Однажды февральским вечером, когда на улице завывала вьюга, Софья Михайловна отчетливо поняла, что зря прожила жизнь. Ощущение  было такое трагическое и такое неопределённое, что ей сделалось страшно. Она сидела в кресле перед телевизором, смотрела какой-то скучный иностранный фильм, ничего у неё не болело, ничего её не беспокоило - и вдруг пришло это ощущение горя. Всё зря - подумала она. Если завтра она умрет - от неё на земле ничего не останется. Её сокровенные мысли никому не нужны, писем не хранит, воспоминания не пишет.

Кажется, только вчера она  была молодой, только вчера она строила планы на будущее, только вчера стояла в очередь за дефицитным товаром, училась, потом учила сама, любила мужа, растила дочь. И вот всё закончилось. Всё прошло. Дочь вышла замуж и уехала жить в Америку. Сначала это было престижно и заманчиво. Всем своим знакомым Софья Михайловна то и дело не без гордости сообщала, что зять у неё иностранец. Что его зовут Ричард, он владелец нескольких юридических фирм в Филадельфии, что он живет на широкую ногу.

Потом у дочери с Ричардом что-то не заладилось, они разошлись, но на родину дочь так и не вернулась, потому что дети привыкли к новой стране, у них там появились свои друзья, свои интересы, привычки. Там, за океаном, для них всё стало родное. Сейчас дочь Софьи Михайловны живет только для них - для Марии и Дональда.

Несколько раз Софья Михайловна была у дочери в гостях, но при очередном перелете через океан в самолете подрались два пьяных пассажира. В суматохе драки кто-то выплеснул на дерущихся пахучую жидкость. В салоне самолета началась паника. Командир корабля попросил всех надеть кислородные маски, и Софья Михайловна от страха лишилась чувств.

После этого случая на самолетах летать Софья Михайловна боится, а другим транспортом до Америки не добраться. Океанские лайнеры туда, может и ходят, но расстояние слишком большое и плыть нужно очень долго. К тому же - на корабле укачивает, а качку Софья Михайловна тоже переносит плохо.

За океаном живут её внуки. Они  любят Софью Михайловну, пишут ей электронные письма, но Софья Михайловна порой внуков не понимает. У них какие-то свои интересы. Они с каждым годом всё хуже говорят по-русски, путают слова и совершенно равнодушны к русской поэзии. Софья Михайловна чувствует, что они отдаляются от неё, что они становятся другими, но ничего не может с этим поделать. Порой  у неё возникает такое ощущение, что они счастливы беспричинно, они веселы и бодры, потому что в Америке так надо, так положено. Иначе ты будешь вызывать подозрение. Их ничего не сковывает и не удручает. И это Софью Михайловну больше всего беспокоит. Ей кажется, что они становятся скупыми на ласку, бесчувственными, какими-то не такими, как все нормальные дети в России. Им не хватает скромности, серьёзности, умения молчать.

Вероятно, скоро внуки не смогут её понять. Они уже сейчас не понимают, для чего она перечитывает Чехова и Бунина, Гумилева и Волошина. Софья Михайловна уже сейчас кажется им немного странной, совсем не такой как их американская родня, как дедушка Джек и бабушка Эмма.  

Дочь уехала в чужую страну. Внуки отдаляются от бабушки. Получается так, что Софья Михайловна никому не нужна. Только Ася воспринимает её как подругу, как человека интересного. И это единственное, что у неё осталось. Остались стихи Пастернака и Бродского, Ася, метель за окном и бесконечное одиночество.

Софья Михайловна подошла к телефону и набрала Асин номер.

- Алло, - ответил знакомый голос.

- Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? Как спала?

- Плохо, - ответила Ася.

Голос у неё был спокойный и родной. Софья Михайловна поняла, как соскучилась по этому голосу.

- Почему?.. Почему спала плохо?

- Погода-то вон какая, - ответила Ася. - Ветер и снег. Ветер и снег. Мне в такую погоду спится плохо,  суставы болят на ногах... Да тут ещё сын позвонил…

- И что? Что ему нужно опять?

- Машину меняет.

- Ну и пусть меняет себе.

- Просит денег у меня…  

- Откуда они у тебя? - возмутилась Софья Михайловна.

- Три комнаты у меня. Квартира большая. Вот… Из-за этого всё, наверное. Он просит продать эту квартиру и взять поменьше. Говорит, что мне и двух комнат вполне хватит одной-то.

- А ты?

- Не соглашаюсь пока.

- Ну и правильно, - одобрила подругу Софья Михайловна. - Не соглашайся. Им всю жизнь надо помогать. Всю жизнь заботиться о них. А кто о тебе позаботится на старости лет? Кто о тебе подумает? Из-за машины квартиру  матери продавать придумал. Вот ирод, вот нахал!

- Три комнаты у меня, - в раздумье повторила Ася.

- Ну и что? Из-за машины квартиру продавать - это глупо. Это черт знает что!

- Обидеть его боюсь.

- А ты не обижай. Просто не соглашайся и всё. Скажи, что хочешь оставить эту квартиру внукам. Внуки-то у тебя есть?

- Есть.

- Вот так и скажи. Внукам завещание сделаю, а продавать не буду.

- Обидится он, - со вздохом проговорила Ася.

- Пусть, - отрезала Софья Михайловна. - Ты ему ничего не должна.

Ася на какое-то время замолчала. В трубке было слышно её неуверенное дыхание. А потом она неожиданно спросила:

- А твоя Ниночка ничего не просит у тебя? Ничего не требует?

- Нет.

- Счастливая ты, - выдохнула Ася. - В чужой стране девочка освоилась. Детей нарожала и воспитывает одна. Денег не просит. Не надоедает. Всего хватает ей.

- Она даже мне посылает иногда, - похвалилась Софья Михайловна.

- Завидую тебе я. Честное слово... А мой оболтус только и норовит оттяпать что-нибудь у матери. В гости приходит только после того, как пенсию я получу.

- Ну надо же! А! Как ему не стыдно-то! Ты же за эту квартиру черт-те сколько платишь каждый месяц.

- Этого не понимает он. Раз пришел пьяный и квартирантку привел ко мне.

- Да ты что! - удивилась Софья Михайловна.

- Пусти, говорит, мам, пожить её месяца на три.

- Загулял, что ли?

- А кто его знает.

- Ну и ну! А ты?

- А я его с этой квартиранткой прогнала.

- Ну и правильно. Надо же чего придумал, паразит.

- Он потом уверял, что это новая сотрудница на работе у него.

- Молодая, небось? - спросила Софья Михайловна.

- Не молодая. Лет сорок ей примерно, - пояснила Ася.

- Да.

- Горе мне с ним... Работать ладом не хочет, а жить надо на широкую ногу ему. Выпивает часто, сигареты дорогие курит, машины меняет, как миллионер какой.

- Избаловала ты его.

- Избаловала... И не говори. Думала, вырастет - поймет, вырастет - оценит. А он не изменился совсем. Каким был в двадцать лет - таким и остался. Хотя у самого уже трое ребят. Ни ума, ни фантазии! Одни замашки.

- Да.

- Вон, твоя Ниночка-то. Взяла и уехала в Америку. Большие деньги там получает, небось. А мой оболтус никуда не едет. Закончил институт с грехом пополам и сидит на какой-то продуктовой базе за городом. Говорит, что работает там администратором. А мне кажется - никакой не администратор он.

- А кто тогда?

- Грузчик какой-нибудь. Или сторож. Пьющего человека на ответственную работу не поставят.

- Это точно. А что, он ещё и пьет?

- Пьет. Он уже без вина уснуть не может. Кошмары снятся ему.

- Вот ведь. Это болезнь, это не шутки.

- Горе мне с ним, - со вздохом проговорила Ася. - Вроде бы и голова работает у него, и рассуждает он как настоящий человек, любит меня, а поступает, как мальчишка.

Ася стала рассказывать что-то ещё, а Софья Михайловна неожиданно решила, что её горе по сравнению с Асиным  - это не горе вовсе. Что с её одиночеством вполне можно справиться, можно настроить себя на хороший лад, расслабиться, помолиться и всё пройдет. А вот у Аси настоящая проблема, которую так сразу и не решить. У неё положение  хуже. Ей предстоит выбор - лишиться большой квартиры, чтобы не потерять любовь сына. Или лишиться сына ради сохранения квартиры.