|
Забег в Камышин
Март несся своей снежной волной, обдавая то холодом, то теплом, и грозя замочить по-майски, как вдруг замаячило на горизонте дело Влада, которого схватили в Воронеже и отвезли на крайний север в Норильск. Теперь Влад там маялся в следственном изоляторе, а его мать и подруга Мария бегали к адвокату Федину за советом: как вести себя Владу, как будто у них до этого не было другого адвоката, которому за одну поездку отвалили сто шестьдесят тысяч рублей.
Но Федин не жадничал, а что мог, советовал.
А на аркане его ухватило другое дело: бывшего майора, который по приговору суда куковал в колонии. Суд в Камышине решил, что именно он нанес матери тридцать семь ударов, от чего та и умерла. А майор с этим категорически не соглашался. В апелляции отбить не получилось, в первой кассации - тоже. И вот Федин должен был подать жалобу уже на самый верх во вторую кассацию - в Верховный суд.
Решал когда, как ехать в Камышин. Вроде ходил автобус из Воронежа, а когда позвонил на автовокзал, сказали: отменили. Люди не ездят... И как, поездом? И поезд прямой не ходил. Пришлось загогулинами.
21 марта под вечер выехал из Воронежа, в полночь оказался на дикой станции с одним фонарем на весь перрон и целый час одиночкой слонялся на ветру, опасливо поглядывая на окружающую черноту... Но вот из темноты выросла махина тепловоза, за ней потянулась змея вагонов и успел, догнал, впрыгнул в свой тринадцатый. И теперь в забитом вагоне куковал на верхней полке, пока в одиннадцать дня состав не залез в тупик, и он оказался в Камышине. Своими серыми многоэтажками похожим на Белгород, разве что отличавшимся рекой Волгой и громадным заливом, которые вдруг обнаружил: залив делил Камышин пополам... И потом, не снимая маску, корпел над тремя томами дела майора в бывшем здании ресторана, где на смену гульбе пришли судейские заседания.
С опухшей головой вышел на набережную Волги, где гуляло людишек раз-два и обчелся. Снял номер на восьмом этаже гостиницы «Опава» на берегу, отходя душой от наплыва хлопот, мылся под душем, потом открыл окно и рассматривал синеву льда, черноту другого берега с факелами вышек...
Здесь побывал Булавин... Город брал Емельян Пугачев - это царь Петр Третий. Белые и красные дрались за него. Отсюда шли составы и суда на помощь Сталинграду в Великую Отечественную.
Дух захватывало.
Из Камышина надо было совершить рывок в Волгоград, в зону к майору-сидельцу. Но как ехать? Рекой - еще скрывал ее лед, и катера не ходили. Поездом? Но получался похожий на крючок маршрут. Автобусом? Решил автобусом, и чуть не влип...
Взял билет с отъездом на пять часов вечера, но, долистав последний том до часу, уехал трехчасовым.
Когда на «Мерседесе» выехали из Камышина, пошел снег, запуржило, и еще лило - беспрерывно работали дворники, и десятка через три километров попали в автомобильный коллапс. Машины столпились сплошным потоком в сторону Волгограда. Таким же потоком навстречу. И похолодело на душе: здесь заночуем... Но водитель оказался тертым калачом, чудом «Мерседес» прорывался между потоками, а где и по обочине, и замечали то фуру на боку в кювете, то со смазанным носом - врезались. И кто-то лежал, накрытый простыней... А поток не прекращался. И мело, дуло, и вот пролезли в «щели» такой пробки километра три, потом пять... Навстречу рвалась в глубину пробки машина МЧС с ревущими сиренами - проехала по склону насыпи, грозя в любой момент скатиться. Ехала на спасение, может, кого надо выколупывать из кабины. И ехала «скорая» - тоже пыталась прорваться вглубь. А пробка не прекращалась...
Только когда вырвались из толчеи, увидели несшуюся навстречу гаишную машину, она спешила на дтп. А там ее ждал десяток дорожных происшествий.
Мысленно представил, как околевают на ветру, в дождь и снег сотрудники, которым придется оформлять дорожные происшествия.
Ехали, «мерседес» трясло: он мчал по колдобинам.
Вот снег сменился на один дождь, дворники вовсю работали. И туман заполнил путь.
Федин уже мало рассчитывал добраться до Волгограда, думая: попался бы хотя бы отель.
Стрессы в Волгограде
Но добрались...
В 18 часов он перепрыгнул лужу и заскочил на тротуар. Посмотреть гостиницу на вокзале? Но разве дадут в ней уснуть? Нужно в «РАМ» - гостиницу около колонии. А туда ехать на электричке до «Судоверфи» - пятьдесят четыре остановки, и дальше на трамвае, к колонии. Но, вдруг электрички не ходят? На такси? Но к такси не привык - всегда экономил. И, прячась под зонтом, искал автобус, на котором ездил несколько лет назад к другому сидельцу, которого упекли за сексуальные домогательства к падчерице. И нашел.
Теперь ехал, как оказалось, на последнем на этом маршруте автобусе, а по крыше стучал дождь...
Вот по мосту переехали канал «Волго-Дон», чьи шлюзы тянулись внизу, сошел, перебежал прыжками улицу, стараясь не замочить ног, и впрыгнул в трамвай, который тоже оказался последним в этот вечер в эту сторону, и ехал, прося кондуктора его предупредить, когда будет нужная ему остановка. Но видит, трамвай долго едет, а кондуктор не подходит. Оглянулся, а она уснула на заднем сиденье вагона. И сам уже увидел знакомую остановку, мимо которой, громыхая, пронесся трамвай, и кричал: «Стойте!» Выскочив в задние двери, пробежал к серому зданию, в котором узнал гостиницу «РАМ». Подбегая, похолодел в очередной раз: все два этажа смотрели темными окнами, и на фасаде у двери горел красный огонек.
Поставили на охрану? Приехал, а гостиница закрыта?
И вот все-таки подошел, дернул дверь.
Не открывается.
И увидел кнопку и давай на нее давить, давить, давить...
Через минуту за стеклом появилась женщина. Она набрасывала на себя платок.
- Чего ломитесь?
- Да я в гостиницу. На одну ночь...
И отлегло, когда она:
- Заходите...
Согласен был на койку, а дали номер с двумя кроватями - а он один...
Утром под дождем пехом вдоль бетонных заборов заводов в колонию: в одной руке сумарь с сеткой, в другой зонт, перешагивая лужи.
Вышел за угол, и у ворот колонии увидел, как выходили из проходной со щитами и в касках бойцы.
- Бунт?.. Учения?..
На проходной сунул удостоверение:
- Я адвокат из Воронежа. Мне свидание с двумя...
Решил заодно проведать и второго сидельца.
Охранница:
- Можно масочку опустить?
Удостоверившись в личности, вернула документ:
- Да как... Вас не примут...
- Да вы что?! Мне что, в Воронеж назад?
Но пропустили.
В отделе спецучета:
- Мне два свидания. Один «майор». Другой, хм, за домогательства, я уже приезжал к нему...
- Не знаем, кто вами заниматься будет, - сухо сказала молодуха-капитан.
- Да как?
- Может, сегодня и не выйдет.
- А мне что, в Воронеж? Буду ждать хоть до конца дня. А не получится, останусь ночевать. И завтра...
- Ладно, пишите заявления на свидания.
Написал, отдал и куковал в холле.
На экранчике сотового фиксировал:
10-00.
11-00.
12-00.
Вот капитанша:
- Ваши заявления подписал начальник.
Федин:
- Уже ближе к свиданию...
- Теперь в отдел безопасности.
Там тоже тянули.
В 14-30 подписали в отделе безопасности...
И в 15-30 Федин наконец-то присел в комнате свиданий.
Только коснулся стула, как ввели «майора».
Сразу выдал:
- Я не могу понять, как сын может нанести тридцать семь ударов матери...
Только произнес, как слезы задушили майора-сидельца. Он не мог говорить. И адвокат убеждался, как ни за что «уделали» сына.
Но ему нужно было поговорить о деле. Стал спешно рассказывать о том, что нашел в трех томах, и майор то кивал, то заводился: «Это ложь!», то чуть ли не кричал: «Вы на это обратите внимание...»
Федину предстояло готовить жалобу в Верховный суд...
Повстречался он и с «насильничком». Тот жаловался на болячки и хотел, чтобы начатое дело с его переводом в другую колонию шло дальше. Он открыл глаза Федина на происходящее:
- Выгоняют из комнат. Переворачивают все кверху дном.
В колонии проходил шмон.
- Ах, вот почему бойцы в касках и со шлемами, на случай заварухи!
В пять часов Федина попросили на выход.
Успел переговорить в медотделе насчет «болячек» домогателя и вышел из зоны.
И снова под зонтик, с одним лишь желанием: скорее домой. А лужи как разлились. Машины утопали в них по колеса...
В час ночи упал на полку в поезде, уходящем на Санкт-Петербург.
В девять утра сошел в Борисоглебске, пересел на автобус и в шесть вечера ввалился домой. Отмокал в ванной, как в страшном сне вспоминая затор под Камышином, дождюху в Волгограде, «учения» в колонии.
Первое, что сделал дома, накатал жалобу в Камышин прокурору: пусть со следователем разберется. Тот вел дело «майора». И до чего додумался! Сам себе написал рапорт об обнаружении преступления и вынес постановление о возбуждении уголовного дела. А как это? Высказал свою позицию в рапорте, и уже заинтересованное лицо, возбуждать уголовку не мог. Одним словом, хотел зацепить прокурора. А там, может, что из этого и выгорит.
Буча в Панино. Сборы в Норильск
Как ни противилась душа, как ни упиралось все внутри: мать Влада с его подругой уговорили Федина лететь на Таймыр!
В Норильск.
И теперь не то что ныло, а стонало внутри, и с ужасом замечал, в Воронеже + 2, а в Норильске - 20, а чувствуется как все - 36, и метели, и еще лететь четыре часа в ковидном (свирепствовала пандемия) самолете из-за каких-то нескольких десяток тысчонок рублей гонорара.
А где там жить?
И не замерзнет ли там?
Созвонился со следачкой - договорились, прилетит к 5 апреля...
Еще душило Панинское дело. 29 марта несся с сыном погибших в дтп родителей в суд, где назначили заседание задавившему супружескую пару водителю. И терзало: приедет ли водитель? Явится ли его вальяжный адвокат? Те зашевелились только тогда, когда водителя потянули в суд, и сразу же: давайте примиряться. Слали извинительные письма родне задавленных. А так: шли бы вы лесом, несчастные.
В суде началось с бучи. Прокурор давила на сына погибших: примиритесь с водителем. С ней заодно судья. Фонтанировал вальяжный адвокатишка. Все словно сговорились, а сын с Фединым упирались. Федин то и дело бросался отбивать атаки, от чего трясло прокурора, судья переходила на крик, а вальяжный адвокат наливался кровью...
Сын стоял на своем:
- Сажать и баста.
Не могли сломать его «заряженные» кем-то троица из судьи, прокурора и адвоката.
Судья хотела уйти на приговор, но Федин попросил допросить свидетеля. Ему нужно было время, чтобы вывести на чистую воду водителя и его хитрюгу-адвоката. Он кое-что накропал и теперь нужно было донести до суда. Показать, какой водитель ловкач: только теперь стал слать слезные письма родным погибших, да еще и в дело всунул фальшивку.
Эти документы уже выслали Федину.
Вот когда охладеет пыл у судьи и прокурора.
Дело отложили на 14 апреля.
«Как раз прилечу из Норильска, - подумал Федин, хотя тут же екнуло: - Если прилечу...»
Как Федин не хотел «сделать ногами назад», в самую рань выехал на маршрутке на вокзал. В поезде, уносимый из краев с редкими снежниками на полях в сплошь заснеженные края, старался доспать. В пику сну гонял себя крепким чаем, забывая, что впереди бессонная ночь в самолете и утром в Норильске его ждет следователь. Мало думал о проблемах с посадкой в самолет: будь как будет. Листал бумаги и видел, как тонет бедолага Влад, погнавшийся за легкими деньгами. А они оказались колючими. Трех сбытчиков наркотиков уже засудили, те получили ниже низшего (у одного санкция от 10 лет лишения свободы и выше, у другого от 15 лет) - по 6 и 8 годов, а одна, молодая мамаша, даже отсрочку исполнения приговора - у нее малолетняя дочь. Но то простые «штыки». А Влад? Администратор? Организатор? В «Мини-йоде». Так именовалась сеть сбыта наркотиков. Что светит ему как «шефу»? Пусть и не главному. А главный «Александр Пушкин»? И как вести себя: сразу в сознанку, но тогда может выплыть делишек о-го-го сколько!.. Или заткнуться и ждать, пока вывалят. Засветят все, что накопали. Риск и так и так...
Мысли о деле мешались с мыслями о самолете, в котором сожмут в кресле с обеих сторон и таким арестантом кукуй до Норильска...
Через шесть часов пути в два часа дня вышел на Казанском вокзале на перрон, в семь вечера добрался на электричке до аэропорта в Домодедово.
Быстро зарегистрировался. Сдал сумку с вещами в багаж.
Сказали: паспортный контроль на втором этаже.
Стараясь перед «заключением» в самолете надышаться свежим апрельским воздухом, сидел под зонтиком у стеклянного фасада и следил за тем, как взлетают и садятся самолеты...
И вот 23-05. В это время самолет должен был взлететь....
Объявили: «Пассажирам рейса... на Норильск информация будет объявлена в 2 часа 5 минут...»
Ого! Кукуем...
Мучился в холодной духоте вокзала.
Кемарил, как вдруг услышал: «Заканчивается посадка в самолет рейса S7 Airlines на Норильск...»
Кинулся к стойке к тетеньке в форме, а та:
- Да вон, посадка уже закончилась.
- Как! А сказали в два только объявят...
- Не знаю.
И ходу через зал к стойке, и там уже только рукой махнули: скорей...
Впрыгнул в тронувшийся автобус. Ехали по полю, уставленному летающими птахами, и около зеленоватого «Боинга» остановились. Люди хлынули на трап, Федин следом. При входе в самолет стюардесса сунула маску: «Наденьте»... Надел на лицо. Пробирался в хвост самолета на свое «24 е» место. Как сел, сразу, как тиски, сжали с обеих сторон пассажиры.
Вывернулся, в темени снял куртку, положил на колени, и, то ли засыпая, то ли растирая лоб положенной на куртку головы, забылся.
Забрезжило. Краем глаза в иллюминаторе увидел проплывавшие на серой белизне внизу «травинки», «чахлые деревца».
«Боинг» заревел, пошел на посадку, вот прижался к полосе и, сбавив ход, покатил к коробке аэропорта на пустыре.
Вокруг ни ели, ни сосны, ни дерева!
Несколько с дырявыми окнами построек.
И холодрыга после домодедовской оттепели.
Только забрал из самолета вещи, как позвонила следователь:
- Вы приехали?
- Да.
- В два суд.
- Какой суд? Еще дело не закончили...
Продление под стражей.
Суд в Норильске
В «газельке» помчали по змейке асфальтовой дороги в окружении заснеженных сопок, исчерканных трубами и линиями электропередач. Вот вырос меж сопок шахтерский городок с коробками домов с выбитыми окнами и дверьми....
Вытянулся стеной многоэтажек Норильск с прямыми, со снежниками под три метра высотой и более, из которых торчали по капоты, по крыши засыпанные машины, улицами.
Снял у норильчанки гостинку в общаге, забрал ключи, бросил в комнатенке вещи и через час с чугунной головой ехал со следователем-буряточкой в суд.
Удивлялся, что им дали служебку.
- У нас в Воронеже следаки своим ходом добираются...
В Норильске люди большей частью передвигались на машинах, автобусах, ездили на такси.
Дошло: холод мог заморозить, а снег замести. Вот и предпочитали пешему ходу автотранспорт.
Голова трещала, а предстояло воевать...
Суд - какой-то сфинкс в торце улицы. На лифте поднялись на четвертый этаж раскрашенного красной крошкой, пустого, с единицами людей домины и оказались в небольшом зальчике, где уже их ждал долговязый прокурор и с первой сединой в голове коренастый судья.
Сразу конвоиры ввели Влада.
Федин подался к нему, а тот:
- Кто мой адвокат? - посмотрел на приезжего, как на очередного злодея.
Только когда Федин на мгновение опустил на лице маску, он:
- Михал Иваныч, - обрадовался.
И с ходу стал давить на суд:
- Дайте время для консультации с адвокатом.
Судья удивился необычному для Норильска поведению. Все катилось как по маслу, а тут объявился «варяг» из Воронежа...
Но время для консультации дали.
Влад фонтанировал:
- Вы бы знали, как они везли меня. Я даже толком не знал куда.
Федин представил, какие ощущения испытал тот, видя, как в снега его уносит самолет.
Перетолковали...
Влад решил действовать. Адвокат следовал с ним: куда ему деться.
Только судья прошел за стол председательствующего, Влад:
- Дайте ознакомиться с материалом...
Тут вспылил прокурор:
- Пятнадцать минут.
- Нет, три часа, - выдал Влад, переглянувшись с адвокатом.
Если три часа дадут, дело придется перенести на следующий день.
Адвокат:
- Я поддерживаю своего подзащитного.
Судья поразился такой «наглости» варяга и рыкнул:
- Тридцать минут.
Нервничал, у него на этот день скопились еще дела, а тут этот залетный кочевряжится.
Через полчаса начался суд.
Следователь глухим голосом:
- ... Обвиняется в организации сбыта наркотиков. Прошу продлить срок заключения под стражей на два месяца.
Адвокат с Владом стали следователя трясти:
- Вам что надо сделать?
Следователь:
- Допросить. Ознакомить...
- Но на это нужна неделя, а не месяц и не два, - парировал адвокат, отталкиваясь от своего былого следовательского опыта.
Одним словом, грызлись...
Как ни сопротивлялись, судья продлил заключение под стражу Владу до 9 июня.
Суд закончился в 18-06, а если по-воронежски в 14-06.
После муторной ночной дороги Федин еле сдерживал зевоту. Он бы сразу ушел, если бы не нужно было забрать постановление, а судья как назло тянул. Мстил за то, что над ним «поиздевались».
Голова у Федина не просто падала, а нет-нет - и рухнет. Когда вышел из суда, адвокат думал: сейчас упадет. И какими-то неведомыми силами держался.
Норильский напряг
На следующее утро следователь ждала Федина в изоляторе временного содержания. Пришлось чапать на другой конец Норильска. Хорошо хоть город на самом деле можно было обойти пешком. И Федин, как редкий прохожий, прочапал.
В камере его ждал Влад.
Теперь у следователя попросил пяток минут для «консультации» с адвокатом. И выдал Федину:
- Никто меня ни разу не видел, ни разу не слышал...
Он говорил о том, что со сбытом его поймать никак не могли.
- То есть не смогут тебя определить, - кивал Федин.
- Поэтому им ловить нечего.
- Но несколько томов-то неспроста...
- Все это фигня, Михал Иваныч.
Федин набросал на листе текст и отдал:
- Это апелляция на продление стражи.
- Да-да... Надо подать.
Вошла следователь:
- Ну, хватит. - И дала скрепленные листики: - Знакомьтесь, заключение.
То, долгожданное, - понял Федин.
Ему о нем много говорили в Воронеже, что отдали изъятые сотовые телефоны у Влада на экспертизу. Хотели прочитать, что в памяти у них. И не получалось. Технические возможности не позволяли.
Адвокат читал заключение. Увидел выводы: координаты точек... Это что, где закладки? И дальше следовало - в Норильске... «5 кг». «Топтуны» закладывали в дома за трубы, в подъезды, под почтовые ящики пакетики с наркотой. Слали сообщения: «готово»...
Читал переписку с телефона.
Заметил:
- Эксперт левый с какой-то негосударственной конторы.
Влад махнул: все это чушь!
Следователь промолчала.
И стала допрашивать:
- Что значит «5 кг»? Что такое «топтун»? Что за координаты?
А Влад, как попка:
- 51-я...
Статья конституции, согласно которой он мог молчать. Пошел в полный отказ.
Следователь:
- Так вы - «Александр Пушкин»?
Назвала псевдоним, под которым наркоделец общался с «топтунами»: давал им задание, кому они отвечали по Интернету, кому переводил деньги их шеф.
- Как я могу им быть, - засмеялся Влад.
Адвокат:
- Что ж имя великого поэта и кому приписали...
На что буряточка сама засмеялась:
- Слушайте, - включила аудиозапись.
- Что это? - спросил адвокат.
- А вы у него спросите, - произнесла, а потом добавила: - Это его разговор с почтой. Ему прислали.
Адвокат:
- Надеюсь, не наркотики?
Влад:
- Да нет. Животным... корм.
Следователь:
- Это вы говорили?
Влад:
- 51-я...
- Хорошо, тогда назначу фоноскопию по голосу...
Федин посмотрел на Влада: что это? Но тот пожал плечами.
Подошло время к обеду. Влад пропустить прием пищи не мог и его увели. А буряточка, оставшись тет-а-тет с адвокатом, сетовала: зря он так, ему столько светит.
За разговором двух милиционеров, бывшего и нынешнего, выплывало интересное:
- У нас в Норильске угонов нет. Куда угонять? Да и кражонки дело редкое.
Адвокат:
- Диву даюсь, все засыпано снегом... и закладки...
- Да вот же...
Страшное бедствие пробилось на казалось оторванный от всего мира Таймыр, и Федин не удивился бы, если бы наркотики изъяли у какого-нибудь аборигена в чуме.
После обеда Влад грызся со следователем, и Федин поражался самообладанию бурятки.
Федин отлеживался в гостинке, изредка поглядывая на горы снега за окном и читая эсэмэски: «метель... порывы...».
На следующий день его снова ждал напряг.
Утром, кутаясь в куртку и подгоняемый ветром, прошел через весь Норильск и пританцовывал на льду перед отделом полиции.
Вот его позвали в ИВС. Влада уже доставили.
- Дайте посмотреть телефоны, - попросил он у следователя.
- Какие?
- Что отдали на экспертизу.
Влад показывал класс «езды»: разглядывал телефоны. Разбирал. Тыкал в царапины на чипе. Показывал, где нарушена пайка. Заляпаны платы.
- Какой-то костоправ экспертизу проводил.
Адвокат:
- Все это запиши, мы поместим в замечания.
И подводил к выводу:
- Вот, может, эксперт некомпетентен...
- Да он чмо! - вырвалось из Влада.
И потом допрос и Влад: - 51-я...
И вдруг, как заплачет. И чуть ли не истерика:
- Я не виновен! Я к наркотикам ни слева ни справа. Ну почему вы мне не верите? Ну не занимался я наркотиками!
Следователь:
- Что, эксперт врет? И «топтуны и «5 кг»?
Вспомнила заключение с расшифровкой записей с телефонов.
А когда Влад остался с адвокатом один, он уже не плакал:
- Да у нас такого, чтобы пять кило никогда не было. Представляете, сколько это?
- Не представляю.
Адвокат снова уходил из отдела полиции пешком. И подмечал: вот иду по городу Норильску, у нас парочки, а здесь парочку не встретил... У нас собачек выгуливают, а в Норильске увидел только одного мопса, которого вывели погулять... Здесь нет скамеек на улицах, перед домами... Всех мороз, снег сгоняют с улиц в дома. И кустики на этой голи...
Обратил внимание на домину с взлетной крышей.
И в этом городе театр!
Да еще какой: Заполярный драматический... Так и потянуло: надо сходить. Хотя название на афише «Мужской стриптиз» оттолкнуло, но кассирша: «Не пожалеете»...
Не пожалел! Думал: полупустой зал окажется. А его битком забило: на девяносто девять процентов представительницы женского пола, и когда раз за разом на сцене последовали раздевания мужиков с кувырканиями, подпрыгиваниями, разворотами с одной стороны, с другой, словно модниц на подиуме, он то опускал глаза, то хотел выйти, но пришлось бы беспокоить соседок. А мужички-актеры то снимали смокинги, то выходили в пожарной форме и снимали ее. То в банных халатах и тоже раздевались. И доведенные до экстаза тети-девахи при мелькании той или иной подробности мужского тела, визжали... И видя доходящих до экстаза женщин, боялся за мужиков, которых вот-вот «съедят» разгоряченные тети.
Этот кассовый спектакль часто стоял в репертуаре. Все выглядело элементарно: вот голую тетку поведут, все сбегутся. А тут мужичков...
Почему-то в Воронеже до такого стриптиза еще не докумекали, а в Норильске с его снегом и холодом, уцепились. Для согреву, что ли...
Снова пришел в изолятор временного содержания.
Следователь предъявила обвинение: по шести статьям. Три из них от 15 лет лишения свободы, одна от 10 лет, и еще одна мелочёвка...
Влад:
- 51-я...
А Федину:
- Да в суде...
Мол, отобьемся.
Федин:
- А что суд?
- Ну как же! Если здесь все куплено, в Москве...
- О, Боже, неужели ты не понимаешь, как все суды повязаны между собой?
- А как же закон?
Тут уж адвокат чуть не застонал от наивности его подзащитного. Он намекал, не лучше ли признать, пойти на досудебку, тогда все составы поглотятся одним, как длящееся преступление, и охваченное одним умыслом, и будет поблажка от следствия, от суда...
А Влад:
- А зачем они от меня досудебку все жмут? Значит, у них ничего нет.
«Если бы», - чуть не простонал Федин.
Следователь сунула Федину листок:
- Вот распишитесь.
- Это что?
- Буду вызывать вас эсэмэсками.
- Нет, мне это не надо, - понимал, как мог оказаться на крючке. Пришлют эсэмэску и лети в Норильск.
- Тогда вот, - выложила уведомления о вызове. - Вызываю вас на 3 мая... и по 7-е...
Глубоко вздохнул и:
- А что планируете сделать?
- Фоноскопию предъявлю.
- Какую?
- Голоса на почте.
- Хм... Неужели она вам...
- Там узнаете.
«Зацепила все-таки...»
Федин шел по рожденному рукой человека городу на вечной мерзлоте, когда-то сплошной зоне, где все - и строители, и архитекторы, и инженеры, и шахтеры - зэки, а начальники их - офицеры НКВД. Вырос на сваях и на костях. Норильский ГУЛАГ, который окружает тундра с пастбищами для оленей и чумами нганасан. И теперь город не сдавался и жил: шли на экспорт медь, никель...
Федин задумался: а если все таять начнет...
По дороге набрел на библиотеку. Разговорился с заведующей:
Я могу выступить перед читателями.
Вспомнил другое свое занятие - писать книги.
- Мы будем только рады...
- Возможно приеду с 3 по 7...
- Хорошо.
Вымотавшись, летел назад, через соседа у окна заглядывая в иллюминатор: сплошь снега...
Нервяк в Воронеже. Новый рывок в Волгоград
Тянулось дело с водилой, который задавил родителей клиента Федина и пытался выкрутиться. Но подловили водилу на фальшивке. Тот вложил в один из томов характеристику, какой он «исключительно положительный человек»! А она-то поддельная, ее подписанты не составляли. Об этом Федин получил ответ и представил в суд:
- Смотрите, какой прощелыга.
А вальяжный адвокат водилы борзел: не требовал, а выбивал из родни погибших: примиритесь! Иначе... Сын погибших опешил от наглости.
Еще дело мариупольца: бедолага уже два года томился в сизо за нападения на денежных людишек. Оно подходило к концу, и от Федина требовалось повлиять на судью и прокурора, чтобы получить как можно меньшее наказание.
Адвокат Федин потел, не зная от волнения это или от + 20 в Воронеже.
Не за горами 3 мая - время вызова в Норильск.
Приехала мать Влада, отдала деньги для полета Федина на Таймыр. Федин побежал за билетами: взял туда на самолет и назад, и на поезд до Москвы и обратно.
Снова неожиданно появилась мать Влада с его подругой Марией:
- У нас в Норильске еще адвокат. Наняли адвокатессу.
Федин даже обрадовался:
- Конечно, что же мне летать туда по каждому поводу.
Сразу дала о себе знать адвокатесса.
Федин почувствовал в чем дело: его поездку, готовленую-переготовленную, да уже и в библиотеке договорился о встрече, могут отменить. Адвокатесса раскатала губы и на деньги, которые отдали Федину на выезд.
Мария:
- Вы звонили адвокату в Норильск?
Федин думал, как ответить, избегая разговора и не беря трубку, сначала Марии, потом матери, и созревал: надо дальше уклоняться от разговора, а если что, он вызван следователем. К тому же узнал: билеты на самолет невозвратные.
В голове Федина созрел план, как окоротить адвокатессу: пусть идет к следователю, и чтоб та сообщила, что Федину не нужно приезжать. Думал-передумывал, позвонил следователю:
- Не отменяется вызов?
Та:
- Давайте позже созвонимся.
- Учтите, если не ехать, билеты невозвратные, кто убытки нести будет?
И следователь:
- Думаю, фоноскопия будет готова.
- Значит, приезжать?
- Приезжайте, мы найдем, чем заняться.
Появилась Мария, и нервяк относительно еду-не еду угас. Выяснилась причина активности адвокатессы: она потребовала 300 тысяч за ведение дела до конца, от чего у матери Влада перехватило дыхание. Сюда могли пойти деньги, которые отдали на второй выезд Федина в Норильск.
- Но я настояла, вам надо лететь. Вас Влад знает. А эту... - подруга Влада выругалась матом. Протянула скрепленные листки: - Вот рецензия на злополучную экспертизу.
- Где прочитали телефоны?
- Да. Она напрочь разбивает выводы.
- Вот это хорошо.
Все бы ничего, если бы вдруг не объявили с 3 по 7 мая выходными, что снова вносило сумятицу.
Федин никак не мог успокоиться: еще не улетел в Норильск, а столько да-нет, и нервы расшатаны...
А тут еще Волгоград! Жалобы по делу «майора» от адвоката и самого «майора» написаны. Их надо согласовать, подписать и срочно посылать в Верховный суд.
В вербное воскресение, жмурясь от зайчиков восходящего солнца на окне, Федин мчал на микроавтобусе из Воронежа на Волгоград новым маршрутом: не на Борисоглебск намозолившим глаза путем, а сначала - на юг до Павловска и там уже - на Волгоград...
Голые одинокие деревца-бесстыдницы вскоре сменились осыпанными серебристым пухом от почек посадками. Стройные березоньки вытянулись на буграх. Проплывали извилины темных речушек.
Машина устремлялась в низину и взлетала на холм. Вдали ощетинился отвесный берег Дона...
Волгоград вырос своими многоэтажками...
Затемно поспел в гостиницу «РАМ», переспал, и с утра поспешил в колонию: не дай Бог, снова шмон. Но, слава Богу, шмона не было. Теперь бумажки-бумажки, и не дай Бог кто-то не подпишет, придерется к мелочи. Начальник не придрался. Ждал другого чинушу. Вдруг слиняет, и его жди-не жди... Дождался. Все подписи поставлены... И вот в зону: лязгают двери. Щелкают затворы. И вот в комнате свиданий. В каморке: с глазу на глаз, лишь между ними решетка - бывший майор, а теперь обычный зэк с папочкой в руках, и - адвокат с кипой бумаг.
Федин сунул свою жалобу.
Майор прочитал, с надеждой посмотрел на Федина:
- Может, выгорит...
Федин кивнул и дал жалобу «майора»: «Надо переписать...» - «Зачем? Я подпишу эту». - «Но она напечатана. В суде же поймут, что не ты писал. Так что лучше от руки...»
Пошли отговорки «майора»: «Не могу», «не можу», и уже упрек: «Делай сам...» - «Как сам? Я твоим почерком не умею». - «Все равно». - «Тебе же лучше. Моя жалоба одно, а вдруг ты не согласен». - «Поэтому нужна моя?». - «Ну, видишь, дошло...». - «Давай, я в хате перепишу, а завтра...» - «Можно без завтра».
При мысли, что придется ночевать в Волгограде, Федина чуть не стошнило. И он резко: «Пиши!» - протянул ручку.
«Майор» взял ручку. Достал из папочки лист. Устроил на полочке, прикрепленной к стене. Переписывал и ныл: «Зачем галопом по Европам...» Вскакивал: «Рука устала...»
Федин кусал губу.
«Майор»: «Здесь нет условий». - «Каких еще условий?» - «Она шатается», - покачал подставку. Федин позвал конвойного. «Майора» пересадили в соседнюю комнату. Тот писал на подоконнике и: «Не могу, рука отваливается...» Тряс ее. «Терпи...» «Майор» вскакивал, мотал рукой, садился и снова писал.
Адвокат проявлял чудеса терпения, и еле сдерживался, чтобы не плюнуть на все и послать «майора» лесом.
Вот «майор» отдал жалобу:
- Посылайте...
«Майора» убрали...
Привели «насильничка». Но тут уже полегче...
И когда вырвался, даже не огорчился тому, что пошел дождь.
На вокзал...
А поезд один ушел - на него опоздал, другой - ночью.
На автовокзал: автобус на Воронеж будет из Астрахани, но будут билеты или нет неизвестно. Положив голову на стойку, караулил у кассы. Вроде он первый, но полезла вперед цыганка с ребенком на руках, и ее пропустил.
В автобус влез. Высиживал, ерзал, и так сядет и этак. То и дело заглядывал в сотовый: 22 часа... 23... 1 час ночи... 2 часа...
В 6 часов, когда въехали в Воронеж, спина ныла, как будто по ней били.
Снова в Норильск
Отправил свою и «майора» жалобы в Москву.
Тише воды, ниже травы сидел в суде по делу мариупольца, своим поведением желая умаслить или как-то сдобрить судью - недавнюю деваху, и прокурора - ее же возраста, щуплого безусика.
«Вы мне в дети годитесь», - думал о них.
Боясь, как бы мариуполец не затеял бучу и не полетели все хлопоты адвоката насмарку...
И вот утрясалось...
Его выезд в Норильск не отменили.
В первом часу ночи оказался все-таки в «Боинге 737» болотной раскраски. И вот взлетел. Погрузился в темноту. Натянул плотно маску на лицо, зажмурил глаза, и глотал слюну, приглушая резь в сердце...
Забрезжило утро. «Здесь время раньше...»
Потянулся через соседа к окну: самолет заходил над широченным, расслоившимся, изогнувшимся руслом... Енисей...
Пошли на посадку... Рев моторов... И в безбрежном белом море появился кораблик аэропорта.
Самолет вцепился в полосу и повернул к окруженному самолетами вокзалу.
С сутолокой людей в зале только и слышал: «Рейс на Красноярск...», «На Барнаул...», «На Новосибирск...» Сотни людей собиралось на вылет и сотни прилетело.
Ехал на маршрутке, и читал уже знакомые названия... Речка Далдыкан... Городок с разбитыми доминами Кайеркан...
Маршрутка высадила у общаги.
Стоял на льду, ждал хозяйку-норильчанку и боялся тронуться: так скользили ноги.
Хозяйка подъехала на машине:
- Садитесь, - открыла переднюю дверцу. - Я вас лучше поселю в однушке. Там удобнее и к полиции ближе.
- В однушке так в однушке, - Федину хотелось только одного: отдохнуть.
Когда оказался в квартирке на четвертом этаже пятиэтажки с видом прямо на полицию, ухмыльнулся, и плюхнулся на диван приходить в себя.
Позвонил следователю:
- Я прилетел.
Та успокоила:
- Сегодня вы мне не нужны.
Мог с дороги пройти акклиматизацию на земле с разницей в четыре часа с его Воронежем.
В обед вышел на улицу. Скользил по тротуарам и поражался ожившему со времени его первого приезда в апреле городу. Было 3 мая. Дети гоняли на скейтах перед театром, бесились-бегали; мамочки катали малюток в колясках; собачек разных пород выгуливали.
А когда спросил у остановившегося рядом мальчика на велике:
- Почему столько людей?
Тот сказал:
- Путин дал выходные.
Мол, президент объявил майские дни нерабочими.
«Смотря для кого», - подумал Федин.
Прошел на край города, где въехал накануне, и увидел за бетонными, покосившимися, ушедшими на половину в землю, плитами оградки кладбища с памятниками. Где со звездочками. Где кресты. А где на памятниках и звездочки и крестики сбиты. Где и сами памятники завалились и ограды утонули в грунт. Хотел пройти ближе, но только ступил с дорожки на горку снега, преграждавшую путь, как провалился, и, скорее выскочив, запрыгнул на асфальт - еще не хватало самому утонуть. Оказалось, кладбище «плыло». Как сказала девочка, выгуливавшая дога, здесь выплывают гробы. Мол, похоронят, а внизу мерзлота, подтает и с водой вымывает. А хромавшая старушка, услышав вопрос, остановилась, вздохнула и: «Вот похоронят, а гроб затягивает в трясину, как в болото». Вот и думай, как на самом деле. Возникшие вопросы развеял мужичок: «В Норильске теперь не хоронят, а кремируют. А если в гробу, то отправляют на материк». Таким словом определил всю страну, от которой тундра с вечной мерзлотой отделила Норильск.
Бросилась в глаза еще одна особенность: на домах, за редкими исключениями, не увидел балконов. Погода не позволяла: холода, снега, метели. И дома раньше строили с дверьми, открывавшимися вовнутрь. Вдруг метель, дверь на улицу не откроешь, и придется лезть через крышу. Дома разукрашены для того, чтобы хоть этим порадовать глаз: рисунками цветов, что здесь не росли и в помине, зверюшками, яркими картинками... Все в белом расцвете, как и сама тундра: бела-бела...
Только много серого. Вот облака легли, и дым из труб окружавших заводов ползет под ними черной полосой. Если ветер дует с одной стороны, то из труб заводов с этой стороны тянется полоса, дует с другой - с труб заводов с другой тянется.
Несмотря на это, люди, строившие Норильск в 30-40-50-60-е хотели сделать город хоть чем-то привлекательным. Дома - сталинки! Словно в Москве. И ровные улицы, как проспекты.
Влад дает жару
4 мая встретились с Владом и следователем-буряточкой в привычной уже камере изолятора временного содержания. Стараясь не забыть, Федин сразу отдал следователю рецензию на заключение эксперта о содержимом на изъятых у Влада телефонах. Та хотела увернуться: «Пошлите по почте» - «Зачем же, когда я могу вот так...»
Следователь в свою очередь вывалила Владу еще один эпизод, прицепила еще одну статью, с некой «Лисой», которая, якобы по указанию Влада, делала закладки в Норильске, и ее поймали. Отдали под суд. Суд сначала вернул дело назад прокурору, но при повторном направлении ее осудили. Теперь «Лиса» за собой тянула Влада. А он разводил руками:
- Не знаю, не ведаю... 51-я...
Следователь стала допрашивать.
А Влад:
- Вы задали наводящий вопрос. Переформулируйте вопрос.
От чего следователь чуть не потеряла дар речи.
Влад выворачивал вопросы против следователя.
- Вы обещали... - следователь-бурятка вспомнила первый протокол допроса Влада в Воронеже, где он с перепугу наговорил на себя с целый ворох негатива.
Влад:
- Я ничего не обещал.
- Обещали... С адвокатом сказали.
- Это с «красным» адвокатом...
Влад имел в виду своего первого адвоката, при котором он признал вину, а потом очухался и от признаний отказался.
Федин был у Влада по счету третьим адвокатом.
В общем, Влад цапался с буряточкой.
Следователь:
- Подписывайте протокол.
- Я отказываюсь.
- Ладно, я без подписи...
- А я напишу замечания. Оставьте место в протоколе для замечаний.
- Вам предостаточно места.
- Нет, оставьте.
- Вы еще мне указывать будете... - не подавая виду, как кипит у нее на душе, говорила следователь.
Влад:
- Хорошо, я подпишу. Но время обеда. Я хочу на обед.
- Нет, сначала подписывайте...
- Нет, я на обед.
- Подписы...
- Ладно, только после обеда мне нужно свидание с адвокатом.
- Хорошо... Я скажу, чтобы вас оставили.
На этом порешили: Влад поест и у них будет с Фединым полдня, чтобы все обсудить.
Когда Федин после перерыва пришел в изолятор временного содержания, ему сказали:
- Конвой приехал и забрал вашего...
- Что ж, забрал так забрал, - вовсе не загоревал Федин.
На следующий день в изоляторе временного содержания Федин со следователем-буряткой ждали Влада.
Что теперь будет? - сжималось все внутри адвоката.
Он косил взглядом на дверь: не появится ли, и не заедет ли с ходу ему в глаз, раз консультации не получилось.
И клонился от входа.
Вот завели Влада, закрыли за решеткой, и он сразу:
- Мне нужна консультация адвоката.
Бурятка:
- У меня следственное действие...
- Не будет у вас никаких следственных действий.
- Как это не будет?!
- Дуйте отсюда!
- Как вы разговариваете, - опешила бурятка.
- Дуйте, вы вчера обещали, но сказали меня увезти.
- Я ничего не говорила.
- Дуйте!
- Это вас конвой увез, - уже встал в защиту следователя Федин.
- Не знаю, дуйте! - рвал и метал Влад.
- Вы еще заплачете от такого поведения, - вырвалось из бурятки.
- Заплачу?! Это вы слезы польете!
- Я буду проводить следственное действие...
- Ничего не будете! Дежурный! - заорал. - Мне на все наплевать. Мне ПЖ светит... Мне на все наср...ть...
Федин лепетал:
- Какое пожизненное... Статья лишение свободы...
Влад орал, бил в стенку:
- Дежурный!
Но никто не заходил.
- Дежурный!
Теперь на адвоката:
- Позовите дежурного...
Федин замешкался.
- Вы кого защищаете, меня или ее?
Федин извинился перед следователем и вышел в коридор. Позвал дежурного.
Вошел сержант.
Влад погнал:
- Выведите ее отсюда, - показал на бурятку.
Сержант:
- Я слушаю следователя.
Влад:
- Мне нужна консультация. Я требую консультацию. Меня никто ограничить в этом не может.
После пяти минут пререканий договорились: Федин остается с Владом, следователь уходит. Но после обеда возвращается, и у них продолжатся следственные действия.
- Ух... - выдохнул Федин, оставшись одни на один с подзащитным.
Влад:
- Я не пойму, вы за кого, за меня или за нее?
- Я, чтобы все было законно, - чуть не заикался Федин, у него кипело внутри. - Можете от меня отказаться, я только вздохну.
Влада проняло, и он:
- Михал Иваныч, весь этот театр я устроил только чтобы мы поговорили. И все обсудили.
Они два часа говорили...
Влад выкладывал все, что нашел. Что насоветовали ему сокамерники: один из них попавшийся на взятке следак. И строили планы. Это недопустимое доказательство. Это обжаловать. Остановились на привезенном отзыве на экспертизу - его нужно педалировать. Влад требовал еще отзывов-рецензий, которые опровергнут заключение. И даже в чем-то убеждал уже поникшего Федина, что дело у них не гиблое.
С несколькими исписанными листами заданий для Федина они расстались на обед.
После обеда в камере Федин уже увидел следователя, Влада и местную адвокатессу, которую мать Влада подтянула к делу.
Теперь следователь предъявила все эпизоды...
Влад снова бравировал:
- Ничего не признаю.
- А показания будете давать?
- 51-я...
Когда два адвоката остались с Владом, прошел общий совет, где определились, кто что делает.
А позиция Влада: познакомиться с делом, узнать, что есть у следствия против него и только потом дать показания. А пока заваливать следачку ходатайствами, которая и так с утра до вечера только и делала, что от них отписывалась.
Федин про себя подумывал: с этим уж пусть возится сдобная булочка: так определил норильскую адвокатессу...
Сдобная булочка с 15 мая по 5 июня улетала в отпуск. И сказала Владу: я подам в суд жалобы, тебя вызовут, ты скажи: без меня не будешь участвовать. И дела отложат. А как прилечу, там все и проведем.
Федин не стал вмешиваться, предвидя, какие проблемы свалятся на Влада, когда он один на один окажется со следователем, а Федин уже не прилетит и не поможет.
Бурятка сказала Федину:
- Вы больше мне не нужны.
- А фоноскопия? - спросил про долгожданную экспертизу.
- Она еще не готова.
«Ладушки», - пропело на душе у Федина.
Выходило, он 6 и 7 мая был предоставлен самому себе.
Сказал напоследок следователю:
- Учтите, у меня соглашение на следующий вызов не заключалось. Так что вы уж без меня...
И поспешил в библиотеку на встречу.
Душа Норильска
Встреча прошла на подъеме: Федин рассказал про российских военных, которые воевали в Сирии и остановили «бородатых», так называли игиловских мусульман.
И думал, что 6 и 7 мая оттянется. «Излазит» город. Сходит в музеи. В краеведческий. В художественный. В театр на спектакль «Иванов»...
Одним словом отдохнет и духовно насытится.
Но уже ночью ему посыпались эсэмэски.
Мария слала: «Срочно позвоните».
Он подумал: «Узнала, что 6 и 7 выходной и хочет загрузить делами. Шиш тебе!»
Не отвечал на разрывавшийся от звонков телефон.
А под вечер, когда его уже никуда не вытащили бы, ответил. Оказалось: получив рецензию от Федина, следователь устроила разгон тем, кто ее писал, и те перепугались, не зная, что отвечать.
Федин успокоил:
- Не переживайте. Они там написали верно?
- Да, - ответила Мария.
- Пусть так и отвечают. А разгон - что-то не ладится у следствия. Это уже не наши проблемы.
Потом снова сыпались звонки от сдобной булочки - адвокатессы, от матери Влада, от Марии.
Внес телефоны звонивших в список фильтра. Пусть угомонятся.
Понимал, что теперь его могли заставить на следующий день идти к Владу в следственный изолятор и снова трепать ему нервы, чего он не хотел.
Он отдался Норильску.
Прошел из одного конца в другой. Постоял на площади около памятника вождю: здесь его никто и не думал сносить. Ходил по трем этажам краеведческого музея, знакомясь с жизнью коренных народов, обитателей тундры и моря; богатейшей геологией этой части севера, именуемой Таймыром; с Мангазеей (ныне Пур), где несколько веков назад велась бурная торговля (кстати, он в тех местах бывал в 1993 году во время командировки на Ямал); с годами лихолетий - зэками, НКВД-эшниками, их собравшими сюда и заставлявшими «строить» (тех и других постигли страшные судьбы), бежать-то отсюда некуда; как строили заводы и фабрики для выпуска металлов, которых здесь собралась половина таблицы Менделеева; как добывали в шахтах уголь, чтобы топить печи; как возводили электростанции - чтобы был свой ток; как пошли поезда на Дудинку.
Он вышел из музея с ощущением, что осилил энциклопедию.
Стоял у памятника Урванцеву, который разведывал здесь руду и после которого появился город за Полярным кругом. Представлял себя тоже поисковиком, только того, что копилось в человеческих душах.
В художественном музее разглядывал картины Дейнеки, Юона, Бродского с их мускулистыми дядями и тетями - строителями «новой» жизни.
Всматривался в склоны гор вокруг города с вкраплениями рудников, труб над заводскими корпусами, куда непременно бы добрался, будь на то время.
Дошел до озера, но искупаться желания даже не возникало.
Север, не так жарко.
Вечером в Заполярном театре смотрел спектакль «Иванов», который зрители покидали группами.
-«А с порнухи, - вспомнил спектакль про стриптизеров, - никто не ушел».
Ожидая после спектакля, пока иссякнет очередь в раздевалке, рассматривал в холлах планшеты. И удивлялся:
- Здесь играл «зэк» Георгий Жженов... А на спектакль актеры ходили под конвоем. Иннокентий Смоктуновский... Здесь побывала Вера Пашенная...
Совсем не огорчившись, что до него не дозвонились норильская адвокатесса, мать Влада, его гражданская жена, сам не встретился с Владом, собрался в обратный путь.
Назад катил в полупустом автобусе в аэропорт и не отрывал глаз от округи: завод на заводе, отроги на отрогах, пятиметровые горы снега, трубы, как арки над дорогой, и дальше вдоль полотна. Что в них перегоняют? Газ? Нефть? Воду?
Взгляд ограничивался хмарью, за которой скрывались тайны плато Таймыра.
Вспомнил Влада: как его занесло сюда с этими наркотиками... Опиумом... Ведь думал: здесь не достанут. Но достали.
Въехали в Кайеркан. Глядя на ущербные, какие-то потерянные, дома, подумал: и сюда людишки Влада дотянули свои руки...
А вокруг снежное безграничье с лахудриками-деревцами, кучками, а то и в одиночку цеплявшими склоны. Бросались в глаза деревянные столбы, клонившиеся в разные стороны под напором ветров и весом проводов. Строгие железные мачты на бетонных ножках с провисшими меж них тросами.
За полосами заградительных от снега решеток показался аэропорт.
На этот раз без проволочек позвали на регистрацию на его «S7 Airlines...» Потом - на посадку.
Устроился в кресле у иллюминатора. Внутри заныло: «Прощайте». Разглядывал окруженное горами снега взлетное поле с игравшими на свету бирюзовыми корпусами самолетами. Вот к боингу напротив направились люди. Поднимались по трапу. Куда они летят? Видимо, ближе, чем он. Захотелось пересесть к ним, чтобы не так далеко улететь, а то и вернуться в Норильск. Прежнее желание скорее бежать без оглядки с таймырской земли, которое владело в камере ИВС при допросах Влада, улетучилось. Теперь им остро чувствовалось приближение утраты. Вовсе не нужной, но какой-то ставшей дорогой ему. Таймырский край словно распахнул свои руки. Звал: оставайся здесь. В объятиях Норильска.
На языке зацепилось:
- Норильск... На... рыл...
Словно нарыл какой-то клад, и не хотел с ним расставаться.
Загудели двигатели. Разгон...
Промелькнул кораблик аэропорта и боинг взмыл. Сразу влетел в хмарь и поплыл «неведомо-незнамо» куда. Секунд через тридцать сбоку в иллюминатор заглянуло солнце. Внизу разлилось белое бугристо-волнистое море облаков.
Истерика. В подполье. Суматоха в судах
10 мая встретился с матерью Влада и Марией: рассказал про свои надежды и опасения в деле Влада. И забыл про него, лишь изредка ловя себя на мысли: сейчас адвокатесса с Владом толкуют в камере. Сейчас она едет на маршрутке, он - в автозаке в суд.
И там воюют.
Ну и воюйте...
13 мая Федин наконец-то вырвался на дачу и, когда обрезал дикий виноград и сжигал в костре, позвонила следачка:
- Я зову адвокатессу на суд, а она говорит: есть договоренность с вами, что вы приедете...
- Как?! - перехватило дыхание у Федина, и он вместе с обрезками винограда обронил в костер секатор. - Да я летал на последние крохи... Они же все ей, - имел в виду норильскую адвокатессу, - ей отдали.
- Да, взяла бабки и сама не хочет.
Как понял Федин, адвокатессу потянули в суд по жалобам Влада, а та в кусты.
Следователь:
- Она отказывается подписывать уведомления.
Федин на ходу советовал:
- Как бывший следователь нынешнему, вы по 51-й (по назначению) приглашайте адвоката. А там пусть суд разбирается. Главное ведь, чтобы заседание не сорвалось.
На что бурятка:
- А она говорит, вы обязаны быть.
Федин:
- Я вам говорил при отъезде: со мной соглашение на следующий выезд не заключалось.
Федин не стал больше ничего объяснять, и, чертыхаясь, палочкой вытолкнул из костра секатор, у которого расплавились и почернели ручки из пластмассы.
Одним словом, начались истерики у адвокатессы, и ее план, что Влада повезут в суд, а ее нет, и тот потребует именно ее и суд не состоится - лопнул.
И как в воду глядел: посыпались звонки от Марии:
- Следачка адвокатессу дрючит.
Снова отключил телефон. Теперь представлял, как будет рвать и метать Влад, когда в суде ему дадут никчемного адвокатика по назначению, и он будет орать:
- Мне по назначению не нужен! Я без, - назовёт фамилию адвокатессы, - участвовать в деле не буду!
И как, выйдя из себя, похерит все его просьбы судья.
Тут-то Влад поймет, как вляпался с помпушкой.
Тем временем Федин отправил «кассуху» в Верховный суд по майору и облегченно вздохнул: свалил с плеч тяжелое дело. А там, как в Верховном, хоть трава не расти. Хотя и скребло: если вернут за истечением срока подачи, тогда что? Придется что-то придумывать.
И замер...
Позвонила Мария и:
- Влад по Интернету прислал сообщение, вы что-то сделать обещали...
Но как ни в чем не бывало, ей отрапортовал:
- Я же вам все рассказал...- Переведя стрелку на норильскую адвокатессу и высказав еще по поводу возмущение.
А то, что на самом деле просил Влад, делать и не собирался. Он вышел из дела.
Для «поддержки штанов» оформил отпуск с 20 мая и лег на дно...
Теперь отслеживал «кассуху» в Верховном суде. И как обдали ушатом воды. «Кассуху» по делу майора в Верховном рассмотрели еще в январе и завернули. Подсуетился какой-то левый адвокат, про которого майор скрыл от Федина. Выходило, он зря мотался в Камышин, в Волгоград в зону к майору. Зря мучился. Зря потел. И чуть не матом покрыл майора...
Тем временем дошли до прений в Панино. 12 мая прокурор просила приговорить задавившего супругов водителя к 4 годам и 6 месяцам колонии, сын погибших - наказать по всей строгости, сам водитель и его вальяжный адвокатишка - только не сажать.
Федин полчаса рвал голос, поддерживая сына.
Судья дала водиле 4 года отсидки.
Решилось с мариупольцем. Прокурор попросил приговорить бедолагу к 8 годам, мариуполец - дать поменьше. Снова полчаса взывал, убеждал и чуть ли не голосил Федин.
Судья услышала мариупольца с Фединым: бедолага схлопотал 7 лет и 6 месяцев колонии.
По делу майора все затихло. Федин еще воевал с камышинским прокурором, что никак не могло отразиться на майоре.
По делу домогателя: тот куковал в зоне от звонка до звонка.
Из Норильска пришли противоречивые сведения: следователя то убирают, то нет. А буряточка как ни в чем не бывало слала Федину постановления, и он дальше оформлял отпуск, чтобы не связываться и не лететь в Норильск.
Хотя с радостью бы полетел. И облазил бы Норильск с его пригородами...
А лето жарило.
При + 35 в Воронеже он вспоминал Норильск с его - 20 и молил о том, чтобы на Севере не потеплело и не «поплыл», как кладбище, не ушел под воду, город Норильск. Он еще надеялся там побывать...
А что тонул Влад, его мало волновало.
| 
Загружено:
