***
Моя лучащаяся ересь
плывет, просачиваясь через
десятки тысяч атмосфер.
И мы с тобой бредем годами
такими  Вечными Жидами,
что станет смертным Агасфер.

Я освящаю взмахом кисти
чешуйки воздуха и листья.
Пятьсот богов пятьсот небес
глядят с тоскою в наши чаши,
которые совсем не наши,
но держатся наперевес.

Мы - изумительные яки,
мы - корабли, что, бросив якорь,
стоим на привязи в порту,
застыв строительным цементом,
в кафе позвякивая центом,
гремя оболами во рту.

И ты пройдешь со мною через,
мою лучащуюся ересь
как драгоценный клад неся.
Конечно, всё на свете тошно.
Но ты простишь меня за то, что
я тот, которым быть нельзя.

***
Когда тебя иное позовет -
настолько удивительно иное,
что ты подставишь розовый живот
густому йоду августа и зноя,
когда сверчки зеленые смычки
тебе засунут ласково под мышки,
ты будешь в небесах искать зрачки
и на земле отыскивать всевышки.

Подавшись и вернувшись из бегов,
ты скажешь этой маленькой вселенной:
«Конечно, я один из тех богов,
что пиво пьет из чашечки коленной.

Пускай своим смычком на мне сверчок
играет, как скрипач-палач на плахе.
Но разрешите загасить бычок
о рукава смирительной рубахи».

***
Я пишу не дольником, а горником,
ледорубом и мусоросборником,
фатумом, фатой и паранджой.
Я пишу метлой, метущим дворником
и его мятущейся душой.

Я пишу иконами и копями,
ангельскими перьями и копьями
воинов, ушедших на убой
и спустившихся на землю хлопьями.
И еще немножечко - тобой.

Подари мне большую частицу -
ибо мир, дыряв, как решето,
нас просеет: косточку, ключицу.
И случилось то, что не случится.
И случится - я не знаю, что...

***
Сакральная страна пожертвует тобой -
пожертвует любым, чтоб дальше быть сакральной.
Ты чужд своей стране, обрезанный ковбой,
и облик твой ей чужд - высокоаморальный.

Прочтение баллад, почтение эллад,
где так устроен быт, что каждый миг постелен.
Пока Афины спят, открой глаза, Эйлат.
Умри, как иудей, свой век прожив, как эллин.

Смиряя голоса, стирает полюса
вращение долгот. И в чем-то вы едины -
бессовестный Гомер, тугой на паруса,
и ты - земную жизнь прочтя до середины.