Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 3(80)
Юрий Селиванов
 Финансист

1

Филькин с детства мечтал о  карьере финансиста. Может, поэтому он и стал спекулянтом и еще в далекие студенческие годы организовал подпольную торговлю  фирменными шмотками.

- Зачем тебе это? - спрашивал  я. - Брось, ты же комсомолец. Нехорошо  своих обирать. Не по-нашему.

- Рад бы, - отвечал Филькин, - да деньги нужны. Привлечь, конечно могут, ну так это если поймают. К тому же я согласен сесть на годик другой - весь вопрос только в сумме.

Государство  действительно "поощряло" подобного рода деятельность  двумя годами лишения свободы с частичной или полной конфискацией имущества.

Но пришло новое время, статью отменили, а бывшие фарцовщики, спекулянты и даже казнокрады стали уважаемыми членами общества.

Однажды на семейном торжестве Филькин высказался, что называется, в духе времени. То ли это был тост, то ли  он решил излить душу.

- Понимаете, - сказал он, - мы, люди, умеющие делать деньги, стояли у истоков рыночных отношений. Как ласточка приносит весну, так и мы, финансисты, принесли обществу свежий ветер экономических перемен. Мы, так сказать, первыми дали пинок под зад нашему дремлющему населению. И за это нас всех обязательно когда-нибудь наградят.

Мое мнение было противоположным.

- Тебя когда-нибудь за это обязательно посадят, - сказал я Филькину по-родственному. - Дадут, правда, немного, потому что на финансовую деятельность в особо крупных размерах ты пока не тянешь. Размах не тот. Но годик-другой заработал.

Сказал я это полушутя, но Филькин на меня все равно обиделся.

Вопреки моим прогнозам его так и не посадили. Это, конечно, было странно. Вывод, причем неутешительный, напрашивался сам собой - общество нуждалось в таких "финансистах", как Филькин. Они были маленькой, но очень важной деталькой большого и хорошо отлаженного механизма. Филькин, правда, не зарывался - бюджетов не пилил, должностей и депутатских мандатов не покупал, земельными участками не спекулировал, поэтому, как он считал, его совесть была чиста.

- Твой-то родственничек, - пожаловался мне как-то наш с ним общий знакомый, - взял денежки - и тю-тю. Совсем совесть потерял. Говорил, крутну их, денежки-то, и отдам с процентами.  Полгода прошло. Ни денег, ни Филькина. Исчез, подлец, растворился. Поговорил бы ты с ним, а? Пусть вернет по-хорошему.  Хотя бы без процентов.

На кой он мне? - отнекивался я. - Нашли тоже родственника. Седьмая вода на киселе. У меня таких родственников пол города.

- Да поговори, что тебе, жалко? А то не ровен час до мордобоя дело дойдет. Доведет, гад.

- Ну, хорошо, - пошел я навстречу пожеланиям потерпевшего, - обязательно накручу хвост этой личности!

- Да не личность он, - не согласился знакомый, - охреневшая рожа, самая что ни на есть настоящая. И не хвост ему крутить надо, а оглоблей поперек хребта перекрестить.

Филькин действительно был моим дальним родственником, и поэтому я, естественно, при встрече поставил вопрос, что называется, ребром.  

- Филя, - сказал я ему, - не позорь семью. Отдай людям бабки. Нельзя обманывать своих.

- Ты мне еще расскажи, что все люди - братья, - рассмеялся он. - Как же я их отдам, если я их вложил! Потерпят.

- Ну это же аморально, - наседал я. - Деньги деньгами, но должны же быть хоть какие-то границы.

Филькина веселила моя провинциальная дремучесть.

- Объясняю, - сказал он. - Мне должны, я должен, и те, кому я должен, тоже кому-то должны. Это нормально. Так весь мир живет. У нас, финансистов в широком смысле этого слова, то есть у людей, умеющих  обращаться с деньгами, в отличие от их законных владельцев нет такого понятия как мораль. Деньги должны работать, а не лежать в чулках. Если хочешь знать, для финансиста главное даже не деньги, а идея. Под хорошую идею деньги всегда можно найти. Вот живой пример. Кто-то придумал ваучеры. Идея  просто гениальная. Все поверили в чудо, в том числе и я, дурак. Нефть-Алмаз-Инвест.  Ну и где теперь ваша мораль, где наши нефтедоллары?

Я не знал, что ему ответить. Мне, конечн, тоже было интересно, где они.

- А-а-а! Не знаешь! - обрадовался  Филькин. - Только не нужно говорить, что деньги пошли на нужды народа. Я тебя умоляю! Нужды народа - это именно та труба большого сечения, куда были закачены миллиарды, а может и триллионы, причем заметь, не рублей, а долларов, ну а куда они делись потом, никто не знает. Ну и бог с ними. Было - умерло. Я с государством в азартные игры больше не играю.

Уличить Филькина во лжи я не мог, потому что он говорил чистейшую правду - с ваучерами он действительно тогда прогорел. Кто-то из валютчиков с колхозного рынка посоветовал ему:

- Не будь идиотом, Филя. Кому они нужны, твои деревянные? Скупай ваучеры, пока есть возможность, вкладывай. Потом за баксы продавать будешь. Сейчас все умные люди так делают.

Филькин понял: кто-то хочет растянуть страну - и решил в этом поучаствовать. Он даже купил себе списанный засыпной тяжеленный сейф для хранения ценных бумаг в домашних условиях. На второй этаж филькинской квартиры его заносили впятером. Мне как родственнику он тоже предложил вложиться в одну, как он ее назвал, надежную конторку.

- На "мерседесах" ездить будем скоро и от стодолларовой бумажки прикуривать. Это я тебе обещаю, - рисовал он картины счастливой будущей жизни. - Банк откроем, заживем.

Я отказался, потому что все мои семейные ваучеры уже вложил в инвестиционный фонд с красивым названием "Нефть-Алмаз-Инвест".

Надежная конторка Филькина, как и мой фонд, оказались не такими уж надежными и накрылись медным тазом одновременно. Мыльный пузырь лопнул, госсобственность протекла между пальцев, я потерял веру в справедливость, а Филькин, помимо этого, понес еще и большие материальные убытки. Все свои накопления он вбухал в ваучеры.Утешало одно -  надули всех - ну или почти всех.

Получив от государства такой удар, Филькин решительно направил свои усилия в частный  сектор. Причем он  теперь не вкладывал, а изымал средства. Это было гораздо безопаснее. Наивные граждане даже не понимали, что дают не в долг, а отпускают Филькину бессрочные и беспроцентные кредиты. Это и был его бизнес - занимать, а потом под любым соусом как можно дольше не отдавать.Инфляция делала свое черное дело. Деньги быстро обесценивались, а их владельцы рвали в отчаянии волосы на голове и с яростью корсиканских разбойников разыскивали своего разорителя.

Доходило до курьезов. Однажды нежелание возвращать долг загнало Филькина на высоту более двух тысяч метров над уровнем моря в мрачную сырую пещеру, где он скрывался от преследования иногородних кредиторов. Тихими ночами по причине отсутствия в пещере телевизора он любовался звездным небом и облаками под гулкое урчание голодного желудка, а утром, едва первые лучи южного солнца покрывали нежной позолотой снежные хребты, несся к реке в надежде загарпунить лыжной палкой в заводи пятнистую форель на завтрак. Один раз это ему удалось.

О, как он был рад добыче! Сначала Филькин хотел съесть форель сырой, посыпав солью, которую предусмотрительно вместе со спичками захватил с собой. Будь он какой-нибудь кроманьонец, обитавший в Европе 40 тысяч лет назад, то он бы, конечно, так и поступил, но Филькин был современным цивилизованным человеком, в кармане его лежал хоть и разряженный, но все-таки сотовый телефон - и он уже не мог так кушать рыбу. Поэтому, набравшись терпения, он стал жарить ее на костре, завернув в лист борщевика, от нетерпения пританцовывая на месте. Со стороны это выглядело как ритуальный танец. После прожарки, не дав ей остыть, Филькин съел рыбу целиком, вместе с головой и хвостом.

Провести почти месяц в нечеловеческих условиях: на подстилке из колючих еловых веток, без продуктов, бритвы, мыла, зубной щетки, туалетной бумаги, любимых подтяжек, пижамы, среди безжизненных скал и вечных снегов как древний предок, в поте лица и с риском для жизни добывая себе пропитание - это был героизм. Филькин на своей шкуре испытал все трудности быта древнего человека и мог, наверное, теперь даже написать по этому вопросу научный труд. Любовь к деньгам и ненависть к кредиторам согревали его холодными ночами в овеянных седыми легендами поднебесьях Кавказа. Вследствие отсутствия в заоблачных высях продуктовых магазинов и точек общепита питался он преимущественно дарами леса и скудными подаяниями шедших к перевалу туристов. Им Филькин представлялся йогом-отшельником, терпящим гуманитарную катастрофу.

Когда он с загоревшим до черноты лицом, бородатый, иссохший как мумия спустился на равнину, то первое, что  сделал - подошел к знакомым валютчикам и поинтересовался, каков нынче курс доллара. Валютчики с недоумением посмотрели на некое весьма странное человекоподобное существо в треснувших солнцезащитных очках и на всякий случай отошли в сторону - мало ли чего у этого экземпляра на уме.

- Не узнаете, что ли? - Филькин снял очки. - Карманы к осмотру!

Только после этого валютчики хоть и с трудом, но признали в худосочном гражданине с рыжей козлиной бородкой собрата по бизнесу, который регулярно поставлял им клиентов, зарабатывая на этом небольшие проценты.

- Гдэ ти бил, дарахой? - поинтересовался один из них, маленький худой усатый товарищ в фуражке "аэродром".  - Совсэм стал тощый.

- В научной экспедиции, - соврал Филькин, - антропологической, высоко в горах. Там с продуктами перебои были. Две последние недели на одних грибах жили.

- Нэфт искал?

- Нет. Снежного человека.

- Ну и гдэ он?

- Пока не нашли, - прояснил ситуацию Филькин, - но следов жизнедеятельности встретили много.

То, что Филькин занялся поисками снежного человека, удивило всех.

- А дэнги платилы? - Продолжал донимать его расспросами худой валютчик, которого все называли "Шпала" за то, что он когда-то закончил железнодорожное училище.

- Как-как, - чувствуя на себе внимание, хвастался Филькин, - в валюте, конечно, экспедиция-то международная.

- Ах! - вырвалось у худого. - Ну, молодэц. Уваджаю.

...Если бы кто-то спросил у Филькина, чем конкретно он занимается, где то самое поле, которое он унавоживает, пашет, засевает, а потом собирает урожай, то он наверняка затруднился  бы дать однозначный ответ. Он был многостаночником, пробуя себя на разных поприщах. В числе первых Филькин начал гонять челноком в Польшу на поездах, доверху забитых неликвидным товаром. Быстро сойдясь там с местными перекупщиками, он стал возить им и сдавать оптом наше хоть и топорно сшитое, но качественное хлопчатобумажное женское белье. Обратно вез спирт голландского производства "Рояль", который пользовался среди отечественных потребителей бешеной популярностью. Спирт был, конечно, технический, но население, измученное многолетней борьбой за трезвый образ жизни, раскупало его, что называется, с колес.

Насытившись заграницей, Филькин нашел себе применение в границах родной страны, наладив массовый сбыт чудодейственного препарата ректального применения в капсулах, убивающего застарелый простатит с одного приема. Деньги на препарат он предусмотрительно собирал с желающих заранее. Параллельно им же был налажен устойчивый сбыт мази для увеличения мужского достоинства. Сексуальная революция набирала обороты. Все хотели быть в форме. Идея имела успех, но волна сексуальной революции пошла на спад. Пришлось переключиться на таблетки для похудания и мазь для увеличения бюста. Потом были порошок для очищения организма от шлаков, напоминающий по вкусу обычный мел, коралловая вода, тибетские травы и много-много чего другого. Порошок и коралловая вода были в действительности изготовлены из обычного пиленного известняка, а травы никогда не видели  горного тибетского солнца, что, по мнению Филькина, не должно было никак отразиться на их целебных свойствах.

Среди жителей города бытовали два диаметрально противоположных взгляда на финансовую деятельность Филькина. Та часть горожан, которую он уже обманул, считала его проходимцем, вторая же часть - те, кого он еще не успел, с ними не соглашалась и считала его деловым человеком. Деловым человеком считал его и сосед по лестничной клетке пенсионер Будкин до тех пор, пока Филькин не продал ему дефицитное средство, которое, согласно приложенной инструкции, уничтожало неприятный запах ног, уменьшало их потливость и сводило на нет застарелые мозоли.  

- Прекрасная вещь, - сказал он, передавая Будкину флакон с фиолетовой жидкостью. - Вот, достал по большому блату. Препарат одобрен и проинвестирован академией медицинских наук. Ваши ноги, Будкин, будут теперь источать ароматы полевых цветов и луговых трав, - пообещал он. - Сама мадам Шанель теперь позавидует вам.

- Сынок! - расчувствовался Будкин. - Ты меня спасаешь, а я уже не знал, что мне делать с этим мерзким запахом. Спасибо, благодетель.

- Ну-ну, - Филькин по отечески похлопал старика по плечу, - какие пустяки.

Прошел месяц, и Будкин поменял свое отношение к Филькину на противоположное.

- Жулик! - громогласно возмутился он, встретив Филькина возле городской бани, куда тот заскочил, чтобы сбыть банщику партию прекрасных целебных веников из полтавского дуба, купленных им у местного лесника. - Твое средство - липа. Я все сделал согласно инструкции: сначала мыл ноги в теплой воде, потом при помощи тампона наносил эту фиолетовую дрянь и просушивал, - а эффект-то какой?

- Ну и какой?

- Хреновый! Во-первых, запах усилился, - стал перечислять Будкин свои беды, - во-вторых, пот стал выделяться обильнее. Носки хоть выжимай. Моя жена их теперь стирать отказывается. Говорит, что они убивают в ней все хорошие и добрые чувства. Дерьмо! - заключил он. - И ты дерьмо, и средство твое дерьмо, и инвесторы дерьмо. Ворочай деньги.

- Это что значит: "ворочай"? - Не согласился с ним Филькин, который не любил  убыточных  сделок. - Товар использован. Упаковка нарушена. Вы тут свои колхозные привычки бросьте!

Первую часть брошенного ему обвинения, в которой Будкин со свойственной ему прямотой назвал Филькина дерьмом, он решил не выставлять на общественное обсуждение, оставив эту метафору на совести невоспитанного соседа. Главное было отстоять деньги. Это был для него вопрос чести.

- Кто виноват, что у вас ноги такие? - пошел Филькин в атаку. - Я или, может, министерство здравоохранения, утвердившее его? Нормальный препарат, рассчитан на нормальные ноги со средним запахом, а от ваших за версту несет, их даже импортные средства не возьмут, не то что наши, отечественные. Я когда мимо вашей двери прохожу, всегда нос затыкаю, силосная яма и та лучше пахнет. У вас комары водятся?

- Нет, - честно признался Будкин, - этой дряни нет, бог миловал. А что?

- Ну вот видите! - обрадовался Филькин. - У всех есть, а у вас нет. Запах ваших конечностей повышенной ядовитости убивает вокруг все живое - это генетическая особенность вашего организма, и я тут не при чем. Поезжайте в Сибирь, где население страдает от переизбытка мошек и комаров, вас там на руках носить будут. А теперь извините, меня ждут в бане, - откланялся он, - привет супруге.

Будкин ругнулся и полез в карман за валидолом.

- Генетические особенности организма, - передразнил он. - В гробу я видел и эти особенности и вас с вашими академиками в том числе, а в Сибирь ты сам у меня поедешь тяпкой тайгу полоть.

Много лет назад, когда большинство обывателей, начитавшись газет и насмотревшись рекламы в телевизоре, с надеждой поглядывали на небо: не упадет ли оттуда мешок, туго набитый деньгами, - Филькин предложил мне вступить в клуб миллионеров. Ставки были смешные, нужно было положить на счет фирмы, в название которой было вставлено модное ласкающее слух глухого провинциала слово "интернешнл", пустяковую сумму - десять тысяч рублей и немного, около полугода, подождать, пока, как он выразился, "наши денежки не улягутся в финансовых сферах". Часто он повторял имя какой-то Марии Дюваль, которая, с его слов, сделала миллионерами уже не одну сотню обнищавших от бесконечных реформ граждан и лично патронировала данный проект.

- Количество мест для новых миллионеров строго ограничено, господа, - предупреждал он. - Туда абы кого не берут, но Мария Дюваль обещала помочь именно жителям нашего маленького городка. Дело в том, что ее бабушка была в нашем городе проездом в далекие пятидесятые годы, и ее просто восхитил наш фонтан с орлом. В память о бабушке она даст нам повышенную квоту мест в клубе миллионеров. Ну, - окинул он покровительственным взглядом присутствующих, - кто первым сдаст деньги, тот первым и разбогатеет, а остальные будут, извините, сосать лапу. Мы должны создать класс собственников, к этому нас призывает Гайдар. Главное, попасть в обойму, господа, пока еще не все растащили.

Филькин был немногословен и деловит. Его убежденность заражала.

- Главное - верить в успех, - напутствовал он, - ну, а после первого миллиона дела пойдут.

На лицах присутствующих читалось, что многим идея понравилась, и кое-кто был согласен начать претворять ее в жизнь прямо сейчас. Филькин эту решительность поддерживал. Соискателям казалось, что они всего в шаге от своего первого миллиона. Оставалась какая-то мелочь - нужно было сбегать домой, уговорить жену достать деньги из чулка и перевести эти деньги на счет коммерческих партнеров. Филькин в целях ускорения процесса любезно соглашался взять на себя труд по переводу денег на счет фирмы бесплатно.

Как здравомыслящий образованный человек, знакомый с азами политэкономии, я  засомневался. Меня насторожила легкость, с которой раздавала миллионы направо и налево эта Мария Дюваль.

- Если Дюваль такая щедрая, - спросил я у Филькина, - то почему она не даст нам эти миллионы просто так, в знак памяти о своей бабушке? Составим ей список желающих с адресами и вышлем факсом вместе с групповой фотографией у орла.

- Да-да, - закричали со всех сторон, - она нам деньги, а мы ей фотографию.

Я был горд тем, что эта мысль пришла в голову именно мне.

- И еще, - добавил я, - почему так долго ждать - целых полгода? Это же полный бюрократизм.

Некоторые из тех, кто уже хотел бежать домой за деньгами, удивленно посмотрели на Филькина.

- Да, действительно, - поддержал меня узкоплечий гражданин в роговых очках, похожий на бухгалтера-алкоголика. - Почему так долго - целых полгода, нельзя ли ускорить процесс? Народу деньги нужны. Давайте без бюрократии, как предлагает товарищ, - он показал пальцем на меня. - Кто первый, товарищи, извиняюсь, господа, записываться в миллионеры? - Он достал из потрепанного портфеля с железными уголками внизу бумагу и ручку. - Записываю в порядке живой очереди, - сказал он казенным голосом.

К нему сразу стала выстраиваться очередь. Кое-кто из случайных прохожих, даже не знавших, по какому случаю сбор, тоже встали в нее на всякий случай.

- А что дают-то? - спрашивали они. - И по сколько штук в руки?

Эта инициатива масс со списком Филькину не понравилась. Он озабоченно почесал затылок, не зная, что ему делать. Попытка сбора средств оптом не увенчалась успехом. Наши люди в большом количестве оказались практически неуправляемыми - они нуждались в индивидуальном подходе. Пока Филькин думал над тем, как убедить граждан все-таки сдать ему деньги и отказаться от бесплатных коллективных заявок в миллионеры, в ход беседы неожиданно вмешался совершенно посторонний человек в лаковых туфлях, с черной фирменной барсеткой в руке, в шляпе, с волевым тяжелым английским подбородком, похожий повадками на следователя или прокурора.

- Я вам отвечу, почему нельзя без денег, - сказал незнакомец, бесцеремонно вступая в беседу. - Многие из вас, наверное, считают, что они без пяти минут миллионеры, что вот они: яхты, теплое лазурное море, песчаный пляж на океаническом острове и преданные туземцы и папуасы. Вас просто водит за нос вот этот гражданин, - он показал указательным пальцем на стоявшего с озадаченным лицом Филькина. - Три месяца, уважаемые товарищи, нужно этому гражданину для того, чтобы походить по городу и, не торопясь, собрать побольше денег с таких же простофиль как вы. Ну, потом, конечно, будут суды и неудовлетворенные иски. Взыскивать будет не с кого. Предупреждаю, охотники за чужими деньгами, как правило, умело уходят от справедливого возмездия. Не всех еще настиг карающий меч правосудия. Кстати, где же сам, как я понял, председатель элитного клуба?

Все посмотрели туда, где только что стоял Филькин. На том месте прямо на асфальте лежала газета с портретом улыбающейся Марии Дюваль. Филькина и след простыл, он умел исчезать незаметно.

- А вы кто? - спросил я. - Следователь?

- Я адвокат, - холодно заявил гражданин с тяжелой квадратной челюстью, - специализируюсь на делах о мошенничестве. Вы случайно не знаете, как найти этого гражданина, развившего здесь столь бурную деятельность?

- Нет, - соврал я, - а что, нужно что-нибудь передать? Может, я его случайно где-то встречу.

Адвокат улыбнулся.

- Да, передайте вашему товарищу, - ну, если, конечно, случайно его где-то встретите, что статья 159 плачет по нему горькими слезами.

- Я ему не товарищ, - на всякий случай отмежевался я от Филькина. - Он сам по себе.

Адвокат с недоверием смерил меня глазами.

- Вот, - протянул он мне визитку, на которой была изображена Фемида с завязанными глазами, - с восьми до пяти без перерыва, улица Ленина, 39. Моя фамилия Штакетников. Как только его задержат органы, милости просим. Я работаю с гарантией. Больше года ему не дадут. Таким, как, он с адвокатами нужно договариваться заранее, до того как... Может, вам тоже, - протянул он мне визитку, - или кому из ваших друзей как потенциальной жертве финансовых схем и афер? В нашей стране от этого никто не застрахован.

Нет-нет, спасибо, - испуганно поблагодарил я. - Мне не пригодится.

Я был уверен, что никогда ни при каких обстоятельствах не поведусь ни на какие сомнительные финансовые проекты моего родственника - природный ум, осторожность и умение разбираться в людях не позволят мне сделать эту глупость.

Эта мысль довольно долго меня согревала - каждому человеку приятно осознавать себя умней других.

     

2

Рынок гудел как улей. Именно на рынке и обосновался Филькин, которого злая судьба выдавила на обочину жизни. "Капитализм с голым задом" - так он называл теперь всю мелкоту, которая на рынке пыталась решать свои финансовые вопросы, включая даже валютчиков, с которыми он поддерживал самые дружественные и теплые отношения. Как-никак родственные души... Он часто с ностальгической грустью вспоминал время челноков как счастливое и романтичное:

- Бывало, привезешь спирта чуть ли не вагон, тут же оптом, даже не разгружая, продашь и в кабак. А тебя уже там ждут: швейцар в ливрее честь отдает, столик накрыт на две персоны, метрдотель по имени-отчеству обращается, а официантки как пчелки вокруг шуршат с подносами, в кокошниках и передниках; так, для тонуса по заднице похлопаешь ее, родную, погладишь, чтобы в душе гармония наступила, а она стоит и улыбается, потому что знает - не обижу. Метр подойдет, розочку в вазе поправит, о здоровье справится. А потому что уважал и признавал во мне полного финансиста. Да, были времена.

Времена челноков и доморощенных миллионеров быстро канули в лету, и Филькин, который считал унизительным для себя работать на государство, открыл на рынке точку по торговле антиквариатом. Он решил вкладываться в старину. Лазая в пыли и паутине по чердакам и кладовкам, он собирал лежащий там грудами, складированный разными поколениями бережливых хозяев старомодный хлам: стулья, выцветшие абажуры с кистями, дореволюционные открытки с видами Кавказских Вод, старые чемоданы с заграничными переводными наклейками, саквояжи и чемоданы без ручек, графинчики и вазочки с трогательными гравировками типа "Коле на память от тети Дуси", "Любимой жене в день 8 марта от любящего супруга", "Люсе в день восьмого марта от мужчин цеха №4"; пивные пузатые кружки, статуэтки, бюсты, чернильные приборы, оставшиеся от советской бюрократии; деревянные пресс-папье, солдатские бляхи, угольные утюги, изразцы с обломанными углами, заигранные до последней стадии пластинки и даже значки. Торговля специфическим, прошедшим через горнило времени хламом явно не решала финансовых проблем Филькина, не помогали и сетевые проекты, которые в последнее время перестали пользоваться спросом у населения. Денег катастрофически не хватало. Филькин тонул в море безденежья, посылая в окружающее пространство жалобные сигналы SOS, но никто не откликался на них, не выражал ни малейшего желания бросить ему спасательный круг. Он искал новые пути и возможности, чтобы вырваться из цепких объятий, как он считал, временного безденежья.

- У меня к тебе дело! - крикнул Филькин из-за прилавка, когда я хотел незаметно проскользнуть мимо него.

Возле торговой точки, представлявшей из себя навес с небольшим прилавком, где Филькин экспонировал предметы старины, крутились какие-то люди. Они ничего не покупали, глазели на диковинные предметы, предназначение которых для многих было загадкой, ощупывали их и даже подносили к носу в надежде при помощи обоняния определить возраст изделия. Солнце, несмотря на конец сентября, все еще по-летнему палило, заставляя посетителей рынка прятаться от него под широкими навесами, но навесы не спасали - под ними было душно.

Высокая, долговязая аристократическая фигура Филькина в потерявшем былой шик белом чесучовом костюме с обвисшими карманами хорошо смотрелась на фоне стоявших в ряд фарфоровых слоников без бивней и хвостов, бронзового сталевара, колхозницы с граблями, помятого медного таза, рассохшейся двухрядной с прохудившимися мехами в цветочек гармони, фотоаппарата "ФЭД" в коричневом облезлом чехле и швейной машинки "Зингер" с чугунной станиной и ножным приводом, на которую как на этажерку хозяин водрузил несколько книг с обгрызенными мышами старинными переплетами. Он был похож на обнищавшего аристократа, пережившего экспроприацию и теперь продающего свое последнее имущество, чтобы собрать денег на билет до Парижа.

- Деньги есть? - озабоченно спросил Филькин, глядя на оттопыренный карман моего пиджака, где лежали очки. - Займи пару штук на недельку. Вложиться надо. Ты же знаешь, я отдам.

- Понимаешь, портмоне на работе забыл, - сочувственно произнес я, - рад бы помочь, но...

На лице Филькина образовалась кислая мина.

- Жаль, - вздохнул он, - очень жаль. - Эти ходоки, - он кивнул на бродивших вокруг озабоченных граждан, - ничего не покупают. Одичал народец. Одичал. Даже не знаю, куда руки приложить, чтобы копейку заработать. Валютчики и те стонут, жалуются, что банки отбили у них всех клиентов.

- Тут в одно строительное заведение экономист-финансист нужен, - вспомнил я, - могу дать телефон. Ты же когда-то работал по финансовой части.

Лицо Филькина выразило удивление.

- Ты хочешь, чтобы они воровали, а я за них сидел?

- Нет, я этого не хочу, - испуганно возразил я.

- Полстраны бездельников с депутатскими удостоверениями, - продолжил Филькин, - а я, интеллигентный образованный человек, должен, надрывая пупок, составлять сомнительные сметы вилл и элитных сортиров на дачах, так, что ли?

Это был трудный для меня вопрос. Я не знал, что лучше  - сидеть без денег или составлять сметы для строительства элитных сортиров.

- Я против такого распределения национальных богатств, - никак не мог остановиться Филькин. - Верхи не могут, а низы не хотят. Революционная ситуация. Экспроприация экспроприаторов, как писал Ленин. Все, что украдено, должно быть возвращено народу. Я не буду даром гнуть горб на эксплуататоров. Как сказал крестный отец всех экономистов и финансистов, Карл Маркс, написавший "Капитал", "пролетариату нечего терять кроме своих цепей, обретут же они весь мир". Это моя классовая позиция. - Он с гордостью посмотрел на меня. - Все отберем и поделим поровну.

Все сказанное им меня несколько удивило. Раньше я его знал только как мелкого спекулянта и мошенника средней руки, теперь же эта жертва рыночных отношений выдвигала еще и политические требования.

Может, он к коммунистам подался, подумал я. - Прибился к борцам за интересы народа? Там, в оппозиции, бездельников и проходимцев тоже хватает. Язык у него подвешен хорошо, может под любую глупость базу подвести. А за глупости у нас хорошо платят.

- Уважаемый, - обратился к Филькину подошедший старичок с бадиком в руке, прерывая нашу беседу.

Вид у старичка был затрапезный, в руке хозяйственная сумка с обмотанными изолентой ручками, к голове прилепилась короткополая шляпа с пятнами из прошлого века.

- Извините, что отрываю от важного дела, - прошамкал он. - Вам не нужен светящийся орел, терзающий змею, чугунная статуэтка "Девушка, бросающая гранату", печатная машинка "Зингер" в хорошем состоянии, но не работающая, и настенное деревянное панно "Сергей Есенин, курящий трубку"? Отдам недорого. Хотел в музей местный сдать, да его, говорят, власти прикрыли за ненадобностью. У меня еще есть... часы шахматные, чернильный прибор, э-э-э...

Филькин не дал ему озвучить до конца весь список ценностей.

- Предметы старины временно не принимаются, - сдержано сказал он, глядя безучастным взглядом на сгорбленного старичка, похожего в своей шляпе с непонятными белыми пятнами на засушенный мухомор. - У нас, дедушка, кризис перепроизводства. Издержки перехода от капитализма к социализму. Приходите через месяц вместе с орлом. Но деньги только после реализации, - сухо добавил он, - я надеюсь, все эти ценности, которые вы перечислили, ваши, и вы их не реквизировали из соседского сарая?! Мне криминальные истории с приводом в милицию не нужны.

- Нет, нет, - испуганно пролепетал старичок, - все честно заработано и куплено. Принести когда?

- Сказал же, - небрежно бросил Филькин, ища что-то у себя в карманах, - через месяц, не раньше. Товар не ходовой. Кому нынче ваши гуманитарные ценности нужны? Сталин есть?

- Нету, сынок, - расстроено ответил старичок, - Сталина давно нету.

- А Тухачевского с Блюхером или железного Феликса?

- Их тоже нет. Есть статуэтка балерины и философа какого-то.

- Не тем богам молились в молодости, - высказал претензию Филькин. - Сейчас хорошо идут только военачальники.

Старичок ушел, время от времени испуганно оглядываясь.

- А с ними по-другому нельзя, - опережая мой вопрос, сказал Филькин, - на голову сядут. Наш человек любит, когда решают за него. Игры в демократию - не наш путь... Купи бюстик Ленина? - неожиданно предложил он. - Вчера такой, же как этот, пережиток прошлого приволок.  - Он кивнул в сторону уходившего старичка. - Предложил одному коммунисту знакомому. Отказался, подлец, не хочет в основоположника вкладываться, говорит: я его потом не продам. От него одни убытки. Сталина возьму. А где я на них на всех Сталиных напасусь? Дефицит. Ленин, видишь ли, убыток даст, перерожденцы. А ты купи, - он показал мне бюст Ленина, стоявший сиротливо на прилавке, - он украсит твой рабочий стол, наполнит его философским смыслом. Ты же его не с целью перепродажи берешь. Умнейший человек был. Вождь мирового пролетариата - это тебе не олигарх какой-нибудь с подмоченной репутацией из бывших обкомовских шишек. Вождя отдаю по номиналу всего за пятьсот рублей. Правда, у него немного отбито ухо. - Филькин протер бюстик бархатной тряпочкой, чтобы придать вождю товарный вид. - Ну, это ж ерунда. Прилепишь кусок алебастра и будет как новый. Ну, так что, по рукам? - Он расплылся в приветливой улыбке.

Улыбка была настолько очаровательной, что моя рука потянулась в задний карман брюк за деньгами. К счастью, я вовремя опомнился.

- Нет-нет, - засобирался я, поглядывая на часы, - мне уже идти пора, извини. А бюсты вождей мне не нужны, тем более без ушей.

- Кстати, - вставил Филькин, - я завтра еду на бега, могу прихватить и тебя с собой для компании. Скачки на приз губернатора. Есть шанс выиграть кругленькую сумму. У меня там все схвачено.

- Вот как? - удивился я. - Ты уже и до лошадей добрался? И как тебя на все хватает? Знаешь, мне их уже жаль. Они такие наивные и благородные, ты обязательно вовлечешь их в какую-нибудь маркетинговую сеть или пирамиду.

- Ничего смешного в этом нет, - обиделся Филькин.  - Любовь к лошадям мне передалась от деда по материнской линии. Гены сработали. Он кучером у председателя исполкома служил, а его отец вообще из дворян. Отсюда у меня, наверное, и тяга к лошадям. Может, поехали, развеемся? Воздух с гор бодрящий, буфет работает, народу на трибунах полно, а внизу лошадки бегают - кто галопом, кто аллюром, кто рысью. Заскочим в буфет, хапнем там по сто коньячку -  и на трибуну. У меня там место счастливое есть,- поделился он своими как всегда далеко идущими планами. - Погоди.

Он взял в правую руку металлический шар, закрыл глаза и как слепой стал водить в воздухе левой рукой, как будто искал что-то невидимое. Губы его шептали едва слышно непонятные слова, что-то похожее на кекс-брекс-фекс.

Наш общий знакомый сообщил мне на днях, что Филькин пробует себя в последнее время как экстрасенс и вроде у него есть определенные успехи.

- Да, - уверенно сказал Филькин, - будет крупный выигрыш! Так сказали высшие силы. Причем, выиграешь именно ты. Нужно ехать.

- Нет-нет, я не могу, - запротестовал я, - придумал тоже. Таким как я на ипподром дорога заказана. Это у тебя гены, а у меня, извини, никаких кучеров в роду не было, бог миловал. Был, говорили, прадедушка по отцовой линии, образованный человек, у начальника станции до революции управляющим был, но к лошадям никакого отношения не имел, - на всякий случай добавил я.

- М-да-а! - недовольно протянул Филькин, оглядывая меня снизу до верху, как будто видел  впервые. - Ты, я вижу, полностью капсулировался. Денег с собой не носишь, никуда не хочешь ехать, вождями не интересуешься, политикой и женщинами, судя по всему, тоже. Скучно живешь! А ведь в школе в отличниках ходил, мы с тебя, между прочим, пример брали. Вот, возьми. - Он любовно погладил по мраморному боку двухрядную с прорехой в мехах гармонь. - Дашь небольшой ремонтик и можешь со сцены с куплетами выступать. Всего-то 300 рублей. В долг даю, по свойски. Ты ее потом за пять тыщ продашь.

Я отрицательно замотал головой.

-Мне медведь на ухо наступил - в школе по пению тройка была. А женщинами, между прочим, я интересуюсь. Если хочешь знать, я в институте был дамским любимчиком, - соврал я неизвестно для чего, - про меня так все и говорили  - этот ни одной юбки не пропустит.

- Да что ты? - удивился Филькин. - Ну что ж, тогда тебе сам бог велел ехать.

Я удивленно посмотрел на моего напористого родственника.

- Куда?

- Чудак. На ипподром, конечно, куда же еще. Там женщин в выходные знаешь сколько! Прямо табунами ходят. Уж там-то ты себя проявишь. Прекрасное место, чтобы завести романчик. Сидишь на трибуне, а в глазах буквально рябит от красивых женщин: шляпки, юбочки, кофточки, шарфики, зонтики и прочая бутафория. Завидую тебе. А я вот в последнее время к женщинам остыл, - пожаловался он, - разочаровался. Сплошное непостоянство и, вдобавок, меркантильные интересы с их стороны. Лошади - вот моя надежда! Лошадь - не женщина, она на духи денег не попросит и в парикмахерскую на целый день не сбежит.

- У меня не получится, я лошадей боюсь, - привел я, как мне показалось, сильный аргумент, чтобы он отвязался, - меня в детстве лошадь укусила.

- Да брось ты, - небрежно бросил Филькин, - это ты-то, любимец женщин, боишься лошадей? Не наговаривай на себя, я ведь тебя как облупленного знаю. Тебя ни то, что лошадью, тигром не испугать. - Он рассмеялся. - Запомни, лошади, которые на ипподроме, не кусаются, они воспитанные, от приличных породистых отцов. У лошадей и женщин что главное? - Он с чувством превосходства посмотрел на меня. - Ну?

- Не знаю. Я на женщин под таким ракурсом никогда не смотрел.

- По-ро-да, - рротянул  он. - Женская красота - это та же порода.

Я недоуменно посмотрел на Филькина: не сошел ли он с ума. Но взгляд у него был нормальный, без шизофренического блеска. Похоже, что он сам верил в то, о чем говорил.

- Значит, так, - деловито продолжил он, - сбор завтра в десять у фонтана на перроне. Говорят, новичкам везет,  - улыбнулся он. - Но мы не будем полагаться на случай. Мною разработана беспроигрышная система игры на тотализаторе, чтоб ты знал! Понимаешь, ты, садовая голова, беспроигрышная! Система работает исключительно на моей интуиции и моем умении входить в астрал.

Он с достоинством, как и подобает потомку знаменитого рода, сел в кресло-качалку с отломанным подлокотником и закурил папиросу, которую стрельнул у соседа, торговавшего рядом велосипедными запчастями.

А может, он действительно того, потомок? - Ппришло мне в голову. - Мало ли их по странам и весям разбросано? Опять же ,долю свою требует, наверное ту, что у его предков по  материнской линии реквизировали после революции.

Пока я таким образом размышлял, Филькин по-барски, закинув ногу на ногу, сидел в кресле, надменно взирал на суетившийся вокруг прилавков народ и сбивал пепел прямо на голову вождю мирового пролетариата.

- Что у тебя, старина, с интуицией? -  спросил он. - Это не праздное любопытство. Я должен знать кого беру себе в компаньоны.

- Интуиции у меня никакой нет, - честно признался я, - и это проверенный факт. Я много раз в жизни обжигался и убедился, что она у меня полностью отсутствует. В лотерею ни разу рубля не выиграл; если спорим на работе о футболе, то я обязательно ставлю не на ту команду, счет не угадываю. Даже с выбором жены не повезло. Была масса вариантов, в том числе и с машиной, и с квартирой, да что греха таить, и с деньгами тоже, а я же выбрал чувства.

- От машины, денег и квартиры отказался? - С оттенком недоверия спросил Филькин.

- Да, - подтвердил я, - отказался и женился на приезжей девушке, у которой вообще ничего не было.

- Оригинально! - Филькин удивленно поверх очков посмотрел на меня, как будто я признался ему, в том, что я инопланетянин. - Это ж надо, - покачал он головой, - а с виду нормальный человек. Кто же в здравом рассудке женится на приезжих девушках, у которых за душой ничего нет?

- Это было давно, - оправдывался я, - тогда все так женились.

- Все, - не унимался Филькин, - где эти все сейчас? На рынке апельсинами торгуют? Я вот женился вроде и на деньгах, но меня подло обманули, поэтому вот тоже здесь на рынке отираюсь. Имущество - это святое. Кто же от своего потенциального имущества отказывается? Да, действительно, у тебя начисто отсутствует коммерческая жилка и интуиция, - поставил он диагноз, - люди с интуицией так безответственно не поступают. Тебе на бега ездить самостоятельно нельзя.

- Да я, собственно, и не собирался, - откровенно признался я, - что мне, делать больше нечего? Я ж говорил, конный спорт и яхты - это не мое. Я как раз тот самый пролетарий, которому, как ты сам понимаешь, терять нечего, кроме своих цепей.

- Да, пролетариат - могильщик буржуазии, - подтвердил  Филькин, - это его историческая роль.

Он щелчком бросил окурок, который, описав дугу, плюхнулся под ноги пожилой паре, стоявшей на распутье между мясным павильоном и рядами, где торговали домашним сыром.

- Куся, - сказала полная дама своему не менее упитанному мужу, надрывавшемуся под тяжестью сумок, - нам нужно купить еще баранью ногу, говяжью печень, куриную грудку, свиной антрекот, изюма для плова и зелень.

- И бутылочку пива, - обливаясь потом, жалобно попросил супруг, - одну полуторалитровочку.

- Обойдешься! - Отрезала супруга.

- Покупаем антиквариат, - неожиданно крикнул Филькин прямо у меня над ухом.

От неожиданности я вздрогнул.

- Прекрасные вещи, проверенные временем. Берите, гражданин, вот вы, в косоворотке. - Он обратился к толстому мужу. - Вы глава семьи, вам и решать. Живопись - это прекрасный подарок супруге. Вот могу вам предложить картину местного живописца Василия Заквасова "Партсобрание на колхозном стане". Время - середина прошлого века. Написано маслом. Всего две тысячи. Вот, посмотрите, - он поставил картину на прилавок, - это же шедевр местного авангарда. А подрамник какой! Прекрасное вложение средств.

Глава семьи попытался осмотреть художественное полотно, но его остановила жена.

- Нет у нас времени всякий хлам разглядывать, - сказала она Филькину и тут же скомандовала мужу, - Куся, за мной!

Куся покорно побрел за супругой, мечтая, наверное, только об одном - о кружечке холодного пива. Филькин проводил их насмешливым взглядом.

- Вот к чему приводит беспринципность в выборе спутницы жизни, - сказал он, - мужчина превращается в аграрно-сырьевой придаток жены с правом совещательного голоса. Тут не до культуры, не до перестройки общества - антрекот важнее, потому что его можно кушать. В современном мире всем женщины завинчивают. Все от них идет. "Любовь и деньги правят миром", - изрек он назидательно, - не помню, кто сказал, но сказал сильно.

- Шекспир, - подсказал я.

- Что, Шекспир? -  Не понял Филькин.

- Ну, это Шекспир написал в одной из своих пьес.

- Да-да, - согласился он, - конечно, кто же еще может так размахнуться? Хоть кое в чем он ошибся, - задумался Филькин. - На первое место я бы все-таки поставил деньги. Так повелось со времен динозавров и мамонтов - деньги решают все. Видал семейку? - Он усмехнулся. - Куся и Дуся! Рабы желудка. Одна жратва на уме. И сейчас все такие. Головы похожи на двускатную крышу. Где думать - во, - он свел ладони близко друг к другу, - а где жрать - во, - он развел ладони пошире, - что им Лувры и Колизеи, им копченую курочку подавай, сыр, ветчину!

Я посмотрел на ходивших по рынку людей. В их озабоченных лицах действительно было что-то пещерно-троглодистское.

Да, - подумал я, - а ведь в чем-то он прав. Дичаем мы. Думаем только о еде и коммунальных удобствах.

- Лошади - они как женщины, - продолжил гнуть свое Филькин, - сегодня у них одно на уме, а завтра совсем другое. Хотят - скачут, хотят - стоят. Черт их поймет. Но нужно же как-то набросить на них уздечку, загнать их в стойло!

- Да, - согласился я, - женщины - они такие, непредсказуемые. По каким законам живут - неизвестно. А хотелось бы знать, чтобы облегчить свои мужские страдания.

- Вот, - уцепился за мои слова Филькин, - вижу, ты начал прозревать. Вот это, брат, в самую точку сказано: законы, но не те, которые депутаты сочиняют, а законы природы, по которым мы существуем и взаимодействуем. Скажу тебе по секрету, между нами, на одной интуиции далеко не уедешь. Я вот эзотерикой увлекся, сильная вещь, уроки беру у одного экстрасенса, он у нас тут наездами. Фамилию не говорю - она очень известная. "Жди озарения, - сказал он мне, - в тебе искра божия есть". Я поверил ему и стал терпеливо ждать. Месяц жду, два, три - нет озарения. И вот где-то с неделю назад в голове что-то клацнуло - как щеколда дверная открылась, и меня, наконец, озарило. Пока, правда, чуть-чуть, но думаю, на лошадей хватит. Я их теперь, выражаясь фигурально, насквозь вижу. Точно так же Менделеев открыл свою таблицу. Многие идиоты, конечно, считают, что он шел к этому много лет, занимался исследованиями, ставил опыты. Чушь! Просто озарило и все... Пока, конечно, много в моей системе неясного, но тема перспективная. Я открыл новое направление в эзотерике  - лошадиное, по аналогии с женской.

- Лошадиное? - переспросил я, подумав, что ослышался.

- Да, именно лошадиное, - подтвердил Филькин. - Оно еще о себе заявит. У этих лошадок характер еще хуже, чем у женщин - взбрыкивают постоянно. Их нужно в узде держать! Кстати, о женщинах, - хлопнул он себя по лбу, - важная и весьма пикантная подробность. Там такие дамочки бывают, любительницы лошадок! Ходят туда-сюда, туда-сюда, вверх-вниз в коротких юбочках отсвечивают, хоть всем уже за... Я кое-кого из них знаю и обязательно тебя с ними познакомлю. Они у меня по поводу лошадей консультируются. Выиграем кучу денег, возьмем шампанского, икорки, посидим в ресторане как белые люди, потанцуем. Чем не жизнь, а? Ведь все в наших руках. - Он подмигнул.  - Ну как? Согласен? Мы обречены на успех.

Я задумался. Картина, которую так живописно нарисовал Филькин, была очень заманчива. Природа, солнце, буфет и к тому же общество милых дам - любительниц лошадей. Мне подумалось, что женщины, которые любят животных, должны быть очень добрыми. На субботу никаких планов у меня не было. Лошади интересовали меня мало, но идея провести вечер в компании красивых женщин с икрой и шампанским на деньги, которые, по утверждению Филькина, мы непременно должны выиграть, мне понравилась. В этом действительно было что-то фатальное. Но что то подсказывало мне, что ехать не нужно.

- Наверное, я не смогу, - неуверенно сказал я.

- Некоторые, чтобы не терять времени, - продолжал Филькин, - загорают прямо на трибунах, раздевшись до купальника. Просто сплошной поголовный стриптиз. А одна в таком белом платьице, туфельках, прямо снежинка, головка миленькая, глупенькая, платьице ветер колышет, всегда стоит на одном и том же месте, у парапета, и смотрит вдаль. Ну, графиня, ни дать ни взять. Если бы не одно обстоятельство, то я бы сам непременно за ней приударил, но об этом потом, - замялся он, - это личное. Ты как ее увидишь - сразу голову потеряешь. Не женщина - персик. Нельзя больше тянуть и надеяться, что судьба тебе подарок сделает сама. Не сделает. Жизнь-то проходит.

- А почему и не поехать? - мелькнула предательская мысль у меня в голове. - В конце концов, живу я действительно как-то серо, провинциально, зажимисто, а душа хочет праздника, а какой праздник без женщин?

- Так ты говоришь, графиня, и вся в белом в ожидании кого-то? - решил уточнить я некоторые детали нашей грядущей поездки. - Хм, интересно. И кого же она ждет?

- Думаю, что не мужа, - высказал версию Филькин, - взгляд не тот. Мужей так не ждут. Этакая неохомученная дамочка сорокапятилетняя, ягодка-баронесса.

- Постой, - не понял я, - ты же только что сказал, что графиня и что персик.

- Ну, пусть будет персик, если тебе так больше нравится. Какая разница? Главное, что женщина в соку. Тут осечки не будет. Она тоскует и ждет, это факт. А женщин в таком положении, как бы это поделикатнее сказать, очень удобно взнуздывать. Как белые люди закажем сначала водочки, потом для лакировки по кружечке...

- Ну, хорошо, - прервал его я, - пожалуй, я поеду. Но имей в виду, только один раз и под твои гарантии. Хочу попробовать.

- Хорошо, хорошо, - обрадовался Филькин, - один так один. Сразу видно умного человека. Ну и хватка у тебя! Понял - что к чему, сразу разобрался. А эта купчиха как только тебя увидит, так сразу и втрескается. Вот увидишь. Они, эти княгини, только и ждут, в кого б им втрескаться. Жалко, конечно, что ты портмоне не захватил, - сказал он с нескрываемым сожалением.

Достал из-под прилавка коробки и стал складывать в них свой бесценный товар.

- Теперь о стратегии на завтра. По первому заезду будет сразу виден расклад. Выиграет, например, Волна, значит, сегодня морская или водная тема, а если выиграет Карабин или Пуля, значит, военная. Это мною установленная закономерность: как сначала пойдет, так потом все и будет. Ну или что-то в этом духе. Ты, главное, не суетись. Сиди себе и наблюдай. Когда надо будет, я скажу, что делать.

- Ну, хорошо, - не понял я, - прибежала, допустим, Гаубица первой. Нам-то что дальше делать? На кого ставить, чтобы на икру заработать и на шампанское, на Лафета, что ли? Или на Мортиру?

- Я же предупреждал, никакой инициативы, -  Филькин посмотрел на меня с укором. - Будешь ставить на тех лошадок, которых я тебе назову. Но это только первый этап. Система многоступенчатая. Например, бегут Башня, Граната и Трэк в одном заезде - все клички с военной темой связаны. Как тут быть? Очень просто. Я вхожу в астрал, устанавливаю телепатическую связь с одной из лошадок, и она мне доверительно рассказывает, кто будет первым.

- Как? - не понял я. - Как же ты с ней связь телепатическую установишь, если она - лошадь?

- Если уж я с женщинами устанавливаю телепатические связи, то, поверь, с лошадьми как-нибудь разберусь, будь спокоен, - заверил меня Филькин. - С женщинами, брат, все сложнее, у них повышенная брыкучесть и пониженная взнузданность. Здесь все дело в технике, в умении набросить уздечку. Вот смотришь на нее - и чувствуешь, можно запрягать или нет. А если подойдешь не вовремя, можно и копытами  получить. Но я в таких делах никогда не ошибаюсь. - Филькин загадочно улыбнулся. - Существуют ведь специальные методики. Для тех, кто владеет ими, преград нет. В крайнем случае, я "войду" в конюшню и ее очарую, ну или пообещаю что-нибудь в обмен на нужную информацию.

- Ты сейчас о ком - о женщинах или о лошадях? - не понял я.

- О лошадях конечно, чудак, - успокоил меня Филькин,  - при чем тут женщины? Разве женщин сейчас можно очаровать? Женщины, они, брат, сейчас на все смотрят через финансовую призму и вследствие этого печального обстоятельства крайне убыточны.

- Тогда при чем здесь конюшня? Ты что, конюхом решил устроиться?

- Да нет, - улыбнулся моей наивности Филькин, - это виртуальная конюшня, я туда войду мысленно. Это для меня раз плюнуть. Ты, главное, денег возьми, - напомнил он, - не забудь, чтоб не получилось как сегодня - пришел на рынок - и без денег. Как-то несолидно. Захочешь свою маркизу бутербродом с килькой угостить, а денег нет. Там ведь так, в кредит не обслуживают, - вернулся он к главной теме, - сначала платишь за вход, потом покупаешь билеты на тотализатор и ждешь того момента, когда ангажированная мною лошадь придет к финишу первой. Тогда ты берешь выигрышные билеты, штук эдак десять, которые лежат у тебя в левом кармане, идешь в кассу и там спокойно и без суеты получаешь свой законный гонорар. Видишь, все просто.

- А много выдают?

- По-разному, - уклончиво ответил Филькин, - белым людям больше, серым - меньше. Бывает, такую сумму отвалят, что о-го-го! Здесь все дело в правильном подходе. У нас ведь по лошадиной эзотерике никого. Я решил эту нишу за собой застолбить.

- Может, лучше жокейской эзотерикой заняться? - внес я предложение, подумав, что мой дельный совет поможет нам на завтрашних бегах. - Кстати, среди жокеев и женщины есть. Ты же можешь с ними устанавливать телепатический контакт!

- Знаешь, почему на площади нельзя переспать с женщиной?

Я отрицательно замотал головой.

- А почему?

- Советчиков много, - по-деловому отрезал Филькин. - Когда много советчиков, специалистам трудно работать.

3

На ипподроме оживление - закончился первый заезд. Кто-то изучал программку, кто-то суетился у ограждения, за которым гарцевали лихие наездники на лошадях и выкриками подбадривал и напутствовал свою лошадку, на которую поставил. Со стороны казалось, что если этих живчиков выпустить на дорожку во время заезда, то они непременно прибегут к финишу впереди лошадей.

- Кто в первом заезде победил? - деловито спросил Филькин у первого встречного, который демонстративно бросил кучу билетиков в урну. Лицо у него было кислым.

- Облигация, - неохотно ответил гражданин.

Да! - Удивился Филькин - А кого обставила?

- Эдельвейса. Я на него, мерзавца, всю свою наличность поставил, а он перед самым финишем стал.

- Значит, флора и фауна сегодня не сработает. - Радостно шепнул мне на ухо Филькин. -Замечательно! Честно сказать, я не люблю всех этих Незабудок, Ромашек и Хризантем - как-то ненадежно, когда входишь в астрал, начинают мешать запахи. Так что будем финансовую тему разрабатывать, раз Облигация показала свой круп партнерам по заезду. Это знак.

Филькин достал из накладного кармана пиджака программу заездов.

- Так-с, посмотрим, - задумчиво пробормотал он, надевая очки, - во втором заезде у нас есть жеребец по кличке Ваучер, каурой масти трехлетка. Гм, похоже, что это именно он. - Филькин достал из того же кармана карандаш и блокнот, в котором нарисовал сначала треугольник, потом квадрат, затем закрыл глаза и стал бормотать что-то на непонятном мне языке. - Да, все сходится, - сказал он, открыв почему-то только один глаз. - Я мысленно вошел сейчас в конюшню и побеседовал с Ваучером.

- Ну и что он тебе сказал, этот Ваучер? - поинтересовался я. - На каком языке?

- Т-с-с-с, - прижал он палец к губам, - не называй имен - здесь везде уши. Растащат по кирпичам весь наш выигрыш. Метнись-ка лучше к кассам и возьми для начала пять билетов на Ваучера, - распорядился по-хозяйски Филькин, - только быстро, а то кассы закроют.

Я насколько можно быстро понесся по ступенькам вверх к кассам. На верхней террасе одиноко стояла в белом платье красивая женщина лет сорока. Она рассеянно смотрела вдаль, как будто кого-то ждала.

- Не обманул, - радостно отметил я, - женщина в белом, это, конечно, она, графиня. Здорово, значит, все идет по плану.

Хоть графиня мне очень понравилась, но по причине дефицита времени я не стал с нею знакомиться, отложив это на вечер, а только слегка кивнул. Она улыбнулась мне и, взяв бинокль у лысого дяди, сидевшего рядом, направила его на лошадей.

- Ну что, купил? - спросил Филькин, отрываясь от своих схем, начерченных в блокноте, когда я вернулся слегка помятый.

- Ага, - подтвердил я и похлопал себя по нагрудному карману пиджака. - И эта, ну, которая вся в белом, на месте. И лысый дядя какой-то рядом крутится.

- Твоя женщина в белом и лысый дядя никуда от нас не денутся. - равнодушно сказал Филькин. - В каком кармане билеты?

- В правом.

- Переложи в левый - это вернее, и думай о цифре три.

Гнедой жеребец по кличке Ваучер, выступавший под номером три, мне сразу понравился. Жокеи в разноцветной амуниции, согласно традиции, вывели своих лошадок на просмотр. Наш был самый красивый.

- Видал, какой! - Филькин гордо сиял, как медный самовар после чистки. - Считай, что денежки у меня, вернее, у нас в кармане. Жалко, что ты всего пять билетов купил. Нужно было брать десять и не скупердяйничать, тогда бы выигрыш солиднее был. Дело верное. Жаль, оборотных средств как всегда маловато. Деньги сами в руки плывут.

- А ты уверен, что он выиграет? - выразил я сомнение. - Жокей какой-то помятый и лицо у него запойное. У других жокеев личности посвежее вроде.

- Много ты понимаешь. Нормальное мужское лицо, - взяв бинокль у кого-то из соседей, сказал Филькин. -Хотя жокеи, конечно, выпивают иногда после победы от огромной и нескончаемой радости.

- А с горя? - не согласился я. - Этот, скорее всего, с горя пьет.

- Ну, да и черт с ним, - ругнулся Филькин, с сожалением отрываясь от записной книжки, которую уже успел исчеркать так, что в ней ничего не возможно было разобрать.  - Дался он тебе! Пусть пьет на здоровье. Жалко тебе, что ли? Это же не он по кругу побежит, а лошадь. А они, как известно, по ресторанам не ходят и ведут исключительно трезвый образ жизни. Тут другое. Меня стали мучить нехорошие предчувствия по поводу нашего друга Ваучера. Я вошел в астрал, и там Ваучер мне сказал по секрету, что сегодня, к сожалению, победить не сможет. Представляешь, какая свинья, не мог сказать раньше. Нужно было этот заезд тоже пропустить, чтобы тенденции ярче проявились. Ну да ладно, - он махнул рукой, - может, все еще сложится.

Нехорошие предчувствия Филькина передались и мне. Я закрыл глаза и постарался войти в астрал, чтобы получить напрямую от Ваучера кое-какую информацию, но у меня ничего не получилось. Мне привиделась конюшня, запертая на висячий огромный замок, больше я ничего не увидел. Рассказывать об этой неудачной попытке своему деловому партнеру я не стал, потому что не спросил у него разрешения на подобные эксперименты.

Взъерепенится еще, - подумал я, - черт знает, что у них на уме, у этих эзотериков лошадиных.

В это время прозвучал колокол, и скачка началась. На первое место сразу вышел рысак по кличке Гром.

- Всяким природным явлениям, - злорадно продекламировал Филькин, глядя на тощего гражданина, сидевшего рядом, - Громам, Снежинкам и Тайфунам сегодня не светит. Сегодня финансовый день. Я это чувствую, - Филькин закрыл блокнот и поднял очки на лоб.

Многие из соседей, почувствовав, что рядом с ними сидит большой специалист по непарнокопытным, стали задавать ему вопросы, на которые он как бы между делом нехотя отвечал, не отрывая глаз от бегущих лошадей. Я проникся уважением к моему компаньону, и, хоть игра шла на мои деньги, я все равно считал его первым номером в нашем тандеме.

Сначала наш гнедой шел вторым, потом он на целый корпус обогнал кобылу по кличке Снежинка и вышел на первое место.

- Ну, что я вам говорил? - радовался Филькин, свысока поглядывая на всех. - Ну, сейчас еще один вираж, и его соседям по конюшне останется только любоваться его копытами. Ваучер очень силен на виражах. Это его конек.

- Считай, что тысяч пять у нас уже  в кармане, - наклонившись ко мне, шепнул он, - эти лопухи уедут сегодня нищими, - кивнул он на соседей.

- Пять тысяч! - не поверил я своему счастью.

- А может и десять, как повезет, - подтвердил Филькин.

- Здорово! - восхитился я. - Теперь на ипподром каждые выходные буду ездить. А эта женщина в белом, которая графиня, с каким-то мужиком лысым приехала, - сказал я как бы между делом. - Впрочем, это не важно. Главное, что система заработала. А я-то думал, что здесь простая случайность, кому как повезет. Надо же!

- Правильно, - поддержал меня Филькин, - вот куда вкладываться надо! А купчиха, фу ты черт, как ее, графиня никуда не денется.

- Ну, а лысый, - спросил я, - что он тут делает?

- Лысый, - Филькин почесал затылок, - а может это ее секретарь или брат?

- У-у-у, - загудели трибуны, когда диктор объявила, что до финиша осталось восемьсот метров.

- Ура, - радостно закричал Филькин, - Ваучер впереди, смотри, смотри как идет. Ура! - Он обнял меня и поцеловал в щеку. - Ваучер, дорогой, жми, красавчик!

Я вскочил с места, замахал в воздухе кепкой и тоже крикнул: "Ура!!!" Но оказалось, что мы радовались преждевременно. На последнем вираже, где наш фаворит должен был, согласно прогнозам Филькина, упрочить свое положение на дистанции, показав всем остальным свои копыта, с ним что-то случилось. То ли он решил вспомнить, что есть и среди арабских рысаков джентльмены, то ли, вопреки уверениям Филькина, он все-таки вел не совсем здоровый образ жизни, но Снежинка отыграла у него сначала полкорпуса, потом еще полкорпуса и на финишной прямой вышла вперед, победно обнажив в ослепительной улыбке два ряда огромных белых зубов. Она смеялась над нами и нашей системой. Худосочный гражданин, сидевший рядом с нами, с ликованием бросился к кассе. Я с удивлением посмотрел на Филькина, который сделал вид, что внимательно читает программку.

- Да, - развел он руками спустя несколько минут, которые ушли у меня на то, чтобы унять приступ возмущения, который буквально душил меня, - подвел нас с тобой Ваучер. Это жокей, мерзавец, виноват. Жокея мы не учли. Ты был прав. Нажрался, наверное, накануне и потерял спортивную форму. Мечтал о кружке пива, скотина, на вираже, а не о том, как заезд выиграть. Нужно было ему шенкелей навалять!

- Кому, жокею? - не понял я.

- Да нет, коню, конечно, хоть жокею тоже можно было бы навалять. Система дала легкий сбой, но все равно она сработает, - заявил он уверенно. - Это временная неудача. У тебя деньги еще есть?

- Пока есть, - я ощупал свои карманы, - но если тенденция с Ваучером продолжится, думаю, что они скоро кончатся.

На худое лицо Филькина казалось опустилась туча, таким он выглядел мрачным.

- У меня тут свои люди есть, - сказал он. - Я отлучусь минут на десять, нужно посоветоваться.

Вернулся он радостный и оптимистичный.  

- В следующем заезде побежит один мой хороший знакомый, - шепотом поделился он информацией, - в программке обозначен как Вексель. Свои люди сказали, что выигрыш гарантирован.

- А этот Вексель, он того, сбоя не даст? - поинтересовался я на всякий случай, - у него корма низкая.

Соседи, которые не понимали моих дилетантских рассуждений, с осуждением посмотрели на меня.

- Ты если не знаешь, - цыкнул на меня Филькин, - так лучше молчи. Какая корма? Это же не пароход, не баржа и не ледокол, а конь. Имей в виду, если он проиграет, виноват теперь будешь ты. Держи в голове цифру пять. Этот Вексель еще тот, в прошлом сезоне он несколько человек миллионерами сделал. Лошадь известная. Иди, бери пять штук билетов, пока кассы не закрылись.

Я покорно поплелся в кассу и купил, скрепя сердце, пять билетов на Векселя. На всякий случай, так как денег мы пока не выиграли, я пошел по другой лестнице, чтобы не встречаться раньше времени с женщиной в белом и лысым.

- Познакомлюсь, когда выиграю, - решил я, - женщины любят победителей.

... С Векселем нам повезло еще меньше, чем с Ваучером. Он отстал от остальных еще на первом круге, и хоть наездник и давал ему шенкелей, и вставал на стременах как рекомендовал Филькин, и даже пускал в дело дикие выкрики, бежать быстрее Вексель от этого не стал.

- Все! Вексель стал, - в сердцах констатировал кто-то рядом. - Это конец.

- Ну, поддай, милый, поддай, - кричали с трибун. - Вексель! Вексель!

Но ничего не помогло. Вексель, понуро качая мордой, приплелся к финишу четвертым.

- Наверное, они его пережгли на прошлых скачках, - сделал вывод Филькин. - Такого коня угробили, а тут еще ты со своими кораблями. Тоже мне, боцман. Ну, ладно, - он раскрыл  программку, - заездов еще достаточно, чтоб отыграться. Нужно мобилизовать все силы. Система еще себя покажет. Ставим на...

- Я хочу сам испытать свое счастье, - сам удивляясь своей смелости, заявил я Филькину.

Он с недоумением посмотрел на меня.

- Самовольничаешь? Работаешь против системы?

- Да, - полез я в бутылку, - мои деньги, на кого хочу, на того и ставлю.

Встав со скамейки, я решительно направился к кассам.

- А в лошадях я уже кое-что понимаю, вот так, - сказал я, оглянувшись, - и в конюшню я уже мысленно входил, только на ней замок висел. Это были бунт и месть одновременно.

- Ну и иди, - крикнул мне в спину Филькин. - Иди, если ты такой кретин. С твоей интуицией тебя ни к лошадям, ни тем более к женщинам вообще подпускать нельзя. Правильно она сделала, что лысого с собой привела.

Прежде чем купить билеты, я посмотрел туда, где гарцевали на лошадях жокеи из следующего заезда. Мне понравилась кобыла серая в яблоко, которая стояла с грустной мордой у ограждения и равнодушно смотрела на бегающих по трибунам зрителей.

- Наш человек, - подумал я, - стоит, не суетится, значит, уверена, что победит.

Жокей в желтых рейтузах и фиолетовой кепке выглядел по-молодецки лихо, следов многодневных запоев на его лице не было. На лошади красовался оранжевый номер семь.

- Как зовут кобылу под номером семь из следующего заезда? - спросил я у кассирши.

- Акция, - ответила она. - Будете брать?

Это ж надо, - размышлял я, - кличка с финансовым уклоном. Может, все-таки система Филькина, наконец, сработает?

- Что? Будете брать? - повторила кассирша. - Тут, между прочим, очередь, раньше думать нужно было.

- Десять билетов на Акцию, - сказал я и протянул в узкое окошечко кассы деньги. Это был вызов судьбе.

Получив билеты, я положил их, как и полагается, в левый карман пиджака и стал, как учил меня Филькин, думать о цифре семь.

Ну, уж теперь точно выиграю, - подумал я, - жокей молодой, энергичный, цифра семь счастливая и кличка самая что ни на есть финансовая. Все сходится.

Я сел рядом с Филькиным. Он сурово посмотрел на меня и, ничего не сказав, стал внимательно рассматривать гарцующих на дорожке лошадей. По мере приближения старта моя уверенность в правильном выборе лошади стала ослабевать.  

- Как думаешь, - спросил я очень осторожно, - Акция может победить?

- Это ты к чему? - Не понял он, глядя на меня поверх очков.

- Я на нее десять билетов купил, - признался я. - Интуиция подсказала.

- На нее мог поставить только сумасшедший, - сухо констатировал  Филькин, - это ж надо, так не разбираться в лошадях!

- А что такое? - упирался я. - По твоей системе сегодня будут выигрывать финансовые лошади?

- Ну?

- А Акция - как раз финансы. Наши интуиции нам говорят одно и то же.

- Филькин заклеймил меня презрительным взглядом.

- Лучше сразу свои билеты в урну выбрось и забудь о графине, - сказал он. - Шампанским и икрой ее будет сегодня угощать лысый.

- Как лысый? - огорчился я. - Ты же говорил, что это ее брат.

- Ну, пусть будет кучерявый. Тебе от этого легче? Женщины любят победителей, - назидательно изрек он, - а твоя Акция кроме как возить сено на колхозной бричке больше ни на что не способна - и поэтому прибежит последней.

- Извини, - возразил я, - лошадка неплохая, серая в яблоко, глаза умные.

- Детский сад, - покачал головой Филькин. - И этого человека я взял себе в компаньоны. Лошадь - не женщина, ее по масти выбирать нельзя. При чем тут яблоки? Акция только по грязи хорошо бежит, по бездорожью, это известно даже детям. На всем ипподроме нашелся только один идиот, который поставил на нее.

- Да? И кто же он? - Я внимательно посмотрел по сторонам, чтобы увидеть товарища по несчастью.

- Ты! - язвительно бросил мне в лицо Филькин. - Мы были командой, а теперь команды нет. Ты предал наше общее дело.

По ряду зрителей, сидевших рядом, пробежал смешок.

- Какой-то малахольный, - сказал кто-то сверху, - ставит на Акцию в ясный солнечный день.

- Если бы дождик или хотя бы легкая морось, тогда другое дело. А против Бонуса по-сухому она не попрет, - сказал Филькин, обращаясь к соседу справа.

- Да, - согласился сосед, - не попрет.

Видя такое поголовное единодушие среди знатоков, я сник.

- А нельзя нам опять вместе? - виновато выдавил я из себя. - Ну, чтобы одной командой. Я больше взбрыкивать не буду.

- Хорошо, - согласился Филькин, - беру тебя условно.

- А как же билеты? Что мне теперь с ними делать? - с отчаяньем спросил я. - Может, пока забег не начался, сбегать в кассу и поставить на кого-то другого?

- Дуй, - сказал Филькин. - Только без глупостей. Скажи, что перепутал, что жена из дома выгонит.

- Так на кого ставить-то? - крикнул я ему уже сверху. - Кто там остался из финансовых?

- Ставь на Бонуса, - рявкнул он, нарушая конспирацию.  - На него вся конюшня в двойном ординаре сегодня играет, мне свои люди по секрету сообщили.

Нескольких человек, сидевших рядом, включая соседа справа, как ветром сдуло с лавочки. Услышав эти откровения, они рванули к кассам вслед за мной, чтобы успеть сделать правильную ставку.

Вверху на площадке по прежнему стояла графиня, лысый был при ней. Чтобы не встречаться с ними, я опять пошел в обход.

Билеты мне поменяли с большим трудом. Пришлось звать старшего кассира.

- Сразу нужно думать, - нарычала она на меня, - то вы думаете по полчаса, то меняете. Сами не знают, что им надо, то Акцию им подавай, то Бонуса.

- Кассирам закрыть кассы тотализаторов! - полетело над трибунами.

У меня прямо перед носом захлопнулось окошко кассы.

- Успел, успел! - радостно крикнул я Филькину, помахивая билетами. - Успел! Ну, Бонус, давай!

Жокеи, по-ковбойски прыгнув в седла, медленным шагом стали выдвигаться на старт. С самого начала скачка пошла как-то неправильно. Жеребец по кличке Бонус, на которого мы поставили мои последние деньги и которого мой приятель назвал фаворитом дня, выбрал странную тактику бега - он плелся в самом хвосте, не проявляя никакого интереса к тем, кто бежал впереди. Создавалось впечатление, что они с жокеем выехали на загородную прогулку и никуда не спешат. Зато Акция, которой, по словам моего знакомого, для победы нужна была грязь, с самого начала вышла вперед и, не обращая внимания на неблагоприятные для нее погодные условия, твердым галопом шла к финишу, на первой позиции выкидывая вперед красивые стройные ноги. Первой пришла она.

- Все-таки Акция! - выдавил из себя со стоном Филькин, находившийся после объявления результата в полуобморочном состоянии. - Как же это я?

Худой гражданин справа гневно посмотрел на него и пересел на два ряда выше.

- Ведь кличка-то финансовая была! - причитал расстроенный Филькин, - деньги уже почти в кармане были! Извини, старик, система дала сбой.

С дамой в белом я знакомиться не пошел. Настроение было не то. Домой на такси ехали молча.

- Лошади вели себя сегодня просто отвратительно, - наконец уже перед домом  пожаловался Филькин, - первый раз такое. Верное дело - и не выгорело. Ты деньги потерял, а я веру и в людей, и в лошадей. Форменное скотство с их стороны. Особенно эта Акция, ну кто бы мог подумать, что она в сухую погоду такой фортель выкинет! Верить ну никому нельзя, даже лошадям. Что на них сегодня нашло? Совсем совесть потеряли. Может, попробовать не с лошадьми устанавливать контакт, а с жокеями, как ты предлагал?  - Он заискивающе посмотрел на меня.

Я не ответил.

Завтра во дворце культуры железнодорожников состоится заседание, - бодро произнес Филькин. - Приходи. Препарат для омолаживания организма. Увеличивает продолжительность жизни в два раза. Занятие ведет маркетолог Босякова. Фантастические результаты. Будем внедрять в широкие массы. Первоначальный взнос небольшой, всего две тысячи рублей.  Придешь?

- Нет, я завтра не смогу, - ответил я, стараясь не взорваться и не наговорить Филькину гадостей по поводу лошадиной эзотерики, графинь, лысых братьев и вложении денежных средств. Я был всем этим сыт по горло. Только родственные отношения и моя интеллигентность  мешали мне сказать все, что я о нем думаю. - Придется тебе повременить с омоложением, - с сарказмом сказал я. - Инвестировать в данный проект я не намерен.

- Жаль, - искренне огорчился Филькин, - ты тоже мог бы подзаработать. Главное, в первые ряды распространителей попасть. За такими препаратами будущее. Выпил таблеточку - и готово. Не нужно по врачам бегать и на диетах сидеть. Мы еще им всем покажем!

Я не понял, кого он имел в виду: лошадей и жокеев, которые неправильно, с его точки зрения, бегали по ипподрому, маркетологов, продвигавших препарат для оргазма, Марию Дюваль, делающую всех желающих миллионерами, или кого-то другого, с кем он меня еще не успел познакомить. Мне было не до препаратов, продлевающих жизнь до бесконечности. Бодрый тон Филькина меня раздражал, а себя я укорял за совершенную глупость. Рассчитавшись с водителем, я сухо попрощался с Филькиным, развалисто сидевшим на заднем сидении такси, и побрел в сторону своего подъезда. Настроение было скверным.

- В ДК авиаработников, шеф, - коротко приказал он водителю. - У меня там деловая встреча - группа "Сибирское здоровье". Гони, а то опоздаю.

...Месяца через два я услышал знакомый голос в очереди к кассе в магазине. Это был он, Филькин, собственной персоной - финансовый гений и большой специалист по лошадиной эзотерике и антиквариату, друг самой Марии Дюваль, консультант по вопросам "Сибирского здоровья", он стоял с корзиной, в которой лежали булка хлеба и пакет кефира. Судя по покупкам, он вел аскетический образ жизни.

- Это устойчивая и прибыльная группа, - услышал я, - все приличные люди.

И где он эти сетевые схемы только выкапывает? - подумал я.

Его непотопляемость и стойкость к ударам судьбы вызывали восхищение. Филькин оживленно разговаривал с маленьким лупоглазым человеком, который растерянно озирался по сторонам, видимо, не зная как сбежать от присевшего на уши собеседника.

- Главное, самому поверить в успех, - говорил ему мой многоопытный родственник. - Группа проверенная, надежная. Древнекитайские и тибетские системы очистки организма. Поразительные результаты - полное выведение из организма шлаков. По секрету скажу, ожидаются хорошие заработки. Как только приведете первых четырех человек, вложенные деньги сразу вам будут перечислять на ваш долларовый счет. Вы любите доллары?

- Люблю. Но у меня нет долларового счета, - растерянно лупая глазами, сказал гражданин. - Как быть?

- Ничего, - пообещал Филькин, - я договорюсь и вам переведут сумму в рублях по курсу, естественно. А со временем появится и долларовый счет, и домик на Канарах. Представляете, вы сидите на террасе собственного дома на берегу Атлантического океана, рядом жена, дети, слышится шелест, но это не волны, это шелестят деньги - доллары, они так прекрасно шелестят, когда их много. Сейчас вы инвестируете в свое будущее.

Филькин говорил о деньгах как поэт.

- Посидим на собрании, внесем сумму первоначального взноса, потом заскочим куда-нибудь по сто грамм перехватить. Можно дам с собой взять. Такие бальзаковские аристократки, но еще ничего, в белом, ждущие чего-то у входа, графини или баронессы. Как вы насчет этого? Могу поспособствовать, так сказать, навести мосты. Очень, очень вам рекомендую. Затраты минимальные. Девочки просто класс.

- Девочки? - испуганно переспросил лупоглазый. - Да вы что, с ума сошли? Я семейный человек. У меня жена ревнивая. Узнает про шуры-муры какие, разбираться не будет, что попадется под руки, тем и огреет. Поэтому насчет девочек я пас.

- Хорошо и правильно, - поддержал его Филькин, - целиком с вами солидарен. Очень мудрая позиция. Супружеская верность прежде всего, особенно сейчас, когда кругом такая распущенность. Да там и женщин никаких нет. Я с Орифлеймом перепутал. Это у них там сплошные графини и баронессы. Да ну их, - он махнул рукой. - В нашем с вами возрасте главное здоровье. Правильно? - Филькин  вздохнул.- А здоровье и девочки - понятия несовместимые. Другое дело законная супруга. Ваша жена будет довольна. После реализации  проекта купите ей шубу и сапоги.

- Шубу - это хорошо, - расплылся в довольной улыбке лупоглазый, - шубу она давно хочет.

- А чего она еще хочет? - поинтересовался Филькин. - Спрашиваю исключительно ради любопытства.

- В Европу ей хочется, - начал перечислять лупоглазый,  - машину новую, гардеробчик обновить, ну и на теплые моря заграничные конечно съездить, говорит, там вода лазурная, не то что у нас. Да, - вспомнил он, - еще дачу, чтобы с колонами и с бассейном. А крокодилы и негры там будут?  - спросил он. - Я с детства крокодилов обожаю.

- Где, на даче? - рассеянно уточнил Филькин, который в этот момент, наверное, думал о каком-то новом финансовом проекте. - Надо будет, завезем. Не вопрос.

- Да нет, за границей, конечно, - стушевался лупоглазый.  - Зачем нам на даче негры и крокодилы? Понимаете, она мне говорит как-то: "Хочу, чтобы я лежала на белом-белом песке, а вокруг танцевали фиолетовые негры". Оригинально, правда? - обратился он к Филькину за поддержкой.

- Прекрасно, - оптимистично поддержал его Филькин. - Все вам будет! И шуба, и дача с крокодилами, и фиолетовые негры в неограниченном количестве!

 

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.