***

С густой листвой по-свойски балагуря,
Подначивая птиц звончее петь,
Купается в разлившейся лазури
Июльский день, успевший загореть.

Еще недели две до косовицы,
Когда комбайны двинутся в поля,
И, кажется, что разом оживится
Не только степь, вся русская земля!

Хранительница сельского уклада,
Известного не только знатоку,
Она одной единою бригадой
Начнёт зерно лопатить на току.

Мы все у нивы хлебной на подхвате!
Не будет жита и не будет нас,
Решивших жить, где кстати, где некстати,
А больше как бы для отвода глаз.    

Крестьянам власть безмерно задолжала,
И кто теперь им выплатит долги,
Когда идея алчного закала
Не то, что пудрит, - давит на мозги?

О, Господи! Своею благодатью
Крещёный люд спаси и сохрани,
Чтоб чуждый мир его не колошматил
Под видом добродетельной родни.
Плесни в поля небесной позолотой,
Обдай сияньем солнечных лучей,  
Чтоб в наших душах, житницах и сотах
Копился мёд святой любви Твоей.

***

 Радуясь миру былому
В солнечном свете жнивья,
Снова скирдует солому
Кровная память моя.

Ловко работает, споро!
Видно, что по сердцу труд.
Столько, посмотришь, задора -
Даже завидки берут.

Вот оно, счастье земное,
То, что не тлен и не прах,
Чувствовать жизнь за спиною,
Так же, как вилы в руках.

Так же, как чувствуют жажду
Травы в засушливый год.
Словом, ещё не однажды
Сердце, ликуя, замрёт.

Лишь бы сиял голубиный
Лета Господнего свет
Над вековечной стремниной
Прошлых и нынешних лет.

***

Когда, когда меня ты разлюбила?
Сто лет назад! Но разве я старик?
Над степью стойкий запах чернобыла,
Сарматских чаек обморочный крик.

Не радует их древний скрип мажары,
Верблюжья дрёма да собачий лай.
В полынный зной укутались отары,
Овечьей шерстью тлеет неба край.

Ни моря, ни солёного прибоя!
Сухие плавни, пазухи ложбин.
А ведь шумело, пело голубое
И наверх выносило из глубин.

Оно ещё в крови у чаек бродит,
И те курганным бабам день-деньской
Кричат, как об утраченной свободе,
О том, что не измерить и тоской.

Не это ли роднило нас на свете?
И не с того ли, сникнув под горой,
В пустую камышину дует ветер
Безрадостной вечернею порой.

/Взметнулась пыль с обочины

1
Взметнулась пыль с обочины,
И я сменял при всех
Покои крупноблочные
На тамбурный отсек.
Вагон качнулся палубой
На рельсовой волне
И покатился... Стало быть,
Поплыл перрон в окне.
Прощай, Москва болезная!
Глотай угар и чад.
А я с пути железного
Не соскочу назад.
Знакомый с перестуками
Разгонистых колёс
Могу смотреть я сутками
В поля, где парнем рос.

2
Борьба с огнём окончена,
Но всё дымят леса,
Как в стужу пасть у гончего,
Нахрапистого пса.
Пожарами не свалены,
Куда ни глянь, окрест
Бегут кусты в подпалинах,
Бегут из наших мест.
Наш век, словно торфяники,
Не одного меня
Охватывает пламенем
Подспудного огня.
Юдоль земная терпкая,
Как яблоко-дичок.
Когда судьбу коверкаю,
Она меня сечёт.
Конечно, Богу богово,
Но мне-то каково?
За насыпью пологою
Не видно ничего.
3
Сгустилась мгла далёкая,
И снова у окна
Тебя, зеленоокая,
Напомнила она.
Мой путь почти обрядовый,
Похожий на кольцо.
Я так тебя выглядывал,
Что позабыл в лицо.
С того и вспоминаются
Глаза былых подруг -
Все первые красавицы,
Как ни вводи их в круг.
Бутыль вина откупорив,
Забуду про вино.
Всё в мире как-то кубарем
Летит давным-давно.
Локомотив сноровисто
Выказывает прыть.
Отстал гудок от поезда,
Отстал - не возвратить.