятный ответ.

- Понимаю… - хрипловатый, еле слышный голос.

Ну что же, уже хорошо. Слышит, понимает, контакт налаживается. Подхожу к умывальникам. Есть горячая вода, отлично! К одному из кранов проволокой прикручен прозрачный пластиковый шланг. Заглядываю в одну кастрюлю, вроде чистая, сойдет. Начнем с хозяйственного мыла. Своим стареньким, но вполне еще рабочим ножом тонко-тонко, как только могу, снимаю стружку с мыльного слитка. Настрогав где-то с полпригоршни, ссыпаю стружку на дно кастрюли.

- Раздевайся! - непререкаемым тоном, как можно тверже, отдаю первое приказание.

Мой подопечный тяжело, по-старчески вздыхает и начинает неуклюже разматывать свои тряпки. Я набуравливаю в кастрюлю сначала очень горячей воды, чтобы заварить мыльную стружку в кисель, а потом довожу воду до приемлемой температуры. Волосы этому заморышу надо сразу сбрить, чтобы не заморачиваться, поэтому готовлю бритвенный станок. Черт, целую бритвенную кассету придется потратить на этого лохматого Маугли.

Так, вода с шапкой пены почти до краев. Маугли стоит, прижимая к себе свои драгоценные тряпки. В этом сумраке он выглядит, как черный тощий силуэт, только глаза блестят. А вот его одежонку надо сжечь. Во дворе, облив керосином. Ага, вот и две бутылки денатурата под столом.

- Бросай одежду на пол! Твоя купель готова… Быстро, без разговоров, полезай в воду!

Ребенок послушно забирается на стол, гремит босыми пятками по железу, с осторожным любопытством трогает ладошками мыльную пену. Раздается «бултых», и через секунду из мыльной пены торчит только его мокрая головенка. Принимаюсь за стрижку. Ни черта не вижу, работаю почти на ощупь. Детские волосы мягкие, как шелк, а руки в перчатках, поэтому ножницы выскальзывают и тонут в мыльной воде.

Маугли хохочет, плюется и охотно ныряет в уже невообразимо грязную воду. Похоже, что эта процедура доставляет ему удовольствие. На заметку, первый положительный мотивирующий фактор - купание. Как поощрение, как награда.

В бетонном полу имеется зарешеченное сливное отверстие. Надо поменять воду. Маугли вылезает из кастрюли. Он похож на черта лысого, мокрого и пятнистого. А кастрюля чрезвычайно тяжелая, поэтому наклоняем ее вдвоем. Второй мотивирующий фактор - я признаю его равным себе, если мы выполняем одну работу.

Повторяю процедуру с мыльной стружкой и замечаю, что мой подопечный проявляет признаки некоторой стеснительности, то есть - прячет свои голые телеса за кастрюлей. Но любопытство сильнее стыдливости, и Маугли тщательно следит за моими манипуляциями. Выказывает отчетливый интерес, отлично. Обнаружилась еще одна мотивация - обучение как поощрение.

Новая порция воды горячее предыдущей, но возражений не поступило. Выскабливаю остатки цыплячьего пуха бритвенным станком, и голова ребенка приобретает вид пасхального яйца, но крашеного только снизу. Мордаха загорелая, а лысина белая.

Лицо по-детски миловидное, глаза серые. Или голубые? В таком сумраке хрен поймешь, какие у него глаза.

Вручаю ему остатки мыла и оставляю его якобы без внимания, а краем глаза наблюдаю за ним. В полумраке вижу, как он тщательно намыливается, скоблится ногтями, моет уши, в общем - старается.

- А ну вылезай! Контрастный душ!

Окатываю его холодной водой из шланга, смывая мыльную пену. Под пеной открывается худющее, истощенное, но уже чистое, розовое с синевой, как у ощипанной курицы, тельце. Вижу, что он отчаянно смущается и прикрывается ладошками. Отмечаю увеличенные коленные суставы, вижу ребра, торчащие, как штакетник.

В инструкции из центра указано, где искать обмундирование для новобранца. Да, в шкафу номер восемь имеется целый увесистый пакет. Вручаю ему только что распакованную хирургическую простынь, и мой подопечный становится похожим на малолетнего римского сенатора в белоснежной тоге. В том же пакете имеется полный набор разных медикаментов.

- Покажи руки! - я подхожу к нему с аэрозольным флаконом спрегаля от чесотки.

Между пальцами пузырей нет. На спине, под простыней, тоже ничего подозрительного. Ладно, флакон пока уберем, а вот ногти надо остричь.

Маугли шипит, как кот, но терпит, даже не дергается.

- А на ногах острижешь сам, не маленький…

Вручаю подопечному ножницы и флакон одеколона.

- Потом протри этим голову и пальцы.

Ребенок послушно принялся за дело, а я собрал его грязную одежду в пластиковый мешок, заодно выбросил туда же свои перчатки. Пока мой новый подопечный гримасничал и шипел, я устроил во дворе костер.

Одежда далеко не по размеру, но ботинки оказались впору. Обувь - это главное, а рукава и брючины можно подвернуть. Маугли стал похож на клоуна. Мы идем обратно. На ходу Маугли осторожно, но уверенно берет меня за пальцы.

Я не возражаю, таким образом оказывая свое покровительство.

- Тебя как зовут, заморыш?

- Степка, - голос уже без хрипоты.

- Степан? - уточняю для авторитета. - Хорошее имя для мальчика.

- Степанида, - в детском голосе звучат кокетливые нотки. - Я не мальчик, я девочка.

Продолжаю идти ровно, но в душе я споткнулся. И чертыхнулся, еще как… На хрен мне такие проблемы!

А впрочем, какая разница? Ликвидация форточника не предусмотрена, и мы ничего не нарушим, если…

Короче, живи, Степка! А мальчик ты или девочка - не все ли равно? Кормить надо, одевать надо, учить надо? Накормим, оденем, научим.

- А кой тебе годик? - спрашиваю чисто автоматически, чтобы сгладить драматизм ситуации.

- А я не знаю… - равнодушно тянет Степка и пожимает плечами.

- Да? А когда у тебя день рождения? - спрашиваю уже конкретно.

- Что? - в глазах ребенка искреннее недоумение.

Пока замнем эту тему.

- Есть хочешь? - хотя мог бы и не спрашивать.

- Как крокодил, - Степка трясет лысой головенкой.

Я начинаю веселиться. Думаю, что мы быстро найдем общий язык.

Вручаю ей трофейную шоколадку и по дороге выясняю, что ни сказок, ни стихов, вообще ничегошеньки Степка не знает, но читать умеет и очень любит всякие книжки с картинками, какие удается найти. И еще отлично знает, где мажорный рынок, что там продается и почем, и в любую дыру залезет. В общем - мой социальный заказ выполнен. Форточник у меня есть.

Она наконец вскрывает упаковку и ломает шоколадку пополам.

- Ваша доля, - на ее маленькой ладошке ровно половина.

Вот теперь я действительно спотыкаюсь...

Связываюсь с Твистером, пусть подыщет Степке подходящую одежду и обувь, а также респиратор и запасные фильтры. Степка - лепрекон, кто же ещё. Для неё выхода из Зоны нет.

Продолжаем калибровку личности… К еде она относится адекватно, голодная, как дикий кошак, а шоколадку все же поделила. Значит, едой ее не купить, это хорошо. Желудочный тип самый ненадежный, если проголодается - маму родную продаст. Тогда кто же? Худощавое телосложение, успел заметить, подвижная, реакция отличная. Скорее всего, она - мускулотоник, территориальный тип.

Мы остановились в каком-то доме, выбрав подходящую комнату. Я вскипятил воды, надо попить горячего. Разливая кипяток по кружкам, Степка по привычке фыркала через верхнюю губу, сдувая уже несуществующие вихры. Сидим, ждем, пока вода немного остынет до приемлемой для организма температуры.

- Ты на воду налегай, налегай, - приговариваю, наблюдая за девчонкой, - вода, она силу дает, вода - она мельницы ломает, плотины сносит.

Степка улыбается. От выпитого кипятка сытости особой не наступило, но хотя бы согрелись.

...Через дорогу висят провода троллейбусной линии, асфальт дороги взломан взрывами и напичкан осколками. Отсюда виднеется неразорвавшаяся бомба, двухсоткилограммовая. Если вдруг рванет - и нам достанется изрядно.

Сели на лавку, смотрим на потемневшее небо. Степка указывает пальцем на Луну.

- Что это такое? - Степка во все глаза смотрит на ночное светило, словно лунатик. - Мне кажется, оно меня видит… Мне кажется, что я - там!

Она застенчиво улыбается, ежась от ночной прохлады…

Заночевали мы там же, отыскав более менее нормальные лежанки.

Перед сном я преодолел свою робость и все же позвонил Хельге. Без скайпа, не хватило смелости. На удивление, она отозвалась сразу и даже не удивилась, услышав мой голос. Как-то спокойно все произошло. Мы перекинулись парой ничего не значащих фраз, просто обменялись весточками, скажем так.

Я долго не мог поверить, что все это наяву, в реальности.

И тут меня накрыло...

...На следующий день, рано утром, наскоро перекусив концентратами из моего суточного пайка, мы отправились в первую разведку.

В нашей ситуации нужно уметь убивать людей. Как бы проверить - может ли Степка убить кого-нибудь? Если нет, надо использовать метод Крысиного короля. Это относительно долго, но вполне надежно. Пока нет конкретного задания из центра, быстро смотаемся на Поляну, тем более, что здесь нам пока делать нечего. Самый простой способ найти объект - сдаться фрикам и заявить о своем желании посетить Машину. Только если я и сумею выйти на свет божий после беседы с роботом, но вряд ли меня выпустит оттуда Мганга. Я почему-то уверен, что кто-кто, а вот Мганга - наверняка реальная и весьма сильная личность. И начинать работу по уничтожению Машины надо с установления контактов с Мгангой.

А сейчас мы на пути к самой границе Поляны или Территории, как угодно. Остается где-то с полкилометра и - реальная Поляна во всей красе. Полуразрушенная десятиэтажка, панельная. Арматура отовсюду торчит. Первый подъезд и частично второй уцелели.

Я останавливаюсь. Какое-то тоскливое чувство, неведомое французское дежавю, от которого щемит в сердце. Возможно, это уже дыхание Поляны.

- Иди за мной, не отставай.

Степка молча кивает. Поднимаемся по лестнице, двери везде выбиты, помещения квартир выгорели до угольной черноты. Только на седьмом этаже натыкаюсь на металлическую дверь. Тупо смотрю на нее. На двери нет привычных замочных скважин. Только два отверстия. Одно в центре двери, другое - немного правее. По спине пробежал холодок, все тело вдруг покрылось испариной. Я сбрасываю с плеч рюкзак и достаю кусок стальной проволоки. Степка стоит рядом и подсвечивает фонариком. Молодец, догадалась… Хотя, форточник со стажем и не такое знает, наверняка.

Через минуту я отодвигаю ригель самодельного замка, и мы проникаем внутрь. Пожар не пощадил и эту квартиру, стены черные, мебели нет, остов пружинного матраса валяется на бетонном полу. Прохожу в ванную и быстро, одним привычным движением - руку под ванну. Есть! Металлический коробок из-под инструментов. В коробке - складной нож с потертой пластиковой рукоятью, деревянная коробка с каким-то веществом растительного происхождения и еще - исписанная мелким почерком толстая тетрадь с вклеенными фотокарточками.

Стою в сонном ступоре. Вдруг какое-то небольшое животное прыгает мне на грудь и быстро лезет на плечо.

- Марфа! - не могу говорить, горло перехватило. - Кошка, моя кошка…

Степка пытается вручить мне маленькую бархатную коробочку.

- Там золото, - сообщает Степка, по привычке продолжая фыркать.

Да, это обручальное кольцо. Я его купил очень давно. Или не я? Наваждение Поляны? Бывает, что мертвого духа на Поляне запросто подхватить можно.

- Как же ты уцелела, тварь? - заглядываю кошке в глаза. Марфа цепко сидит на плече и нервно дергает хвостом.

Наверное, мышей ловила. В стенах дыры, кошка пролезет. Сколько лет прошло?

- Теперь, Марфа, мы бездомные… - глажу кошку по спине, она тарахтит, как трактор.

- Заберем ее к нам? - глазенки у Степки горят, как лампочки.

Я складываю в рюкзак тетрадь, деревянную коробку, футляр с кольцом. Марфа ошивается рядом, вытирая своими боками пыль с моих ботинок.

К нам… Когда-нибудь и у меня будет дом.

Душевное равновесие окончательно разрушено, в таком состоянии на Поляну идти нельзя. Степка изменилась внешне. Не знаю, что произошло, но такой важной походки я еще не видел. Словно королева, она прошествовала по лестнице, неся кошку Марфу на руках.

- Значит, так… - на ходу начинаю инструктаж. - Кошку не выпускать, это главное. Пусть привыкнет к месту. Животное - хороший индикатор всяких перемен, поэтому беречь, кормить и холить. Понятно?

…Я вижу темный вход в подъезд. Рядом стоит Степка и непонимающе смотрит на меня.

- Какую кошку?

Быстро проверяю рюкзак. Все на месте, ничего не пропало. Только и ничего нового не обнаружено, а жаль. А я так хотел полистать свои дневниковые записи. И мой нож в коробке выглядел как новенький, а в этой реальности он уже источен почти что «у шыло». Меня предупреждали, что в некоторых районах Зоны существуют аномалии пострашнее электрических. Можно провалиться в миллион лет до нашей эры, запросто.

Вот так. Это Поляна, здесь такое бывает. Что это было, и со мной ли это было?

Мы, то есть, я и Степка, идем по коридорам полуразрушенного здания. Это школа, вернее, то, что от нее осталось. Учебники, цветные таблицы, счеты и магнитные буквы, все, что не успело сгореть, бесполезным хламом валяется на полу. Кругом сажа и обгоревший паркет.

- Что мы здесь ищем? - спрашивает Степка, с опаской оглядываясь по сторонам.

- Кодон ищем, - отвечаю, - только… Нет особой надежды его сыскать. В умелых руках - страшная штука.

Почему кодон? На самом деле этот прибор называется «CODE one» и бывает разной мощности. Обычный полицейский кодон «CODE one - 1000» использовался для подавления воли. Школьный маломощный кодон «CODE one - 20» применяли для снижения двигательной активности детей. Иногда работники школы кодировали сигнал доступа для отдельных, самых непослушных питомцев и включали его на полную мощность. Дикая головная боль быстро усмиряла непокорных.

Я же собираюсь использовать кодон как оружие, как шокер. Чтобы обездвиживать, не убивая. Парализовать болью. Система радио-линз на излучателе соберет рассеянное излучение в пучок, превратит контроллер в невидимый болевой меч. Если повезет. Найти рабочий кодон в этом городе - шансов почти никаких.

- А как он выглядит? - голос Степки слышится из-за кучи обуглившихся деревянных реек. - Здесь много книжек! Можно, я посмотрю?

- Смотри, смотри…

В дверях лестничной клетки вижу широкие резиновые гусеницы.

- Надо же, нашел! - кричу, как дурак, увидевший фантик. - Обвались моя черешня, нашел!

Вот он, в углу застрял. Похоже, что даже не раскуроченный! Не верю своему счастью, но, на самом деле, в обрушившемся углу повис на своих мягких резиновых гусеницах этот школьный поганец. Возможно, что прототипом для этого устройства послужил мультяшный герой Валл-и, такой забавный робот-мусорщик. Только робот-кодон выполнял задачи совсем другого плана.

Где? - отозвалась Степка.

Она появилась вся в обрывках паутины, с какой-то книгой в руках.

- Да вот он, на лестнице торчит!

Мне повезло. Еще немного, день-два, и робот-кодон рухнул бы в лестничный проем. Вытаскиваю этот относительно легкий жестяной ящик и устраиваю его на паркете ремонтными дверцами кверху.

- А я не вижу… - недоуменно лепечет Степка и в замешательстве крутит головой по сторонам. Она стоит рядом со мной и машинально снимает паутину со своих немного отросших вихров.

- Да вот же, прямо перед тобой! - почти кричу я, и вдруг у меня перехватывает дыхание.

- Я ничего не вижу… - слышу слабеющий голосок, замечаю, как глаза Степки стекленеют и наливаются тускло-красным светом.

Вот же черт! Неужели излучатель кодона все еще работает?! Быстро срываю опломбированные дверцы, отсоединяю аккумулятор от блока питания. Степка расслабленно, словно тряпичная кукла, оседает на пол.

- Ох, ты, Степка-тепка, как же я не подумал об этом?.. - с досадой бормочу про себя, стараясь привести Степку в чувство.

Слава Богу, это всего лишь обморок. Она уже сидит на полу ровно и очумело трясет своей бедовой головенкой.

Незачем искать себе оправдания… А знал ведь, что чип-контроллер активизируется кодоном. Знал, наверняка знал, что твоя Степа-тепа нашпигована новейшими чипами, как тузик грелкой… Что я несу такое?! От волнения, наверное.

Степаниду трясло мелкой дрожью еще минут пять. Она сидела на горелом паркете, обхватив себя за плечи, и на все мои попытки как-то помочь ей отрицательно фыркала. Только кусочек шоколадки приняла с благодарностью и мгновенно слизнула со своей ладошки горький квадратик.

- Ох, Клава, как же мне хреново… - наконец проскрипела Степка, разминая суставы и подходя к жестяному ящику на гусеницах. - А что это такое?

Я с некоторым недоумением осматриваю свою подопечную.

- С тобой точно все в порядке? Ты в школе училась?

Подопечная кивает, чешет в затылке и легонько, носком ботинка, пинает лежащего робота.

- Ящик какой-то. Да, все нормально… Училась, только до четвертого класса. Потом пришли войска и всех разогнали. Школу сожгли, как эту. А там хорошая столовая была. Здесь есть столовая?

- Тогда я ничего не понимаю… Во всех школах страны по коридорам курсировали кибер-кодоны. Как же ты их не запомнила? Вот он, ящик на резиновых гусеницах. Когда он включался, у всех детей глаза светились красным светом!

- Я такой ящик впервые вижу!

Возможно, я еще не до конца осознаю, до какой степени промыли мозги нашим детям в новых школах. Скорее всего, зрительный образ робота-кодона блокировался в сознании детей, чтобы они даже не подозревали об источнике контроля.

- Столовая? - соображаю, что мысль по поводу столовой заслуживает внимания. Хотя местные мародеры вылизали столовую до фундамента, но чем черт не шутит?

Вывинчиваю излучатель, забираю аккумулятор и сетевой адаптер.

И в столовой нам тоже повезло. В самом дальнем углу пищеблока, под обвалившейся штукатуркой, Степка отыскала восемь двухсотграммовых банок яблочно-шоколадной пасты. Я без возражений наблюдаю, как Степка заталкивает свои трофеи в мой заплечный мешок. Судя по форме мешка, она затолкала туда еще пару книжек. Книжки - это хорошо, хотя Степка не проявляет признаков активного церебротоника.

Личный трофей не обсуждается, это третий закон мародера.

Надо дезактивировать все Степкины чипы. Рискованно, но с чипами мимо патруля мы не пройдем.

- Разрешите обратиться! - четко, с металлом в голосе, говорит Степка.

Руки по швам, взгляд в никуда, подбородок вверх.

- Разрешаю.

- Необходима проверка трофея на радиационный фон!

Черт! Это уже мой прокол. Первым делом надо проверять весь хлам на радиацию. Возможно, что степкина находка - ловушка Замкнутых. Они мастера на подобную гадость. Радиоактивные консервы, сахар с мышьяком, игрушки и мины-лягушки подбрасываются повсеместно.

- Фон на консервах слабенький, как и везде… - убираю прибор в карман. - Йодистый калий у нас есть, так что кушать можно.

Степка сбрасывает нарочитую официальность и неожиданно виснет у меня на шее, слегка повизгивает от восторга.

- Ну вот еще, телячьи нежности… - я не против такого проявления чувств, мне даже приятна эта доверчивость.

Цепко беру Степку за запястья и немного раскручиваю, стараясь не задеть ее ботинками кухонные стеллажи.

Как территориальный мускулотоник, Степанида ведет себя нормально, и подвижные игры никогда не повредят. Делаю еще пару кругов и ставлю окончательно счастливую на мраморный пол.

Всю обратную дорогу она преодолевает, пританцовывая и подпрыгивая.

- Жизнь невозможно повернуть назад! - истошно вопит она, вальсируя на ломаном асфальте. - И время ни на миг не остановишь… Пусть неоглядна ночь, и а.. И-а! И-а-а!- Она хохочет и вертится на месте. - А дальше я слов не знаю!..

/9. Паранойя от Оле Лукойе

- Кровь, мед и песок. В каждом материале нужно открыть свой секретный язык, свою тайну… А без тайны нет ничего, кроме ненужной, беспорядочной суеты.

Сижу на табурете, у меня дико болит голова, массирую кожу головы, но легче не становится. Открываю глаза и вижу седого старца, который на коленях перебирает тряпичных кукол. В сумраке различаю, что эти куклы без лиц, из простой мешковины, грубо скроенные, но крепко сшитые.

Старец освещен несколькими горящими свечами, в затхлом и душном воздухе завис устойчивый и плотный запах лаванды, меда и еще какой-то субстанции, похожей на черемуху и грушу одновременно.

- Нужно не только трезво мыслить, нужно совмещать знание с непрерывным поиском. Случайный жест не станет живым без тщательной, обдуманной отделки…

Похоже, что старец беседует сам с собой.

Он слегка сдавил голову одной из кукол, и я получаю удар опоясывающей головной боли, со лба на затылок. Старец сбрасывает ненужных кукол сторону, оставляя всего одну.

- Ты же видишь, я еле сдерживаю действие волшебства, но все равно получается мир безумной, неистовой жизни! Жизнь - это боль. Зачем боль для живого существа? Чтобы ощутить радость, избавившись от боли.

Да, моя боль постепенно проходит, её словно сдувает ветром. Сознание проясняется, но во рту возникает кислый привкус, тошнота подкатывает к горлу и холодная слюна наполняет рот до самых десен. Я тайком сплевываю и стараюсь удержать рвотный приступ.

- Как будто мои мечты оживают, - продолжает свои речи старец, удерживая куклу на ладони. - Мне иногда даже бывает страшно… Контур, абрис, воображение - и вдруг я создаю небывалую форму жизни! Простым сложением частей я пытаюсь изобразить духовную жизнь человека! И глиняная птичка запоет, и бронзовый ребенок засмеется!

В самой глубине сумрака я различаю фигуру гигантского бронзового ребенка. Где-то я уже видел его…

- Бессмертный дух завел тебя сюда, почуяв, кто ты… Как это понять? Иногда мне кажется, что мои руки движутся сами, словно подвластные нитям неведомого кукловода! Лучше всего получается, когда я полностью отдаю себя стихийному вдохновению.

Мне кажется, что бронзовые губы ребенка едва тронула незаметная улыбка. И глаза… Глаза хитровато прищурены, словно знают то, чего не знаю я.

Бронзовый гомункул засмеется. И глиняная птичка запоет. Вуду, очевидное и беспощадное.

- А понимание собственных сил проходит мимо меня, я чувствую, что уже теряю себя, теряю свою индивидуальность в чудовищном напряжении. Я все время должен чувствовать свою куклу, слышать стук ее сердца, видеть ее своим внутренним зрением.

Внезапная боль проникла между ребер, и я отчетливо вижу иглу, толстую иглу, почти стержень, длинный, острый гвоздь, которым старец пронзает матерчатое тело куклы.

А теперь я не могу двигаться. Сижу, словно приклеенный к табурету, и не могу пошевелить даже мизинцем. А старец словно и не видит меня, он погружен в свои мысли, он далеко, в нирване. Его речь стихает, превращается в невнятный бред, потом снова набирает силу.

- Но это же величайшее наслаждение! Состояние блаженства - создание жизни! Как будто я растворяюсь во Вселенной и слышу весь мир! Моя кукла еще не создана, у нее еще нет ничего, кроме моего сознания. Мое сознание - это ее нерожденная, невоплощенная душа. До рождения еще далеко…

Это меня настораживает. Похоже, старец готовится изгнать мою душу из моего тела и каким-то непостижимым образом присвоить его себе. Выходит, что я очень слабо подготовлен к ловушкам Зоны. И что же мне делать, как сопротивляться?

- Слушай, кукла, мелодию этого мира, вслушивайся в музыку Вселенной, познавай первоначальное блаженство, которое приходит через боль.

Я вдруг понимаю, что этот старец - и есть колдун Мганга. А кто же еще? Старый маньяк, захваченный единственной, доселе неизвестной, непостижимой, но великой идеей.

- Слушай, как звук переходит в тишину… Из тьмы ресниц - негаснущий огонь, треск хвороста под узкою пятою. Всему вокруг находится ладонь, и все вокруг становится тобою…

Да, я слышу звук треска хвороста и вижу, как для моей куклы нашлась ладонь, слышу угасающий звук гонга. Погасший звук еще сильнее подчеркивает отчаяние одиночества и полной беспомощности. Вдруг старец оборачивается и пристально смотрит мне в глаза.

- Странно… Я был уверен, что ты оставил свой шельт еще час назад. Но ты до сих пор здесь! Ты сильный человек, надо признать… Я причиняю тебе боль? Прости, но придется потерпеть. Без мук не бывает рождения. Боль, страдание - неизбежны. Все живое испытывает эту боль. Не зная боли - не узнаешь радости. Каждый шаг на пути к свету грозит гибелью, твоя боль станет чрезмерной, но ты видишь свет и идешь к цели! Это путь человека - через боль, через страдания - к свету!

Я не чувствую боли. Я вообще ничего не чувствую. Онемение и только, словно мое тело наполнено чуть тепловатой водой. Мне нужно погрузиться в эту воду, в эту субстанцию полностью, мне нужно сделать это с предельной точностью. Мне нужно подчинить своей воле эту неподвижную и сопротивляющуюся материю…

Смотрю на себя со стороны. Я, или Он, завалился набок, рот приоткрыт, и зрелище весьма неприятное. Старец стоит рядом с ним и освещает его… или моё? ...лицо какой-то лампадой. А запахов я уже не чувствую. Отчего?

- Он такой же, как ты, только неживой. Он не может говорить.

Я смотрю, что старец разговаривает не со мной. И даже не с собой. Он беседует с куклой, которая стоит на его ладони. Да, господа, самостоятельно стоит, извините за случайную тавтологию, стоит, словно персонаж студии Пиксар и даже двигает ручками, как пряничный человечек.

- Я человек! Я живая, - едва слышный, кукольный голосок, как птичий щебет. - Послушай, как бьется мое сердце.

Кукла постепенно обретает ровную, гладкую фактуру, наливается живым светом, её контуры на удивление быстро перетекают в человеческую фигуру, только очень маленькую, крохотную, не больше трех дюймов, но определенно - девичью. Гомункул Дюймовочка. Вернее - Трехдюймовочка.

Старец кивает и проводит руками над моею… или его? …головой, он делает странные пассы, и мне становится все легче и легче, я обращаюсь в свет, в нечто и ничто.

Просыпаюсь в холодном поту. Ничего себе, сон в руку.

...Мы заночевали в полуразрушенной гостинице, купив номер у фриков за полпачки печенья. А на пороге стоял Твистер, слегка подбоченившись.

- Как спалось? - с деланным равнодушием осведомился он.

Твистер умолк и, не дожидаясь ответа, выудил из кармана надорванную коробку «Беломора». Одним движением придал гильзе папиросы странную, многогранную форму и щелкнул пальцами, испрашивая огонь.

- Кэцэ… Кэцэ… - послышался голос Степки. Оказывается, она давно уже проснулась и держала наготове спичечный коробок.

- А кто здесь сможет прошить кодон, если не секрет? - подношу зажженную спичку к лицу Твистера. - Нужно поднять мощность до максимума.

Твистер прикуривает и впадает в театральную паузу, рассматривает горящий кончик папиросы, глубоко вздыхает, и я вдруг понимаю, что Твистер - не курильщик. Похоже - он и не курил никогда. Излишнее позерство, демонстрация достатка, как раньше говорили - понты.

- Клади кэцэ, получишь гравицапу. - наконец сказал Твистер, выбрасывая в окно наполовину сгоревшую папиросу.

Показываю ему разобранный кодон, Твистер быстрым движением вынимает нужную плату и прячет в карман. Потом он потягивается и решительно шагает в сторону душевой.

- Я приму душ, если не против? - тоном, не принимающим возражений, произносит Твистер и сосредоточенно хмурится, словно вспоминает что-то.

- Резкий, нервный, ошеломляющий жест - сбрасывание одежд! - кричит Твистер, специально не прикрыв за собой дверь. - Зал в легком шоке! В ту же секунду к зрителю приходит озарение - это не банальная нагота, это стремление человека-гимнаста, античного борца, к очищению! Поток воды, охлаждение, омовение разгоряченного поединком атлета. Зал заворожен, погружен в атмосферу Орфических мистерий…

Внезапно речь оборвалась, послышался стук падающего тела и ругательства.

- Человеческое тело совершенно, божественно! Нагота его неотъемлема от сценического действия… Да где это мыло, черт бы его побрал!..

***

Первую трофейную банку Степанида вскрыла одним движением ножа и поделила содержимое ровно пополам. Уплела свою долю быстро и без хлеба. Посидев немного в задумчивости, она взвесила на руке вторую банку. Наблюдаю с интересом за этим искушением, но молчу. Нет, банка отправляется обратно. Степка принимается листать свои новые книжки. Думаю, что полчаса ей на чтение хватит, а я пока приготовлю нужное оборудование.

- Значит, так, Степанида Батьковна, начнем твое опознание. Дело это недолгое, пустяковое.

Степка отложила книжки и вскочила. Обнаруживаю, что она уже обрезала свои шаровары, аккуратно, но, на мой взгляд, немного высоковато. Получились почти шорты. Ну ладно, ей виднее.

- А что мне надо делать? - она заинтересованно хлопает глазами, с любопытством заглядывая в мой JPS-навигатор.

- Да стой ты спокойно!.. Желтая точка присутствует. Чип на месте. Выйди куда-нибудь, пройдись по двору.

Степка пулей выбежала в слабоосвещенный двор и принялась вышагивать там, словно на параде. Иногда она захватывала в руки охапку рыжей опавшей листвы и бросала кверху. Точка на дисплее исправно докладывала о степкиных перемещениях.

- А теперь не дыши! - кричу ей.

Уверен, что Степка выполнила команду, и жду три минуты. Желтая точка Степки горит ровно, не мигает.

- Хватит, можно дышать! - кричу во весь голос.

Стало быть, у Степки самый дешевый чип. Продвинутые чипы мигают, если уровень кислорода в крови падает. Удобно при перестрелке.

- Ко мне!.. То есть, иди сюда!

Через минуту Степка стоит передо мной по стойке «смирно», задрав подбородок кверху.

- Осталось выяснить, сколько их у тебя… Нужен сканер. Так, стой спокойно, пройдемся по тебе сканером.

Надеваю на Степку обруч ручного сканера. Если двигать обруч медленно и равномерно, он вполне надежно работает. Три всплеска, один слабенький, два вполне отчетливых. Еще раз пройдем… Два всплеска на прежних уровнях. А где же третий? Для контроля надо еще раз просканировать, чтобы исключить всякую ошибку. Все же есть третий чип, есть! Всплеск присутствует в том же месте. Скорее всего - это контроль, болевой чип кодона.

- Слушай внимательно, в тебе три чипа. Первый, он же главный, то есть опознавательный, с твоим личным номером - у тебя в голове. Точнее - в мозге, под гипофизом.

Степка машинально обхватила руками голову. У нее слегка вытянулось лицо и посерели щеки.

- Второй - в сердце, в перикардии.

Она прижала ладошки к груди, и глаза ее округлились.

- Выпей немного сока, разрешаю, - я прячу сканер в чемоданчик, - а то еще в обморок хлопнешься, чего доброго…

Степка открыла пищевой шкаф и выудила оттуда заветную флягу с тыквенным соком. Она почему-то с ума сходила от этого желтого, густого, несладкого пойла.

- Как ты пьешь эту гадость?.. А третий чип - у тебя в позвоночнике, в самом низу. Там, где у обезьян хвост растет.

Степка едва не подавилась соком и зашлась кашлем. Судорожные спазмы волнами прокатывались по ее худенькому телу. Через минуту я с удивлением понял, что она хохочет. И что такого смешного я сказал?..

- Для прохода мимо патруля надо удалить твои чипы. То есть - разрушить. Иначе мы обречены, Степка. По твоим чипам нас первый же патруль обнаружит, уничтожит и «мяу» не скажет.

Степка отдышалась, помассировала щеки и выудила из кармана небольшое зеркальце. Девчонка, что с нее взять! Она оттянула ремень своих шортов сзади и завела зеркало за спину.

- Ты что там надеешься найти? Смотри, шею свернешь.

- Смотрю, где у обезьян хвост растет…

Чешу свой череп, улыбаюсь, но ситуация далеко не смешная.

- Да, именно там сидит твой болевой контроллер. Тебе знакома альфа-боль? На школьных линейках или собраниях?

Она заметно напряглась и с подозрением огляделась по сторонам.

- Да, я все помню. На утренней линейке и по окончании занятий. Я помню… Очень больно.

Степка спрятала зеркальце.

- Тогда готовься к операции. Будем разрушать твои чипы.

Степка заметно помрачнела, но ничего не сказала. Она только сжала побелевшие пальцы в кулаки и тяжело вздохнула. Несколько минут она сидела, словно окаменевшая, пристально глядя в окно.

...Через час по вызову явился Твистер, он принес все необходимые инструменты.

- Степа, послушай… - я достал флакон с хлороформом и отлил немного этой тяжелой жидкости в приемник пластиковой маски. Несколько холодящих капель попало на руки, и в воздухе повис сладковатый запах.

Степка едва заметно подалась вперед.

- Слушай, - продолжаю начатую фразу, - дело в том, что ты можешь отказаться от операции. Я просто сотру тебе память обо всем, что с тобой происходило до нашей встречи, и мы высадим тебя обратно, откуда взяли.

Твистер обернулся, но промолчал.

Степка вздрогнула, губы ее задрожали, и по ее щекам побежали горячие ручейки.

- Нет… - она шмыгнула носом, решительно вытерла слезы рукавом и сцепила пальцы в замок. - Я готова!

- Должен тебя предупредить, что шансы выжить равны… Где-то пополам, пятьдесят на пятьдесят...

Я умолк, заметив, что Степка как-то странно улыбается. Она что-то шептала про себя, загибая пальцы на руках. Я, как мог, напряг слух.

- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… А вернется ли опять - пятьдесять на пятьдесять…

Твистер проделал всё быстро и почти безболезненно. Собственно, на хирургическую операцию эта процедура совсем не похожа. Мы усадили уснувшую Степку под полевой томограф и локализовали главный чип. Потом мощный, точно сфокусированный пучок нейтронов убил его оболочку. А без оболочки микрочип не может питаться и работать. Точно так же Твистер уничтожил остальные микрочипы. На всякий случай, пользуясь оборудованием Твистера, я провел более тщательное сканирование и обнаружил у Степки еще два симметричных микрочипа - в слуховом аппарате, под отолитами. Мерзкая штука, возможно, отключает способность ориентации в пространстве. Я о существовании этих паразитов даже не догадывался.

Степка теперь не опознается на навигаторах. Она автоматически исчезла из Федеральной базы данных, потому что не подтвердился сигнал головного, личного микрочипа. А он и не подтвердится больше никогда. То есть, для системы Степанида умерла. Теперь у нее никогда не будет банковского счета, она не сможет оформить кредитную карту, не будет ИНН…

Выходит - мы убили Степку. Я как-то не подумал о том, что, лишая её личность опознавательных чипов, мы лишаем её права на жизнь в этом обществе.

...Она еще спит. Наверное - пошла в ночь. Вот уже и пригодился один псевдочип. Сейчас его активирую и вставлю в степкин браслет. В этом мире случайностей нет… А вот если бы я не встретил Твистера и не выдурил у него два чипса? Что бы ты делал? Ну, есть еще один способ - светляк, но это крайняя мера, как-нибудь обойдемся без светляка.

Теперь Степке лучше жить в режиме жесткой невидимости. То есть не попадаться на глаза никому.

Эту ночь я не смог уснуть. Сидел в кресле и смотрел на Степку. Она иногда что-то бормотала во сне, вздрагивала и сбрасывала плед.

Вспомнил колыбельную.

- Баю-баю, баю-бай - поскорее засыпай. Парабеллум под бочок или нож, как хочешь… Придет серенький волчок - ты его замочишь… - стараюсь мурлыкать как можно вкрадчивей, усыпляюще.

Нахлынули воспоминания.

Вот так же спала Хельга после обморока. В первую нашу встречу я пригласил ее к себе домой, в мою кунсткамеру, в нищую, облезлую до кирпичной кладки квартиру. Но как-то замешкался в коридоре со шнурками ботинок, а она решительно шагнула в центр комнаты и сразу же хлопнулась в обморок, наотмашь, сильно стукнувшись головой об пол. Я тогда быстро переложил ее на кровать. Она через минуту уже лупала глазами и осторожно, полунамеками, вежливо выясняла, где это она оказалась и кто я такой. Потом она неожиданно уснула. Я сварил пельменей, заварил чаю. А она спала, безмятежно, как у себя дома. Кровать одна. Так и просидел на стуле всю ночь, словно на дежурстве, иногда проваливаясь в скоротечный сон...

***

Похоже - светает…

За окном серый цвет бетонных стен насыщается рассветными оттенками. Степка проснулась и потягивается, как Багира, только что хвоста нет. А вот улыбка похожа. Она заворачивается в плед и семенит прочь из комнаты.

Надо сварить рису, благо - эта крупа в амбаре есть. Цвет бетонных стен приобрел привычный оттенок, обрисовались контуры света и тени… И появилась Степка с кастрюлькой в руках.

- Я рис переберу, там какой-то мусор, - говорит она, задумчиво глядя внутрь посудины.

- Степанида, а почему рис? - бессонная ночь никак не выветривалась из затянутого паутиной сознания.

- Не знаю… Почему бы нет?

Действительно, а почему бы и нет? Возможно, мы со Степкой уже начинаем действовать и думать вместе, как коллективный разум. Спонтанно, интуитивно, без подготовки. А это уже вторая ступень инициации. Поздравляю, Степашка, растем!

...Не знаю, помогает ли рисовая диета в познании Дзен, но замечаю, что моя подопечная заметно изменилась. Глаза блестят, как морской перламутр, голос звенит, как у вожатой с похмелюги, жесты резкие и ломкие, как у начинающей балерины. Скорее всего, это реакция на удаление микрочипов. И удары пучком нейтронов бесследно не проходят.

Отставляю миску, Степка наливает в кружки кипяток. Сегодня пьем цикорий. Здоровый зерновой напиток, с молотыми желудями и прочей растительной трухой. На вкус - словно золу пепелища заварил или чей-то прах из урны без сахара.

Время идет, пучковый кодон пока еще в стадии чертежей, над ним еще дня два надо сидеть, паять, прозванивать и калибровать. Мне очень повезло, с пучковым кодоном гораздо проще курсировать в городе, любое домогательство со стороны местных обитателей пресекается на фазе их еще непроизнесенных, мысленно неоформленных местоимений.

Теперь Степку даже за спичками в соседний ларек нельзя послать без провожатых. Пусть сидит в конторке. Пусть читает…

А что она читает?

- «Тимур и его коммандос», - откликается Степка, потягиваясь в своем кресле.

Вот и ладушки. А я пока паяльник очищу и заточу его жало поострее. Уж больно хилые провода.

- Наверное, медь экономили, - откликается Степка, листая страницы.

Что такое?! То ли я вслух говорю, то ли Степка мои мысли сканирует? Но это даже в теории невозможно!

Откладываю свои инструменты и пристально смотрю Степке в глаза. Она прижимает книжку к груди и глядит исподлобья, но взгляд не отводит.

- Я что-то не то сказала?

Голос обиженный, с хрипотцой.

Я молчу, продолжаю смотреть в глубину ее зрачков, проникаю в самое темное, в подсознание.

- Сам бормочет всякую чушь, а я виновата…

Все в порядке. В относительном порядке, это я после бессонной ночи мысли вслух транслирую, а бедного ребенка пытаюсь уличить в безвизовой экстрасенсорике.

Ладно, черт с этим всем… А куда я канифоль сунул? И припой куда-то подевался.

- На верхней полке, в железной коробке, - не поворачивая головы, указывает пальцем Степанида.

Я начинаю истерически хохотать, со мной смеется Степка, сначала потихоньку, а потом уже хохочет во всю силу своих легких. Нервное напряжение исчезло. Степкин взгляд потеплел, и щеки ее порозовели. Она сжала пальцы в кулачки и слегка постукивала ими по коленкам, как по барабану.

- Я не знаю, как это объяснить… Я просто слышу эти слова. А ушами слышу или еще чем-то, нет, не знаю.

- А сейчас что-нибудь слышишь? - надо точно знать открывшиеся возможности Степки, чем черт не шутит.

- Что именно? А, понимаю. Вот сейчас ничего… Как всегда.

Понятно. Скорее всего, Степанида способна слышать только конкретные, адресные послания, какие-то приказы. Команды дрессировщика. А мне сейчас вдруг захотелось еще кипятку с цикорием, большую кружку. И три ложки сахару.

Степка молчит, листает книжку. Я настойчиво продолжаю хотеть эрзац-кофию, упорно представляя себе дымящуюся кружку. Степка захлопывает книгу и удивленно оборачивается в мою сторону. Сердито нахмурив брови, она стучит пальцем себе по лбу.

- Я уже выбросила этот пакет на мусорку и искать его не буду! Сначала ругается, плюется, а потом опять подавай ему…

Вот такие дела.

Теперь уже отчетливо и с некоторым страхом понимаю, что мы активировали скрытые возможности мозга этой девочки. Микрочип подавлял ее волю, сдерживал развитие мыслительной деятельности. А мы убрали паразита. Кто же она? Индиго? Возможно, мы спровоцировали спонтанный и резкий скачок в ее развитии. А может быть - мы все рождаемся такими, только не развиваемся.

Она еще ребенок и не имеет навыков конспирации и скрытных действий. Убьют Степку на моей тропе... А с кодоном что-то решать надо, я так никогда не закончу. Надо идти к Соломону. Твистер не смог восстановить мощность кодона, придется обращаться к мастеру.

...Через час путаных поисков мы все же нашли этот сарай и застали Соломона на месте. Лучший оружейник Старого поля встретил нас по-деловому. Меня он разглядывал недолго, так, для порядка. А на Степку вообще только взгляд бросил и отвернулся.

- С чем пришли? Зачем пришли? - спросил Соломон, что-то жуя.

- Да вот, пучковый кодон наладить надо.

- Ну, это дело плевое, десять минут. Что еще?

Я глянул, сколько фертингов есть на моем счету. Думаю - хватит.

- Еще винтовка нужна, самая лучшая. Оплата по факту.

Оружейник задумчиво нахмурился, постоял немного и внезапно выудил откуда-то снизу архаичную винтовку СВД. Я не сдержал невольной усмешки, при всем уважении к оружейнику …

- Соломон, ну хватит уже, не нужна мне эта рухлядь! Фурапетам продай, они все равно мало разбираются в оружии.

- Да-а…- протянул Соломон, с сожалением вздыхая, но не теряя надежды. - СВД, конечно, не молодуха! Но при всей своей моральной усталости - великолепная машина!

- Ну не выполняет эта кочерга задач снайперской стрельбы, хоть тресни! - я непроизвольно перешел на менторский тон. - Какой может быть прицельный выстрел, если автоматика начитает работать еще при наличии пули в стволе?! Да и сама автоматика ни к черту… Тяжелый затвор, грубо сработанная рама, и все это хозяйство при движении создает вибрации, которые посылают пулю куда угодно, к черту на рога, только не в цель! Да, не спорю - сто метров гарантия, что уверенно попадешь, скажем, в ведро…

Соломон стоял, открыв рот. Наверное, давно не слыхал он таких длинных и умных речей. Мастер-оружейник недовольно хмыкнул, отставил СВД и из неведомых недр извлек нечто, по виду напоминающее винтовку.

- Вот, лучшего нигде не найти. Это лично моя винтовка, собственной конструкции.

Соломон любовно огладил ее по стволу.

- Я лично сам два дня выбирал заготовку для ствола! - шептал он, едва не роняя слезы, - пока не остановился на этом, прямом, как гитарная струна, эластичном, как натуральный каучук, великолепном слитке. И высверливал его целый день, потом до одурения, до потемнения в глазах, на одном чае без сахара, веришь?.. Дорновал, холодной ковкой выдавливал в его чреве чудо-нарезы, эти направляющие спиральные линии для уникального полета пули. Никакой фантастики, только сталь и приборы. Вот эти самые приборы мне и выдали, что это - предел. Лучшего не будет. Возможно только повторение.

Да, Соломон был не дурак поговорить на оружейные темы, но я неумолим и неприступен.

- А затвор? Да, затвор уже не так влияет на выстрел, как ствол, но тоже требует высокой точности и чистоты поверхностей! - Соломон только что не пел, как соловей, как птица Гамаюн, убеждая меня купить этот бесценный дар судьбы. - Ударник вылизан до зеркального блеска! Идеальная сфера кончика! Пружину калил собственноручно, в рапсовом масле, хотя это больше прихоть, качество масла на бой оружия вообще не влияет.

- Слушай, Соловей…То есть, тьфу ты, Соломон! Уймись наконец. Я уже заранее знаю, что ты споешь дальше. Это известно, как тайна Полишинеля, это же смешно до банальности… Консольное подвешивание ствола в одной точке, да? Шнеллерный спуск, нашел чем удивить. И все, как доказательство теоремы. Необходимо и достаточно?

Соломон набычился и запыхтел.

- А какого же рожна тебе надо? - он скрестил руки на груди.

- Гауссовку.

Соломон изменился в лице, с него разом слетел весь напускной флер.

- А камни с собой принесли? Десяток камней надо… - сказал он, куда-то оглядываясь. - Лучше всего - рубины. Можно и бриллианты, но они обычно мелкие, как песок, мощи не хватает.

- Такие подойдут? - я протянул ему пригоршню ограненных рубинов.

Эти рубины я самолично выковырял из колье, которое нашел в сейфе магазина «Алмаз». Сейф почему-то до меня никто не смог отпереть. А сейф так себе, ничего особенного.

Соломон почесал лысину, тщательно перебрал рубины и отобрал несколько штук.

- Это синтетические рубины, из окиси алюминия. Корунды, проще говоря. Но ничего, они тоже сгодятся.

Он оглядел свои полки, недовольно нахмурился.

- Черт его знает, из какого дерьма тебе ствол слепить?! Ну ничего подходящего нет! Хотя, погоди, в подвал загляну.

Он разгреб неведомый хлам на полу своего сарая, обнаружил квадратный люк и завозился с замком. Степка молча наблюдала за его манипуляциями, приглаживала пальцем ёжик едва отросших волос у виска и кусала губы. Ей, наверняка, дико хотелось подкрепиться, о чем свидетельствовал голодный блеск в ее серых глазах.

Соломон погрузился в недра своего подвала, исчез в темноте.

- Сейчас! - в глубине вспыхнула лампочка, обозначая потную лысину с остатками седых волос. Соломон, судя по звуку, с грохотом опрокинул какое-то ведро, виртуозно ругнулся и принялся рыться в своем приданом, как хомяк в опилках.

- В общем, система будет такая… Супердырокол, как у спецназа, я не гарантирую, но сделаю, как могу. А могу я многое… Обмотки уже есть, это хорошо, генератор эфирного поля сейчас соберу. Что еще? Прими, а то руки заняты!

Он протянул мне охапку проводов, какие-то инструменты и странного вида ружье.

- А это что за чудовище? Что-то оно мне напоминает…

- Это ружье от игрового автомата по пятнадцать копеек, - сплевывая подвальную пыль, сказал Соломон и выбрался из подвала. - Тьфу ты, черт, забыл лампу погасить! Сынок, ныряй, там справа такая пимпочка есть, вот за нее дерни, свет и погаснет.

Степка, как кошка, беззвучно проникла в подвал.

- Дерни, деточка, за веревочку… - донеслось снизу, - и где тут пимпочка?! Одна паутина! А, все, вижу!

Свет потух, и Степка, вся в какой-то трухе и в паутине, снова предстала перед нами. Голодный блеск в ее глазенках сиял, как огни святого Эльма.

- Жрать хочешь? - шепотом осведомился я.

Степка рукой прикрыла глаза и отвернулась.

- Так вот, - продолжал Соломон, - здесь не будет никакой батарейки, никакого аккумулятора. Только энергия эфира в чистом виде. Только ее надо как-то достать, верно? А как? Это дело непростое, но возможное. Главное - попасть в резонанс. А его я сейчас поймаю и настрою…

Пока Соломон возился с винтовкой, а Степка боролась с приступом голода, я думал свою тяжкую думу. Думал я о том, что надо свою устаревшую, но еще весьма опасную СВ-96 спрятать подальше, что винтовкой гауссовку называют по традиции, никаких винтовых нарезов там нет, там даже ствола как такового нет, есть только вихревое поле.

Еще раздумывал я, стоит ли рассказывать Степке о том, что совсем недавно, лет так пятнадцать назад, даже за разговоры об энергии эфира можно было угодить в сумасшедший дом. Еще сохранились автомобили на бензине, кое-где в Зоне есть газовые электростанции и даже угольные котельные, но это все - вчерашний день. Медленно, но верно мир Старого поля заполняли дешевые, почти дармовые эфирные генераторы. Одна проблема - для их монтажа требовались камни. Не простые камни. Рубины, корунды, цирконы, сапфиры. Они закольцовывались в своеобразные браслеты и вызывали вихревое поле эфира. Это все, что я смог понять из объяснений Соломона.

Соломон выпроводил нас из своей мастерской, пообещав, что выполнит заказ через час. Мы отправились прогуляться по окрестностям, изучая разные достопамятные места. Я предложил Степке пожевать немного канадского пеммикана, тем более, что до полноценного обеда еще далеко. Она отгрызла маленький кусочек от пахнущей перцем и беконом твердой плитки, и глаза ее перешли в режим свечения от счастья. Понемногу прихлебывая воду из своей фляжки, она на ходу листала потрепанную книжку.

- Незнайка в Солнечном городе, - прочитываю название на полуистертой обложке. - Интересно? Это книжка, которую ты в школе нашла?

- Да, в школе. Я вот прихватила одну вещицу у дяди Соломона. Надо вернуть, я чисто машинально взяла.

- Машинально! Ладно, показывай. Вернем, конечно, вернем.

Степка протянула мне винтовочный патрон. Не бог весть какая драгоценность, но воровать у своих нельзя.

- Это патрон, - сообщаю своей не в меру старательной напарнице суть вещей.

- А какой? - она, похоже, хочет все-все-все знать. Ну ладно, это похвально.

- Это старый боеприпас… Изобретен, страшно подумать, вместе с винтовкой - в 1898 году. Он применялся и для пулемета МГ-08. Первые патроны были как эскимо, как пузатые матрешки - с круглым кончиком пули. Такие пули вязли в воздухе и теряли скорость. Появился бездымный порох, возникли остроконечные пули, да так и застыли навсегда, в своем окончательном облике… Вот в таком.

...Ровно через час мы вернулись. Соломон, как и обещал, успел в срок и вручил мне несколько странноватого дизайна вещицу, да чего там скрывать - откровенно уродливую конструкцию. Деревянная ложа, в которой клювом сумасшедшего дятла выдолблено дупло под магазин, а сверху грубыми водопроводными скобами прихвачена катушка линейного электродвигателя. И стандартная армейская четырехкратная оптика венчает этот конструктор лего.

- Правда, красавица?

Соломон так преданно заглядывал мне в глаза, так ждал похвалы, что я сдержал приступ гнева и криво улыбнулся - типа похвалил.

- Ничего, пойдет, - еле удерживая раздражение, я приложился щекой к прикладу. На удивление, окуляр точно лег под глаз, я отлично вижу цель.

Соломон протянул мне небольшую жестяную коробку.

- Это магазин. Там снаряды, микрошары. Крошки, по-нашему. В магазине две тысячи крошек. Вот здесь счетчик, следи за ним. Вот тебе запасные магазины, пять штук, на сезон хватит.

- А из чего эти пули? Бронежилет пробьют? - поинтересовалась Степка, пряча магазины себе в рюкзак.

- Пробьют, как дерь… Как масло пробьют. Шутка сказать - пять тысяч метров в секунду! Когда пуляка вылетает из дуляки - воздух кипит от такого выстрела, и трасса гудит секунд пять! Иммерсионный след остается, узкая колбаса такая белым облаком в воздухе висит. Показывает, гадюка, откуда пуля прилетела… Снайпера такая струя выдает с головой, поэтому после выстрела сразу меняй позицию.

Затянув пряжки ремня, Степка забросила рюкзак за спину и с любопытством осматривала гауссовку.

- Подержи пока винтовку, надо установить мишень, - я выбрал из кучи всякого хлама титановую пластину в сантиметр толщиной и вопрошающе взглянул в лицо Соломона.

Он понял и подал мне куриное яйцо.

Я отправился в путь, считая про себя сто пятьдесят шагов. Это примерно метров сто будет. Нахожу подходящий кирпич, устанавливаю на него пластину, за пластиной насыпаю кучку песка и кладу в эту кучку песка яйцо. Обратный путь проделываю с мыслями: вдруг яйцо укатится или вдруг цыпленок вылупится?

- Теперь надо пристрелять оптику.

- Какая она легкая… - удивленно бормочет Степанида, протягивая мне это угробище. - Как игрушечная!

- Шестьсот граммов, - констатирует Соломон, - вполне достаточно. А легкой кажется, потому что дура здоровая. Винтовка дура, а не ты, Степка…

Я расстилаю свой бушлат и укладываюсь по старой, привычной схеме. Пластина видна хорошо, навожу иглу прицела немного ниже центра. Нажимаю на кнопку спуска и вижу облако желтых брызг за пластиной мишени.

Раздираемые любопытством, я и Степка наперегонки мчимся к цели. Титан пробит, как воск горячей иглой, по поверхности серого металла остались концентрические круги. А яйцо превратилось в облако протоплазмы, только скорлупки белеют новогодними конфетти.

Теперь винтовка уже не кажется мне такой уродливой. Я с уважением оглаживаю индукционную катушку, прячу линзы прицела в матерчатый мешочек, пробую - не шатается ли магазинная коробка. Все в порядке.

- Вот и вы уходите… - Соломон с сожалением вздыхает. - А из чего пули сделаны, я и не помню уже. То ли фехраль, то ли хромаль. Короче, сплав особенный, твердый очень. Раньше, еще до войны, эти шарики для авторучек делали. Они так и назывались - шариковые авторучки.

- Ладно, дядя Соломон, нам пора! - Степка машет ладошкой и улыбается.

Мы отошли уже довольно порядочно, когда услышали истеричные вопли Соломона.

- Эй! Придурки! Вы ничего не забыли? - Соломон орал и подпрыгивал, размахивая над головой небольшим предметом.

- Черт!.. - я хлопнул себя ладонью по лбу. - Совсем памяти нет.

Действительно, про кодон я напрочь забыл. Степка тоже хороша, могла бы и напомнить. Соломон приспособил к излучателю рукоять и простейший прицел, теперь кодон выглядел устрашающе, как пиратский пистолет.

/10. Евангелие от Морозко

Вызов от Твистера. По возможности, надо вернуться.

Твистер раздобыл на каком-то воинском складе устаревшую модель экзоскелета, раскидал его на полу и теперь собирает обратно. Скелет примитивный, с малым ресурсом, с небольшой грузоподъемностью. Двигатели изношены донельзя, аккумулятор, похоже, выработал весь свой ресурс. Но это все же лучше, чем ничего. На левом манипуляторе пошаливают сервоприводы, скрипят и жужжат, как не в себе. Ладно, что-нибудь придумаем.

- Это все, что останется после меня… - бормочет Твистер, разглядывая шарниры. - Это все, что возьму я с собой. Этот робот давно не видел смазки.

Он упорно ковыряет отверткой какой-то винт, тот не поддается, и Твистер злобно шипит.

- И это предел, наша вершина?! - театрально вещает Твистер, с подвыванием, словно муэдзин на минарете. - И вот над этим устройством работали наши лучшие умы?

- Он ходить будет? - осмеливаюсь спросить.

- Должен ходить. Если только тяги сервоприводов... Черт, опять сорвалось! Тяги надо заменить. Ты пока просмотри матчасть.

Опять эти схемы, опять эти таблицы. На кой черт они мне?

- А можно покороче?

- Короче - будешь бегать со скоростью автомобиля, грузоподъемность - как у слона.

- А вот неправда ваша… - очень тихо сказала Стёпка.

Твистер перестал ковырять неподдающийся винтик и с откровенным удивлением взглянул на Стёпку.

- Ладно, ладно! Скажем так - как у осла.

- Ишак - другое дело, - кивнула Стёпка.

- В общем - разберетесь, - Твистер устало завершает свое повествование. - Переключение - вручную. Сохранились разные режимы зрения, даже работает инфракрасный прожектор. Ладно, мы через полчаса закончим.

Я пока прилег на кушетку. Степка сидит в кресле перед окном и читает свои книжки. Прошло полчаса, затем час - молчок. Только через три часа бестолкового ожидания пришел вызов: «Все готово».

Довольно странный этот костюм, надо заметить. В принципе - ничего сложного, стоит только прикоснуться спиной к специальному участку экзоскелета, как он сам начинает помогать облачаться. Вот уже руки-ноги на месте, пластины брони прилажены, ничего не гремит.

- Шлем пока можно не надевать. Осваивай управление. - Твистер машет рукой, и через мгновение он уже занимается какими-то графиками.

Да, Твистер умеет ценить время.

Я вышел во двор. Двигаюсь, как робокоп, привыкаю. Обнаруживаю, что экзоскелет практически не мешает, можно двигаться совершенно свободно. Пробую пробежаться. С первым же шагом чувствую, что можно вообще не напрягаться. Нужно только задать режим движения и ширину шага, остальное эта машина рассчитает сама. Я проскакал эдаким галопом по двору кругов пять - и никакой усталости. Отлично! А как он ведет себя на максимальной скорости?..

Лучше бы я этого не делал. Не пробежав и стометровки, я не смог уследить за слишком быстрыми сокращениями искусственных мышц, что-то сделал не так и кубарем слетел с тротуара. Отряхнувшись от пыли, делаю глубокомысленное заключение, что рановато еще и надо привыкать понемногу.

В соседнем дворе я увидел турник. Повиснув на ржавой железной трубе, понял, что моя физподготовка оставляет желать лучшего. Экзоскелет поначалу вообще туго соображал, чего от него хотят. Он тупо тянул вниз всей своей железной тушей, и только минут через пять, наконец, понял. То есть - рассчитал своей железной башкой нужные амплитуды, и я начал выполнять все мне известные упражнения безо всякого труда.

Нет, с этим шутить нельзя. Можно вообще отвыкнуть ходить. Собственные мышцы растворятся, жиром заплывут, если постоянно торчать в этом экзоскелете.

Возвращаюсь обратно. Твистер что-то угрюмо разглядывает внутри какой-то коробки, ковыряясь в ее нутре горячим паяльником.

- Ну что, понравилось? - он даже не поднял головы.

- Честно? И да, и нет. Да, отличная машина, работает «на ура». Но через день я разучусь самостоятельно передвигаться.

Твистер отложил паяльник и с видимым интересом посмотрел в мою сторону. Он даже поднялся со стула и прошелся по комнате. Я попытался почесать нос и едва не засветил сам себе увесистую оплеуху.

- Очень хорошо! - сказал Твистер, извлекая из зеленого ящика зеленую каску. - Значит, управление более-менее освоено? Теперь наденем сферу… Вот так. Тяжеловато поначалу, но потом привыкнешь. Вот здесь выключатель и переключатели. Вот здесь - дублирующее управление, а вот тут - резервное. А теперь самое главное - режим невидимости. Полную невидимость мы пока еще не смогли восстановить, но это вопрос времени. Силовое поле вокруг экзоскелета способно искривлять световые лучи. Они как бы обтекают экзоскелет, не отражаясь. То есть человеческое зрение не способно распознать этот объект в режиме невидимости…

Он отошел на три шага, придирчиво оглядел меня со всех сторон, опустил голову и почесал в затылке. Затем он подошел к столу и зачем-то пощелкал выключателем настольной лампы.

- Короче, есть еще одна программа. Похоже, пробная, экспериментальная. На экране слева найди строчку «прогноз». Нашел?

Я взглядом прослеживаю многочисленные значки и строчки дисплея немного выше уровня привычного зрения. Да, есть такая строчка. Утвердительно киваю.

- Хорошо. Задержись на ней секунду, и этот режим включится автоматически.

Вместо калейдоскопа символов и знаков вижу как бы второе поле зрения. Только в слегка приглушенных цветах. Вижу комнату, своего инструктора, Твистера. Виртуальный Твистер вдруг поднялся и принялся чистить жало паяльника. А настоящий Твистер сидит и щелкает выключателем. Затем он поднимается и берет в руки паяльник. Ничего себе! Вот это номер!

- Что ты там увидел? - без эмоций спрашивает Твистер, рассматривая паяльник...

- То, что сейчас здесь происходит, видел минуту назад, - я продолжаю следить за экраном.

Твистер со значительным видом скрестил руки на груди. Паяльник курился, наполняя помещение удушливым сизым дымом канифоли.

- Этот шлем способен рассчитать будущее в пределах одной минуты. В этом воздухе есть смесь разных газов, продуктов горения. Наиболее вероятный прогноз рассчитать элементарно.

...Наша главная цель на подходе. Мы прошли патруль без особых проблем, нас никто не заметил, мы не опознаны. Иду в экзоскелете, слегка поскрипывая, как Железный дровосек.

- А почему - коммандос? - вспоминаю давно созревший вопрос к Степке.

- Что? А, книжка про Тимура… - соображает Степка и слегка кривится. - А как же еще их назвать? Организованная группа, руководство из единого штаба, выполнение специальных заданий в скрытом режиме. Кто они? Коммандос, диверсанты. Тренировались они, а не помогали… Хотели бы помочь - чего прятаться? Настоящие волонтеры не прячутся. Ходят по дворам и спрашивают, что сделать и делают это открыто.

Я согласно киваю. Да, Степка права.

По пути набрели на какой-то большой дом, похоже - бывший супер-маркет. Степка, как опытный мародер, бегает везде, не обращая внимания на одуряющую вонь, роется в витринах, осматривает полки, ящики и шкафчики.

Радиация исчезающе мала, но проверить трофеи настоятельно необходимо, неизвестно, откуда эти консервы. Степка рассовывает плоские баночки и пакеты по карманам и вдруг замирает. Она смотрит на черную жестяную банку с надписью «CAF?» и задумчиво чешет в затылке.

- Степанида, спрячь подальше и никому это не показывай! - я улыбаюсь и пытаюсь вспомнить, есть ли в наших запасах сахар.

- А что это?! - недоумевает Степка, послушно заталкивая банку на самое дно своего вещмешка.

- Зелье приворотное!

- К-криворо-о-отное? - удивленно тянет Степка и делает круглые глаза.

- Да! Спрячь, я тебе сказал!

Степка растерянно хлопает глазами, затягивая горловину вещмешка, и смиренно умолкает.

Хорошо бы еще раздобыть молока или сгущенки.

О чем твои мысли, господин хороший? И о чем ты думаешь?

А думаю о кофе. Похоже, я утратил остатки совести сравнительно недавно, если до сих пор помню о его существовании. Нет, надо остановиться и слегка перекусить. Мысли о кофе перепутали все мои планы. Только и думаю, что прихлопнут меня в институте невзначай, и кофе не попью.

Присматриваю место для привала, но пока ничего подходящего, слишком открыто. Мы и так идем почти как по проспекту, а тут еще рассядемся кофе пить.

- Это кофе? - Степка даже остановилась.

- Да! Мы будем пить кофе, черт возьми!

Степанида на ходу принялась танцевать какое-то подобие джиги. Высматриваю вдоль дороги подходящие развалины, можно устроиться там. Наверное, бывшее общежитие, вижу железные кровати, кроватные проволочные сетки. Степка немедленно начала прыгать на обгорелой кровати, как на батуте, пока не прорвала ржавую сетку насквозь. Она сильно ободрала колени и теперь хлюпает носом.

- Зеленка в аптечке. Достань еще две таблетки сухого спирта, надо воды нагреть.

Она шипит, как тысяча гадюк, нанося зеленый татуаж себе на драные колени, но уже не плачет. Только шипит.

- Смотри, принцесса, и учись. Это растворимый кофе, почти суррогат, но и такой можно пить. Одну ложку на чашку, для вкуса немного сахара и молока. Можно сливок.

У Степки теперь зеленые пальцы, как у русалки. Если учесть, что наши лица покрыты пятнами камуфляжного грима, это нормально.

- Рекомендую пить его только в крайних случаях и понемногу. Кофеин сил не придает, он просто блокирует сигналы усталости.

Подаю своей подопечной горячую кружку. Она принимает ее, как гранату, со страхом и восторгом.

Отмечаю, что запах у этого зелья не бог весть какой, но вполне кофейный. А я помню, какой у кофе запах? Наверное, помню. Степка осторожно принюхивается, похоже, запах ей нравится. Мы пьем этот горячий африканский напиток, словно совершаем какое-то священнодействие.

- Теперь я совсем взрослая? - важно осведомляется Степка, держа кружку обеими руками.

Бедный ребенок… Когда-то в довоенных наших магазинах висели такие, на первый взгляд, назидательные и безусловно, полезные надписи: «Мы не продаем табак детям до 18 лет!» А дети только и мечтали, как бы повзрослеть. Зачем? А чтобы закурить! Курение табака - привилегия взрослых, удовольствие взрослых.

- Да, Степка, ты взрослеешь… Скоро я научу тебя пить чай. Если найдем его. Только запомни, Степанида, чай и кофе - это не питье, это лекарство. А лекарство от яда отличается только дозой.

Пора идти. Степка идет задумчивая, улыбается на ходу. Через пять минут кофеин ударит по мозгам, мы почувствуем прилив бодрости. Как раз институт на подходе…

Вот здесь мне и пригодился пучковый кодон. Я парализовал всю охрану. Мог бы и перестрелять их, одного за другим. Они бы даже и не успели сообразить, откуда велся огонь. Какой там огонь, только полупрозрачные, быстро тающие иммерсионные дорожки в сухом воздухе. Мне даже не приходилось бы менять позицию, настолько быстро исчезают следы выстрела. Да, они геройски полегли бы все, то есть четверо отборнейших боевиков, в новейших экзоскелетах, модель sd-43. Я вынул все аккумуляторы, но не знаю, подходят ли они для моего архаичного ходунка. Думаю, Соломон приспособит их.

Разглядываю бронежилеты и раздумываю, не взять ли мне на всякий случай? Но для гауссовки даже титановые пластины не преграда. У шариковых боеприпасов очень малое входное отверстие, меньше миллиметра, но огромная кинетическая энергия. Шарик пронзает броню и тело, оставляя микроскопический туннель, а волна выстрела рвет и прессует все ткани и близлежащие к тоннелю органы, превращая их в желеобразное, однородное вещество. А если шарик попадает в полый орган - мозг, желудок, сердце или мочевой пузырь, то неизбежен гидродинамический взрыв.

У нас на все про все часа два. Потом болевой шок пройдет, и патруль начнет оживать и соображать, а это нам ни к чему.

Степку заинтересовала новейшая винтовка командира боевиков. Почти не дыша, она приняла ее пластиковый корпус на руки, приложила к плечу, приникла правым глазом к окуляру прицела.

- Это коллиматор, - думаю, что пришло время позволить Степке личное оружие. - Окуляр оптического прицела выше. Не тяжела для тебя?

- Нет… - осипшим голосом ответила девчонка, сливаясь с пластиком приклада...

Степка еще раз тщательно осмотрела винтовку и с надеждой глянула в мою сторону. Курс молодого бойца в пять минут - как стрелять, как перезаряжать, как ликвидировать отказы и как не выбить себе глаз окуляром. Достаточно на первый раз. Теперь, кроме сухого пайка, на горбу моей воспитанницы уютно примостились еще четыре магазина по 20 картриджей 0.223. Если бы мне предложили на выбор, то я, скорее всего, отметил для Степки именно эту модель. Относительно легкая, достаточно точная, скорострельная, а главное - малоимпульсная. То есть, отдачи почти нет.

- Держи ее в руках постоянно, палец на спусковом крючке. Запасной магазин наготове, в кармане.

Степанида показывает мне пару гранат. Я отрицательно мотаю головой.

- А вот это тебе еще рано!

...В коридорах института темно и холодно. Мы идем осторожно, внимательно вглядываясь в каждый темный угол, вслушиваясь во все подозрительные звуки. Корпус филиала института почти целый, только окна заколочены фанерой, пластиком или дырявым картоном. Когда открывается очередная дверь, кипы пожелтевших бумаг листает сквозняком, с картонных папок слетает каменная пудра тяжелой пыли.

- Где мы? Что это такое? Что мы ищем?.. - Степка шагает тихо, как кошка, и говорит шепотом.

- Это Институт. А ищем мы секретную лабораторию. Включай чутье мародера, Степанида!

Она вертит головой, прислушиваясь и принюхиваясь.

- Что-то есть странное, - утверждает она. - Внизу, оттуда какой-то писк слышится. И болотом несет.

На экране навигатора никаких подозрительных точек нет. Опасаться некого, кроме зомби и серых.

Включаю камеру наблюдения. Она смонтирована на моем шлеме и фиксирует все, что я увижу. Качество видео так себе, ниже среднего, звук еще хуже, но для документирования сгодится.

Каким-то шестым чувством я замедлил свои рефлексы и не стал стрелять по странной фигуре в оранжевых лохмотьях, возникшей в сумраке коридора. Вероятное будущее, просчитанное на экране моего шлема, тоже ничем не угрожало. Но Степка предусмотрительно держит это лохматое нечто на прицеле. На экране навигатора фигура не опознается, то есть - точки нет. Никакой. А фигура явно человеческая, две руки, две ноги, руками размахивает, ногами идет прямо сюда и мычит чего-то. Неужели зомби?.. Иду осторожно.

Лицо у него скрыто маской противогаза. Фильтра нет, стекло разбито. Словно в насмешку, к маске привинчена оплавленная пластиковая бутылка из-под кока-колы. Американские солдаты могли пить кока-колу, не снимая маски, через специальный клапан. Неопознанный субъект сдвигает свою маску на затылок и кричит:

- Не стреляйте, Бога ради!

При ближайшем рассмотрении фигура оказалась мужчиной неопределенного возраста, от сорока до шестидесяти лет. Длинные грязные волосы, бородища, как у Санта-Клауса, худющий, как циркуль. Одет в лохмотья древнего, как мир, комбинезона ликвидаторов. Несет от него смесью перегара и силоса.

- Вы курите? - отчаянная надежда звучит в его хриплом голосе. - Бога ради, одну сигарету!

Оставляю вопрос без ответа. Степка все так же не сводит с него коллиматора и держит побелевший палец на спусковом крючке.

- Вам нужна лаборатория? - уверенно спрашивает бородач, запустив пальцы под бороду. Не пойму, куда он смотрит? Его взгляд направлен как бы сквозь меня.

Я киваю и забрасываю гауссовку за спину. Степка убирает палец со спускового крючка, но винтовку держит в руках наизготовку.

- Веди, Сусанин… - я стараюсь держаться не очень близко от нашего проводника, уж больно сильное амбре.

- По… Позвольте п-п-представиться - он довольно серьезно и болезненно заикается. - Лев Ви… Ви.. Висоцкий.

- Вивисоцкий? - удивляется Степка.

- Лев, просто Лев, до-доцент кафедры гормональной терапии.

- Очень приятно. Фантомас! - сообщаю ему свои данные.

Доцент кивает.

Степка молчит, смотрит на бомжа исподлобья и фыркает, сдувая несуществующую челку.

Лев неожиданно быстро шагает по темным коридорам. Его страшная худоба и манера передвигаться кого-то мне явно напоминает… Вот только кого?

- Горлум! Точно, Горлум! - вскрикиваю на ходу.

Доцент останавливается.

- Ничего, иди дальше! - машу ему рукой.

Через пять минут мы спустились в подвал. Запах сырости здесь намного отчетливей. Доцент распахнул тяжелую железную дверь. От яркого освещения я на секунду ослеп. Это теплица, здесь жарко и душно, как в бане. Кругом небольшие деревца, кусты и стеллажи с гидропоническими полками. Отовсюду свешиваются крупные известные и неизвестные мне плоды. Разнообразные перцы, томаты, огурцы, даже клубника есть. Степка ошалело распахнула глаза и осторожно трогает пальцем здоровенный помидор.

- Это можно кушать, радиации здесь нет. Рекомендую немного подсолить. Этот сорт сладковат, - советует Лев. Он, не глядя, тянет к кустам руку, решительно срывает розовый, с перламутровым блеском, райский плод и протягивает его моей подопечной.

- Можно, можно! - я поспешил перехватить инициативу, иначе лидерство в нашем общении будет захвачено. Отбираю у Горлума волшебный помидор и вручаю его обалдевшей от счастья девчонке. Источник пищи для ребенка в авторитете, поэтому никому нельзя прикармливать чужих детей. А Степка - мой ребенок. Я вдруг это окончательно понял. Или решил. А не все ли равно?

Соль Степка нашла сама. В своем вещмешке. И нарезала помидор на скибки, пользуясь консервной банкой, как подносом. Мы идем дальше, брызгая томатным соком, всхлипывая и облизывая пальцы.

- Никакой культуры! - хохочет Степка, вытираясь рукавом.

Я останавливаюсь и демонстративно умываюсь под струйкой оросительной системы. Она тоже моет руки и умывается.

Мы следуем дальше, шлепая по кафельной плитке пола. Голубая плитка в рыжих пятнах ила и в липком черноземе. Обрывки полусгнивших стеблей листьев источают кисловатый запах силоса. Горлум откатывает решетку, которая со ржавым визгом едет по рельсам, и мы вступаем в царство свинарника, настоящего свинарника со всеми его прелестями. Загон разделен перегородками на ячейки, там лежат на охапках соломы разжиревшие животные.

Я подхожу к перегородкам и всматриваюсь в этих животных. Здесь не такое яркое освещение, скорее - сумрак. И не могу опознать вышеуказанных существ...

Чрезмерно толстые четвероногие, тела все в грязных складках. Свиньи? Нет, на конечностях - не раздвоенные копытца, а тонкие пальчики, как у нутрии. Нет, как у выдры. На головах гривы, как у львов. Наверное, генномодифицированные твари, химеры. Я замечаю, что Горлум-Привалов невозмутим, как индеец.

- Это пя-пятая секция. Ви…Ви-и-ходите. Ви…ви… секция. - тихо, очень тихо произнес доцент, опустив голову.

- Это свиньи-мутанты?

Лев Высоцкий, доцент, тяжело вздыхает и выпроваживает меня обратно в теплицу. Степка не отважилась зайти на территорию свинофермы, она так и маячила у решетки, зажимая нос пальцами. Мы проникаем в небольшой кабинет. Раздавленный диван, стол с примитивным компьютером и мони­тором-трубкой. Кнопочная клавиатура и роликовая мышь.

- Ты в музей нас привел? - я катаю шариком мыши по столешнице, удивляясь, как престарелая роликовая мышь еще не сдохла от старости.

- Ничего вы не понимаете… - с нотками деланной скорби декламирует Горлум, усаживаясь за стол и играя кнопками клавиатуры, как на рояле.

Экран монитора чернее ночи. Да, я ничего не понимаю! Степка заглядывает в кабинет, всем своим видом показывая, что она не прочь отведать еще что-нибудь с древа познания. Я легким шлепком отправляю ее в теплицу.

Горлум продолжает барабанить по клавиатуре и тихо бормочет про себя:

- Самое низшее человеческое тело - собственно его тело. Мясо, кости, жир... Оно целиком из мира материального, темного, феноменального. Носитель духа в материи. Это и есть «соль земная».

Он указал сухим, как корень дерева, пальцем в центр монитора.

- И что там? - тихо спрашивает Степка. - Ничего не вижу…

- Ох, извините! - спохватился Горлум и тронул сенсор монитора.

На экране возникли фотографии обезьян. Шимпанзе, орангутанги. Анфас, профиль. Сигналетическая фотосъемка с ростовой линейкой. Затем появились фото собакоголовых павианов. Похоже, съемка производилась в тех же условиях, то же пятно на стене.

- Это архивные документы и рабочие материалы Института, - говорит Высоцкий-Горлум, старательно разглаживая свою бороду. - Если вы за этим, то забирайте. Институт уже никому не нужен. И я никому не нужен.

Нет времени на раздумья. Быстро, как могу, копирую все, что есть в этом допотопном системнике. Всё, господа. Задание выполнено.

Отправляю отчет о выполнении задания. Архив скопирован. Естественно, я не сообщил в центр, что копию архива я сохранил для себя.

Читаю ответный приказ и холодею, словно меня окатили в упор...

Ликвидация. Все материалы, все носители и всех свидетелей я должен ликвидировать. Всех. Твистера, Степку и доцента. Всех, с подтверждением.

- Знаете, как звали Создателя? - неожиданно спрашивает Высоцкий, меланхолически барабаня пальцами по засаленной дочерна столешнице.

Мне как-то все равно, поэтому не отвечаю. Я думаю, усиленно и лихорадочно. В дверях появляется Степка, в руках у нее здоровенный пакет с овощами. Когда она успела? Похоже, и ее вещмешок раздулся до немыслимых пределов. Винтовка за спиной, лицо довольное.

- Загружай все в рюкзак экзоскелета, ты сама все это не утащишь, - приказываю Степке. - И быстрее, патруль вот-вот очнется.

Доцент грустно вздыхает.

- Создатель… Иегова? Яхве? Брахма? Нет! Его звали Моро. Доктор Моро.

Он жестами выпроваживает нас из каморки и быстро идет в сторону темного коридора.

- Это наша препараторская! Есть интереснейшие образцы! Только убедительнейшая просьба - руками ничего не трогать! Снимайте, сколько душе угодно, а трогать не надо! Слишком ветхое все, рассыпется…

Камера исправно фиксирует каменные столы, железные полки. Кафельный пол почти весь разбит, усыпан пустыми пластиковыми шприцами и капельницами. Где-то в сумеречном углу стоит оцинкованный столик с блестящими инструментами. От их вида Степка вздрогнула и зажмурилась.

Вот здесь бы и ликвидировать доцента. Камера работает, освещение дохлое, тусклое, но все же позволяет разглядеть препараты, плавающие в стеклянных стаканах, банках и вертикально стоящих стеклянных цилиндрах.

- Ничего себе, фляжечки! - я удивлен обилием сосудов и их размерами. Некоторые цилиндры достигали метра в диаметре и высились до самого потолка.

- Это не спирт! - Высоцкий по-своему понял мое удивление, и постучал ногтями по стеклу ближайшего цилиндра. - Это формалин, яд! Его пить нельзя!

Степка застыла возле одного цилиндра. Ее глаза остекленели от ужаса.

Что такое? Отсюда ни хрена не видно…

В прозрачной жидкости плавает тело, поросшее редкой рыжей шерстью. Длинные руки, коротковатые ноги с узловатыми мышцами, мощный торс и… Я подошел поближе и посветил фонариком. Человеческий трос венчала медвежья голова.

Фонарик выпал из моей ладони и покатился по щербатому бетону. Степка кинулась за ним, поскользнулась в какой-то луже и с размаху села на каменный пол.

- Это что такое? - у меня немного сел голос, пришлось основательно прокашляться.

Степка поднялась, брезгливо отряхиваясь. Она заметно ежилась, то ли от холода, то ли от страха.

- Ах, это? - отозвался доцент, любовно оглаживая стенки гигантского цилиндра. - Это Моро… Морозко, наш общий любимец… Недолго жил, но счастливо. На двенадцатый годок помер. Мальчик не выдержал стресса. Проснулся однажды утречком, глянул в зеркало и помер.

Думаю, у Высоцкого не все дома. И давно, похоже…

- Евангелие от Морозко, - пришло на ум это словосочетание.

Самое место и время для таких мыслей.

- Отморозка?.. Евангелие отморозка? - удивляется Степанида, направляя луч фонаря прямо мне в глаза. Забираю у Степки фонарик и еще раз осматриваю содержимое цилиндра. Хожу вокруг него, стараюсь запротоколировать объект со всех сторон.

- Это медведь? - спрашиваю для протокола.

- Нет, человек, - спокойно отвечает доцент и шагает дальше.

Через несколько секунд он оборачивается и на ходу кричит:

- И в загонах не свиньи, а люди! Гомоматки это…

Ничего не понимаю. Надо же что-то делать… А что? Оглядываюсь по сторонам, открываю дверцу белого шкафа. Пахнуло холодом, на полках рефрижератора лежат пластиковые пакеты с какой-то темно-бурой жидкостью. Скорее всего, это консервированная кровь.

Жестами подзываю к себе Степку. Она хмурится, подходит. Я отбираю у неё винтовку и резко отталкиваю Степку, причем довольно сильно. Она падает на пол и съеживается от страха. Я стреляю рядом с ней в бетон, летят каменные брызги, пламя выстрелов, и пыль заполняет все поле экрана. Пока не рассеялась эта муть, обильно поливаю её этой красно-бурой жидкостью, отвернув объектив камеры в сторону. Потом тщательно снимаю окаменевшее лицо Степки, её залитое кровью тело…

А где Высоцкий? Да вот он, застыл в ступорозном состоянии. Я бросаюсь к нему с ножом, опрокидываю его на пол, пережимаю ему шею, так, чтоб он ненадолго отключился.

Степка лежит, не шевелясь. Даже не моргает. Пока камера фиксировала состояние Степки, за кадром поливаю шею Привалова остатком холодной, липкой крови из пакета. Камера фиксирует окровавленный нож, неестественное положение трупа, вернее - трупов. Стреляю в какой-то стеклянный бак, летят осколки стекол, фонтанирует мутная жидкость, и я залепляю объектив камеры шматком какой-то грязи.

Жестами показываю Степке, чтоб держала рот на замке. Она в шоке, но поднимается и стоит, слегка пошатываясь. Я взваливаю легкую мумию Высоцкого на плечи и теперь только понимаю, что экзоскелет не дает ощущения реальной тяжести. Хорошо, что на пальцы действие сервоприводов не распространяется, а то сломал бы я Высоцкому шею.

Идем, повторяя пройденный маршрут, благо, что он записан на навигаторе.

Доцент Лев Высоцкий, как только пришел в себя, тут же напросился с нами. Я не против, пусть идет. Это даже хорошо. Идем все в крови, как вурдалаки. Надо будет допросить доцента основательно, под запись. Любая информация о Кроносе в большой цене.

Доцент роется в каких-то бумагах, роняет разносортную мелочь, суетится и бормочет про себя невнятные скороговорки.

- Дэвид Зельцер, книгу написал, «Антихрист» называется. Антихрист родится от самки шакала. Так оно и есть… - эти слова он произнес удивительно разборчиво, не заикаясь, и даже оглянулся в мою сторону. - В талмуде есть слова, по крайней мере, так говорят, что под конец человечества «лицо поколения станет собачьим». Вы видели лицо нового поколения? Это наше будущее и наше прошлое. Такими были наши предки. Приматы, да. Почему до сих пор не найдено переходное звено? Не то ищут! Собакоголовые приматы - наши предки.

Я не вполне понимаю, о чем это он бормочет, у меня сейчас нет желания развивать любую тему, кроме скорейшей эвакуации. Надо быстрее сматываться отсюда, и желательно - без потерь.

Наконец Высоцкий застыл на месте, огляделся по сторонам и тяжело вздохнул.

- Я готов…

Как оказалось, он не взял с собой практически ничего. Даже свою дурацкую маску оставил. Так и стоял, весь в рванине. Что ж, пойдем налегке.

...Воздух Старого поля после силоса и навоза в подвале показался на удивление свежим. Легкие даже распирало от изобилия кислорода, и слегка кружилась голова.

Степка, не выпуская винтовки из рук, внимательно осматривается по сторонам. Похоже, она не особо шокирована произошедшим.

Стоп, нельзя терять бдительности, тем более, что путь предстоит неблизкий. Навигатор беспокойно зажужжал. Похоже, где-то рядом беспилотник «Шмель». Вот же зараза! Мы уже активированы, наши псевдочипы работают и светятся на любом экране. Этот робот-разведчик легко различает псевдочипы, как бы не засветиться в общей базе.

- Передвигаемся только в тени! Здесь есть что-нибудь блестящее? - поворачиваюсь к Привалову. - Фольга, пленка?..

Доцент выставляет перед собой указательный палец, исчезает в какой-то нише и через минуту появляется с целым рулоном лавсановой зеркальной пленки. Отлично! Мы обматываемся этой елочной мишурой и становимся похожи на пожарников в теплоизолирующих костюмах.

- Обмотались? А теперь марш, бегом! И не факт, что робот нас не увидит! - закрепляю пленку липкой лентой и тоже срываюсь с места. - Стараемся прятаться в тени! Бегом, бегом, не отставать!

Мы движемся дальше и достаточно быстро, Степка не отстает, я на бегу изредка поглядываю в небо. Дрон перестал жужжать, но успокаиваться не надо. Проскакали эдак квартала три, надо укрыться в каком-нибудь подъезде.

Мы спрятались в относительно крепких развалинах. На глазок - ничего опасного, бетонные панели лежат крепко, устойчиво. Вроде ничего не должно рухнуть на голову.

Горлум Высоцкий нащупал твердую поверхность и присел на бетонный блок.

- Нас не так учили… - он машинально похлопал себя по карманам и обреченно махнул рукой. - Все время ищу сигареты, извините…

Настраиваю камеру навигатора на запись. Похоже, Высоцкий депривирован в общении и торопится наговориться всласть.

- Наше прошлое… - Горлум-Высоцкий понял, что от него требуется, и прокашлялся в кулак. - Наше давнее прошлое совсем не такое, как мы думаем. И будущее у нас вырисовывается не совсем такое, как мы рассчитывали и не так, как бы нам хотелось.

Он четко наговаривал текст, словно в телестудии, хорошо поставленным голосом. Степка, как всегда, озабочена на тему «чего бы пожрать» и мается рядом, оглядываясь по сторонам.

- Что бы не было вбито в ваши головы, выкиньте. Очистите сознание от шелухи, мусора и нарисованных картинок в школьных учебниках.

Над Старым полем собираются тучи. Это хорошо, беспилотники в непогоду не летают. От раздумий на эту тему меня отвлекает голос Высоцкого.

- Вот что действительно верно, так это тот факт, что современный человек произошел от обезьяны! - почти прокричал он, слегка подпрыгнув на месте.

В его голосе прорезались уже не дикторские, а какие-то, скажем так, диктаторские нотки. Словно отощавший на каторге фюрер выступал на площади Берлина.

- Эволюция? Как бы не так! Только селекция. Путем селекции и в результате селекции!

Он рубил воздух ладошкой и глядел на нас сверху вниз, задрав подбородок.

- Да, мы искусственные создания! - продолжал верещать Горлум.

Мне даже показалось, что он немного картавит.

Степанида заскучала. Голодные светлячки в ее глазах набирали силу, и я отдал ей драгоценный батончик «Марс» из довоенных запасов, чтобы она не сожрала меня самого, чего доброго.

А доцент продолжал свой несанкционированный митинг, все более распаляясь:

- Мы - результат долгой и упорной работы неизвестных нам селекционеров! Но об этом не сейчас. Вернее - сейчас не об этом. Самая главная тайна Кроноса - контроль собакоголовых! Тайна Крысолова… - Горлум внезапно поперхнулся, закатил глаза и обмяк.

Вот черт… Срываюсь с места, но Высоцкий неожиданно открыл глаза, похлопал себя по карманам и принял относительно нормальное положение - позу роденовского мыслителя. Он с удивлением посмотрел на свои испачканные кровью руки и недоуменно хмыкнул.

- Я сейчас отключался? - тихо спросил Высоцкий, оглядываясь.

- Да, - отвечаю. - Был такой факт.

- А эта кровь откуда? - он протягивает ко мне окровавленные ладони.

- Чито-грито… - вдруг, ни с того ни с сего, меланхолично напеваю этот мотив.

Что ему, сумасшедшему, объяснять?

- Теперь понял. Это моя физиологическая блокировка срабатывает. Мне нельзя говорить об этом. Обморок - это пре­дупреждение. Если снова начну сообщать эту информацию - сердце остановится. Такая система защиты слова Кроноса.

- Вы из этих?.. - у меня пересохло в горле.

- Да. - неожиданно твердо ответил Высоцкий. - Из этих. Как и вы, Великий князь.

Теперь я окончательно потерял контроль над ситуацией. Откуда он знает мою степень посвящения в ложе?

- Я четвертый магистр из двадцати двух магистров Ордена Замкнутых. Золотой лев, позвольте представиться, - он сложил пальцы в абхая-мудру.

Отвечаю ему тем же. Он кивает. Глядя на нас, Степка чуть не подавилась батончиком.

- Кинокефалы выходят из-под контроля и грозят уничтожить все человечество, - тихо и спокойно сказал Высоцкий, уставившись какими-то вдруг ставшими слепыми глазами в пространство. Взгляд его стал пустым и одновременно глубоким, как звездное небо в час Быка.

Мертвый дух Хрустальной совы. Когда-то, очень давно, по телевидению шла масонская передача, где шестеро знатоков выполняли древний мистический обряд - отвечали на вопросы, уподобляясь оракулам. Хрустальную сову демонстрировали открыто, показывая посвященным оккультные механизмы поиска ответа на поставленные вопросы, проверяя мистические пути просветления и духовного поиска. Они даже не подозревали, что с их помощью масоны ищут пути проникновения в общее информационное поле, в матрицу, в планетную сеть. Руководство и управление этим процессом контролировалось и направлялось банковской службой, чтобы власть, абсолютная власть денег проникала в подсознание зрителей.

Ничто, нигде, никогда...

Степка завернула остатки батончика в лавсановую пленку. Похоже, у нее внезапно пропал аппетит. Она села на корточки рядом с доцентом и стала вертеть своими пальцами, пытаясь изобразить пальцевую мудру.

Высоцкий осторожно и одновременно властно накрыл ее сцепленные пальцы своей каменной ладонью, как печатью.

- Не сейчас. Придет и твое время.

- А когда? - спросила Степка, сгорая от любопытства.

- Когда?.. Где-то через два-три парсека. Когда Лев и Носорог станут едины.

У Степки вытянулось лицо. Доцент усмехнулся и погладил ее по голове. Удивительно, но я не испытал укола ревности. Похоже, Степка обрела своего старца.

Теперь нас трое.

Обратный путь мы прошагали молча.

Степка на ходу, тайком от Высоцкого, вертела пальцевые фигуры, но получались коза-дереза, фига и кукиш, а нужная мудра никак не складывалась…

- В путь неблизкий… Ночной певец, я твой наследник… Лети, я песню допою!

Это Высоцкий. Вернее - Никольский.

Доцент отошел ненадолго за развалины. Мы со Степанидой, его дожидаючись, тревожно оглядывались по сторонам. Что-то непонятное шастало неподалёку, чьи-то шаги и…

- Ехали медведи на велосипеде. - Высоцкий возник почти неслышно, он тоже замер, прислушиваясь.

- А за ними кот, задом наперед… - шепотом ответила Степка.

Что они городят?! Я в тревоге оглядываюсь на своих спутников. Поляна далеко, что за помутнение?

Доцент заметил мою тревогу и успокаивающе махнул рукой, но, тем не менее, продолжал чутко вслушиваться в непонятные звуки.

- Стихи Корнея Чуковского нам знакомы с детства, - он сказал это почти спокойно и внезапно заорал с надрывом, с клокотанием в горле. - Кхак! Кхак!

Я вздрогнул от неожиданности. Это что такое здесь творится? Я ведь уже слышал именно эти крики! Посыпался гравий, и какая-то тень метнулась вдоль стены. Собака? Нет, запах псины я бы почувствовал мгновенно, но есть только запах какой-то падали. И что? Трупный запах здесь повсюду, поэтому я обычно не обращаю на него внимания.

Степка побелела от напряжения и страха. Она крепко держала в руках свою винтовку и почти не моргала.

Доцент исчез. Беззвучно, как видение. Вот он был и… Нет его.

Два-три глухих удара неподалеку, и Высоцкий обнаруживается за грудой камней. Он приглашающее машет рукой.

Подходим.

На щебенке лежит тощий голый труп. Дистрофик, весь в татуировках. Высоцкий краем осколка стекла раздвигает ему челюсти. Вижу зубы трупа, подпиленные, как зубья пилы.

- Кто это? - голос у меня сиплый, неуверенный.

- Кхак. Это кхак. Охотник, приносит фрикам свежее мясо. Их тут много…

Степку вырвало. Она крепко зажмуривается и принимается хлестать себя по щекам.

Жду, пока прекратится эта истерика.

- Я убил только одного. Второй ушел. Надо поспешать, он ушел, но вернется, и не один.

- Кто? - я продолжаю осматриваться, но посторонние звуки действительно прекратились.

- Кхак. Он ушел.

- Черт возьми, кто ушел?! - я уже начинаю понемногу уставать от этих ловушек Зоны.

- Да кхак ушел! Или вы ничего не знаете? - Высоцкий уже с явным удивлением воззрился на меня. Именно воззрился, потому что такое неподдельное удивление мне не доводилось лицезреть довольно давно.

Я промолчал. Высоцкий тяжело вздохнул и сунул руки в карманы своего комбинезона.

- Надеюсь, о фриках вы уже наслышаны? Такие внешне безобидные субъекты, да?

Я с непроницаемым выражением лица продолжаю его слушать. Степка сохраняет боевую стойку, словно гипсовая парковая статуя, и так же отсвечивает своим побелевшим ликом.

Высоцкий вытер лицо, словно от паутины.

- Фрики, кхаки… Много всякой дряни тут развелось. Кхаки даже не самые опасные, скажем так. Мы идём или будем тут стоять? Я по дороге объясню, что к чему.

Пора, действительно, идти. Будем выбираться отсюда, причем не возвращаясь на старое место. Степке пока ничего не скажу, но обратный путь нам не сулит ничего хорошего.

- …Это люди. Кхаки - это люди, только немного изуродованные. За разные провинности фрики наказывают всех, кто, по их мнению, заслуживает наказания. Прежде всего - трепанация черепа. Причем особая, с воздействием на лобные доли и еще на какие-то отделы мозга. Человек, вернее - существо в человечьем обличье приобретает звериные инстинкты и чутье. Ему по особому подрезают сухожилия, чтобы он мог бегать на четырех ногах…

Степка лицом уже не белая, а снежно-белая. Выражение лица окаменевшее, но она идет, как всегда, уверенно и бесшумно. И слушает, как в трансе, машинально оглядываясь.

- А зачем? - я спрашиваю, чтобы как-то прервать этот монолог, чтобы снять суггестивное воздействие.

- Кхаки приносят пищу. Они выслеживают прохожих и приводят или приносят их фрикам. Фрики - людоеды.

Степка никак не отреагировала. Я тоже как-то не сильно удивился этому факту. Здесь многие практикуют каннибализм, это Зона. Здесь выживают, как могут.

Степка подняла брови и усмехнулась.

- Я тоже из фриков, если что… - Она на секунду остановилась и перевела дух. Похоже, еще одна тяжесть свалилась с ее души. На нашем маршруте пока никого и на горизонте все без изменений. - Только нам мяса никто не давал, - продолжала Степка, - только хлеб и консервы разные.

- А за ними кот, задом наперед. - Ни с того, ни с сего промолвил Высоцкий, степенно вышагивая по битому кирпичу.

- А за ним комарики, на воздушном шарике! - подхватила Степанида уже с порозовевшим лицом. - Мальчики в трамвайчике с жабой на метле! А за ним - кошмарики на воздушном шарике… Вот какие галики снились ночью мне!

Мы прошли довольно долго, без происшествий. На мой счет так ничего и не поступило. Кто знает, как на это реагировать? Что же не срослось? Понял. Всё просто… Не все ликвидированы. Твистер, остался Твистер. Вот же ситуация! Чтобы получить надлежащий гонорар, надо провести полную ликвидацию. Полную, с подтверждением. А мы уже ушли очень далеко от стоянки Твистера. Как быть? Необходимо хорошенько обмозговать эту проблему, а для этого надо чуть отдохнуть.

- Привал, Привалов! - сказал и сам удивился сказанному.

Привалов, Александр Привалов - мой главный объект. Или субъект, как пожелаете. Главный объект, моя основная цель. Я же оговорился. Механически, забывшись.

Но Высоцкий отчего-то вздрогнул. Вздрогнул всем телом, почти подпрыгнул.

Выбираем укромное место, чтобы не светиться. Вот в этом подвале, здесь сухо и относительно светло. Собираем, что поесть и попить, а в голову ничего толкового так и не приходит. Замкнутый круг какой-то.

- А за ними кот, задом наперед… - продолжает Высоцкий, загадочно улыбаясь.

- Да и черт с ним.

Я намазываю сыр на галету, тупо глядя в угол.

- Код, - говорит Высоцкий и умолкает.

- Какой еще код? - Галета встала поперек горла, и я судорожно поперхнулся. Прокашливаюсь, а Степка заботливо бьет меня по спине, и если бы я не обернулся на шорох, то ничего бы и не заметил. В смысле - не понял бы, что она бьет меня по спине, пытаясь помочь. Руки у нее почти невесомые.

- Код - задом наперед, - говорит Высоцкий, тоже намазывая сыром свою галету. - Читать надо задом наперед. Читать и слушать. Дело в том, и это мало кто знает, Чуковский был посвященным в скрытые тайны бытия. Имеющий уши да услышит птичий язык.

Я только пожал плечами. Похоже, что у Высоцкого не все в порядке с головой, раз его так плющит и таращит.

- Он писал для детей, и потому, что дети, которые еще не умеют читать, воспринимают текст на слух. Они могут правильно понять и запомнить навсегда, что код власти Велеса зашифрован в словах, которые надо читать наоборот - задом наперед. Для детей текст зазвучит так…

Он вдруг перешел на низкие обертона и заговорил, вступая в резонанс со стенами, и в этом подвале задрожали стены, железные листы и стекла в окошках.

- Ехали медведи на велосипеде… Ерхалаим… Ад, ад… Ерхалаим - ад, веди на Велеса, поди, веди на Велеса, поди, поди…

Я с усилием сбрасываю это наваждение. Да, Лев Высоцкий далеко не так прост, но с техникой эриксоновского гипноза я тоже знаком не понаслышке. Нельзя поддаваться влиянию золотого Льва, так можно потерять себя.

- Драки… Драки… Замесь… Замесь… - донеслось из-за угла.

Я вижу, вернее не вижу Степки! Куда ее черти унесли?! А, вот она, вернулась, ее колотит, и она еле держится на ногах. Я подхватываю ее худющее тельце и усаживаю на деревянный ящик. В ее горле что-то клокочет, и какие-то странные, булькающие звуки раздаются из чрева Степаниды.

- Кхр… Кхраки. Драки, драки… Замесь? - она широко раскрывает глаза, вскакивает и обмякает, повиснув у меня на руках.

Несу ее на воздух. Она вырывается и отстраняет меня обеими руками, неожиданно сильно. Ее выворачивает, судорожно и обильно, какими-то пенными потоками.

Золотой Лев спокойно наблюдает за этим явлением и жестом пытается успокоить мою озабоченность.

- Это освобождение. Я выгнал ее паразитические ментальные сущности. Она была полна ими, бедное дитя…

...Степку мы уложили на вещмешки. Пусть отдохнет. Меня пока ничего не озарило, план Б все еще не готов. Высоцкий сидит в позе Будды и смотрит на Степку.

- Где вы ее подобрали?

- Твистер привел.

- Кто?.. А, без разницы. Она ребенок, который сформировался в Зоне. Все понятно. Что делать, это неизбежно. Вы слышали о рептилоидах? Наверняка слышали, раз у вас такая степень посвящения.

Еще бы я не слышал. Да, слышал, видел, читал и смотрел. Всё, что было в хранилищах, я просмотрел. И что?

- Задом наперед. Помните сказку про крокодила Гену? Безобидная сказка? Ген крокодила. Не крокодил Гена, а ген крокодила, так надо понимать. Мы выведены искусственно, мы, люди - создания великих селекционеров. Мы созданы рептилиями, крокодилами. И Чебурашка, человек - воспитывался и взращивался крокодилом.

Похоже, опять его понесло… Вот как тут быть? Как отсеивать эту информацию, что здесь бред, а что - реальность, хрен поймешь.

- Рептилоид и человек. А кто у кого в подчинении? Человек, то есть Чебурашка - непонятный науке зверь. Молодой крокодил хочет завести себе друзей. Прямым текстом…

 Степанида дышит, тяжело дышит, и я не понимаю, спит она или слушает. Высоцкий говорит, сбавив тон, вполголоса, но так же уверенно, словно читает лекцию. Похоже, что читал он ее не в первый раз.

- Корней Чуковский кричит во весь голос о скорейшем и неотвратимом нашествии рептилоидов! Он по Невскому ходил, по-турецки говорил, мой любимый крокодил - Крокодил Крокодил Крокодилович. Что там дальше? Кто его укрощает, крокодила этого? Доблестный Ваня Васильчиков. Ребенок. А почему ребенок, а? Почему дети могут управлять рептилоидами. И кинокефалы тоже. Да-да, и об это говорил Корней Чуковский. Вспоминайте, кто сломал крокодила, который Солнце проглотил? Медведь! Медведь-Морозко, человек с головою Зверя! Крокодилов полно в сказках, стихах и прочих байках. Вот злого Бармалея опять же - крокодил сожрал.

- Капитана Крюка тоже… - я вдруг сам вздрагиваю от собственного голоса.

- Да-да! Питер Пэн, вечный ребенок! Это тоже очень важно! Дети и крокодилы неразрывно связаны!

- Денвер - последний динозавр…

- Да, йогурт растишка. Гормональная растишка. Йогурты, йогурты, йогурты-уёгурты… Это же прямое указание, что издревле человек подвержен гормональному влиянию рептилоидов. Открытым текстом говорится, что человек - гормональный монстр, искусственный вид, выведенный крокодилами с помощью гормонов.

- И как? - я открыто усмехаюсь, не в силах удерживать нарастающий скептицизм.

Золотой Лев улыбается.

- Немного позже. Не все сразу. Вы не могли бы повторить, как вас зовут, кстати?

- Фантомас, если вам будет угодно.

- Очень кстати! В самую точку! В шестидесятых годах человечеству внедрили в сознание весьма привлекательный образ получеловека-полукрокодила. Незабываемое лицо! Со страшной, змеиной, гипнотической силой. Фантастический монстр с лицом рептилоида. Змеиная зеленая маска с желтыми глазами - это и есть Фантомас, гибрид крокодила и человека. Он харизматичен, силен и непобедим. Кстати, Жан Марэ не любил эту роль. Он очень страдал, входя в образ крокодила, интуитивно понимая, кого он изображает и чей дух впускает в свое сознание.

Степка раскрыла глаза и хлопает ресницами. Хлопай ресницами и взлетай… Странная фраза, но почему-то есть в моей памяти. Вставай, пора идти.

- Были у Манюни, а кофе так и не попили, - говорит Степка и какими-то потеплевшими глазами смотрит прямо в глубину моей души. Ее взгляд проникает в такие непостижимые глубины, что по моей спине пробегает электрический ручей. Неплохой такой подстегивающий удар по нервам.

Когда Лев и Носорог станут едины. Что это за шифр, позвольте…

...Мы возвращаемся к Твистеру. Все равно без его участия мы ничего не решим. Шут с ними, с деньгами, с большими деньгами, нам бы выбраться отсюда, большим и маленьким.

- Нам бы поле перейти, друга верного найти, - про себя бормочет Степка.

Мы пускаемся в путь, но мои ноги вдруг слабеют, словно меня что-то ударило под колени. Я кое-что вспомнил! Балоги! Рептилии, дом скитальцев. Книга, научная фантастика, прочитанная в детстве. Рептилии, черноглазые балоги, проникают на планету Земля. И никто не в силах противостоять им, пришельцы проникают в души, они - ментальные сущности, записанные на кристаллах. А дети, земные дети, не поддаются их влиянию. Золотой Лев раскрыл программу дешифровки скрытых смыслов, я теперь начинаю кое-что понимать. Об этом, оказывается, говорили многие, но не все это понимали...

Нам надо пройти через территорию фриков. При помощи маскировочного грима разрисовываемся, как умеем. Степка довольно быстро, на удивление ровно и даже красиво разрисовала наши лица разнообразным орнаментом, похожим на китайские иероглифы и эльфийские письмена. Мы теперь выглядим, словно артисты бродячего цирка.

- Кругом война, а этот - маленький. Над ним смеялись все врачи… - внезапно запела Степка.

Она орала довольно громко, размахивая руками. Винтовка висела за спиной, Степанида старалась идти, соблюдая строевой шаг.

- Куда такой годится маленький? - пропела она следующую строчку и умолкла.

- Ну, разве только в палачи! - подхватил доцент, и они вместе уже, вразнобой, невпопад и дикими голосами, как два кота на крыше, завопили этот шизофренический марш.

- Ну а ему все нипочем, что ж, палачом, так палачом…

Да, именно эта песня подходила к нашей ситуации в самый раз. Идут три разрисованных таких чучела, двое вооруженных, один в рваном комбинезоне ликвидатора, да ещё и орут что-то невразумительное.

- Что ж, кирпичом так кирпичом… - почти прошипела Степка, затем поперхнулась и остановилась. На нашем пути стояли Твистер и еще какой-то упырь довольно высокого роста.

Идентификатор внешнего облика невольно воссоздал в моей памяти облик гота девяностых или металлиста восьмидесятых, если использовать образы внешнего мира. Выше среднего роста, широкоплечий, в галифе и френче. Глаза серые, сильно подведенные черным. Лицо с алебастровым оттенком, контуры тонких, плотно сжатых губ подчеркнуты. Черные длинные волосы частью торчали, как у панка, несколько прядей кокетливо прикрывали глаза.

- Это Зяблик, - кивнул Твистер, указывая на своего спутника. - Мой напарник, фрик. Пойдем, выпьем горячего, нам всем согреться надо.

Я видел его.

Я вспомнил его.

Князь тишины, Эль Кантор... Альфред Коннор.

Наваждение прошло, и минут через пять мы всей компанией - только Высоцкий отошел ненадолго - мирно попиваем кипяточек с жженым сахарком и лимонной кислотой, сидя за столом. Я не стал спрашивать, чей это дом, скорее всего, мы в гостях у этого фрика, стало быть - Зяблика. Мне малоинтересно, кто это такой, и без него забот хватает. Надо выйти и поговорить с Твистером с глазу на глаз, похоже, что он желает того же, но на столе стоит чайник, тарелка с плавленой карамелью, крупно, большими кусками нарезанный хлеб и вареная картошка. Там же лежат детали разобранного пистолета. И еще керосиновая лампа.

- Это что за хрень здесь раскидана? - меланхолично осведомился Твистер, поглядывая на промасленные оружейные детали.

- А, это?.. Это мой пистолет, Штейер. - отвечает Зяблик, отхлебывая из кружки. - Переделан под патрон 9х19. Почистить надо, а то раковины пойдут.

- На кой хрен он тебе? Глок и легче, и патронов больше! - Твистер выудил свой пластиковый агрегат и демонстративно повертел им.

Вошел доцент, пятясь задом, потому что за собой он волок небольшую пластиковую елку и пластиковый же пакет.

- Интересно, а зачем ты это делаешь? - Зяблик от любопытства даже привстал из-за стола.

- Что? - отозвался доцент примерно через минуту, наконец сообразив, что вопрос адресован именно ему. За эту минуту он успел установить елку посредине помещения и даже повесить на неё какие-то безделушки.

- Ну, вот это... - не унимался Зяблик. - Ты зачем-то притащил сюда эту метелку, поразвесил на нее всякую хрень. Зачем?

- Вы что, не знаете?! Скоро священный месяц! - Высоцкий с удовлетворением осмотрел свое изделие. - Вот поэтому от нашего шабаша - к вашему шабашу... Как бы тебе объяснить... Елка - это мировое дерево, символ развития жизни по линейной шкале времени.

- Я ничего не понимаю! - Твистер затряс головой.

- Я срубил это дерево и поставил его на крест, - важно изрек Высоцкий, отшагнув немного назад. - Видишь крестовину? Это крест, на котором умирает Бог... На верхушке - звезда, под которой он родился.

Зяблик за три движения собрал свое оружие, спрятал его на поясе и принялся отхлебывать горячую сахарную воду, уже не обращая на Высоцкого внимания. Он даже демонстративно отвернулся.

- Для чего на ветках эти конфеты и яблоки? - в разговор вступила Степанида - Чтобы труднее было достать? А я и так достану!

- Если хочешь - возьми в пакете, там есть и конфеты, и яблоки... На ветвях я развешиваю жертвы. Многие боги умирают на дереве, принесенные в искупительную жертву…

Степка осторожно отпивала из своей посудины, облизываясь. Зяблик насыпал ей сахару на славу, и Степка едва не приклеивалась губами к её закопченным краям.

- Это чай? - восторженно прошептала Степка, косясь глазами внутрь кружки.

Я отрицательно отмахнулся, и Степка сникла.

А Высоцкий продолжал свои действия, как будто занимался этим постоянно.

- Христос умер на деревянном кресте, бог Один провисел на дереве, прибитый к нему собственным копьем, - продолжал Золотой Лев, находясь в каком-то трансе. - И я, соблюдая традицию, в день рождения Бога принес Мировое дерево в дом и развесил на него свои жертвы. Потом я сниму его с креста и сожгу во дворе, чтобы превратить в пепел. А пепел возродится в новое дерево.

Я развесил уши, сижу и слушаю, словно во сне.

- Нам разум дал стальные руки-грабли, а вместо сердца - пламенный привет! - пропел Высоцкий страдальческим голосом и закатил глаза, изображая умирающего, затем устроился на стуле и развернул газету, которую вынул из пакета.

- А жизнь-то налаживается! - как ни в чем ни бывало произнес он, всматриваясь в строки. - В селе Покойное местные жители, покойники, типографию восстановили, теперь газету выпускают.

- А что за газета? - поинтересовался Твистер.

- Газета «Смерть». Очерки, репортажи с похорон, с мест захоронения, поминки и кладбищенские новости. Вот еще есть бесплатное приложение - «Все для Вас». Объявления о ритуальных услугах, вот расценки на гробы, венки и прочие сопутствующие товары...

Мы молчали. Дело в том, что Высоцкий держал газетный лист вверх тормашками....

Надо отдохнуть.

Слегач со стажем редко видит настоящие сны. Тем более - без вакуумного тубусоида.

Сон - это единственная возможность восстановить мою память. Почти полная амнезия - результат профилактических процедур в Институте Мозга. Проверяли работу моего мозга, я находился под постоянным наблюдением врачей. Незначительная амнезия - побочный эффект, как нам объясняли. С этим приходилось смириться. Сейчас понимаю - это и есть настоящий и единственный эффект так называемой релаксационной терапии, которой я подвергался два раза в год. Мне просто стирали память. Но кое-что осталось и изредка всплывает во сне. Поэтому я тщательно записываю сновидения...

/11. Тень Анубиса

Занимаюсь делением на ноль.

Делаю то, чего делать нельзя. Изучаю секретные материалы. Само собой, изолировав не в меру любопытную Степаниду. Сейчас она читает книжку из школьной библиотеки. Николай Носов, «Незнайка на Марсе». Четвертая часть, восстановленная по черновикам. Читает с увлечением, не отвлекается.

...Любопытство губит кота.

Основную массу населения Зоны составляют лепреконы или клуриконы. Это люди, зараженные вирусом «бешеный Суинни».

Зона - искусственно созданная территория, резервация, «Зона изоляции», «Район Zoom». Во избежание пандемии сюда были выселены все инфицированные.

Кроме обычных людей, здесь встречаются другие, скажем так, обитатели. По документам, отчетам и разным сообщениям эти группы или расы возникли в результате длительной работы над созданием вакцины против вируса «Суинни».

Раса псиглавцев. Зверолюди, собакоголовые особи. Официальное название - кинокефалы. Генетически они ничем не отличаются от обычного человека, все особенности организма обоснованы внутривидовой изменчивостью. Особи только мужского пола, женщин среди кинокефалов нет. Все обнаруженные кинокефалы находятся на одной стадии развития, одного роста, при одинаково развитой мускулатуре и рефлексах. Псиглавцы при нормальных условиях не подчиняются никаким командам, чрезвычайно агрессивны и опасны. Не говорят, но отлично понимают человеческую речь и жесты. Подтверждается раннее существование псиглавцев изображениями на средневековой миниатюре, иконах, на иллюстрациях книги Марко Поло. В архивах института этих картинок множество, с указанием источников, но мне это малоинтересно. Путешественник Марко Поло без особого удивления и ажиотажа повествует об этом народе, как и о многих других народах. Похоже, эти собакомордые субъекты особо никого не удивляли. Есть даже иконы святого Христофора с самой настоящей звериной мордой.

Если бы сам не наблюдал тело такого представителя собакоголовых - ни за что бы не поверил всем этим документам, фото и видеоотчетам.

Вторая раса - серые. Карлики, малорослые гуманоиды. С большими печальными глазами… По серым материалов крайне мало. Всего два фото и одно видео. Без расшифровки.

Текстовые документы открываются, но они целиком состоят из таблиц и научных терминов, смысл которых мне недоступен. Просматриваю видеозаписи, их не так много. Лекции, семинары. Однотипные и маловразумительные, я лично почти ничего не понимаю в этих монотонных чтениях. Крайне редко удается найти понятные для моего уровня сообщения. Например, вот эта расшифровка. Запись так себе, лектора почти не видно, разобрать его речь можно, но сложно, поэтому я сделал подробную расшифровку этой записи.

(расшифровка фрагмента лекции №23-009 индекс @6)

Наше прошлое немного иное, и будущее у нас вырисовывается не совсем такое, как мы рассчитывали, и не так, как бы нам хотелось.

Основное, что верно, действительно верно, так это тот факт, что современный человек произошел от обезьяны. Но не эволюционным путем, а в результате селекции. Да, мы искусственные создания, мы - результат долгой и упорной работы неизвестных нам селекционеров (неразборчиво). Но об этом не сейчас. Вернее - сейчас не об этом.

Нашим предком, вернее, прототипом, было нечто вроде собакоголового павиана (неразборчиво). Или очень близкого к нему животного. Да, я уже вижу скептические ухмылки, сочувствующее покачивание головой или откровенное верчение пальцем у виска. Но давайте строго по порядку и с опорой на факты, против которых сложно что-то противопоставить. Факты - очень упрямая вещь.

Дело в том, что детеныши высших животных приспособлены к обучению в большей степени, чем взрослые особи. Проще говоря - детеныши смышленые, игривые и не агрессивные. Играют и обучаются, соображают и не кусаются. Обратите внимание - детеныш обезьяны очень похож на вполне современного человека. У него мозговой череп в два раза больше, чем лицевой, слабый челюстной аппарат, размер головы крупнее по отношению ко всему туловищу. Это общеизвестно, это факт. Если мы это знаем, естественно, что об этом знали и наши создатели (неразборчиво). Они затормозили развитие обезьян на детской стадии, использовали гормоны или еще какую-нибудь неизвестную нам технологию. Это явление общеизвестно и носит название - неотения. Не будем восклицать и тыкать пальцем в книжечку, где черным по белому написано, что это явление встречается: «…у некоторых членистоногих, червей, земноводных, а также у многих растений…», что человек тут совершенно ни при чем и все это чушь.

Дальше следует полемика, суть которой я не в состоянии понять. Вот еще кое-что, заслуживающее внимания.

(расшифровка фрагмента лекции №25-112 индекс @6)

Например, человек (Homo sapiens) отличается от человекообразных обезьян структурой волосяного покрова, а также поздним окостенением (в том числе и черепа). Неполное окостенение - ювенильная характеристика. Благодаря позднему окостенению черепа смягчаются ограничения на рост мозга.

Что же произошло? В результате успешной селекции (неразборчиво) женские особи детенышей обезьян достигали половой зрелости, не превращаясь в агрессивных, злобных и тупых тварей. Так были сформированы современные женщины во всей своей красе. А вот мужские особи…

Здесь начинается многовековый кошмар всего человечества. Мальчик, подросток, юноша - умный, легко обучаемый, галантный молодой человек. Как только проходило половое созревание - все, пишите письма, юноша превращался в чудовище. Он становился собакоголовым павианом, как и положено детенышу павиана. Самое страшное, что такой собакоголовый человек терял речь и разум.

Как же быть? Женщины нашли выход. Или им подсказали (неразборчиво). Всех способных юношей кастрировали.

Кастраты, евнухи - привилегированное общество. Гламур во всей своей красе. Общество богатых, сытых, даже пресыщенных женщин и талантливых кастратов. Конечно, юноши после операции приобретали женоподобные черты, поэтому даже в современном обществе мужчины в высшем свете, как правило, женоподобны. Портные, парикмахеры, музыканты и прочие мразоты.

А в Индии каста кастратов до сих пор прекрасно себя чувствует. Традиция.

Неспособных убивали. Без жалости. Зачем плодить чудовищ? Помните сказку о мальчике-с-пальчик? Почему родители отвели детей в лес? Давайте прочитаю первые строчки… «Жил когда-то дровосек с женой, и было у них семеро детей. Все семеро - мальчуганы: три пары близнецов и еще один, самый младший». Это действительно беда, мальчики в семье - мина замедленного действия. Их убивали молодыми, пока не окрепли. Решением магистрата оставляли для города, на семя, только одного, самого сильного, самого красивого. Такой собакоголовый человек жил далеко от города, его либо держали на цепях, либо каким-то образом приручали. Кощей, Минотавр, Дракон - сказка или реальный ужас больших городов?

Ведь женщинам каким-то образом надо иметь потомство. Горожане приносили в жертву самых красивых девушек. Это мы знаем с детства и считаем за сказку. Зачем ребенку знать об этом? Разве это детская сказка? Нет, это реальность средних веков, мораль - не родись красивой. Красавиц отдавали дракону, кощею, минотавру и ждали… Повезет - вернется брюхатой, не повезет - очень жаль.

Потом… А что потом? Такого откровенного геноцида не скроешь, юноши повально убегали в лес, стараясь избежать страшной смерти. Возможно - гормональное вмешательство селекционеров, наблюдающих за этим процессом, или собственные резервы организма сработали, но собакоголовые каким-то образом смогли организовать целые поселения и постепенно ассимилировались. Одни мужчины, без женщин. В основном - воины, иногда - чиновники, сборщики податей. Средневековые миниатюры это подтверждают - собакоголовых женщин не было.

Мрачноватое прошлое. Страшноватое.

Получается, в институте заново вывели породу собакоголовых людей. Или, как бы это точнее сказать - расу? Вернули человеку его природную, первозданную сущность.

Да, это действительно секретные сведения, опасные для современного общества.

...Пора укладываться спать. Планов на завтра нет, ждем приказов из Центра. Степка уже заснула, так и не выпустив книгу из рук.

***

Как холодно… Сыро, темно и отчаянно холодно.

Открываю глаза. Сумрак, серый пятнистый потолок. С него капает вода. Медленно и монотонно капает вода. Методично, как метроном, отстукивает ритм. Адажио. Начинаю напевать знакомую мелодию, вернее - мычать про себя. На сером своде трещины, и по ним струятся прозрачные ручейки. Как это происходит? Почему вода течет по потолку?..

- Доброе утро.

Я не один? Надо мной склоняется бесцветный силуэт, серый однотонный силуэт, такой же монохромный, как этот потолок. Я обретаю чувство тела, ощущаю руки, ноги, кончики пальцев, оскомину и резкую боль. Болит горло, мне больно глотать и говорить, не могу ответить на приветствие. Поднимаю руки, собираюсь встать, поскольку я обрел тело. Руки тяжелы, суставы хрустят, словно ломается хворост.

Да, это ломается хворост, девочка собирается растопить камин.

Если просто так следить за ней, то ждать огня и тепла придется очень долго…

На камине лежит осколок еще не полностью выщербленного агата и крепкое, стальное, закаленное огниво. Тут же расположились лохмотья жженой пакли. Выбираю лоскут посуше, оборачиваю лоскутом агат, прикрывая его белизну ночной чернотой, и с первого же удара осыпаю обугленное полотно потоком огненных звезд. Пакля тут же отвечает многочисленными огненными островками. Ищу среди хвороста пучок сухой травы, скручиваю его канатом, вкладываю внутрь оживший лоскут и вдуваю в него свою душу, оживляя мертвую субстанцию.

Дым, едкий дым перехватывает дыхание, и без того больное горло судорожным кашлем бьет по всему телу волнами жестокой боли, но огонь родился и требует пищи.

Я легонько тронул девочку за плечо, пытаясь отодвинуть её в сторону, она мгновенно и бесшумно исчезла куда-то в сумрак. Всё мое внимание поглотила растопка камина. Треск сухих веток заглушил стук водяных капель, и я услышал вместо адажио потолочного свода довольно отчетливое анданте сухого хвороста.

- Доброе утро, дофин Людовик…

Я повернулся и увидел, что эта почти невидимая и неслышимая особа, этакая серая мышка, совершает какие-то попытки привлечь к себе внимание. Она, похоже, пытается сделать реверанс, но убогие лохмотья едва прикрывают её тощее тельце. Она производит странные, неуклюжие движения, стараясь одновременно выполнить надлежащий поклон и не растерять окончательно свою ветхую одежонку.

Взмахом руки прекращаю её марлезонский балет и приглашаю поближе к огню, согреться.

- Дофин Людовик, - она обхватила руками свои колени и смотрит в огонь. На дне её глаз расцвели и заплясали огненные письмена, в точности, как на лоскуте пакли, когда я высекал искры. - Что вы решили? Что сказать кардиналу?

А что я должен решить? И где это я?..

- Ничего я не решил, - преодолевая боль и спазмы, отвечаю. Фраза получается едва различимой, но девочка слышит и понимает.

Её глаза притягивают мое внимание, как огонь свечи притягивает ночных насекомых. Слезы, оказывается, собираются и текут точно так же, как это делает вода на потолке. Они так же образуются из ничего, так же скапливаются, и некоторое время держатся какой-то неведомой волшебной силой, и не сразу срываются вниз. Да, очень похоже, только слезы каменного потолка студеные, безразличные и пресные, а слезы моей визави - горячие, отчаянные и горькие.

- Вам тогда отрубят голову… - едва слышно произносит она и закрывает лицо руками. Вернее - ручками, совсем детскими, тощими ручками.

***

Сон, всего лишь сон. Однако! То ли я стал слишком впечатлительным, то ли эта информация так сильно воздействует на подсознание, что проникает в сновидения. Долой эмоции, долой сантименты, изучаем материал беспристрастно, с чистым сердцем, со светлою душой и с холодными руками.

Пойду-ка я умоюсь и руки вымою.

Харуки Мураками. «Я руки мыл руками», часть первая. Рука руку моет, нога ногу чешет. То ли не выспался, то ли дурею в этой Зоне окончательно.

Степка спит. Или не спит уже? Книжку выронила, ворочается. Солнце пытается достать её сквозь жалюзи. Степка морщится, чешет нос и бормочет:

- Стояли звери… Около двери…

Да, это я слышу вполне отчетливо. Степка вздыхает и продолжает, не открывая глаз:

- В них стреляли… Они умирали…

Обычное дело.

Во сне и наяву. Стреляют и убивают и зверей, и людей.

Умываюсь долго и тщательно, будто готовлюсь к операции. Не хочется никуда идти, вот совсем никакого желания не испытываю. Задание выполнено, материалы получены, деньги на счету.

Ловлю себя на мысли, что размышляю, как бы вывести Степку из Зоны.

Этого в моих планах не было.

В помещение проникает яркий свет. Это Степка открыла жалюзи. Напротив окна нашего приюта нет ничего, что могло бы быть удобным для охотника-снайпера, поэтому я не возражаю.

Солнце светящимся шнуром очерчивает её тощий силуэт. Она подняла руки и развела их в стороны, как будто собиралась взлететь.

- Нашлись все же те, кто зверей пожалели и настежь открыли и окна, и двери… - четко, с идеальной, почти дикторской артикуляцией произнесла Степанида, не оборачиваясь.

Вытираю руки и лицо куском какой-то мягкой ветоши, что подвернулась под руку. Степанида опустила руки.

- Их встретили радость и детский смех… - голос Степки сник, перешел в шепот. - Они вошли и убили всех! - неожиданно выкрикнула она, заставив меня вздрогнуть всем телом.

Преодолевая невольную оторопь, подхожу ближе и заглядываю Степке в лицо. Она стоит с закрытыми глазами.

Она ничего не видит.

Сомнамбула, лунатик. Осторожно, очень осторожно, стараясь не разбудить, укладываю эту чертову куклу обратно, даже подсовываю книжку ей под руку и прикрываю жалюзи, приглушая не в меру яркое солнце...

Ну хорошо. Выведу я Степаниду из Зоны, это даже не очень сложно. Придется чуть потратить денег. А куда мне их тратить? Больше одного обеда я не съем, больше, чем в одни штаны, не влезу.

Найду подходящий интернат, оплачу содержание и буду навещать свою подопечную. Регулярно, по возможности. Если мне разрешат это сделать. Могут просто удалить память, и я не узнаю Степаниду, не признаю, никогда.

Надо составить программу восстановления памяти, если что. И где мне найти двутелого мутанта, чтобы сказал мне:

- Open your maind…

Разве что - на Марсе.

...Степанида продолжает безмятежно спать. А не пора бы мне подкрепиться? Я думаю - пора.

Размышляю о поведении Винни-Пуха из всем известного мультфильма и вдруг понимаю, что главный герой этой внешне безобидной детской сказки не так прост, как кажется. При всех его привлекательных качествах, этот плюшевый мишка - наркозависимый субъект. Он сообщает своему другу, Пятачку, об очередной дозе конспиративно, шепотом, тихо-тихо… Мёд. Он рискует жизнью, спокоен под обстрелом, держит удар, удаляет инородные тела без наркоза. Наркобарыга Кролик внимательно смотрит, кто к нему приходит за дозой, и, только тщательно рассмотрев их, пропускает к себе. Кролик предлагает микродозу на выбор. Винни, опытный наркоман, употребляет все подряд, неразбавленным. Он все же проявляет заботу о своем друге, поросенке, и завязывает ему рот салфеткой, чтобы Пятачок не подсел на эти средства. Кролик не очень расстроился, когда Винни разрушил его дом, доходы его достаточно велики, чтобы пережить этот небольшой инцидент.

Осел, судя по его поведению, то ли алкоголик с похмелюги, то ли героиновый наркоман в состоянии ломки.

Ему хочется сдохнуть, глядя на свое отражение.

Символический воздушный шарик - это духовная жизнь Осла. Что это так бомкнуло? Он лопнул! Как твоя дурацкая жизнь, Осел…

- Это он и есть, мой подарок? Это моя жизнь?

- Да… - плачет Пятачок.

Винни решает подарить Ослу дозу, но по дороге решает, что ему хватит и полдозы, но приносит в подарок пустой шприц…

То есть - пустой горшок. Пустая земная жизнь Осла.

Сова. Тоже странный персонаж. С разорванным мышлением. ЛСД или амфетамины? Сова пишет с чудовищными ошибками, причем не замечая ничего вокруг. Чихает, словно её носоглотка сожжена кокаином. И дарит существу в дикой депрессии шнурок! Чтобы удавиться, да? Но это же хвост! Левиафан замыкает круг, ухватывая себя за хвост.

Пустой горшок, лопнувшая жизнь вдруг обретают смысл, как очередной круг Сансары. Ведь в пустой горшок легко помещается вся моя пустая жизнь… Входит и выходит, медитация, прана входит и выходит, холотропное дыхание. Осел обретает мудрость и радость...

Вот поспали, можно и поесть. А что у меня на завтрак? Ничего особенного, банка говяжьей тушенки и пачка армейских галет. Еда успокаивает и склоняет в сон. В принципе, никаких планов на сегодня.

Вот поели, можно и поспать…

***

Спокойствие, апатия и умиротворение. Меня ничто не тревожит, я в какой-то каменной оболочке.

- Вас опоили маковым настоем, дофин Людовик. Вы ничего не помните? - моя собеседница говорит, глядя в потолок. Но, похоже, её совсем не интересует процесс образования капель на потолке, она занята сокрытием своей слабости, стыдится своих слез.

Отчего же… Я помню. Да, мне надо решить, жить мне дальше или же… Не жить. А выбор невелик.

Первый - самый простой, легкий и почти приятный. Обычное дело, приходит хирург, делает небольшие надрезы. Да, придется испытать боль, но какая жизнь без боли? Потом месяц принимаю лекарства, меняю повязки и остаюсь вечно молодым. Вернее - вечно моложавым полнеющим красавцем. С высоким голосом и гладкой кожей. В окружении примадонн, фавориток и роскоши, при дворе, в сытости и довольствии. Музыка, песни и танцы. Без любви, без чувств, без азарта, без стыда. Один из сотни таких же усладителей дамского общества, евнух, проще говоря. Безобидный, безвредный человечек, непригодный ни для любви в самом высшем проявлении, ни для разврата в самом низшем проявлении…

Это не жизнь…

Есть второй вариант. Отказаться от кастрации. Сохранить свои природные свойства. Я останусь жить. В самом отдаленном, в самом глухом, безлюдном месте. Моё тело покроется жесткой, почти волчьей шерстью, мои зубы сменятся крепкими клыками, я стану зверем. Зверочеловеком, как все юноши, которых не коснулся нож хирурга. Ко мне будут приводить девушек, и моя судьба решится уже окончательно во второй раз. Если я буду убивать их и пожирать, всех до единой - меня выследят, обложат, поймают и убьют. Зверь из Жеводана, о нём помнят многие. Тогда и из моей звериной шкуры сделают чучело. Но если я обуздаю себя как зверя, я проживу долго. Достаточно, чтобы наплодить многочисленное здоровое потомство, причем королевской крови.

Другой судьбы у мальчиков нет… Либо становлюсь зверем, как все простолюдины, бегаю оборотнем по лесам, за мной охотятся и убивают, либо продолжаю постигать суть роскоши и искусства. Мне будут доступны любые наслаждения, которые могут подарить травяные настои и курения, сладкий опиум и пряный гашиш, жгучий спиритус и едкая белладонна. Телесные услады тоже могут быть доступны мне, только если я соглашусь принять их, пресытившись медовой патокой повседневности, и окончательно пасть в бездонную пропасть эпикурейства и гедонизма. Пресыщение приводит к сладкому сну, бесконечному сну, который постепенно, безболезненно и незаметно перетечет в вечный сон.

Есть еще третий путь. Спокойно, с честью принять решение и положить голову на плаху. Родиться мальчиком и не стать зверем. Уйти из жизни человеком, не обряжаясь в волчью шкуру. Говорят, такие юноши сразу становятся ангелами, по правую руку Господа...

Огонь разгорелся быстро, вот уже занимаются и толстые сучья, скоро загорятся и поленья, которые источают смолистый запах. Да, я уже превращаюсь в зверя, мои чувства обостряются, звуки и запахи почти осязаемы. Пока я не боюсь огня, буду принимать его тепло. Сладкая опиумная одурь постепенно проходит, боль в горле усиливается, сознание проясняется, и мысли мои обретают кристальную четкость.

Девочка смотрит на меня сухими глазами. Она сидит у огня, и огонь обрисовывает её тело. А её несчастные лохмотья лежат рядом.

- Я прошу вас, дофин Людовик, запомните меня… Я знаю, вы будете жить, вы будете жить долго…

Она говорила быстро, глотая слова, стараясь выговориться и убедить меня жить, обязательно жить, потому что так надо, что смерть придет, но потом, смерть заберет всё - и силы, и молодость, и красоту, - но пока есть силы, молодость и…

С видимым усилием, почти с болью, преодолевая наваждение её ведьминых речей, обнаруживаю себя в плену её цепких и на удивление сильных рук. Она по-змеиному обвивает меня, четверорукая гидра, прижимаясь ко мне всем своим тщедушным, но таким жарким телом, стараясь проникнуть в меня своей горячей кожей.

- Вы откажетесь от дворца, вы уйдете в лес… Запомните меня, я приду к вам. Я обязательно приду к вам. Запомните меня, запомните мой запах, запомните цвет моего тела, аромат моего желания, запомните свою служанку. У меня больше нет ничего, кроме этих минут и ожидания будущей нашей встречи, и…

Она внезапно умолкла, но обручи её железных рук стали только крепче. Змея железных обручей.

- Даже если вы убьете меня, - звуки её голоса тонут в тишине наступающей, неумолимой безысходности. - Это будет радость и счастье для меня, я умру в ваших объятиях, дофин Людовик…

***

На этот раз меня разбудил запах жареного. Степка где-то раздобыла птичьи яйца и жарит их на остатках жира, который она выскребла их пустой консервной банки. А жарит на саперной лопатке, потому как сковородки у нас нет. В пропановом баллоне еще есть небольшое давление, остатки газа плескались там.

Степанида жестом пригласила меня к столу, я деликатно пробую яичницу. Несоленая, но есть можно.

Степка задумчиво смотрит в угол.

- Зря земные коротышки не оставили своих наблюдателей на Луне, - говорит она, механически обмакивая кусочек галеты в яичный желток.

В углу лежит книга, Степка смотрит на неё и продолжает:

- Лунные богачи восстановили свою власть. Знайка оказался плохим стратегом. Он оставил лунатиков без идеологии и без оружия.

Я когда-то читал эти книги, всю трилогию. Но о существовании четвертой части не подозревал.

Оставляю Степку наедине с яичницей.

Ощущение чего-то недоделанного преследует меня с самого утра. Может быть, я зря сделал копию этих архивов? Может быть, и не стоит дальше погружаться в эти информационные слои? Жил же относительно спокойно всё это время, нет же, теперь настырно проникаю в секретные файлы.

***

День прошел скучно и медленно. Я устал от просмотра видео, от прослушивания записей, начинаю думать, что придется просто уничтожить, выбросить всю эту массу ненужных мне сведений.

Вот о чем я думал, когда копировал себе этот архив? Что у меня хватит образования понять хотя бы часть материалов целого института? Я даже не знаю, что с ним дальше делать.

Степанида просто валяется на лежанке и читает книжку, изредка грызя галеты.

Укладываюсь спать, думы тяжкие оставили меня в относительном покое. Пора нам уже и убираться бы отсюда. Завтра утром сделаю запрос и…

***

Я еще не разучился писать пером отточенным, пишу легко, как дышу, но в дыхании моем всё больше слюны звериной случается. Пальцы уже когтистые, но удерживаю перо цепко, и буквы выкладываю по прописям.

Знаю, умения мои человеческие недолги, и оставляю след свой в течение дней и сохраняю мысли мои, и тяготы мои на этой бумаге. Мыслям моим преграды нет, как и делам моим никто не волен строить препятствия. Потому как нет силы в людях и разума в людях, сей край насе­ляющих.

Пишу эти строки, а чернила, стекая с пера, словно кровь, проникают в бумагу и сохнут медленно.

Да, легок путь моего пера, и ровны строки мои, но извилист и труден путь мой, а тяготы в нем сколь мучительны, столь и желанны. Желанны всегда, желанны страстно, а мучительны и болезненны потом, в сумраке дней моих.

Случилось так, что не оскопили меня вовремя, избежал я ножа исцеляющего, и теперь нет мне ни покоя, ни радости. Я познал вожделение плоти, познал силу чар женских, но пуще знаю свою мужскую силу и могу проникать в недра жаркие, только сила моя уже не зачатию служит, а гибели. Я могу творить речи страстные, могу разжигать огонь в сердце девичьем и речами, и ласками, но речь моя срывается в рык медвежий, и в лай собачий, и слова теряются в темноте разума моего, а девы от речей моих и сил моих загораются костром жертвенным.

Волком серым вижу себя в отражении водном, зерцале стеклянном и в очах твоих. Волколак пришел и спросил тебя, глядя в очи, как в омут поглощающий:

- Откуда и куда идешь ты, дитя прелестное?

Отвечала ты певчей птахою, словно воды ручьев всех лесов запели, я не слышал их, и не слушал их, я вдыхал тебя, плыл по воздуху…

На дне глаз моих закипала кровь, на зрачках моих - облик девичий, закипит вот-вот, как бы скрыть огонь, жар не выплеснуть. Дух входил в меня, уголь ждал огня, а зола костра хладной кажется.

Она бросила взгляд свой на дно котлов моих закипающих, словно уголь холодный положила в тлеющий пепел. Ждать недолго, скоро загорится он огнем согревающим, пугающим… Обжигающим, убивающим.

Я зажег огонь в сердце девичьем.

Зверь лютый жалости не чужд. Но я не зверь, я жалости не знаю. Гроссмутер! Тук-тук-тук! Вхожу в твои покои… Покойся с миром, я пришел с косой, безносой и незваной гостьей. С недавних пор со спутницей моей.

Излишние слова и лишние чернила, глаза всё видят, слёз не проронив. Искусно резать - свойство человека, а сердце зверя управляет им. Когда уходит дух из жертвы обреченной - не ведаю, и был ли он в минуту до того, как это тело стало бездыханным? Живое тело только горячей, а мертвое - быстрее остывает. Еще горячим я кладу в котел его… А между тем, какое-то мгновенье - и жизнь ушла из этого субстрата. Лишь час назад оно дышало, пело и страдало...

Избавлю от страданий сих упокоенное и страждущее тело.

Однако суп наваристый бурлит, и чую - моя гостья на пороге.

Мы пировали, досыта и жадно, обгладывая сахарные кости, бросая их под стол, как в замках у господ. И только кот хозяйский в ужасе шипел на нас и ясно говорил, что кости человека на полу лежат, в котле кипят и на зубах скрипят, освобождаясь от вареной плоти.

Но только я, как зверь наполовину, язык звериный знал и понимал. Не знаю - как, не ведаю - зачем, но день закончился для нас внезапно и в постели, да, но радости прелестной так и не познав. Раздевшись донага, нырнула ты под простыни ко мне, хрустящие от белого крахмала. Лукаво спрашивала ты, ласкаясь и всем телом прижимаясь, как будто укрощала ты жеребчика гнедого:

- А отчего на бабушку мою, кровинушку мою, сейчас ты не похожа? А отчего звериные клыки, и уши зверя, и глаза…

На полуслове оборвалась речь и окропилась сахарная простынь рубиновым потоком, жгучим и парящим, и суть звериную свою я удержать не смог.

Не жаль чернил, но жаль того терпенья, которое читатель проявил, читая эту повесть волколака. Наверно, больше слез я не пролью за жизнь свою, все слезы высохли, и все ручьи иссякли.

Исчезли слезы навсегда, как кровь твоя ушла и не насытила звериной сей утробы, а сердце зверя - жалости не знает.

/12. Mein Kopf

Мы остановились. Мы - это я, Твистер и Зяблик. Впереди - железный подвесной мост, вернее - то, что от него осталось, справа - развалины военного госпиталя, там же уцелевшие бетонные бассейны родника.

Зяблик присмотрелся и указал рукой.

- Это вон там, если тебе нужен коридор. Оттуда можно выйти из Зоны без особых проблем и тебе, и твоим дружкам. Только быстро и без шума. Понял? Графика патруля мы не знаем.

- Поздравляю, приехали… - только что и смог сказать.

- Это уже твои проблемы. Иди туда и сам смотри, записывай, когда и где там бывает патруль. Весь остальной периметр полностью закрыт, выход есть только здесь.

Ну что же, придется идти на разведку.

- Как будем имитировать мою ликвидацию? - деловито осведомился Твистер, почесываясь. - Я получил бы за твою голову пять лимонов фертингов, если что. Сколько я буду иметь с этого?

Признаться, не готов к такому разговору, но спасибо Твистеру за откровенность. Да, этот скользкий вопрос надо решать деликатно, чтобы и гонорар не потерять, и не выйти из доверия Центра.

- Я тебе переведу твои пять лимонов по факту, - говорю как можно увереннее. - После видеоотчета.

Твистер кивнул. Мы постояли немного и двинулись дальше.

- Это мне свой чип пригасить придется… - удрученно буркнул Твистер. - Прибавить надо!

- От мертвого осла уши. - я процитировал эту фразу в шутку, с иронией, но Твистер неожиданно понял это по-своему и развел руками, смирившись.

Мои провожатые остановились у моста. Зяблик с интересом оглядывался по сторонам, а Твистер сумрачно смотрел куда-то вдаль. Мы помолчали.

- Вот это и есть твоя дорога из желтого кирпича, - наконец сказал Твистер, опять почесываясь в левом боку. - Что за черт, рана так долго заживает, а чешется, как зараза… Если что - дальше без чипа хода нет. Роботы пристрелят. А там их, как блох на собаке. Нужен светляк.

- Здравствуйте, девочки! - я отозвался на автопилоте, даже не задумываясь.

Мои слова исчезающим эхом утонули в тишине. А тишина у входа в зону висела, как паутина на кустах незрелой малины - густая, цепкая и мокрая от страха.

- Умеешь готовить светляка? - этот вопрос даже не прозвучал, Твистер не двигал губами.

- Знаю, в принципе, но ни разу еще не приходилось, - отвечаю, как в трансе. Собственно, состояние легкого транса преследовало меня с самой встречи с Твистером.

Очень может быть, что Твистер делает это давно и со знанием дела. Он опытный сталкер.

- Тогда слушай и запоминай. - Твистер жестом подозвал к себе Зяблика. - Есть несколько нюансов… Во-первых, светляк готовится из головы более-менее знакомого человека, чтобы тот подпустил к себе достаточно близко.

Он похлопал Зяблика по плечу, и вдруг Зяблик упал. Вернее, сталкер Зяблик вздрогнул, затем обмяк и сполз вниз расслабленным мешком. Я увидел это потом, в сознании, как повтор замедленного кино. Тишина Зоны проникла в мою голову, как густая патока. Я слышал только голос Твистера и подчинялся его мощному, беспрекословному тону. В руках Твистера вижу знакомый прибор - «Бубырик» на жаргоне сталкеров. Эрзац-легкие, то есть - кислородный баллон, редуктор, резервуар для вспенивания крови и насос. Не думал, что он так быстро пригодится.

Твистер укладывает Зяблика на спину, быстро освобождает его от лямок бронежилета, разгрузки, отбрасывает все эту амуницию в сторону. В его правой руке вижу ланцет.

- Нужно отделить голову от тела очень быстро, практически мгновенно…

Словно во сне наблюдаю, как ловко Твистер орудует большим ланцетом. Мои руки автоматически повторяют все его движения, я даже приседаю от усердия и придвигаюсь поближе.

- Надо найти и подсоединить к внутренней сонной артерии трубки кислородного насоса, а внешнюю сонную артерию надо зажать или перевязать, иначе вся кровь из прибора уйдет. А лучше всего - кровь заменить на перфторан, он не свертывается и без запаха, собаки не найдут.

Он поднимает голову и смотрит мне в глаза.

- И это еще не все, надо подключить к насосу самую крупную вену, чтобы кровь начала циркулировать без потерь, - очнувшись, слышу эту фразу и стараюсь запомнить.

Запомнить, запомнить…

Скорее всего, мне это уже не удастся забыть, как бы я не старался.

Тело Зяблика лежит в небольшой лужице темной жидкости. Рядом, совсем рядом, в двадцати сантиметрах, в сложной проволочной паутине сияет препарат «светляк», готовый к употреблению.

- Вот такие дела… - Твистер довольно морщится, вытирает руки влажной салфеткой. - Возьми светляк, прикинь - отлично же получился?

Я беру в руки неожиданно легкий проволочный шар. Внутри него, на тонких растяжках, подвешена голова Зяблика, в области шеи его просматриваются очертания кислородного насоса.

- Можешь даже поговорить с ним, если есть желание… Вот там, снизу, есть пульт. Можно немного адреналина подключить, он и проснется.

Твистер, не дождавшись ответа, нажимает какой-то рычажок, и глаза Зяблика медленно раскрываются. Зяблик, вернее, все, что от него осталось, пытается посмотреть по сторонам. Гримасы сменяются с частотой карточной колоды, тасуемой опытным крупье - от испуга - через депрессию - до полного смирения. Твистер поворачивает светляк таким образом, чтобы Зяблик увидел собственное тело. Морщины на лбу Зяблика обретают глубину вспаханного поля…

- А вот это - клапан воздушного насоса, - как ни в чем не бывало продолжает Твистер. - Воздух прямо в гортань поступает. Давление слабое, голова с трубок не слетит, не бойся. Дерни, деточка, за веревочку…

Слышится слабое шипение. Нет, это не воздух. Это вдруг полилась вода через край бетонного резервуара родника.

- Что, не о чем его спросить? - сталкер Твистер удрученно смотрит на свежеприготовленный светляк и, помолчав немного, продолжает. - А ведь он через десять часов сдохнет. Спрашивай, пока живой.

Я собираюсь с мыслями. Все произошедшее спутало все мои представления о дружбе, о товариществе, о жизни вообще. Твистер приготовил препарат из головы своего друга Зяблика! Пусть даже для прохода в Зону, пусть за большие, очень большие деньги, но…

Не могу я это принять, не могу усвоить! Вирус, этот вирус разрушит меня как личность, превратит в чудовище, я стану таким же препаратом, говорящей головой, только на ногах, с живым телом.

- Как ты себя чувствуешь? - Онемевшими губами, с трудом спрашиваю. Странно, но препарат «Зяблик» слышит меня.

- Лоб чешется, а почесать не могу, - его голос шелестит, как вода. Глухой, почти неслышный шепот. - Чувствую себя, как всегда, руки, ноги чувствую. Живот болит.

- Это фантомные боли, они не проходят - отзывается Твистер и вдруг вынимает из кармана рюкзака длинный пластиковый футляр, достает оттуда сигару, аккуратно обрезает её своим ножом и принимается тщательно раскуривать, со знанием дела.

Откуда у него сигара?! Ладно еще, «Беломор», махорка, эрзац-сигареты, а настоящая сигара!.. А это дорогая, очень дорогая кубинская сигара, дойная корова... Черт, ну надо же!.. Двойная корона, блин горелый.

- Да, я неплохо зарабатываю и могу себе это позволить, - он отвечает на мой немой вопрос, кладет препарат «светляк» на землю и с наслаждением рассматривает горящий кончик сигары. - Курение сигары - это как искусство. Правильно обрезать, правильно раскурить - это наслаждение. Убивать других - искусство. Убивать себя - наслаждение. Я впитываю яд всей поверхностью тела, влажным эпителием рта, реснитчатым эпителием гортани и бронхов; потом яд проникает в альвеолы легких… Это высшее наслаждение, порция яда в моих руках, и в моей воле позволить ему убивать меня.

Он протягивает сигару Зяблику, тот осторожно принимает ее и медленно втягивает в себя удушливый дымок. Резкий кашель выбивает из его рта облако белого дыма, Зяблик хватается за горло и бежит к роднику.

- Дурак! Сигару не тянут в легкие! Это надо пробовать на вкус, дурила!

Я в полном недоумении. Зяблик жив?!

Сталкер Твистер пинает ногой проволочный шар, тот откатывается в сторону.

- Неужели ты мог подумать, что я для твоего опытного препарата голову Зяблику отрежу? - Он грустно усмехается, поднимая с земли оброненную Зябликом сигару. - Нет, пока еще Зяблик мне нужен.

Твистер опять раз поджег свою сигару и задумался, выпуская дым в атмосферу.

- Может быть, и отрежу, но не сейчас… - через тягостную минуту продолжил он речь свою. - Так ты понял, как препарат готовить? Перфторан у тебя есть? И что-нибудь обезболивающее. Промедол, морфин, омнопон. Противошоковое.

- Есть, перфторан есть, два литра почти. И промедол найдется.

- Попусту для начала не трать. Живой кровью обходись и добавляй по возможности аспирин, чтобы кровь не сворачивалась. Светляки дохнут не от удушья, а от тромбов.

- А светляки действительно говорят? - Я уже готов поверить во что угодно.

- Говорят, если воздушный насос есть. Только зачем?

- Да мало ли…

- Ну да. Говорят, только не о чем с ними разговаривать. Депрессия и ступор, вот и все. И вся беседа.

Теперь я окончательно выхожу из транса. Скорее всего, Твистер погрузил меня в транс на словах «дорога из желтого кирпича». А вывел из транса разговорами о сигаре. Нужно отдать должное Твистеру, работать он умеет. Я теперь очень хорошо себе представляю, как делается «светляк». Даже уверенно могу сказать - я это умею.

...Мы проделали сцену ликвидации без предварительных репетиций, на одном кураже, в две минуты. Нельзя сказать, чтобы зрелищно, но достоверно. Я это говорю уверенно, потому как деньги из центра, мой заветный гонорар, мне пришли сполна, вся сумма по договору. Только мертвому по легенде Твистеру я их перевести не мог, поэтому перевел Зяблику пять лимончиков, как с куста. Так и порешили, теперь все наши взаиморасчеты завершены.

Твистер и Зяблик собрали свои манатки и ушли. Я остался один. Гол, как сокол да востер, как топор. Да, без чипа: если попадешься в поле зрения патруля, шансы уцелеть равны где-то единице в минус двадцать седьмой степени.

Надеваю скафандр с поглотителем углекислоты, чтобы датчики синтез-хомо на мое дыхание не сработали. Ткань скафандра сохраняет температуру окружающей среды, так что инфракрасное излучение от меня не исходит. То есть для роботов синтез-хомо я практически невидимка. Это синтетические люди, их производят в лаборатории на специальной станции. Это станция Центра, построенная на средства Центра и работниками Центра, совершенно секретное учреждение, его даже на карте навигатора нет. Станция - гарантия моего возвращения на случай ранения, несовместимого с жизнью. Мне нужно добраться туда на восстановление. Как - уже по обстоятельствам. А как быть с людьми? С патрульной группой, например? Любой человек издалека заметит движущуюся фигуру, даже в камуфляже.

На всякий случай у меня есть лазерный оптический преобразователь, сложная и дорогая штука. Я до сих пор плохо представляю себе, как он устроен и тем более - как работает. В общем, что-то вроде голограммы. Нужно сначала сфотографировать подходящий участок местности, а затем спроецировать его на себя. Потом надо зайти внутрь голограммы пустого места. Или крупного валуна. Только деревья не стоит брать за прикрытие. Все деревья шевелятся от ветра, а голограмма - нет, что сразу спровоцирует залп из всех стволов патрульной антисталкерской группы. Самое смешное в этой ситуации - антисталкерские группы готовятся в Центре, причем теми же людьми, которые готовили и меня.

Преобразователь хорошо помогает в городе, где полно повторяющихся деталей - окон, дверей и прочих архитектурных изысков, там легко спрятаться. А вот на ровной местности сложнее… Такое прикрытие будет выглядеть, как заплатка на скатерти.

Ладно, я почти пришел, пора приступать к маскировке. Вот этот участок стены оврага подойдет. Выход за периметр уже просматривается легко, сканер слегка жужжит, считывая рельеф, минута - и все готово. Я скрываюсь за голограммой. Надо проверить, нет ли поблизости кого-нибудь подходящего, залетного сталкера, потенциального «светляка».

На карте навигатора показались две желтые точки. Патруль? Очень может быть. Приближаются, идут прямо ко мне. А я их не вижу, что за черт?! А, вот они. Просто высокая трава их скрывала. Оба в экзоскелетах, оба с гауссовками. Вовремя я спрятался, надо признать. Дышу через раз, застыл, как снеговик. Сервоприводы патрульных экзоскелетов жужжат довольно громко, один даже постукивает. Сильно изношен, видать…

- Стой! - глухо приказывает один из них. Голос еле слышен из-под респиратора.

Его спутник немедленно останавливается.

- Запомни это место, Рогалик, - говорит патрульный своему напарнику, разводя руки в стороны. - Вот это и есть место, где исчезает Бог.

***

- …Одним резким движением, поняла?

Я слышу эту фразу как сквозь ватную подушку. Пытаюсь шевелением челюстей привести слуховой аппарат в порядок, но дикая боль в области шеи прекратила эти попытки.

Глаза не открываются, а почему? Словно склеились.

- Потом жертву надо обездвижить любым способом, самый действенный - укол иглой, с пастой кураре, но где ж ее взять?

Кто же это талдычит? И голос знакомый. Наконец смог разлепить глаза, еле-еле проморгался. Странное состояние, глаза моргают, но почти ничего не вижу, белый туман застилает взор мой… Как поэтично, но ни хрена же не видно!

Наконец смог навести резкость. Надо бы протереть глаза, хотя бы платком, потом умоюсь. Где-то у меня в кармане влажные салфетки были. И у Степки точно есть. У нее всегда есть, с запахом лаванды.

Почему-то шея не ворочается… Затекла, наверное.

- Если удар поставлен, можно нокаутировать, если нет - дубинкой, только дубинку обмотай полотенцем, чтобы не проломить кости, иначе светляк потухнет быстро. А с трупом работать сложнее, шансов очень мало.

Голос знаком, но не могу повернуть головы кочан, хоть тресни! И шея болит все сильнее.

Ко мне наклоняется Зяблик. Ну да, точно, это же его голос! Он деловито роется у меня где-то в районе груди. Неужели по карманам шарит? А я ничего не чувствую. Вдруг поток холодного воздуха наполняет мою носоглотку и с ровным шумом выходит из ноздрей.

Что за чертовщина?!

- Говори, говори, можно… - Зяблик усаживается рядом.

- Пошел ты знаешь куда! - я бы крикнул, но вместо крика получается какой-то шелест.

- Значит, живой…

Я вдруг понимаю, что произошло. Холодный, почти морозный поток колючих снежинок обжег меня с головы до ног… Хотя какие там ноги! Ноги мои вон там лежат, я их уже вижу. И все остальное там же. Я теперь - голова. Отдельная голова, отделенная от тела. Испуг? Нет, даже страха нет… Возможно, Зяблик накачал в перфторан изрядную дозу морфина, раз мне сейчас все пофигу. Зрение мутнеет, заботливый Зяблик старательно капает мне в глаза какой-то жидкостью из пипетки.

- Смотри, Степанида, надо светляку изредка закапывать глазки, иначе глазки засохнут… - мурлычет Зяблик, манипулируя с пипеткой и флаконом. - Тили-тили тесто, глазки засохнуть, он скоро сдохнеть…

Я вижу рядом с Зябликом Степку. У нее круглые и огромные, как те тепличные помидоры, глазищи. И у нее дрожат руки. Нет, она дрожит всем телом, у нее даже лязгают зубы. Степка еле стоит, придерживая руками трясущиеся колени.

- Постоянно проверяй герметичность шлангов, проверяй давление перфторана и все время держи навигатор на виду. Как только начнет мигать точка чипа - увеличивай давление кислорода в пене, не доводи, чтобы потух.

Я постепенно проваливаюсь в немое забытье, закрываю глаза. И, словно от удара током, вздрагиваю, и слышу такие слова:

- А это - адреналин. Понемножку добавляй, когда давление кислорода не помогает. Когда из сумеречной зоны выходить будешь - добавляй, раньше - не надо, сгорит голова вместе с чипом.

Зяблик, сученок, сволочь… Жаль, не убил тебя вовремя. Успел первым, гаденыш.

В руках у Зяблика замечаю книгу.

- А, Носов… - улыбается Зяблик, разглядывая обложку. - Ты читала это, Степанида?

Степка кивает головой, как китайский болванчик. Зяблик листает книгу, присаживается на травку, вытягивает ноги. Он отвинчивает крышку армейской фляжки, затянутой в брезент. В воздухе повисает запах армянского коньяка. Или французского?

- Извини, тебе не предлагаю, - благодушно улыбается Зяблик. - Хотя… Погоди немного!

Он отдает книгу Степке и берет в руки шприц. Набирает кубик коньяка и впрыскивает его куда-то в систему моего кровоснабжения. Тяжелая, каменная рука накрывает мое сознание, и я с трудом сохраняю остатки здравомыслия.

- А детям нельзя! Послушайте, друзья мои, о чем книга сия… - начинает Зяблик, завинчивая крышку фляжки.

Я пытаюсь ухмыльнуться, но мышцы лица уже отказываются повиноваться. Мое лицо будто залито остывающим парафином, все холоднее и холоднее.

- Так вот, нет повести печальнее на свете, чем повесть о Незнайке в сем буклете. Делай хорошие поступки - и к тебе придет Волшебник! Правда, Степанида?

Степка опять кивает. Да она и не переставала кивать, ее трясет, как отбойный молоток. Бедный ребенок…

- А приходит к Незнайке не кто-нибудь, а сам Мерлин! В халате, колпаке, весь в полумесяцах и звездах! Волшебник… Знаем мы этих волшебников.

Я вижу, что Степка понемногу прекращает трястись. Она присаживается на корточки, сжимает пальцы в кулачки и прижимает их к губам. Она шевелит губами, глядя мне в глаза. Догадалась, чертова кукла!

Читаю по губам: «Как его убрать?»

Да хрен его знает! Оружия в близком доступе нет, автомат под Зябликом, он на нем сидит. Нож в чехле, на поясе. Позвольте, а это мысль!

- А что Незнайка смог? Да ничего! Он же быдло, этот Незнайка! Автомобиль пожелал! Это предел его мечтаний. Как и у большинства людишек, между прочим…

Зяблик читает нам лекцию о творчестве Николая Носова, а мы пытаемся общаться вне его внимания. Я, как могу, с четкой артикуляцией изображаю губами: «Ножом!» Похоже, Степка понимает… Да не по губам читает, губы мои почти не шевелятся, а считывает она мысли мои, как всегда. Мои адресные мысли. Хорошо, что она не все мои мысли читает. Вот сраму-то было бы… Степка, Степка, где твоя заклепка?.. Так, это уже предсмертная эйфория, рано еще!

- И поехали они путешествовать… - продолжает доцент Зяблик. - И знаете, что они увидели на дороге? Указатель! Земляной город, Каменный город, Солнечный город. Что это такое? Да просто все… Это конец жизни, ребята, разный финал. Простая земляная могила ждет всех. Каменный памятник - героям, великим людям, но это всего лишь могила, пусть и каменная. А Солнечный город доступен не каждому! Это жизнь после смерти, господа!

Сознание мое пока еще в определенной норме, вот только кубик коньяка был лишним… Майн копф. Не «Майн Кампф», а именно - майн копф. Моя голова, то есть. Тотенкопф, мертвая голова. Даже есть такая бабочка, большая такая… Тут до меня постепенно доходит сказанное Зябликом. Скажите, пожалуйста! Я ведь тоже, скажем так, нахожусь в состоянии жизни после смерти! Солнечный город, говоришь?

- Они выбрали Солнечный город! Они выбрали смерть! Кнопочка, Незнайка и этот еврей, Пестренький! Почему еврей? Так он же постоянно в шапочке-ермолке! Они потом в аварию на мосте едва не попали и взлетели по волшебству! Знаем мы это волшебство, умерли они все, в аварии умерли, разбились нахрен…

Похоже, нахлебался Зяблик коньяку, в сон его кидает. Этим надо воспользоваться. Степка подсаживается поближе к Зяблику, тот ухмыляется и продолжает:

- А там поля круглые, огромные, радиальные, спиральные! И возделывается там жизнь растительная! Да галактики это, космос они увидели, Вселенную изнутри…

Листает Зяблик книжечку, и Степка пристраивается к нему, и ручки дрожат у Степки, и ножик тяжелый у Зяблика.

- А город тоже волшебный, и живут там исключительно добрые люди, художники, поэты, композиторы. Рай! - прихлебывает Зяблик из фляжки, а Степке не дает… - И контролируют эту жизнь по круглым экранам-зеркалам! Это же планеты! Открытым текстом пишет Носов, а мы не понимаем…

Моя мимика полностью отказывает. И сознание, похоже, отказывает. Девчонка Степка дышит тяжело, хмурится, но уже не дрожит. Подрагивает, это да, но уже не трясется, как лист керосиновый. Или осиновый?

- И сказал Христос - дайте ей петь! И дали ей петь, и пела девица… Улетаешь? Лети, пожалуйста! Знаешь, как отпразднуем встречу? Если встретимся, - похоже, наш лектор-литературовед ужрался в хлам, но, будучи на плаву, продолжает: - А потом превратил Незнайка человека в осла. По ошибке, по дурости… Совесть его заела, и превратил Незнайка осла в человека, да не одного, а троих разом! И захватили ослы власть в городе, и стали люди на ослов похожи, да по воле своей и было так. И будет так! Ослы мы, не люди! И не понимаем, что ослы изначально, и сущность наша ослиная сквозь оболочку человечью за версту видна!

...Я ничего не заметил, и Зяблик тоже ничего не заметил. Страницы книги заливает черная жидкость, рукоять армейского штык-ножа торчит у Зяблика из-под ключицы. Глаза Степки превратились в мраморные камни, смотрят, как из-под воды.

Она включает воздушный насос.

- Найди флэшку, красная такая, и планшет-навигатор. Обязательно найди и спрячь мой навигатор, там все мои контакты - воздух холодный, приходится говорить на выдохе, слюна вылетает вместе со словами - у меня или у Зяблика…

Через минуту флэшка найдена, архивы института в порядке, и навигатор тоже здесь - Степка машет этими приборами у меня перед глазами.

- Теперь надо найти станцию… - шепчу, как любовник на свидании. - Знаешь памятник, где самолет стоял? Оттуда надо пройти еще два квартала вниз; в угловом доме, в первом подъезде, будет подвал. Вниз и три поворота направо - деревянная дверь. Её надо толкнуть, она не заперта. Там лаборатория. Найдешь там зеленые ящики, и подсоединяй меня к любому посреднику. Я тебе буду подсказывать. Хотя там и так все уже настроено, кибер-нейроны сами в мозг проникнут. Буду жить в искусственном теле. Как Пиноккио, ненастоящий мальчик…

/13. Танец Иродиады

Сознание пришло не сразу. Вначале появилось ощущение комариного писка в ушах. Слишком тихо. Непроницаемая тишина.

Открываю глаза. Очень яркий свет. Ослепительно белый потолок. С ледяным блеском. Стены без окон. Поднимаю руку и подношу ее к глазам. С руки стекает желтоватая прозрачная жидкость. Без запаха, немного маслянистая на ощупь. Несомненно, эта жидкость на водной основе, возможно - обычный солевой раствор с добавлением ароматических масел. Но зачем?.. Сознание работает немного сумрачно, как-то болезненно.

Пытаюсь встать и понимаю, что легкое головокружение пока не позволяет мне нормально двигаться. Досадная помеха относительно быстро проходит, я выпрыгиваю из ванны.

И на смену головокружению приходит озноб. И тревога.

Шаг, еще шаг. Скользко, однако... За мной потянулось множество тонких шлангов, проводов и каких-то шнуров. Привычным движением отстегиваю все это изобилие датчиков и шагаю под душ.

Прохладная вода смывает остатки солевого раствора, струясь по телу. Пришло чувство осязания, и я с явным удовольствием ощутил крепость своих мускулов. Но хлестким ударом, словно бичом, в сознание ворвалось ощущение страшной комнаты пыток, ожившей кунсткамеры. Перед глазами замаячили огромные емкости с заспиртованными телами... И они двигаются, но как-то скованно, болезненно. Понимаю, что это агонизирующие телодвижения, но эти препараты во что бы то ни стало стремятся вынырнуть наружу.

Бинты, гипсовые слепки, запах горячего парафина, закрашенные белой краской стекла изоляторов - еще один мир. Из глубин памяти проявились корсеты, шнурованные, скрипящие толстой выделанной кожей. Металлические сочленения ортопедической обуви.

Палачи и врачи носят белые одежды. У них руки горячи, ты не плачь и не кричи.

...Чувство тревоги постепенно растворялось в горячей воде, словно смывалось с кожи. Состояние как в полусне. Или во сне?.. Пытаюсь еще что-то вспомнить… Что вспомнить?! Страницы этой книги пусты.

- Стоп! У меня что-то с головой… - я удивляюсь звучанию собственного голоса.

На стене, на металлической вешалке висит одежда. Надо одеться. Теплое, мягкое, похожее на фланель белье. Плотная, цвета хаки, военная униформа. Кожаная портупея, карточка-заместитель табельного пистолета. Высокие, с толстыми шнурками, кожаные ботинки. По всему краю подошвы блестели мелкие металлические трезубцы. В карманах авторучка, пластиковая карточка и небольшой прибор с экраном во весь корпус.

Одевшись, я привычным жестом поправил портупею и потянулся за расческой...

Над дверью частыми вспышками замаячил фонарь, и раздался странный звук, что-то среднее между клекотом индейки и стуком пневмомолота.

Выбегаю в коридор и присоединяюсь к бегущим по длинному, слабо освещенному коридору.

- Привет, Абель! Как спалось? Хреново выглядишь! - на бегу, не оборачиваясь, буркнул рослый парень с сержантскими нашивками.

Я словно наткнулся на невидимую стену.

…Сознание пришло не сразу. Вначале появилось ощущение звона в ушах. Слишком тихо. Абсолютная, невероятная тишина. Следом возникло чувство тревоги, и я открыл глаза. Темнота...

Впрочем, не совсем темнота. Скорее - сумерки. Поднимаю руку и смотрю на нее. С руки стекает темная липкая жидкость. Обнаруживаю себя лежащим в этой жидкости по самую шею в какой-то ванне. Жидкость на водной основе, возможно - солевой раствор. Анализ окружающей обстановки происходил непривычно, какими-то скачками… И с помехами.

Серый, без оттенков, ровный потолок. Серые стены без окон. Выбираюсь из ванны и едва не падаю. Жидкость скользит под ногами, превращая кафельный пол в подобие катка. Чувство равновесия пришло через некоторое время вместе с прохладой и свежестью. Ничего не прояснилось, и чувство тревоги не исчезло.

Ступаю по ровному, гладкому полу, выложенному серой кафельной плиткой, оставляя скользкие темные следы... Чувство тревоги проявилось уже в форме припадка, нокаутирующим ударом, явственно и болезненно, с золотыми звездами перед глазами. Я пытаюсь вспомнить… Что вспомнить?! Полная пустота в памяти...

Глаза привыкли к сумраку, и через серое, монохромное восприятие проявился багрово-красный цвет жидкости. Цвет крови.

- Стоп! У меня что-то с головой… - я удивился звучанию собственного голоса. - Черт знает что!.. Что же это со мной такое?!

Над дверью замигал светильник, и раздался странный звук, что-то среднее между кудахтаньем курицы и стуком отбойного молотка.

Выхожу в коридор. Вздох через силу. Ребра будто скованы стальным обручем. Время захлопнуло створки раковины и замкнулось в себе. Состояние беспамятства невыносимо, невозможно! В руках исчезла цепкость, разум потерял привычные контуры и сорвался в пропасть, обретая свободный и безнадежный полет. Что же происходит? Все какое-то ненастоящее, как декорация, как павильон. Все происходящее настолько невозможно, что не может быть, не должно быть реальностью. Похоже на состоя­ние сна.

Все действия происходят автоматически. Механически. Словно марионетка, кукла, движения ломкие, хрупкие. Я задержался возле двери. Резкий холод проник в тело.

Дальше по коридору. Шаг по ступенькам вниз. Еще шаг. Но что-то в этом мире не так, что-то не сделано…

Этот день незавершен. Шагаю вниз, но чувствую, что этот путь закрыт, его нет. Нет пространства, нет времени - некуда идти. Воздух безвкусен, мир черно-бел. Состояние тревожного сна…

- Вернитесь к себе в палату! - прозвучал резкий, командный голос. - Вы еще не полностью восстановились!

Я шел по слабо освещенному коридору, намереваясь посмотреть, где это я нахожусь, когда ко мне подбежали двое в белых халатах и осторожно повели меня обратно в мой кабинет восстановительной терапии.

- Так нельзя, - сокрушался доктор, набирая в шприц жидкость из ампулы. - Вы так угробите всю нашу работу. Надо спать! Пожалуйте в ванну!

Я снова погрузился в тепловатую жидкость. Доктор ввел в мою вену длинную иголку. Постепенно все мои ощущения как бы уходили, растворялись в этом обволакивающем субстрате...

...Новые звуки привлекли мое внимание, и я приоткрыл глаза. В кабинет вошел высокий человек в белом халате.

- Как его самочувствие? - спросил вошедший, присаживаясь на стул. Он сел неестественно ровно, словно что-то недвижимое вросло в его позвоночник.

- Да как сказать, товарищ Ольховский… - ответил доктор, указывая на экран монитора. - Сердце бьется, мозг работает. Вот, только что пытался ходить.

- Кто он такой и как оказался в нашей секретной лаборатории?! - резкие отрывистые фразы Ольховского словно выстрелы дырявили воздух.

На экране появилась нечеткая, рваная, с плохо настроенной резкостью видеозапись камер слежения.

- Вот здесь видно, как кто-то с отсеченной головой проник в лабораторию и вскрыл регенерационный контейнер, - почти шепотом говорил доктор, указывая авторучкой на слабые тени. - А вот здесь драйвер регенерации уже загружен. Наши камеры не все время работают, вы же знаете…

- Чертовщина какая-то! - В голосе Ольховского появились металлические нотки. - Кто-то приносит мертвую голову в лабораторию и самостоятельно подключает ее в регенерационный аппарат! Да у нас считанные специалисты… Кандидаты - и то не все это умеют!

Доктор тяжело вздыхает, барабанит пальцами по столу.

- У саженца разрушен биочип. И у того человека, который подсоединил голову к аппарату. Поэтому их не обнаружили сканеры слежения.

Ольховский хмыкает, заводит руки за спину и значительно поднимает брови.

- Вот как… Это меняет дело. Неужели наши люди? А что, вполне возможно! Немедленно установить личность! Проверить дактокарты! Хотя…

- Вот именно… - кивает доктор. - Дактокарты не особенно нам помогут. Только портретная экспертиза. Мы уже проводим проверку по всем массивам. А, вот и результат… Артем Иванович Богдасаров, он же - Абель Мергенталер, Фантомас, он же - Гектор Кенобер.

- Неужели? - Ольховский встает, хмыкает и слегка покачивается, держа руки за спиной. - А этот, второй, кто доставил саженец к аппарату? Его задержали?

- Нет, его в лаборатории нет.

Я начинаю понимать, что Степка каким-то образом ускользнула. Хорошо это или плохо - сейчас не могу оценить, действие инъекции начинает отключать сознание.

- Генетический код препарата сейчас полностью соответствует саженцу, для настройки и полной замены белков необходимо некоторое время. Кто бы мне объяснил, где происходит утечка инофрмации… Отторжения не наблюдаем, иммунитет под контролем. Можно сказать - работа первого класса по всем параметрам.

- Этот материал крайне важен… Он должен жить... - Голос Ольховского тонет в шепоте морской раковины.

…Я погружаюсь в манящую глубину океана, голубые киты поют мне свою гипнотическую песню, и я плыву вместе с ними, в тоске и печали.

- Артем Богдасаров? Это вы?

Ольховский сидит напротив. Я лежу в какой-то ортопедической койке, можно сказать - полулежу в позе космонавта перед стартом. Да, Богдасаров, да, это мой позывной для района ZOOM.

- Да, так точно! - отвечаю по уставу, четко и с металлом в голосе.

Получилось тихо, невнятно и с жалким писком. Весь эффект пропал.

- Полковник Богдасаров, руководством Центра вы представлены к правительственной награде! - Ольховский дернулся было протянуть мне свою руку для рукопожатия, но вовремя удержался.

Я не мог пошевелиться, сил хватало только шевелить губами и языком. Даже кивнуть в ответ не получалось.

Ольховский встал и небольшим полупоклоном выразил мне свое уважение и благодарность.

- Когда закончится курс реабилитации, вас доставят в Центр первым же рейсом.

Он собрался уходить и уже повернулся, но я просипел ему вдогонку:

- Со мной будут двое сопровождающих…

Ольховский, не оборачиваясь, решительно махнул рукой, выражая категорический отвод, и вышел.

Я остался один, в тишине, среди медицинского оборудования, банок, капельниц, шприцев и разнообразных лекарств.

…Сон не был похож на сновидение. Никаких чудес и фантасмагорической путаницы.

Я иду по дороге и останавливаюсь возле многоэтажного дома. Рядом лес. Типичный пригородный лес. Я подошел к дому и остановился. Вот, собственно, и все.

Меня разбудила медсестра, она пришла менять капельницу. К чему бы это? Где меня носило? Место почти незнакомое. Скажем так - малоизученное. Никакой определенной цели не было.

…Вижу высокое многоэтажное здание. Сложенное из белого кирпича. Но между кирпичами нет связующего компонента, поэтому вся эта грандиозная постройка как бы «дышит», раскачиваясь от малейшего прикосновения. Я нахожусь на самой его вершине и с ужасом осознаю, что при любом движении эта конструкция неминуемо развалится…

Ищу ее по коридорам. Знаю, что она здесь, в этом здании. Огромное здание. Многочисленные коридоры. Лабиринт Минотавра. Китайская стена.

Я подхожу к тяжелой металлической двери. Нажимаю кнопку вызова, слышу мелодичный зуммер, и мне открывает дверь совершенно незнакомая женщина в штатском. Рыжие, слегка волнистые волосы. Внизу, возле ее ног вертится маленькая девочка.

- Добрый день. А как бы мне увидеть Степку?

- А это я, - улыбаясь, отвечает рыжеволосая, и я узнаю эту улыбку.

Да, это она.

- Степка… - мне больше нечего сказать.

Я здесь лишний, а еще вернее - меня здесь нет.

Очередное невеселое пробуждение, прием пищи и прием лекарств, смена капельницы.

…Я улетаю. Сижу в кабине вертолета. Летим долго, делать нечего. Двигатель шумит, мы общаемся по шлемофонам. Пилот с интересом выслушивает мою историю про институт, про Степку, Привалова, Твистера, Зяблика.

- Представляешь, я ее не узнал, - в который раз растерянно повторяю эту фразу, - Степку не узнал!

- Понимаю… А ты знаешь, какой сейчас год? - неожиданно спрашивает меня пилот, загадочно улыбаясь.

- Конечно, знаю...

- Ошибаешься. Сейчас девяносто четвертый, - и он протягивает мне монету. - Это юбилейная монета, в ознаменование высадки на Марсе! Ты пролежал в коме около сорока лет!

Теперь я просыпаюсь самостоятельно, мучительно сбрасывая это наваждение. С некоторым страхом спрашиваю у своей сиделки, которое тысячелетье на дворе и успокаиваюсь. Время морлоков еще не пришло.

…Я снова в зоне, это центр города, но выглядит как окраина. Частный сектор, малоразрушенный, очень сильный уклон дороги вниз. Рядом с дорогой лежит спиленное дерево. Степка что-то старательно выводит мелком на плоском торце спиленного бревна. Это невеселое занятие. Чувствуется безысходность. Инферно. Все, что она делает - напрасно, но очень важно. Понимаю, что эти письмена - послание. Кому? Я не знаю. Она сильно истощена, худоба обострила черты лица. Волосы, как всегда, коротко стрижены, лоб открыт. Голова опущена, во всей позе чувствуется напряжение. Руки сцеплены, пальцы словно сведены судорогой.

Она ждет некоторое время, затем уходит.

Темнеет. Появляется человек в сером туманном облаке, словно в дыму, и с остервенением стирает все эти надписи.

Прошел всего один день, судя по настенным часам. Здесь нет окон, я даже не знаю, где я нахожусь, может быть - в подводной лодке, на дне морском.

…Море. Пляж. Она сидит на камне и гоняет босой ступней клочки сине-зеленой тины. Я вздрагиваю - мне показалось, что у нее сильно изрезаны руки - я видел несколько глубоких, ножевых резаных ран. Это видение быстро пропало. Она улыбается? Нет, это ее привычное выражение лица. Она говорит со мной.

- Я рядом. Вот мой номер…

Она протягивает ладошку. На ней красными штрихами выведены цифры. Это трехзначное число, но я вижу только две двойки и все - остальное в тумане.

Такое ощущение, что в помещении нет воздуха. Здесь настолько мертвая тишина, что при движении слышен хруст собственных суставов. Хотя это не мои суставы, а чьи-то донорские. Время остановилось, застыло в слитке бесцветного янтаря. Я просыпаюсь ненадолго, только для медицинских процедур, и снова погружаюсь в сон. Скорее всего, это реланиум или еще что-то успокоительное подмешивают мне в инъекции.

…Она пришла сама. Это событие окрашено печением блинов. Больших, круглых, золотистых от масла, огнедышащих блинов.

Принесла с собой особое чувство, сходное с тем, которое возникает при рождении ребенка. Одновременный восторг встречи с новой жизнью и печаль прощания с собственной юностью. Такой легкий оттенок грусти. В воздухе запах горячего меда.

Общается с моими друзьями, родственниками. Полный дом народу. Я сознаю, что это невозможно, это за гранью реальности, все происходящее - сон, видение. Мне не нужны иллюзии! Против своего желания делаю над собой усилие и просыпаюсь.

Так я провел два дня, перемежая яркие сновидения с тусклой действительностью. Глотал какие-то таблетки, пил микстуры и невкусные чаи, мне ставили капельницы, я меланхолично наблюдал, как в их пластиковых контейнерах размеренно всплывают прозрачные пузырьки. Ел разные каши, вареное мясо, мелко нарезанные овощи и фрукты, не ощущая никакого вкуса.

На третий день, утром ко мне в палату, вместо привычной медсестры, вошли уже знакомый мне врач и товарищ Ольховский.

- Ну что, уважаемый, как самочувствие? - осведомился Ольховский, все так же выгнув спину и слегка покачиваясь.

- Нормально, - отвечаю без напряжения.

Ольховский подносит к моему лицу развернутый журнал и тычет пальцем в одну из фотографий.

- Вы узнаете кого-нибудь на этом фото?

Рассматриваю всех, кто запечатлен на этом официальном, торжественно-протокольном снимке неизвестного мне мероприятия. Никого не узнаю, не могу ни на ком остановиться из этой ничего не значащей для меня череды лиц, словно застывших масок. Нельзя сказать, чтобы все эти люди были на одно лицо, но какой-то туман, какое-то заклятие размывает информацию. Я с усилием пытаюсь проникнуть в свою закрытую память, стараюсь снять наваждение, узнать, наконец, что это такое и кто это такие.

- Нет, извините, никого не знаю, - наконец возвращаю журнал и жду продолжения.

- Жаль… - в тоне Ольховского слышится явное разочарование. - Разрешите тогда пригласить сюда человека, который хорошо знает вас, полковник Богдасаров. Постарайтесь хотя бы что-нибудь вспомнить, очень постарайтесь.

Дверь раскрылась, вошла стройная молодая женщина.

Хельга.

Я узнаю ее везде, по намеку, по контуру, по походке, по жестам.

Хельга в Зоне?!

Что у неё с глазами? Нет привычного для меня солнца в глазах, нет ослепляющего, жаркого источника жизни.

Это она, и хочется верить, что она, но глаза у нее чужие. Выражение лица такое, будто она вот-вот скажет: «Позовите мне Вия!» и будет ломать мертвыми руками границу мелового круга.

- Здравствуйте, - я вежливо улыбаюсь, изображая приличие. - С кем имею честь? Чем обязан?

Она немного озадачена. Похоже, ее предупреждали о возможном варианте событий, поэтому она не шокирована, только совсем немного расстроена.

- Вы совсем не узнаете... - Ольховский прервал фразу, так и не решившись назвать имя гостьи.

- Извините, но… нет, - я старательно улыбаюсь, но не проявляю явного интереса к данной ситуации, выражаясь протокольным языком.

Скажем так - не хочу выходить из рамок протокола. Ольховский решил выпотрошить меня на моих личных связях, используя контакты первого рода. Интересно, откуда он узнал об этой истории? Неужели наш роман настолько известен, чтобы о нем знала всякая соба… В общем, не отвлекаемся. Извините, товарищ Ольховский, но даже и не пытайтесь подобрать отмычку к моей личности. Тем более - такими средствами.

Хельга, или её двойник, разочарованно, даже с некоторой досадой пожимает плечами и делает движение по направлению к двери. Ольховский деликатно сопровождает ее и что-то ей шепчет на ходу, в недоумении разводя руками.

...Что же произошло? Если моя посетительница - реальная, настоящая Хельга, то я нахожусь на материке, то есть - далеко от Зоны.

А если нет? Если Ольховский смоделировал двойника? Кто знает, что они умеют... Может быть - это наведенная проекция в мое сознание? Не исключено, такой вариант тоже возможен.

Если Хельга - фантом, то я нахожусь на территории Зоны.

В любом случае - мне надо выйти отсюда. Найти весомый и надежный повод. Примерно такой же, как и моя первоочередная задача. Архив института. А это хорошая мысль! Дубликат архива остался на моей флэшке. То есть, мне надо найти и уничтожить дубликат.

Для этого надо теперь только озвучить эту информацию и все.

Я выжидаю несколько часов и в очередной приход медработника как бы невзначай сообщаю о необходимости вызова начальства.

Ольховский появился неподобающе быстро, словно он специально ждал моего вызова за дверью. Даже необходимой для приличия паузы не выдержал. Да какие там приличия, если жареный петух клюет. Не представляю, почему я им так интересен, но это для меня дело пятое, главное - вызволить из Зоны Степку. И Высоцкого заодно, если он еще живой.

Ольховский молча подошел вплотную к койке и уставился мне прямо в глаза, пристально глядя исподлобья. Я выдерживаю его взгляд и стараюсь говорить без дрожи в голосе.

- Мною уничтожен не весь архив института. Я могу составить полный рапорт о том, что в Зоне есть еще, как минимум, одна полная копия архива. Я уверен, что в настоящее время обладатель копии не представляет ценности данного архива.

- Какой объем архива? - в голосе Ольховского появились деловые нотки.

- Немного, но в формате docx. Около шести гигабайт.

- И это немного? - невесело вздохнул Ольховский, потирая лицо. - Это огромный архив, это почти все документы группы…

Он умолк и задумался, глядя в пол.

- Профессор Александр Привалов действительно ликвидирован? - спросил Ольховский, не поднимая глаз.

- Я не в курсе… - прикидываюсь, что впервые слышу об этом человеке.

- Я так и думал… Значит, Твистер тоже в деле? Вы опасный игрок, Артем Иванович... Но ничего, не будем открывать карты до конца подъема ставок. Информация у Твистера или у Привалова?

- Флэшка с архивом и мой личный навигатор находятся у моего напарника. Местонахождение его в настоящее время мне неизвестно, как и местонахождение остальных фигурантов. Я могу их найти...

Ольховский молча разглядывал серые кафельный пол, потирая подбородок. Так он просидел минуты две, потом неожиданно вскочил и быстро вышел, почти выбежал, оставив меня в недоумении.

Недоумение мое быстро прошло, когда Ольховский вернулся и протянул мне мой планшет-навигатор.

- Это мы обнаружили на регенераторе. Ваш напарник оставил его. Мы не стали взламывать коды, можете пользоваться. Батарею мы поменяли и зарядили полностью. Если вы готовы, полковник, мы можем проследовать в оружейную комнату.

Лифт поднял нас наверх, и в открытые окна я увидел настоящий солнечный свет. Тут же надел солнцезащитные очки с настоящими стеклами «хамелеон» от ультрафиолета - настолько ярким мне показался этот настоящий, ослепительный солнечный свет.

За окном - сосны, высокие прямые сосны и березы. Это материк, это Подмосковье, это Центр.

Выходит, курс реабилитации я прошел на материке, и ко мне приходила настоящая Хельга.

Да, так быстро и одновременно - так тщательно мне еще не приходилось собираться. В багажник экзоскелета я затолкал три суточных пайка, литровую флягу с водой. В особом контейнере разместил некоторые компоненты, химикаты и электронные устройства, которые мне очень пригодятся впоследствии.

Что еще? При мне мой планшет-навигатор, новейшая армейская гауссовка, мощный компактный пистолет 0.45 калибра в кобуре с пулями «гидрошок». Да, еще три плитки шоколада и пачка индийского почечного чая. Кроме всего прочего, при мне находится один сверхсекретный химический набор из множества компонентов, собранный по моему заказу. Корпус набора небольшой, размером с портсигар, я его поместил отдельно, в специальный карман нательного белья.

Всё, я готов к труду и обороне. На планшете несколько вызовов из Центра о запросе местоположения - на это можно не отвечать, это запросы роботов, ничего серьезного. Перечисление процентов с вклада… Это хорошо, я открыл счет в банке, уже есть проценты с этой суммы, что еще? Голосовое сообщение от Твистера. Это уже интересно.

… - Привет тебе, друже мой Фантомас. Здраве буде, боярин! Дозволь сказать тебе, что наша общая знакомая сейчас в плену, вот смотри.

Далее - очень скверное видео, мельтешение, гул, и только в нескольких единичных кадрах отчетливо просматривается Степка в окружении непонятной толпы.

- Если хочешь ее выкупить, то готовь деньги и звони мне в любое время, - продолжает Твистер, - а то ее сожрут, чего доброго. Я не знаю, куда делся Зяблик, но я видел Степаниду последний раз именно с ним, но он на связь не выходит. Высоцкий куда-то исчез, связи у меня с ним сейчас нет.

Я тут же набираю Твистера на скайп.

Он появляется сразу, видимость четкая, он куда-то бредет, изображение размеренно качается в такт его шагам.

- Доброго дня, Твистер.

- А-а-а! Наконец-то ты появился, а я уже и похоронил тебя!

- Что еще тебе известно о Степаниде? Где она?

- Что известно… Хреновые вести! Ее поймали фрики, пытались ее перепродать через меня, но на кой черт она мне сдалась? Да и не торгую я телами… Да жива она, жива! Ее выкупил Мганга, а зачем - не знаю.

Теперь мне предстоит пережить три часа самолетом и час вертолетом. Господи, дай мне терпения, раз уж ты лишил меня разума…

/14. Неопалимая купена

Я десантировался рядом со станцией. Отсюда удобнее начинать поиски.

Надо немного осмотреться, прислушаться, принюхаться. Мало ли что, Зона, как никак.

- Полковник Богдасаров! - послышалось из ближайшего подвала. - Заходите сюда, мы вас ждем!

Из подвальной темноты показалась незнакомая мне фигура и замахала руками. Оружия нет, угрозы не вижу.

Прохожу вниз. Понимаю, что это и есть регенерационная станция. Здесь темновато, но ориентироваться можно. Немного прохладно, слабый запах календулы и серного эфира. Вижу человека в военном комбинезоне, он настраивает приборы, поглядывая на биованну регенератора.

- Опять переделка тела и сознания… - бормочет, разглядывая показания приборов. - Да, здравия желаю! Капитан Лот. Я обеспечиваю ваше прикрытие и снабжение на месте.

Осматриваюсь и вижу несколько довольно крупных, размером с автоприцеп, контейнеров для регенерации. Один из них вскрыт, и в нем плавает чье-то тело. Лот небрежным жестом указывает на него и улыбается.

- Дипрот пока не понимает, в чем дело.

Я насчитал с десяток контейнеров. Дипрот?.. Мне до боли знакомо это слово.

- Дипрот? - спрашиваю механически, для поддержания разговора. Я еще не составил план действий и туго соображаю.

- Дикий прототип… Вы разве не знаете?.. Ди-прот, так удобнее. Надо заказать оснащение для нового тела. Сознание, память, привычки… Памяти у него сейчас еще нет, можно записать, что хочешь. Кое-что исправить, что-то выбросить, что-то заменить.

Дипрот внезапно очнулся. Он поднял голову, слегка выгнулся, не открывая глаз, и снова расслабленно погрузился в раствор.

Капитан Лот достал из кармана фляжку, отвинтил пробку и сделал глоток.

- Нет, это не спиртное, - по-своему понял мой взгляд капитан Лот и протянул мне свою фляжечку, - глотните, это экстракт корня женьшеня с корнем солодки и пертусином. Помогает от усталости, причем очень хорошо.

Принимаю фляжку, принюхиваюсь. Какое-то болезненное дежавю проникает в сознание, и пряный, карамельный запах превращается в фосген.

- Да, на французский коньяк не похоже.

Возвращаю емкость, Лот плотно завинтил пробку, и в глазах его сверкнул странный огонек.

- Он абориген, с рождения без чипса. Зачем тратить столько средств на этого дикаря, не понимаю! Давно отработанный процесс, стандартная процедура, нет же - подавай им очередной эталонный пробник! Завтра приступим к чипизации. Если не трудно, не могли бы вы мне сейчас помочь?

Лот засуетился, погружая руки в регенерационную жидкость. Он выудил голову дипрота и стал похож на артиллериста с ядром в руках.

- Мне надо выбрить вот этот участок, на темени, пока он еще спит. Так проще.

Ладно, что ж, помогу. Голова неожиданно легкая и скользкая, я едва не упускаю ее обратно в биованну.

- Немного наклоните, ага, вот так… Вот этот участок. Потом один надрез, потом поработаем микро-сверлом, и лопароскоп введет тебе под гипофиз небольшой приборчик. Совершенно безболезненно…

Он самозабвенно бормотал, довольно ловко орудуя допотопной опасной бритвой.

- А, это очень удобный, хотя и несколько архаичный инструмент… - сказал капитан Лот, перехватив мой удивленный взгляд. - Хирургическая клинковая бритва, ручка из нержавейки. Цены ей нет, если что. Вечная вещь, если, конечно, умеешь пользоваться. Кстати, как ощущения в новом теле?

Я промолчал, капитан Лот закрыл бритву и выпрямился.

- Отпускайте, он не захлебнется, - сказал он, вытирая руки полотенцем. - Дело в том, что именно мне довелось следить за вашей регенерацией. Как раз на мое дежурство пришлось это событие.

Не дождавшись ответа, капитан Лот направился к остальным ящикам, заглядывая во все их приборы.

- Мне пора, - я делаю отмашку и отправляюсь наверх, к свету.

- Вот что мне теперь прикажете делать?!

Мой риторический вопрос гулко отозвался на выходе из подвала. Вызываю Твистера на скайп. Время тянется, гудки идут, вот и Твистер.

- Доброго дня, штурмбанфюрер! - ерничает Твистер, что-то жуя.

Понимаю, что Твистер завтракать изволит.

- Надо встретиться, - говорю тоном, не вызывающим возражений.

- Подходи, я на своем старом месте.

...Твистер даже не обернулся, когда я подошел к нему почти вплотную, на расстояние близкого контакта. Он только указал рукой на топчан, мол, присаживайся, и продолжал кушать, деловито, медленно и основательно. Я принял стакан крутого кипятка и тут же его отставил, потому как - слишком горячий.

- Найти Степку - шансы исчезающе малы, - задумчиво произнес Твистер, держа в руке свой стакан за края, чтобы не обжечься.

Он потер переносье, вздохнул и кивнул мне на коробку с кусковым сахаром.

- Бери, кипяток пустой.

Не отказываюсь, кладу парочку кубиков, наблюдаю, как сахар тает в кипятке.

- Самый простой путь - идти наудачу, - продолжает Твистер, в его тоне возникла внезапная злость. - Зяблик, сука, исчез! Вместе с бабульками! Мать, мять… Тьфу ты, то есть - пять лимончиков, скотина, слямзил!

Вовремя сдерживаюсь, деликатно прокашлявшись. Мне сейчас лучше умолчать о Зяблике. Не надо усугублять ситуацию. Да, деньги пропали, причем немалые.

- Ты давно его знаешь? - поддерживаю разговор о Зяблике, немного отхлебнув этой сладкой горячей водички. - А согревает! Даже сил как-то прибавилось.

- Сейчас точно скажу… С февраля. Мало, конечно, чтобы узнать человека. Встречу - убью. Бабулечки сначала стребую, потом убью.

- Наудачу, говоришь? Она работала в буфете Бирюлево… - напеваю себе под нос этот мотивчик из стародавних времен.

Твистер посмотрел на меня немного странно, но промолчал, отставив опустевший стакан.

- Думаю, нам удача пригодится. У фриков что-то намечается, у них там сейчас аномальная активность, их там многовато собралось. Пока все относительно тихо, но реально - многовато будет.

Без особых намеков понимаю, что нужно идти. Мы двигаемся к выходу и, почти на пороге, нос к носу, сталкиваемся… с доцентом Высоцким, собственной персоной!

- А, етить твою мать, профессор! - немного развязно тянет Твистер, отступая назад и жестами заманивая доцента. - Заходи, выпей с нами!

Мы возвращаемся и снова располагаемся вокруг чайника с кипятком.

- Я очень, очень рад, что мы снова встретились, - торопливо говорит доцент, рассеянно потягивая пустую горячую воду - Чудны дела твои, Господи… Я тут успел познакомиться со многими людьми, удивительное дело! Да, но об этом позже.

Протягиваю ему сахар, но Высоцкий отставляет стакан и вдруг каменеет. Несколько секунд он смотрит мимо нас, куда-то в стену, кончиками пальцев обхватив свое лицо. Твистер выжидает, я тоже терпеливо жду продолжения.

- Сегодня в Зоне Духов день, - неожиданно говорит Высоцкий каким-то чужим, глухим голосом.

Твистер вздрагивает и автоматически касается своего оружия.

- Понял, профессор, благодарю за службу. Но как вы это узнали, уважаемый?

- Я же говорю, что я успел познакомиться со многими интереснейшими людьми… - доцент с удивлением смотрит на свой опустевший стакан и почти с испугом ставит его на стол. - Господа, с самого утра по Зоне активизировались кхаки, самые большие их скопления наблюдаются в районе цирка.

Повисла напряженная тишина. Я мало что вообще понимаю в этой ситуации, но вижу явственную тревогу на обычно спокойном лице Твистера, и мне тоже становится как-то не по себе.

- Переждем? - чуть слышно говорит Твистер, ни к кому не обращаясь.

- Можно переждать, без проблем, но… - Высоцкий как-то съеживается и смотрит в мою сторону, но избегая прямого взгляда в глаза. - Мне сказали, что для Духова дня приготовлена Райнова.

- Вот оно что… - тянет Твистер, снова оглаживая свое оружие. - Да, скверная история.

- Ничего не понимаю! - борясь с дурнотой, которая вдруг подкатила к горлу. - Это кто такая?!

Высоцкий и Твистер одновременно повернулись ко мне.

- Дядя Петя, ты дурак?.. - сказал Твистер, покрутив пальцем у виска. - Стефания Райнова - это Степка, Стёша, наш агент. Всё, пропала девчонка.

Действительно, я никогда не спрашивал у Степки ее фамилию. В воздухе повисла напряженная тишина.

- Мой кодон цел? - не сразу решаюсь нарушить эту тишину.

- Что, какой кодон? - не сразу отзывается Твистер. - А, парализатор? Да, цел, вот там он валяется.

Действительно, кодон на месте и в полной исправности.

- Ты куда это собрался? - в голосе Твистера зазвенел металл. - И не вздумай туда рыпаться!

Доцент сидел, словно каменная статуя.

- А гранаты у тебя есть? - спрашиваю, не особо надеясь на положительный ответ.

Никогда еще не слышал в ответ такой виртуозной ругани. Твистер изрыгал проклятия мастерски, изобильно - заслушаешься.

- Мне нужен напарник, - говорю спокойно, старясь сдержать дрожь в голосе. - Какой у тебя почасовой тариф? Плачу вдвойне по факту, после операции.

Поток ругани не ослабевает, но кардинально меняет направление, Твистер посылает проклятия уже без конкретного адреса. Он умолкает, истощив запасы красноречия, и пытается отдышаться.

- Ну вот куда ты собираешься идти? - уже спокойно произносит Твистер, глядя на меня с вселенской печалью. - Мы же не вернемся оттуда, верно? У нас нет никаких шансов…

- Да, скорее всего, нет никаких шансов, - с деланным весельем отвечаю.

Твистер машет рукой, встает и принимается ходить туда-сюда, задевая ногами ящики и какие-то мешки. Похоже, он принял какое-то решение и активно роется в углах, разбрасывая разные причиндалы.

- Тогда чего мы медлим, надо собираться… Так, иди сюда! Снимай свой экзоскелет, вот эта вещь легче и надежнее. - Он протягивает мне бронежилет старого образца.

Да, серьезная вещь, сейчас таких уже не делают. Дорогой, наверное.

Твистер помогает мне надеть эту увесистую пластинчатую сбрую, затягивает ремни, старясь подогнать его по моей фигуре.

- А когда это ты так раскабанеть успел? - удивляется Твистер. - Недели не прошло, а ты уже так подкачался, словно полгода в качалку ходил.

Он умолкает, разглядев шрамы на моей шее.

А Высоцкий все так же сидит, словно в нирване, безучастно и бестолково.

Для Твистера нашелся такой же бронежилет, только немного другой расцветки.

- Так что с оплатой? - намереваюсь сразу решить все эти щекотливые финансовые вопросы. - Я могу половину сразу скинуть, половину - потом, после операции.

Вопрос повис в воздухе, Твистер даже не обернулся, пересчитывая гранаты.

...Мы уже на подходе к цирку. Да, похоже, что все фрики Зоны собрались на площади. Народу действительно много, никогда бы не подумал, что Зона может столько народу прокормить.

- Стефания Райнова, мой агент, - внезапно изрекает Твистер, остановившись и разглядывая площадь в превосходный морской бинокль. - Вот она, на помосте, полюбуйся.

Да, это Степка. На высоком помосте, в окружении четырех рослых и мускулистых фриков, стоит она, Степка, тощая и оборванная. Рядом еще трое оборванных фигур, руки у всех стянуты за спиной. Не пойму, что у этих стражников на головах? Присматриваюсь и понимаю, что не только телосложение у этих особей, скажем так, не вполне привычное, но и головы весьма странные… Что за чертовщина? Это же типичные собачьи морды!

По углам площади, как пулеметные вышки, маячили четыре боевых треножника.

За нами осторожной тенью всю дорогу следовал Высоцкий, стараясь не отставать. Понятно, что пользы от него - никакой, но и прогонять незачем, вдруг пригодится пара лишних рук. Он хоть и тощий, но жилистый.

- Сейчас будут пускать кровь, - сказал Высоцкий, напряженно глядя в сторону цирковой площади.

Мы стоим, укрывшись за углом пятиэтажки, и соображаем, что к чему, разглядывая карту навигатора. Понятно, что мы не особо прислушиваемся к речам полубезумного профессора.

- Носитель жизни в теле - кровь. Они выпускают кровь, чтобы выпустить живого духа в Духов день! - продолжает доцент. - Здесь царствуют самые первобытные представления о жизни и смерти.

Он внезапно широко раскинул руки и неожиданно сильно оттолкнул в сторону меня и Твистера, освобождая себе проход, и пошел вперед уверенной и четкой поступью.

С этого момента мое сознание как бы раздвоилось, я одновременно и участник всего этого действа, но и наблюдаю за всем этим откуда-то сверху, с высоты птичьего полета, как во сне. Звуки стали медленными, смутными, исчезла четкость восприятия. Вибрации - очень низкие - чувствуются сквозь подошвы. Я понял - заработали полицейские кодоны. Психоизлучатели бьют так, что уже я не могу ровно держаться на ногах, вибрируют отолиты в слуховом аппарате, удушливая тошнота подкатывает лунным приливом… Я не иду, я как бы плыву над землей, и удушье не отступает, состояние кукольной беспомощности достало до самого горла, безволие и равнодушие…

С силой прикусываю язык, почти до крови. Боль отрезвляет. Значит, я еще жив и могу управлять собой. Плохо, но могу.

Твистер стоит на коленях и качает головой, как китайский болванчик. Я ни разу не видел китайских болванчиков, но знаю, что болванчики качают головой именно так, ритмично… Глаза слезятся, но я все же могу рассмотреть, что вся площадь склонилась перед Приваловым, а он идет все так же, широко распахнув объятия.

- Га-га! Га-га-а! - резкие, ритмичные вопли вошли в моё восприятие с небольшим опозданием.

Толпа извергает эти звуки согласованно, словно кто-то ими дирижировал.

Чувствую, что преодолеть излучение кодонов мне не под силу, поэтому надо приспособиться к нему, возможно - даже использовать его. Я не кричу эту гусиную мантру, я могу двигаться самостоятельно, значит, на меня излучение не действует. А что же тогда происходит? Звук внезапно обрел прежнюю четкость, и я уже вполне отчетливо слышу в реве толпы:

- Мганга! Мга-а-а-нга-а!

И вижу, что на помост восходит доцент Высоцкий собственной персоной.

Горечь, хинная горечь обволакивает губы. Золотой лев, великий колдун Мганга.

Внезапно острая и мучительная боль пронзает меня с головы до пяток, в глазах вспыхивает сине-фиолетовый огонь, и мощная судорога сводит все тело. Свет меркнет, звуки гаснут, время останавливается...

...Сначала проступила тянущая боль в шее. Потом проявилась остаточная боль от электрического разряда, запылали множественные очаги по всему телу, потом уже обширная головная боль пробудила меня от цепкого беспамятства. Чувствую, что лежу на металлической каталке, голый и босый, не прикрытый ничем. К боли прибавился холод, меня мгновенно бросило в сильнейшую дрожь, и ко мне подошли какие-то люди.

Низкий потолок, темновато. Мне в глаза светит настольная лампа, я плохо вижу лицо собеседника. На столе лежит моя одежда.

- Одевайтесь, Артем Иванович, - снисходительные интонации Высоцкого мне непривычны, я озадачен его перевоплощением.

- Да, да, мой дорогой друг, - продолжает доцент, - за столько лет работы я кое-чему научился. Мои архивы и мои разработки для Центра недоступны, я вам сбросил только малозначащие и устаревшие данные. Позвольте представиться - профессор Александр Привалов, будьте любезны.

Неожиданно легко воспринимаю эту новость. Да, конечно, Привалов, кто же ещё… Золотой Лев, высшая степень посвящения. Натягиваю рубашку и вдруг нащупываю контейнер с ампулами, тот самый секретный контейнер, который собирали для меня лучшие умы Центра. Видимо, лаборанты Привалова ощупывали мою одежду не очень тщательно. Что ж, теперь у меня есть шанс. Очень рискованный, но шанс.

Привалов без особого интереса наблюдает за моими действиями. Казалось, что он всё знает заранее и жизнь для него скучна.

- Чем обязан, Золотой Лев? - спрашиваю его.

- Бросьте, полковник, нашей ложи давно уже нет и в помине. Остались только мы с вами, последние посвященные. Я проделал большую работу, я заканчиваю грандиозный, титанический труд. Не слишком ли высокопарна моя речь? - Он усмехается и закуривает длинную тонкую сигару. - Не возражаете? Египетский табак, очень редкий. Кстати, свои деликатесы можете тоже забрать, шоколадки, чаишко свой скверный, который шваброй отдает...

Сквозь сумрак вижу, как Привалов тихо смеется. Да, на столе лежат все мои припасы. Рассовываю всё это богатство по карманам.

- В общем, так, - продолжает Привалов. - Чтобы не тянуть кота за хвост. Мифическая Машина смерти - это я. Я придумал этот миф, чтобы запутать следы моей работы, усложнить поиск исчезающих тел-саженцев. И вы мне нужны для финального дела, для заключительного аккорда. Прошу простить за несколько театральный способ, но как еще заставить вас появиться здесь? Да, вы успели привязаться к этой девчонке, к Стефании Райновой, поэтому…

Он внезапно умолк и постучал сигарой о край пепельницы. Прошла томительная минута вынужденного молчания, и он продолжил, посасывая сигару и наполняя комнату терпким дымом.

- Райнова Стефания - прекрасная приманка для вас, полковник. Теперь вы здесь и я могу приступить...

Привалов встал, оперся пальцами о столешницу, вышел из освещения, и я не мог наблюдать за выражением его лица.

- Я всю жизнь изучал человека, как вид, и мои данные уходили в Центр. Годы ушли на эту работу, а что мне досталось за это? Да ничего! Всё, что у меня есть - это результат моих трудов, моих исканий и моих открытий. Я понял, что есть человек и для чего он… Не улыбайтесь, это не смешно, это скорее - печально.

Слушаю Привалова и думаю о своем. Надо найти в нем слабые места, надо за это короткое время провести калибровку его личности, но как? Я же в подчиненном положении, я не могу задавать вопросов и главное - я не вижу его лица.

- Как вы думаете, полковник, кем рождается человек? Человеком? Нет! Он рождается животным, пока ни один маугли полноценным человеком не стал. Человек формируется только в социуме, только с речью, с появлением второй сигнальной системы человек перестает быть животным, он обретает самосознание и мышление. Хотя в большей степени человек остается животным, и это очень хорошо.

Сигара наконец выгорела, но от табачного дыма начинает ощутимо побаливать голова. Я продолжаю ощупывать контейнер с ампулами, но ничего толкового пока не придумывается. Слушаем дальше.

- А что дальше? - с театральным надрывом произнес Привалов. - Ну что дальше? В чем смысл существования человека? Человек не понимает этого и не способен понять! Самая главная проблема - смысл жизни! А я знаю, я это понял. Человек - это только ступень, стадия формирования. Вы читали Ветхий завет? Там же все почти открытым текстом сказано, а мы не понимаем! Человек создан по образу и подобию Бога! Но человек - только первая ступень к Богу.

Стандартная калибровка личности затрудняется. Похоже, что Привалов страдает какой-то паранойей, с ним надо работать особыми средствами. Это парадоксально, но значительно облегчает мою задачу.

- Всякий человеческий детеныш становится человеком, потому что растет среди людей, - голос Привалова обретает силу, уверенность, он говорит, используя резонанс стен, словно работает с большой аудиторией. - Но не всякий человек становится магом, не всякий человек попадает к настоящим магам. Шарлатаны, мошенники, суррогаты магии повсеместно, но все они ложные, как и религии. Путь в магию запрещен.

- Это почему, позвольте спросить?

- Вспомните притчу про Каина и Авеля.

Озноб прокатился по спине, эти его слова выбили меня из равновесия. Эта тема преследует меня уже несколько дней и снова возникает, как из забытого кошмара.

- Каин не просто так убил брата. Он понял главный, самый главный, магический механизм общения с Богом. Каин убил Авеля, но зачем? А что, если он принес его в жертву Богу? Раз Бог не призревает жертву от плодов земных, он призреет жертву от плоти человеческой! Каин принес в жертву Богу самое дорогое, что у него было - собственного брата, совершив этим ярчайший духовный подвиг, это первый шаг на пути к истинной магии. Думаю, что это настолько очевидно, что не вызывает сомнений. Не задумывались, почему ветхозаветный Бог христианства проявляется как массовый убийца? И все остальные боги - Дестроер, Богиня Кали и прочие приносят смерть. Древние люди, подобные богам - лемурийцы, атланты, титаны грозили уничтожить вообще весь мир, поэтому в битве Богов человека лишили могущества, запретив знание о предназначении. Мировая цивилизация уничтожила мир боголюдей и оставила нас на стадии обезьяночеловека, остановив его дальнейшее развитие. Человеку нельзя становиться магом, дальше он станет Богом смерти, это его проклятие.

- Поэтому вы убиваете людей на площадях?

Я стараюсь говорить спокойно, но нарастающий гнев едва не выдал меня.

- Да, именно поэтому. Я стал магом, и мне надо сделать последний шаг, чтобы стать Богом. История богов - это и есть наша история, это история древнего человечества. Время, когда мы были Богами.

- И каков он, этот последний шаг?

- Я убью Степку. Причем - у вас на глазах. Сила вашего страдания тысячекратно возрастет в момент жертвоприношения, и я получу эту силу. Я стану Богом! Кстати, вы, полковник, уже начали осваивать механизм магии, я помогу вам стать магом, сильным, настоящим магом, и мы будем править этим миром. Почему вы до сих пор живы, полковник? Степка принесла Зяблика в жертву, поэтому так удачно произошла пересадка вашей головы.

Достаю из кармана контейнер и вынимаю из него одну капсулу. Показываю Привалову, но он, похоже, не видит её. Он поглощен своей речью.

- Только человек - это будущий воплощенный Сатана, скажем так - личинка Сатаны, зародыш Люцифера, эмбрион Вельзевула! Скажете, что это безумие? Это безумие в чистом виде и в то же время - высший ум. Что это вы мне показываете? Что у вас в руке?

Привалов замечает мои манипуляции и настораживается.

- Я могу обменять жизнь Степки на свою жизнь? - стараюсь говорить спокойно, без дрожи в голосе.

Привалов хлопает в ладоши и даже вскрикивает от восторга.

- Конечно же! Я ждал этого! Добровольная жертва - самая сильная из всех! Христос принес в жертву себя и стал Богом! Христос, воскрешая мертвых, воскресил себя! Христос, оживший мертвец, зомби - Бог! Да, конечно, я принимаю вашу жертву, и вы взойдете на крест!

Я протягиваю Привалову под нос ампулу и говорю как можно тверже и увереннее:

- Мы вместе взойдем на крест, ты и я. В этой ампуле, что так беспечно проворонили твои слуги, находится синильная кислота, причем под большим давлением. Я сейчас щелкну пальцами, и ядовитый газ убьет нас обоих. Я готов принять смерть лютую, я умирал уже, а ты готов захлебнуться собственной кровью, великий Маг, Золотой Лев?

/15. Реквием Люцифера

...После регенерации не все помню. Как мы уходили от преследования - еще припоминаю какими-то отрывками и не могу точно сказать, что было на самом деле, а что мне уже привиделось потом в многочисленных кошмарных и тревожных снах. Видно, какая-то часть моего серого вещества утрачена безвозвратно. И себя воспринимаю несколько отстраненно. Регенерация подарила мне молодое подтянутое тело, и я к нему привыкну, возможно, но потом. А сейчас - как в костюме с чужого плеча, все не так. И до сих пор, случайно взглянув на себя в зеркало, вздрагиваю.

Степку помню хорошо. Практически все наши совместные действия. А вот что было до Машины смерти - не помню...

Да что говорить, если и забыл что, так Степка напомнит. Она тогда сразу узнала меня, хотя и не похож я нисколько на прежнего Павловского. Говорит - чутье сработало. Возможно, она по-прежнему распознает мои адресные мысли. И сейчас то воды принесет, то спичек. И ведь ни разу не ошибалась, чертова кукла, умеет же в душу влезть!

Мы жили у Твистера, как всегда, в его берлоге. Твистер уехал в Центр, на поправку. Он тогда прикрывал нас, отстреливался. Его изрядно нашпиговали свинцом, видать, раз увезли на материк.

Привалова тоже увезли на материк, я его придушил слегка, совсем слегка. Жаль, что не придушил совсем.

Чай Степке не понравился. Вообще никак, говорит, что невкусно, горько и тошнит потом от него. Шоколад отложила, хомяк. А сейчас она осторожно вертит в руках мой контейнер с ампулами. Вот же, я и забыл про него совсем. Она вынула одну ампулу и с любопытством взирает на неё.

- Что это, мастер? - спрашивает Степка, глядя сквозь коричневое стекло.

Да, это тот самый секретный контейнер. Мой смертельный трюк, я сказал Привалову, что в этом ампуле - синильная кислота. Блеф, рискованный и глупый блеф, но сработал же.

- Сюрприз, Степка. Хотел тебя удивить. Это компоненты сиропа Кока-Колы. Только не сейчас! Не уснешь потом.

Даже тени улыбки не промелькнуло на окаменевшем лице Степаниды.

- А я теперь вообще не могу спать, - обхватив руками колени, говорит она, сидя на своей койке.

- Почему?

- Кошмары мучают, - печально улыбаясь, шепчет Степка.

Рядом с ее койкой стоит тумбочка, а на ней - допотопный проигрыватель виниловых дисков. «Арктур-001 стерео», высший класс. Наушники лежат рядом.

- Я несла свое Вуду… По весеннему, по льду… - тихо пропела Степка, глядя в потолок.

- Это что такое? - я слышу что-то до боли знакомое.

- Алла Пугачева, - пожимает плечами Степка, читая надпись на красном кружочке винилового диска. - Красивая песня. О Вуду. Только зачем она пила с перепелками?

- Бр-р-р… Ничего не понимаю!

Я беру в руки диск и невольно вспоминаю довоенное прошлое.

- И еще перепила… С перепе-е-елка-ами. Вот так! А зачем пить с перепелками? Как много я еще не знаю… - Степка задумчиво вертит пальцем тяжелый круг «Арктура 001 стерео» и морщит нос.

Она, похоже, повзрослела. Волосы отросли, она их иногда в две косы заплетает, иногда хвостом, как лошадь, машет. Сейчас она их распустила, и густые пряди спадают волнами, прикрывая лицо.

- И что конкретно? Я тоже не всегда радуюсь своим снам.

- Всегда одно и то же. Мы идем по городу, добираемся до парка, садимся на скамейку, разговариваем. А вы, партайгеноссе, превращаетесь в мертвую голову… Мяу! И я с этой головой, блин...

Она всхлипывает. Я молчу, спазмы перехватывают горло.

- Ползу под пули, под радиацию, под колючую проволоку… Бр-р-р! А ведь меня чуть не убили там! - с хрипотцой продолжает Степка, вытирая влажной салфеткой глаза. - И лежали бы мы там вместе, на контрольно-следовой полосе, как Красная Шапочка и Колобок…

Я не могу удержаться от улыбки при всей минорности этой сцены. Степка тоже смеется сквозь слезы.

- Давай на ночь сказку расскажу… - старательно скрываю сопливое свое настроение. - Испекла мама Колобок и говорит Красной Шапочке - зайди к Мальчику-с-пальчик, пусть он тебя до бабушки проводит. Не ровен час, опять Щелкунчик с пустым Серебряным копытцем дорогу перейдет! И пошли они до городу Парижу, а Мальчик, который с пальчик, по привычке своей стал от Колобка крошки отщипывать и бросать на дорогу, чтобы аномалии на Зоне проявились… А Колобок не выдержал и сбежал от них.

Степка спит уже, а я все продолжаю бредовую повесть свою. А что делать, у меня хроническая бессонница и кошмары одолевают, как ржавчина Железного дровосека...

Я припоминаю, что одна девушка, во Франции дело было, во времена ихней культурной революции… В общем, когда казнили королей, отрубленных голов на всех желающих поглядеть не хватало. Она изготавливала их восковые копии. Не отличить от настоящих. Так случилось, что заодно казнили и ее возлюбленного, он королевских кровей был, и не миновала его гильотина сия. И она изготовила восковую копию сей отрубленной головы. А потом ее преследовал один и тот же сон, как она разговаривает с ним, а он постепенно превращается в восковую куклу. Это история известной мадам Тюссо...

…Стук в дверь, на пороге появляется Зяблик. Он опирается спиной на дверной косяк и упирается ногой в стену.

- Привет, Абель. Не думал, что так скоро свидимся? Удивлен? На самом деле мы даже не уходили с Поляны, голова твоя в транспортной сетке, и ты до сих пор в трансе. Твистера нет и Степки нет, это проекции Поляны, устойчивые миражи сознания. Неужели ты думаешь, что Степка есть на самом деле?

Зяблик усмехается.

- Да и меня, в сущности, тоже нет. Я тень «Экзистенции», это игра такая, не отличишь от реальности. Нет ничего, кроме игры. Улыбаешься, сомневаешься? А вспомни, почему ты не смог распознать явную девчонку при первом осмотре? Ты же был в прямом зрительном контакте с ней. Дело в том, что тогда мы еще не решили, кто будет тобой управлять. Мы не знали, кто для тебя важнее - мальчик или девочка.

…мы проснулись от звука разорвавшейся бомбы. Недалеко, квартала два отсюда. Я выскочил наружу. Три бомбардировщика заходили на цель. Зачищают Зону.

Что-то изменилось, что-то пошло не так. Сменилось руководство Центра или сменилась концепция отношения к Зоне, но нам теперь придется несладко. Похоже, началась полная зачистка территории. Я наблюдаю в значительном отдалении несколько фигур в экзоскелетах. Федеральные войска. Слышу визг гауссовок, длинные ответные очереди, разрывы гранат, черные облака дыма. Они уже близко. Снова я один на этой шахматной доске. Где белые, где черные - одному Богу-гроссмейстеру известно. Я не черный, не белый. Серый, как носорог.

...Они уже совсем рядом. Я успеваю набросить бронежилет и кое-как изготовиться для стрельбы, но федералы быстрее, и они лучше подготовлены. Взрыв - и тяжелый удар отбрасывает меня к стене. Каменная пыль скрипит на зубах. Еще взрыв - и наша берлога проседает. Еще и огненный укол проникает под кожу. Крови пока нет, это обычное дело. Малоимпульсная гауссовка. Новейшее оружие федеральных войск. Кровь пойдет позднее, минут через пять, сгустками, понемногу, но остановить такое кровотечение уже невозможно. Взрывная волна разрушила все капилляры…

Надо что-то делать. Быстро, как могу, только вот ногу приволакиваю, возвращаюсь в берлогу, Степка лежит, где положено, свернувшись калачиком, обхватив руками плечи, и дрожит. Я вдруг отчетливо, до ядовитого привкуса горького миндаля понимаю, что этот день для меня - последний. На этом останавливается отсчет моего времени.

Стрельба стихает. Почему? Неужели решили попить чайку? Или боеприпасы кончились? Нет, скорее, высокочастотку подтягивают. Будут бить микроволнами. Дело привычное, но малоприятное. Открываю аптечку и накладываю повязку на пробитую ногу. Перетянул плотно, идти можно. Ребро сломано, а может быть - и все три. Бронежилет выдержал, а ребра - нет. Левая рука плохо действует, как дробью нашпигована.

Степка исцарапана вся, и ссадины на локтях, а так - целехонька. Удачно пристроилась, в самый угол. И железный шкаф ее прикрыл. Вот только при волновой атаке из-под железа лучше уйти, испечешься…

Сердце стучит, как метроном. Сердце, такая самостоятельная мышца, сердечный синцитий. На два века запас прочности. Девять граммов в сердце… Что за патрон с такой массой пули? Не помню. И вдруг, до укола в это самое сердце, понимаю, что очень давно, еще на заре туманной моей юности, я читал книгу, где черным по белому написано, как создавался современный человек, хомо самый сапиенс, из собаки… И даже механизм описан, с детальной точностью. Только иносказательно, конечно, и для дураков непонятно. Выходит - я дурак? Да, как ни обидно, но дурак.

Доктор Моро. Да, но не только… Профессор Преображенский. Имя-то какое - Преображенский! Путем операции на мозге он превратил собаку в человека. Господа, мы все - дети собаки, мы, люди разумные - потомки собакоголовых, как ни печален сей факт. И звериное начало в нас не меркнет, собачье сердце не останавливается, питает наш мозг человечий.

Какие еще загадки мог открыть этот великий человек? Михаил Булгаков, если мне не изменяет память. О чем его книги? О прошлом? О будущем?..

Кто есть человек и что есть истина?

- Хочешь ли ты знать истину?

Передо мной стоит Степка. Она спокойна, ее лицо напоминает фарфоровую маску. Она по привычке фыркает, словно сдувает прядь волос со лба, и сжимает тонкие пальцы в посиневшие кулачки. Она дрожит от холода.

- Ты знаешь, кто я? Думаешь, я - ребенок? Нет… Я давно работаю с тобой, я выполняю миссию Замкнутых. Я сама - рептилоид. Когда ты стриг мне волосы, я была на грани провала. Ты не заметил главного…

Она повернулась ко мне затылком, и словно криогенная пушка обожгла холодом. На меня в упор глядел желто-зеленый змеиный глаз с вертикальным зрачком. Тяжелый взгляд, проникающий в самую глубину моего липкого, тягучего, как смола, темного страха.

Моя спутница повела плечами и снова повернулась ко мне лицом. У нее слегка дергается щека, и она как-то странно моргает, то есть - правый глаз немного опаздывает. На коже Степки проступают землистые пятна...

- Мы все о тебе знаем. Давно, очень давно. И давно за тобой следим…

Она приближается ко мне все ближе, ближе…

Словно пелена спала с глаз, и канонада орудийной стрельбы болезненно ударила по ушам. Из пальцев выпал пустой шприц-тюбик с антишоком. Я, наверное, на автомате вскрыл аптечку. Остальное уже не помню...

...Оглядываюсь по сторонам. Все без изменений. Степка там же, она вытирает известковую пыль с лица рукавом и вопросительно смотрит из-под железного шкафа. Раз стрельба не утихает, дело плохо.

- Степка, слушай меня внимательно. Мы сейчас побежим в лабораторию Привалова, ты знаешь, куда. Беги за мной быстро, как можешь!

Я так думаю, что она обогнала бы меня и здорового - какой из раненого бегун… Но бегу я на удивление быстро, страх подстегивает. Поворот налево, лестничный пролет вниз, там еще коридор, потом теплица. С этими, черт, как их?.. С помидорами!

И вот, наконец, лаборатория. Вот и автоклавы.

Готовлю один из пустых автоклавов для Степки. А что еще делать? Убьют Степку федеральные войска. А тут шанс все же есть. Проснется Степка лет через триста или двести. А на Земле - рай, живи - не хочу. Молочные реки, шоколадные берега и чай по проводам в каждой избе.

Черт, а сердце болит, словно микрошарик все же влетел в какой-то клапан.

- Раздевайся, Степка, наголо. Нам не уйти отсюда, но ты просто заснешь, вот здесь, в этом автоклаве. А потом я тебя разбужу.

На грязных щеках Степки вдруг появились две мокрые, светлые полоски. Она быстро скинула с себя одежонку, и я успел заметить, что ее подростковая худоба по-прежнему присутствует. Наше время замкнулось, мы встретились точно так же, как теперь приходится расставаться.

В купели, в наготе, в водах Иордана.

Черт, времени все меньше и меньше…

Погружаю Степку в гипнотический транс, хорошо еще, что голос у меня не дрожит, как хвост собачий. Страшно ведь до озноба. Степка, похоже, уснула. Переводим скоротечный гипнотический сон в стадию быстрого сна, потом понемногу останавливаем ее дыхательный и сердечный ритм, опускаемся в летаргическое состояние…

Потихоньку, потихоньку, потихо… Медленно, но верно.

А в моем сердце накопилась такая тяжесть… Через раз работает.

Ставлю ее автоклав в общий ряд вместе с рептилоидами и кинокефалами. Надо было проверить, а вдруг у нее действительно глаз на затылке есть?..

Вдруг ловлю себя на мысли, что серафимов отягощает стронций… Пора бы уже просыпаться, мое виртуальное путешествие затягивается. Да, тяжело признать, что эта реальность страшнее самого тяжелого кошмара.

Сажусь на железный стул и смотрю по сторонам. Где умирать будем?.. Обнаруживаю, что патронов почти не осталось. И чего-то не хватает…

Степки не хватает, вот чего. Вернее - кого.

...Надо проделать реинкарнационный обряд. А для этого нужна трезвая голова.

Надо собраться. Умирать надо красиво, скажем так - высокопарно.

Обнаруживаю, что за мной тянется густой темно-красный след. Я теряю корни…

И мозг глючит от кислородного голодания.

На выходе из подвала останавливаюсь. Нет, не хочу я встретить Хельгу на новом жизненном пути. Ни при каких условиях. Нет, однозначно - нет. Почему? А потому что есть Степка. Вот с ней мне обязательно надо встретиться.

Наверно, в следующей жизни.

Когда я стану кошкой…

/Эпилог

Я, сотрудник службы Хронопсис, Артемий Павловский, и мой куратор, Горяйнов Анатолий, сидим и пьем чай с плюшками в кафе, обмываем звезды на погонах. Сейчас мы откомандированы в 2000-е годы, и я с удивлением наблюдаю сохранившиеся стены, мостовую, деревья, даже стекла в окнах целехоньки.

И люди… Много людей. Живые люди, без оружия, без агрессии, без шрамов и татуировок. Собаки - только в намордниках и на поводках. Никаких фриков, кхаков, переростков и отморозков. Даже у полиции - нет оружия. Вернее, оно есть, но никто из федералов не держит его открыто.

- Ну что, Носорог, как будто и не было ничего? - улыбается Горяйнов, отхлебывая чаек.

Чай горяч, поэтому не спешу его пить, не хочу обжечься. Просто смотрю по сторонам. Рядом какая-то девушка спотыкается и… Обнаруживаю себя рядом с ней, подхватываю её за руку. Она смущается до пунцовой красноты и старается вытащить шпильку каблук из трещины в брусчатке. Странная обувь, в ней невозможно ходить.

Девушка ускакала, я возвращаюсь на свое место.

- Лабутены… - усмехается Горяйнов.

Я его не понимаю, и ладно.

- Было, конечно, было. Много вымарали из моей памяти?

Горяйнов смотрит в сторону.

- Да как сказать…- Он морщится и отставляет пустую чашку. - Сейчас? Да, немало. Слишком сильный посттравматический эффект убил бы тебя сразу, а депрессию мы пока не лечим. Могу только сказать, что кое-что мы восстановим, но потом, всё зависит от результатов работы уже других агентов. А ты на самом деле хочешь все сохранить в своих воспоминаниях? Если пожелаешь все знать, открою тебе один секрет. Да и не секрет это уже, раз задание выполнено. Ты, мой дорогой, дубль-шельт, тело твое - один из успешных клонов Привалова, ты специально отобран из эмбрионов Кроноса, ты и есть Привалов. И скоро, очень скоро тебе предстояла бы встреча с Жилем де Ресом, который завербовал бы тебя в свое Люциферово воинство. Ты стал бы ренегатом, ты и есть наш будущий страшный сон, ты - Александр Привалов, Ярослав Климчук, Шива Дестроер, разрушитель. Понимаешь, ты встретил самого себя в будущем, в районе ZOOM, только не признал свое воплощение, потому что вы разные и по возрасту, и по характеру. Ренегат Привалов прекрасно знал, кто он и кто ты, и зачем ты, поэтому так сложно было его обнаружить и ликвидировать. Именно поэтому при пересадке головы на донорский шельт не было иммунного отторжения, потому как твою отсеченную голову пересадили на приваловские клоны. Теперь главная задача - поиск мамзельки и дегустационного ларька, где ты должен отведать отравленного вина. Наша операция выходит на вторую стадию - ликвидация Самсона, Жиля де Реса.

Пробую чаек и понимаю, что любой чай для меня теперь отравлен. Я уже не смогу пить этот травяной настой, слишком многое напоминает его горьковатый, ядовитый вкус. Не испытываю никакого потрясения от полученной информации, возможно, я получил сильнейший иммунитет к таким смысловым парадоксам.

- А есть у нас сотрудник, способный противостоять харизме Самсона? - спрашиваю, отягощенный совсем другими мыслями.

Горяйнов загадочно улыбается.

- А ты на меня посмотри… - Он откидывается в кресле. Самсон - это я. Кстати, Твистер - это тоже я. Извини, если что, служба такая… Клонирование используется очень давно, только исключительно в служебных целях. Мне предстоит отведать амонтильядо вместо тебя…

Цокот каблуков - и перед нами предстали две девицы. Брюнетка и шатенка, высокие - стройные, и тут же полезли целоваться. Я дежурно подставляю свою щеку для намазанных каким-то цветным жиром губ, но кто они - не имею никакого понятия…

- Привет, привет! - щебечет брюнетка, обнаруживая брекеты на своих зубах. - Извините, что опоздали…

Они присаживаются в соседние кресла и продолжают кудахтать.

- Ой! Чуть не забыла! Вы же сейчас идете в «Океан», да? - подскочила одна из них и застенчиво заулыбалась.

- Да, да… - кивает мой куратор.

- Я попрошу вас купить один пустячок… Пудру «Пани Валевски», абрикосовую.

***

Океан времени беззвучен, но там тоже есть приливы и отливы. Существуют штормы, бывают штили. Сейчас океан спокоен, время течет медленно. В каждый момент, в каждой капле океана - миллиарды лучей, множество струн, линий и направлений. Я помню практически все, только не помню главного. Где ты? Когда ты… Этот мир оживает во сне. В реальности - тебя нет. Нет солнца в глазах, нет меда на губах.

Эмоциональная память не поддается полному уничтожению.

- Я не мальчик, я девочка… А вернется ли опять… Жизнь невозможно повернуть назад…

Я чувствую тебя, я знаю, что ты рядом. Твое присутствие - как озон после грозы, как черное облако после взрыва, как запах пороха после пушечной пальбы - оно почти на грани восприятия и в тоже время - горько до отчаянья.

Твой такой привычный жест - ты подходишь сзади и озорно закрываешь мне ладошками глаза, не подозревая, что я вижу этот мир со всех сторон и от меня нет смысла прятаться.

Словно время, морская вода принимает в себя дни вчерашние... Из далекого «никогда» переходит в «ничто» настоящее.

Докладная записка А. Горяйнова

1. Агент «Носорог» успешно выполнил задание хронослужбы в полном объеме, без последствий и погрешностей.

2. -- проявил высокий уровень служебной подготовки и абсолютную моральную устойчивость, не поддавшись ни на одну из провокаций службы. Агент подлежит реабилитации на всех уровнях. Прошу не стирать основную часть воспоминаний о произошедших событиях операции «Моро» для дальнейшего формирования личности агента и сохранения личного опыта.

3. Прошу занести агента «Носорог» в список кандидатов на руководящие должности службы Хронопсис.

4. -- организовать изъятие регенерационного автоклава с шельтом Стефании Райновой и доставить его в ближайший доступный временной портал для реабилитации и последующей вербовки.