Занятий в институте сегодня не было, и Саня заглянул с утра в книжный магазин. Если точнее, ноги сами привычно занесли туда. В этот утренний час в зале встретилось всего пять-шесть человек, но среди них он обратил внимание на девушку в отделе книг на иностранных языках. Нет, вовсе не писаной красавицей та оказалась, да и росточком не вышла. К тому же и одета серо-невзрачно: бесформенное в крупную клетку пальтишко дерюжного вида без талии выглядело не совсем ей соразмерным. Ничего привлекательного -  от клетчато-бежевого берета единого с пальто грубого покроя до столь же неказистых осенних коричневых туфель на невысоком каблуке. Но в чём-то она смотрелась необычно.

Он сделал вид, будто сосредоточенно выбирает среди выставленного на английском, которого в иностранном отделе имелось больше всего прочего. Сам же не сводил с незнакомки изучающего взора. Прямые иссиня-чёрные волосы девушки из-под низко надвинутой беретки падали волной на плечи, полукругом охватывая воротник пальто. Вблизи выглядела она девчонкой школьного возраста. В далеко не идеальных, но несомненно миловидных чертах исподволь проступало нечто, напомнившее виденные им прежде изображения инков или ацтеков. Едва наметившаяся в профиль орлиная горбинка аккуратного носика придавала задумчивому лицу нисколько не хищное, а благородное выражение.

Их город издавна славился многонациональным составом населения, но Сашка сразу догадался, что она не местная, явная иностранка. Кто ещё станет рыться в подобных книгах? В местных школах, как и везде, из инязов преподавали английский, немецкий, ну, французский гораздо пореже... Но, чтобы испанский...  Вероятнее всего, студентка.

Он сделал вид, будто внимательно рассматривает лежащие перед девушкой яркие обложки. Она скользнула по нему равнодушным взглядом глаз  цвета густой чайной заварки, но тут же вернулась к прерванному на миг занятию. Похоже, ей совершенно не было никакого дела до подошедшего.

И тогда, чтобы прервать молчание,  он брякнул первое пришедшее в голову:

- Ду ю спик инглиш?

- Но, - отрицательно покачала она головой. - Но. И русо не говорью никак... Пэрдонэ!

- Ну, и ладно, разве это главное? - успокоил Александр, хотя последнее слово осталось непонятным.  Впрочем, не типа ли это «пардоньте» у французов? - Дело, знаете ли, вполне поправимое...

- Пэрдонэ...

Она задержала на нём уже внимательный взгляд чайных глаз и вежливо улыбнулась. Пожала плечами, отложила рассматриваемую книгу и неторопливо направилась к выходу.

Внезапно всего на миг он представил её без этого так не шедшего ей нелепого пальтишка, именно всё то, что скрывалось под грубой материей...

Сашок спохватился и успел догнать девушку вовремя, чтобы предупредительно распахнуть перед нею массивную дверь и придержать, пока не выйдет. Тут же выскочил вслед, с радостью убеждаясь, что она вовсе не торопится избавиться от его общества, а напротив, медлит, словно поджидая.

- А как вас... тебя зовут? - Он озвучил, наконец, то, что больше всего  хотелось сейчас узнать. И торопливо добавил, поймав недоумённый взгляд:  - Вот из ё нэйм? Ну, я, например, Александр, Саша, понимаешь меня? Са-ша. Ну, как Александр Македонский, что ли... Знаешь его, наверное...

- Са-ша... - повторила она старательно и переспросила удивлённо: - Македонски?!

- Да не бери в голову, я это просто так, для наглядности... - Он стукнул себя кулаком по груди. - Александр, Саша! Са-ша! А вы, сеньорита, кто будете? - Его указательный палец требовательно нацелился на девушку, не достававшую ему даже до плеча.

- Мари, - её припухлые, слегка подкрашенные губы раскрылись в широкой белозубой улыбке, она приложила загорелую ладошку меж скрытых клетчатым пальто грудей.

- Мэри! - радостно кивнул головой Саша.

- Но Мэри! - Мари! - запротестовала она категорично.

И он снова кивнул, соглашаясь: Мари так Мари! Имя ей действительно шло, наверняка кто-то станет называть здесь по-домашнему Машей, если только она так разрешит. Но сейчас Мари для него звучало гораздо приятнее и необычно.

Девушка продолжала смотреть на него, и Сашка уверенно махнул рукой, показывая направление, в котором им следует идти вместе.

Они медленно двинулись по тротуару  в сторону местного кремля.

День выдался похожим на предыдущие - пасмурным, без солнца, скрытого плотной пеленой облаков. Чувствовалась прохлада излёта поздней осени. Интересно, а как там сейчас на её родине, не только погода, а и вся прочая обстановка?

Саша попытался представить, насколько чуждым и неласковым кажется здешнее небо для девушки из далёкой южной страны. Он почти уверился, что его спутница из Чили, где недавно власть захватили путчисты. Но выяснить поточнее не помешало бы... Он понадеялся, что название предполагаемой родины на других языках прозвучит для неё достаточно узнаваемо:

- Ты из Чили, да? Фром Чайл?

- Си... - гордо подтвердила она с грустной улыбкой. - Рипублика Чили...

На асфальте под ногами шуршали опавшие пожухлые листья, прощальные приветы осени. Дворники не успевали сметать их днём даже на центральных улицах. Александр никак не мог придумать, о чём заговорить, чтобы ей сразу стало понятно?

Наконец, попробовал объяснить цель, к которой решительно её повёл - Сашка вознамерился показать главную городскую достопримечательность. И с первых же произнесённых слов потерпел фиаско.

- Но компрэндо, русо не понимай, - виновато вставила Мари между потоков его словоизвержения и жестов.

- Да и ладно, - махнул рукой Сашка.

Он и сам ничего не понимал, сознавая, что не может просто так взять и уйти, оставив новую знакомую посреди улицы.

Проходя мимо здания местной администрации под флагштоком с красным флагом, не удержался и пояснил:

- Здесь наша власть, облисполком, а вон там, напротив, обком партии. Ну, как там у вас, наверное вроде мэрии, что ли... Понимаешь?

Его спутница наморщила лобик и серьёзно кивнула:

- Эль-аюнтамьенто...

Что ж, подумал Александр, может быть и так.

Когда они достигли центрального прохода под аркой многоярусной надвратной колокольни крепости,  услышал почтительный шёпот Мари:

- О, грандэ ла торре...

Уже внутри распахнувшегося навстречу асфальтированного двора подвёл её к заметному округлому возвышению с каменным бортом по периметру, примыкавшему к широкой и многоступенчатой соборной лестнице.

- Знаешь, такое Лобное Место есть ещё только в Москве. Многие считают, что оно служило исключительно местом для казней, потому и названо Лобным. Но на самом деле плахи обычно возводились рядом, а его само не оскверняли кровью приговорённых, сохраняя святость места. Отсюда прилюдно оглашали царские указы и прочие повеления верхов... А разным горлопанам с него всегда сподручнее было мутить народ. В отличие от Москвы, тех, кого хотели казнить прямо тут, сбрасывали с башни Раската, которой уже давно нет в помине.

При этом Саша невольно вспомнил сообщения о стадионе в Сантьяго, который превратили в концлагерь для тысяч противников нового режима, и о Викторе Хара. Коммунисту и барду революции перед смертью раздробили руки вместе с гитарой, под которую он пел свои песни задержанным на оцепленном футбольном поле. Но вслух об этом ничего не сказал.

Она перестала повторять монотонно однообразное заклинание «но компрэндо», только внимательно слушала его голос, улавливая изменяющиеся оттенки тембра, хотя заведомо ничего не могла понять.

Показывая одной рукой на уходящую ввысь башню Кремля, другой он осторожно приобнял девушку за плечо. Никаких возражений с её стороны такое действие не вызвало. Придерживая обеими руками берет, чтобы не съехал, Мари задирала голову, рассматривая небольшую антенну на верхушке колокольни, высокие луковицы куполов внушительного Успенского собора. Лишь иногда с её губ слетали  бормотанием красиво звучавшие новые незнакомые Саше слова:

- Эль-кастильо... ла катедраль...

Когда он заметил, как несколько раз спутница, отодвигая кверху грубый рукав посконного пальто,  посматривает на золотые часики на тонком смуглом запястье, понял, что их совместное время необратимо уходит. Несомненно, чей-то подарок, скорее всего, от родителей, память об оставленной не по своей воле прошлой жизни. На вопросительный жест его руки, указавшей на её единственную драгоценность, тут же последовало подтверждение дрогнувшим голосом:

- ... Падре...

Всё же он успел многое показать ей на территории древнего русского оплота...

Остаток тридцатипятирублёвой стипендии в кармане навели на мысль угостить её обедом. Но на все его повторные настояния следовало категоричное «но», и с этим он уже ничего не смог поделать.

Он проводил Мари на троллейбусе до общежития иностранных студентов. Мимо за окнами троллейбуса проплывали старинные невысокие строения центра, издавна называемого Белым городом, которые она с неподдельным интересом внимательно разглядывала. Оба тесно угнездились рядышком на одном сиденье, и ему казалось, будто он чувствует сквозь разделявшую их одежду обжигающий жар близкого девичьего бедра. Иногда Мари поворачивала к нему лицо с таинственно улыбающимися чайными глазами, и он сознавал, что мог бы ехать вот так возле неё до бесконечности.

Он галантно предложил ей руку, когда добрались до места, и она приготовилась сойти по ступенькам. С улыбкой доверчиво вручила свою в его ладонь и ласково сопроводила королевский жест словами:

- Грасьяс, энкантада!

Ему ничего не оставалось, как посчитать их благодарностью за проведённое вместе время, и в этом он почти не ошибся.

Едва вышли, как, не обращая внимания на окружающих, она настойчиво потянула его за рукав к скамейке у остановки. Они снова очутились рядом теперь уже на холодных крашеных досках уличного жёсткого сиденья. Девушка торопливо извлекла из кармана аккуратный блокнотик и шариковую ручку, что-то быстро нацарапала на вырванном листке и протянула его Саше с просительной интонацией:

- Пор фавор...

Крупным, почти детским почерком чётко и красиво написанные латиницей имя с фамилией - Мария Карраско, номера комнаты и городского телефона.

- Телефон... -  пробормотал Саша ненужной озвучкой очевидного.

- Ми нумеро телефоно, си! - Это она могла не подтверждать, оказалось и так понятно.

Неожиданно Мари порывисто прильнула к нему и так быстро чмокнула в щёку, что он не успел ответить... Он растерянно помахал рукой вслед, когда она стремительно упорхнула прочь и скрылась  за безжалостно отсекшей его взгляд входной двери. Её прощальное «адиос!» некоторое время ещё висело в воздухе.

...Весь остаток дня, вечер и последующие сутки Мари не шла у него из головы. Он снова и снова прокручивал перед собой подробности их случайного знакомства  и недолгой прогулки. Даже позвонил своей девушке, с которой заранее условился встретиться, наплёл о предстоящем зачёте, извинился, что не сможет в эти дни прийти.

Чайные искрящиеся глаза, волосы вороного шёлка и прощальное касание щеки горячими губами не давали ему покоя. Надо было бы набрать номер с блокнотного листка и вся недолга! Но, что он скажет, когда снова услышит её  волнующий голос, если она совершенно ничего не поймёт без переводчика, как и он её! Как им договориться, не прибегая к помощи посторонних?! И куда пригласить, если комнатка в общежитии окажется занята соседками, ещё неизвестно как могущих его принять? Да и вообще - пропустят ли его туда? Иностранка же, как ни крути...

Представил, как нелепо она смотрелась бы в своём несообразном детдомовском пальтишке, приведи он её на вечер в свой институт. Запросто могла бы оказаться заманчивой мишенью для бесцеремонных циничных насмешек будущих медиков. Воистину лягушонка в коробчонке! Только и он сам вовсе не сказочный Иван-царевич! И ещё одна проблема: чем её угостить - мороженым или пироженками с чашечкой кофе в одном из кафетериев? Предпочитает ли она вино или шампанское? Не бормотуху же распивать с чилийской беженкой, совершенно не знакомой с реалиями здешней жизни и надеявшейся после всего пережитого на родине найти что-то лучшее в этой стране! Ну, никак не мог наметить примерный план действий прежде, чем позвонить и предложить нечто конкретное. Остро чувствовал неуверенность и собственную неловкость, не имелось у него ни малейшего опыта интернациональных отношений.

- Да ты чо - совсем с дуба рухнул, что ли? - очумело воззрился на него заскочивший следующим вечером школьный приятель Славик, теперь студент Рыбного института. Единственный, с кем Александр поделился своими неразрешимыми заморочками. - Похоже, ты прав, она из этих самых чилийцев. Сказали, многие из ребят были там молодёжными активистами. Всего несколько дней, как их прямиком с Кубы вывезли. К нам человек двадцать определили, степуху всем дали повышенную. Пока только языку начали учить. В нашем Рыбвтузе преподавать на испанском основные предметы некому. Если у них не получится  - могут ещё куда переправить. Сам-то не соображаешь? Их день и ночь кэгэбэшники пасут. Не вздумай к ней и близко подойти, сразу политическую статью с аморалкой пришьют! Хочешь, чтоб из института вышибли? В армию захотел?!

- Серьёзно, что ли? Не гонишь?

- Нет блин, шучу! Куда уж серьёзнее-то. Сашок, не будь дураком - зачем тебе приключения на свою?.. Да среди этих прибывших чилиек симпатюлек, кажись, ни одной. Хотя, говорят, все они давалки известные. У них дома в Чили, едва снимет студент или студентка каморку, а то и место в общаге получит, первым делом двухспальную кровать затаскивают, даже если ничего уже больше туда не поместится. Это для них наиглавнее учёбы, южная кровь, короче.

Сашок не стал возражать товарищу, имевшему гораздо более богатый сексуальный опыт.

Недавно в библиотеке ему попалась переводная научно-популярная брошюрка «География рака». В ней на разноцветной карте мира Чили выделялась страной с наиболее часто встречаемым поражением шейки матки. Он уже знал из лекций, едва ли не главной причиной служила частая и беспорядочная смена партнёров. Конечно, нельзя всех стричь под одну гребёнку, почему именно Мари должна обязательно оказаться такой? Не верилось в эти наговоры, никак не хотелось верить. И всё же, подобное заставляло призадуматься.

- Да, ладно, не дрейфь, старина. Если экзотики захотел, найдём тебе эфиопку или мулаточку там же, за этими точно не так следят, как за жертвами политических репрессий. Только скажи, зачем тебе это надо в натуре? Своих что ли не хватает?

Но всё это лишь отчасти удержало его поскорее набрать заветный номер общежития. То ли убедил себя, то ли оправдал своё бездействие тем, что надо дать Мари возможность хоть немного подучить русский. Только тогда они смогут поговорить без ненужных посредников и по телефону.

... Осень уже явно собиралась окончательно уступить права на город вплотную подступавшей зиме. Хотя на карте Чили вытянулась длинной лентой вдоль латиноамериканского континента, вряд ли на большей части страны, за исключением высокогорных Анд, знакомы со снегом. Сашка решил, что скоро сам, и никто другой, покажет Мари, как играют в снежки, научит лепить снежную бабу, покатает на санках, на которых потом вместе не раз съедут с ледяной горки... А если повезёт, то и Новый год встретит с ней в тепле у наряженной ёлки...

Он так и не позвонил, хотя долго и бережно сохранял записку. После знакомства с девушкой из Чили захотелось поподробнее узнать из доступных источников, что происходило на её родине все эти годы. Однажды его прорвало написать по теме стихи.

Переписал начисто и отнёс в литературный отдел областной газеты. Пожилой редактор пробежал глазами представленные вирши в присутствии автора. При этом он безбожно дымил, прикуривая новую сигарету от ещё не выкуренной. Сашка стойко дожидался в плотных нерассеивающихся клубах табачного дыма заключительного приговора:

- Политический посыл в твоих строчках несомненно виден мощный, просто ударный! Вполне идеологически грамотно, определённо нашенский, социалистический подход словом.

Знаток литературы затянулся поглубже и, выпуская сизую струю в сторону Александра, поднёс написанное от руки поближе к глазам. Отставил руку с дымящейся сигаретой далеко в сторону, близоруко прищурился и пафосно продекламировал выбранный отрывок:

Девочку Чили

Утром схватили.

Били, пытали,

Но не сломили!

Ветер доносит

Пепел оттуда,

Нам остаются

Строки Неруды.

Песнь не разбита

Вместе с гитарой

В сломанных пальцах

Виктора Хара.

Покачал головой и продолжил уже прозаически:

- Хоть сейчас для стенгазеты или заводской многотиражки, повыше вряд ли. Художественно, знаешь ли, не вполне тянет. Отглагольная рифмовка, опять же... А то и полное отсутствие самой рифмы нередко. С формой как-то не того... Уж ты, брат, определись, выбери одно: либо белые стихи в каждой строчке, либо везде зарифмуй, как положено. И вот что ещё про Чили... Как-то не корректно по отношению к стране с историей, самобытным народом и тяжёлой политической судьбой. Я бы сказал волюнтаристски даже. По мне так она вовсе давно не девочка, а вполне взрослая созревшая женщина, сомнений в том нет, если пользоваться твоими же спорными метафорами. А идейно всё надлежаще на уровне, гневно вкупе с интернациональной солидарностью. Молодец в этом! Только, извини, нам не подходит. Но ты продолжай, обязательно продолжай, определённые способности налицо. Читай больше классиков, учись у них. Да и пособия по стихосложению посмотри. Вот так-то, брат, будь здоров!

Александр немного расстроился, но совсем ненадолго. Больше всего жалел, что никогда своё сочинение не прочтёт вслух для Мари, да и не поняла бы она ничего без испанского перевода-подстрочника.

Стихи отдал в институтскую стенгазету и с головой ушёл в учёбу. Всё как-то завертелось помимо его воли, не оставляя времени на другое. Однако  всё же успевал встречаться с нравившейся ему девушкой, на которой вполне ожидаемо женился следующей осенью на последнем курсе института, когда она забеременела. Впрочем однажды, отмечая конец сессии с одногруппниками, поздно вечером он всё-таки позвонил по номеру общежития и вежливо попросил позвать к телефону Марию Карраско из такой-то комнаты. Но сонный голос пожилой женщины равнодушно известил, что чилийцы у них давно не живут.

...Изредка заходя в книжный магазин на Советской, глупо надеялся встретить Мари. Но так и не знал, что предпринять, если вдруг повезёт увидеть перед собой мгновенно узнаваемые чайные глаза.