***
Клин журавлиный на юге исчез,
Лес погрустнел, дышит прелью и влагой,
С чагой береза на смертном одре,
Знать, в декабре отойдет бедолага.

Издали стон в перекрестье стволов  -
Скрежет зубовный деревьев-соседей  -
Беден рябин для рябинников стол,
Столь небогат, что почти уже съеден.

Сеть в пол поляны раскинул паук  -
Друг или брат рыбака-браконьера,  -
А под кипреем пух, что перина,
Видно, студеной зиме для примера.

Темень легла, словно вечный покой  -
Мглой тучи кроют закат без просвета, -
Ветер и тот здесь притих неживой,
Словно справляет поминки по лету.

***
В осенней березовой роще
Ропщет ветер с утра,
Добра ли ему маловато  -
Злата и серебра?

Метёт он злато как мусор
Курсом на русский юг,
А звук  -  то вой волчий,
То хочет чего-то канюк.
Уж роща почти без листьев,
В ней серебристый туман,
Пьян ветер разбойной жаждой
Взять с каждой березы дань.

Я дань собираю к жарехе:
 Шорох  под жухлой листвой
Простой разгребаю палкой,
Что  вымел сосед метлой.

***
Звезды. Заполночь. Крым. Цикада  -
Досада бессонницы  в царстве лета
Цвета агата Черного моря.

Волн не слышно, берег далече,
А в речи цикады ритм проглочен,
И ночь не пьянит стихами.

Цикадой ползет время отлива,
Тоскливо месяц плывет унылый
Мимо надежды на сновидение.

День или ночь  -  от тоски нет спасения.

***
Распустились в лесочке почки
С очень пряным запахом ночи.

Твоя рука в моей руке,
А вдалеке луна в реке.

Осиянный восторженной встречей,  
Млечный Путь уводит в вечность.

И там никого нет родней
И милей ненаглядной моей.

***
Говорливый ветерок шепчется с листвой,
Что весной влюбленные не спешат домой.
На заре березы  -  под луной лучины  -
Беспричинно веют остренькой горчинкой.
Но в саду все слаще песня соловья,
И скамья пригоднее стала для жилья.
На щеках, на небе девичьи румяна,
А желанна так, что словом несказанно.

***
Вздернутый нос, веснушки, глаза зеленые,
Изумленные парни глядят тебе вслед,
Это расцвет твой, весна легконогая,
Зеленоокая прелесть с повадкой комет.

Свет ты небес, ненаглядная, милая,
С Нила вернулись к тебе по весне журавли,
И унесли радость мою мимолетную
В даль искрометную первой любви.

***
Ты на руках моих легче пушинки,
Легче былинки, дыханья, что я затаил, -
Мил весь мир мне, потому что в тебя он вместился.

***
Ветер, друг мой, сяду среди нивы, -
Торопливый, вдруг садишься рядом.
Надо мне зеленый пук колосьев
Выпить, словно росы, вот и ужин.

А тебе что нужно, мой дружище?
Что ты ищешь? Нет тебе здесь пищи.

***
Не возвращаются песни, забытые мной,
Вороной ускакал, не услышу теперь его топот,
Только шепот листвы да осенняя смурая мгла
Вдоль тропинки  легла, что ведет до погоста.
Как не просто мне новые песни сложить,
Нить судьбы уже тянется к ножницам мойры,
Море жизни далече, умчалось оно на коне,
Лишь во сне напевая мне прежние песни.
***
Нет, не склянка, а якорь отбивает на мачте секунды -
Нудный дятел, он знает лишь ноту тук-тук да тук-тук -
А паук в трудолюбии спятил, смастерил себе невод -
Небо можно поймать им, не то что кита или муху.
Не для слуха и дождь, что некстати вдруг забарабанил,
Видно, банный денек для изрывших тропу кабанов.
А каков фестиваль музыкальный вдоль кромки болота!
Самолета не слышно, так нежно лягушки поют.

***
Тишину так раскачало,
Словно в иван-чае улья,
На ходулях мне на встречу
Скаканул с листа кузнечик.

Я иду себе по полю
И мирволю сам себе,
Ветерок по сини гонит
Стайку белых голубей.

В сини золотая рыбка
Вся в улыбке, вся в лучах.
Счастья выпросить бы боле,
Да снесу ли на плечах?!

***
Тропы там, где земля исхожена,
Песня сложена, если поется,
Из колодца вода серебрится,
Если птицей журавль взовьется.

Лишь напился  -  и жизнь уже прожита,
Но не зря, если ожили в сердце
Детство, молодость, песня заветная  -
Незабвенное прошлое.

Твой солдат, я тобою горжусь,
Мой родимый Советский Союз.

***
Лозы на холмах Армении,
Мне ли слезы сладкие забыть на виноградниках
И виноградины доурартийские в точиле винодела
В последние недели лета,
Когда и ветру жарко при сборе урожая.
Снижаясь, солнце нежится в прохладе,
Так было и в Элладе, и во время оно,
При фараонах.
Незаметной тенью проходит вечер,
Чтоб при вечном символе спасенья  -
Над сенью Арарата  -  замерцали звезды,
Гроздья винограда Армении.

***
Глаза мне завяжите, я на ощупь
Узнаю рощу от избы в версте,
Где темь и свет глаза полощут,
И проще грибов набрать не в суете.

Они редки здесь средь травы высокой,
Осока недалече и квакушки,
Не лучший друг комарик строгий,
Чтоб ноги уносить стрелой к избушке.

Зато безлюдье здесь и красотища,
Какая пища для начала скерцо,
Коленцев еще еле-еле слышных
На днище разума и ритма сердца!

***
Сосны окаймляют окоем
Солнечным днем как рубеж поля,                         
Стоя смирно, словно в карауле.

Комаров! Напрасно кричать: «Караул»!
Взвыл бы ветер, ливень бы хлынул,
Без них уныло тянет хор комариный.

До леса рукой подать: почти верст пять
Мять тропу после хлипкого ливня
При мобильной армии комаров.
Глина  взбирается по голенищу
Выше и выше,
Словно ищет путь к сердцу.

А оно уже в лесу стучит,
Где яркие  лучи, а дятел пестрый
Там просто лечит сосны.

***
Задождит  -  и станет очень скучно,     
Тучи заманила к себе Волга;
Только хризантема и бессмертник
За штакетником соседки дрогнут.

Веет осенью, потусторонним,
Кровли обвивает ранний вечер;
Вечность будто бы уже я прожил  -
До чего же день стал быстротечен!

Лишь помыслишь  -  ком подкатит к горлу,
Жизнь прогоркла подземельной жутью;
Сутью осени  -  мотив тоскливый
Да от ливней полное беспутье.

        Спит земля...
/Лермонтов

Темень в бору,
но верхушки сосен
еще омываются светловатой волной заката.
Жду путеводную звезду.
Выхожу в поле.
Улавливаю шепоток ветерка
и дальнее молчание бора о промелькнувшем дне,
который последними увидели верхушки сосен.
Но канул ли день?
Разве предо мной не огни печальных деревень?
Разве не миг назад закручинился Лермонтов?
Разве не о Лермонтове шепоток ветра
и звезда с звездою говорит?
Разве моя тоска родилась вместе со мной,
а не тысячелетиями раньше?
Разве я не был шумером, скифом, ацтеком?
Разве мне надоела долгая жизнь?
Разве я не упоен предрассветной прохладой?..
Звезды уже гаснут.
И мне пора на покой.