Unser Reinigungsservice ubernimmt fur Sie die Sauberkeit und die Hygiene der Toilette.

Wir hoffen 50 Cent tun nicht weh fur ein sauberes WC. Danke fur Ihr Verstandnis  

(Табличка в туалете)

Садовый кооператив «Эльбштурм» стоял на берегу Эльбы по-декабрьски мертвый, пустой и бесснежно-черный. Только в одном щитовом домике отважно зимовали ветераны социальных пособий Люська с Аркашкой, сдававшие свои оплачиваемые городом квартиры нелегальным эмигрантам. Сейчас все - и хозяева, и квартиранты - сидели тут, в домике, за раскладным столом для клейки обоев, между двух масляных радиаторов: Аркашкины жильцы путана Жанин с сутенером Аликом, Люськины нелегалы Хасан с Зариной, их королевишна-дочь и гиперактивный сын, а кроме того еще Люськина уже два года как подруга Стела с мужем Клаусом. Ну и сами Люська с Аркашкой.

Поминали только снесенную на кладбище Люськину мать бабу Брысю.

Гости гнездились на раскладных пластмассовых стульчиках. На сложенном полуторном диване развалился - сразу понятно, кто в доме хозяин - Люськин нечистопородный сеттер Борис.

- Надеюсь, все отключили мобильники? - подмигнул Аркашка, разливая специально для этого случая купленную в русском магазине «кубанскую». - Ну а теперь помянем нашу бабу Брысю, чтобы она нам была здоровенькая... кхе... то есть, в смысле, на том свете.

Клаус с торчавшим изо рта пучком странных, как бы картонных, зубов заулыбался и потянулся стаканом к Аркашке. Тот плавно, чтобы не разлить водку, отвел руку.

- Нет, брат, не положено. На поминках поначалу не чокаются. Вот погоди, гашетку разгоним, тогда и блимкнемся.

Стела потянула Клауса за рукав.

- Сядь, Клаузи-маузи, всё равно же пить нормально не можешь, я тебе потом через трубочку дам.

Поднялись разномастные стаканы, по периметру стола многоголосо булькнуло. Сутенер Алик причмокнул - м-м-м, приятная вещица, не хуже «русского стандарта».

Аркашка ткнул пальцем в раздолбанный музыкальный центр, затренькало что-то умеренно-веселое. Гости оживились, стали закусывать.

- Огурчики, огурчики берите, - встрепенулась Люська, - всё из русского магазина.

Вихлявшийся на стуле гиперактивный мальчик метнулся к тарелке с огурцами и опрокинул всё что можно. Королевишна-сестра тайком ущипнула его под столом, тут же прилюдно получила сдачи и напоказ заплакала. Родители вскочили, привычно размазали пакостника по стенке.

- Ты чего этих кавказских национальностей сюда притащила? - задундел Аркашка в Люськино ухо, пряча голос за дребезжащими аккордами. - Это они своего чуть не грохнули, а нас, неверных собак, вообще мордами в салат положат... и кинжал... - сама знаешь куда.

- Какой ты мерзкий расист! - возмутилась Люська таким же шепотом. - Во-первых, это культурные люди, даже в Ленинграде что-то закончили, чуть ли не журналисты, не то что ты - в своей ментовке бомжей отстреливал. А во-вторых, они еще и натерпелись. Знаешь, как их там бомбили? Такие как ты, между прочим. Накинулись всей Россией вдесятером на одного...

- Да ну ладно, чего ты...

- А похороны, кстати, приличные, солидняк, - произнес сутенер Алик светским тоном, небрежно прожевывая закуску.

- Да, мне тоже очень понравилось, - поддержала путана Жанин, по паспорту Людмила.

- Классно, да? - с готовностью отозвался Аркашка, откачнувшись от Люськи. - Причем похоронка сама всё организует: приезжают в цилиндрах, морды траурные, но без пережима, как раз как надо; для гроба тележка специальная, чтоб не тащить, и сам он хороший, не из фанеры. Одно слово - культура. Тем более за государственный счет...

Стела вздернула прорисованные карандашом из французского каталога брови.

- Ах, даже так, всё оплачивают?

- А чего тут такого? - вскинулся Аркашка.

- Да, здесь это как бы нормально, - поддержала его путана Жанин.

- И вообще - какой смысл лишние бабки тратить? - продолжил Аркашка. - У Люськи и фамилия другая и, как говорится, миллионеру не подставляет. А светанешься как близкий родственник, загрузят по полной, причем сразу. Бабе Брысе-то это уже по сараю, а тут надо крутиться, выживать нах!.. Ой, извиняюсь.

- Ну ты вообще!.. Тут же дети! - возмутилась Люська.

Сутенер Алик заржал.

- Дети уже этого в Грозном наслушались, от солдатни, - сообщила Зарина. - Думали, здесь отдохнем...

- Да ладно, я же извинился... Ну вырвалось, блин...

Для общего примирения быстро выпили.

Люська, то и дело вытирая бумажным носовым платком воспаленные сухие глаза, пустилась в воспоминания.

- Детства, считай, не видела: баба Брыся в детском садике работала, а я, первоклашка, стояла там вечерами и гладила маленькие детские полотенчики. Потом устроилась квас продавать, но ей же надо было полоть огород... вот я и наливала, еле до кранов дотягивалась. Считать еще толком не умела, знала только - маленькая кружка стоит три копейки, большая - шесть. А когда она в кино работала, я заполночь, когда последний сеанс кончался, собирала бумажки между рядов и мыла зал. Вот хоть и считается, что только хорошее надо говорить, а... - Люська на мгновение умолкла. - Ну вообще и правильно, чего уж теперь... Я сегодня посмотрела: лежит в гробу такая красивая, моя девочка... здесь защемило... - Она высморкалась. - А что у ней было радости? Всю жизнь отпахала, пока сюда не перебралась... А тут-то уж сколько?.. Нашла землячку из Гомельской области, портниху, пошла к ней платье для смерти заказывать... Та сметала, первая примерка, баба Брыся крутится перед зеркалом - «добра сукеночка, пекно»- потом, как всегда, закапризничала - «ой, рукау моршшыць». А та так спокойно - ну какая тебе разница як у труне ляжаць, абы у чыстой хате. И вот...

На другом конце стола Стела, меланхолично отмахиваясь от сигаретного дыма, беседовала «за жизнь» с сутенером Аликом.

- И замужем четыре раза, и кавалеры денежные, и на яхте катали, даже свой бизнес был... Хотела теперь мужа испанца, но вот получился немец. Ничего, пожалуй, удачный, но с такими представлениями, как у них у всех: шпарэн, шпарэн, экономить, хоть денег немерено. Пришлось повоспитывать. Ну, в общем раздоился, теперь вроде нормально.

- Ага, зато вымя всё в мозолях, - тихо хохотнул Алик.

Стела не слушала.

- Вот решила сделать ему приятное, сэкономить на нем для семьи - повезла вставлять зубы в Польшу. Там всё посчитали, действительно получилось вдвое дешевле. Ну, мы согласились, ему по-быстрому вырвали его кривульки, вставили временные из бумаги, декоративные, нельзя ни есть, ни пить, и тут же всё пересчитали по новой - втрое дороже. Ну я их послала, взяла его за руку и привезла обратно.

Клаус, ощерив картонные лопасти, непонимающе улыбался.

На диване завозился, требовательно скульнул сеттер Борис. Люська встрепенулась.

- Ой, что он хочет?

- А то ты не знаешь, - скривил рот Аркашка, - чего этот тамагочи загрузился. Иди, мама, займись, развлеки, вкуснячку подай...

- Не любишь ты нашу собаку.

- Да нет, ну правда...

Разомлевшая от спиртного путана Жанин, жомкая русский с немецким, посвящала Клауса в секреты мастерства.

- ...самый ненапряг, Клаусик, это, блин, оральный секс, дас хайст  по телефону. Врубишься в руссиш хот-линию, а байки, хоть тебе на африканском, всегда одни и те же. Это так считается, что только женщина на чистом базаре может оргазм словить, на самом деле у мэннер  этот фр-р-р еще быстрее случается. Мне и ваши, дойчи звонят, один такой Майер - может, знаешь... Представился, как у вас это принято. Я еще не расслышала, переспрашиваю, а он так спокойно - «М» ви Марта унд ди айер . Болтал там чуть не полчаса, представляю, какой ему счет выкатили, если драй цванциг  за минуту. А вот из наших такие похотливые старикашки бывает позвонят, быстро свой номер продиктуют - «перезвони мне, что-то скажу!» - и кидают трубку. Ага, разбежалась...

Стела заметила наконец, как супруг развесил зубищи, и пнула его под столом - но-но, шатц! Королевишна скорчила брательнику исподтишка преобиднейшую гримасу и впридачу показала язык. Тот предсказуемо завелся, психанул, полез на нее с кулаками. Не успела она еще сделать вид, что собирается заплакать, как родители стартанули с табуретов, изловили непокорное чадо, пригнули его к притащенной с выбросов скамеечке для ног и принялись разбираться. Подросток умело извивался и верещал.

Люська забеспокоилась.

- Ой, вы тут только не убейте его, пожалуйста.

Хасан, явно недовольный посторонним вмешательством в педагогический процесс, собрался было вспылить, но быстро сообразил, что при их нелегальном положении ссориться с квартирной хозяйкой себе дороже, и лишь поправил взлетевшей в порыве рукой разлохматившийся чуб.

- Всё нормально, нэ волнуйся... Иди, гуляй, парэнь, - одышливо кинул он мальчугану, тут же выскользнувшему из расслабившихся маминых рук, и снова повернулся к Люське. - А гдэ, кстати, твой джигит?

Люська засучила вилкой по колбасе.

 - Мой... а-а, в смысле сын... так у него же сессия, экзамен завтра. Что же ему из Лейпцига туда-сюда. Я сама сказала, чтобы не приезжал. Да и вообще они на контрах были, помните же, какой у бабы Брыси характер... Звонит ему недавно на мобильник, ну как всегда неправильно набрала номер. Там ей, ясное дело, по-немецки, она вбила себе в голову, что это Витась так шутит, перезвонила уже правильно, обозвала идиотом и послала на ху... ой, извините.

Королевишна демонстративно заткнула уши, родители недовольно заерзали.

Все выпили.

Люська, жадно втягиваясь в стакан, запила водку колой, продышалась.

- ... а когда он здесь учился, еще в Лейпциг не перевелся, ему одна девочка помогала, отличница. Вот баба Брыся как-то приходит, застает их вдвоем, хрен знает, что себе думает и с криками «ты чаво привел сюда эту прышшавую бля...» начинает гонять ее кошелкой по комнате.

Хасан с Зариной стали подниматься из-за стола.

Люська спохватилась:

- Ой, ну простите, честное слово, больше не повторится. Ее же цитирую, не от себя...

Аркашка хитро подмигнул.

- А может, права была бабуля?

- Фу, глупости, да ничего подобного! Девушка действительно была хорошая, но такая страшненькая... Не-е, моему нравятся с ногами... Ну, как сейчас модно - с маленькими попками и большими сиськами. Но такие же все всегда разобраны, им просто деньги надо платить. А он у меня прям неисправимый романтик, мечтает о любви. Показывает мне недавно в каталоге часы «Картье» за пятнадцать тысяч, в виде капли, очень красивые, на такой тонкой цепочке. Хочу, говорит, встретить девушку, которая была бы достойна такого подарка. Понятно? Так что отличницам с прыщами ловить по жизни нечего.

- Ну, не обяза-а... - возразила Стела, плавно отмахиваясь от пытавшегося ее поцеловать пьяненького Клауса.  - Я много случаев знаю... да у меня самой подруга была, редкий крокодил, а за ней прямо табунились. И один очень симпатичный парень, который мне дико нравился. Вот я его взяла и спросила - скажи, ну зачем ты за Таней ходишь, она же как бы не очень красивая. А он так рассудительно  - зато я буду в ней уверен. Ну, тут он кстати был неправ: Танька, когда выпьет, ей всё равно с кем...

Путана Жанин, для которой проблемы «мальчики-девочки» такого уровня были просто детским садом, снова пригрузила Клауса своими подработками - уже на порно-сайте: dungeon, hard core и всё в этом духе.

- ...сидят на серваке такие программистики в очках, нецелованные мальчики. А системная администраторша - вот такая шнауца , вот такущий фауст ... Но, правда, деньги идут очень хорошие. А к кундам  меня Алик уже реже возит, как в фитнес, размяться, чтоб в форме быть. А то от этого сладкого...

Алик погладил ее по пылающей попке, тут же принялся стаскивать с себя куртку.

- Ну и жарит тут у вас... Представляю, сколько электричества наматывает.

Аркашка, уже в лоскуты пьяный, самодовольно улыбнулся.

- Это у Клаусов-Гансов набегает. А у меня-то руки с мозгами из другого места растут. Думают, вынесли счетчик в металлическом ящике на улицу, так у них уже электричество не украдешь...

Люська дернула его за рубашку, предостерегающе зашипела. Он не заметил.

- У нас в ментовке это чуть не каждый постовой умел, да чего вообще... Там в счетчике три катушки, на каждую фазу; я заклепки срезал, одну катушку сжег, и на эту фазу кинул всю нагрузку. Зимой, когда тут никого как бы нет, ничего и не крутится. А к лету запалим лампочку на другой фазе, оно и затикает, по пять копеек в месяц.

Мужчины горячо заспорили - фаза туда, фаза сюда; Хасан возбудился, замахал руками. Меланхолично курившая Стела ровным, без эмоций голосом изливалась путане Жанин, зафиксировав на ней свои разъезжающиеся глаза.

- ...а эта Венеция мне уже надоела, одни цыгане... Взломали у нашей машины багажник, украли все мои вещи. А у меня, мусечка, к каждому платью были свои туфли, попробуй-ка подбери с моим подъемом. Мы, правда, от страховки что-то получили, но всё равно было жалко, я плакала - отдых в жопу... Клаусик меня так мило утешал...  - Она отпихнула плечом придремавшего мужа, - ...не то, что предыдущий.

- А что предыдущий? - скучно спросила Жанин, явно опасаясь очередной нудни «мальчики-девочки».

- Был такой весь из себя мореман дальнего плавания. Раз в полгода приходил с моря - у меня сперма по ногам текла...

- Ну так что же, это работа.

- А Клаусик если пристаёт - от него сдыхаться вообще без проблем.

Путана Жанин терпеливо вздохнула, как профессор, много лет слушающий ответы первокурсников, всегда одни и те же.

- Вот и хорошо...

На диване снова требовательно зашевелился сеттер Борис.

- Ой, Аркашенька, будь дружочком, выйди с ним на улицу, - попросила Люська, - а то он сегодня из-за всех этих дел совсем мало двигался.

- В такой день ну просто не могу тебе отказать, - галантно, но маловразумительно выговорил Аркашка, с трудом поднялся и, держась за стенку, двинулся на выход. - Прошу на прогулку, о повелитель!

Бухнула дверь, отрезая от шумного, чадного мельтешения. В прозрачную темноту крапленого звездами эфира вторгались, ничего по сути не меняя, глухие всплески голосов, невнятная музыка, бьющий из окон свет. Аркашка шагнул с крыльца на раскисшую землю, тяжело оперся о влажный корявый ствол. Сеттер Борис со вскормленным вседозволенностью чувством глубокой правоты присел и наделал прямо на дорожке.

- Ну ты даешь, корейская тушенка... - пробормотал Аркашка прикуривая. - Будут расходиться, кто-то обязательно влезет... главное, самому не забыть бы и не потащиться провожать...

Он тряхнул зажигалку и чиркнул.

Вдоль забора, по соседнему участку, бесшумно двигались цепочкой некрупные, тускло мерцающие человечки.

Аркашка еще раз машинально крутанул колесико. Порыв тугого ветра закосматил короткие прически фруктовых деревьев. Голые ветки подергались и снова замерли. Борис шаркнул задними лапами, обозначив «я закапываю» и принялся чесаться. Аркашка стряхнул оцепенение.

- Слышь ты, дармоед, ты же как бы охотничья собака... даже не чухнулся... А если бы они меня грохнули? Или глюки?.. Опять белка катит? Надо бы устроить перерывчик с этой водкой...

Он подошел к низкой ограде, наконец прикурил. Смазанные сумеречной мутью, вроде как шевелились, распрямляясь, пожухлые стебли. За огибавшей участки дорожкой под неровной каменной набережной колыхалась черная Эльба.

Аркашка вернулся, встал незаметно за приоткрытой дверью и прислонился к косяку. Позвякивала посуда, бубнили голоса. Сутенер Алик, поигрывая стаканом с плещущейся водкой и что-то дожевывая, поминал покойницу:

- ...занес деньги, осенью еще... она тут сидела. Ну, типа познакомились, я так спрашиваю - где были во время войны, какая пенсия, ну всё такое, для вежливости. И она меня в ответном слове - а где я был во время войны, какая, гы-гы, у меня пенсия, точно, Люся?

Люська обняла рванувшегося к ней из прихожей сеттера Бориса.

- Холёсий, холёсий мальцик... - Оторвалась. - А, да-да, помню. Говорю ей - мама, какая война, какая пенсия, он же еще молодой. А она - ну он же спрашивает, я его тоже должна спросить. Ой, мамочка, мамочка, так ты у меня здесь в больницу всегда просилась, любила там лежать, общаться с народом, хоть друг друга и не понимали. И не болела же ничем, всё себе выдумывала. А как обследование сделают, ругается - бля... опять ничаво не нашли.

Гиперактивный мальчик радостно захихикал, родители тяжело вздохнули.

- Из-за этой больницы прошлепали... не продлили ей вовремя вид на жительство - этот, как его, офенталь. А она и рада, говорит, - тяпер, дочкa, меня обратно в Бяларуссию отправят, а там в больнице кормят - во! - и поднимает большой палец, - як у рыстаране: капяк, галюски, лацутики... бацька забижать не дасць! Ха, обижать... не сильно ее обидишь, скорее уж... никогда не забуду, как она меня в детстве пугала: пальцы козой растопырит, и - чыром-чыром! Ой, мамочка, мамочка... хотела ей на день рождения купить этот, как его, дивиди - диски крутить, а баба Брыся: ты, дочкa, мне гэти гроши лучше на смерть прибераги... - Она заметила Аркашку. - Ой, а ты чего там притулился? Лицо какое-то, как против часовой стрелки повернутое... перебрал или привидение увидел?

- Не, так... проглючило.

Он пробрался на свое место, потер руки, плеснул себе и Люське.

- Ну, гости дорогие, раз уж мы все тут собрались, надо бы еще одно важное дело перетереть...

- Может, в другой раз, - бархатно перебила Люська, как бы смущаясь.

- А чего откладывать? Здесь все взрослые люди, всё понимают. Я чего хотел сказать... в общем, требуется забрать из бабы Брысиной квартиры кое-какое имущество, не пропадать же добру.

- Да-а, у нее были хорошие вещи, - вспомнила Стела, - такие, в народном стиле. Сундук резной...

- Вот я и говорю... Ключи как бы есть... - Аркашка махнул стопарь, закинул в рот сигарету, - только дело такое деликатное, спланировать надо с умом. Если кто нас там увидит и заявит - всё, кирдык! Люську тут же назначат наследницей, значит - заказывай фирму на очистку квартиры, делай косметический ремонт и еще выложи трехмесячную квартплату, типа каза выезд. Мы узнавали. Попадалово по полной. Поэтому обнести надо втихую, со всякими отвлекающими делами. Провернуть организованно и конспиративно. Так что лишних не будет, всех задействуем... Согласны?

По пьяному градусу все подписались.

- На доброе дело идёте, - мотивировал их мотающийся на стуле Аркашка. - Не бойтесь, всю разработку и общее руководство беру на себя, а мне тут, по-скромному сказать, равных нет, я таких форточников сажал...

Прощались скомканно, все сразу, охаписто одеваясь и налетая на утлую дачную мебелюшку - держись, крепись, все там будем, как бы соболезнуем, остаемся на связи...

Притворилась входная дверь, заскрипел гравий, кто-то выругался - видно, влез в художества Бориса.

 Люська ухватила несколько тарелок, понесла на кухню. Хмельно задумавшийся Аркашка снова плюхнулся за стол.

- Слышь, Люсь, я вот чего подумал... живем вроде вместе, а всё как соседи. Не по-людски как-то...

- Говори громче! - крикнула та с кухни, ворочая посудой.

- Я говорю, надо уже как бы соединиться, не дети вроде.

- Ну ты прям нашел самое подходящее время, - Люська заскочила за новой партией поминочных останков и снова скрылась за дверью.

- Ну а чего, наоборот... снять стресс, расслабиться... дело-то житейское.

- Думаешь? - донеслось из-за шума воды.

- Ну ясен веник, мы же типа не чужие.

 Он приподнялся, качнулся к дивану, затрещиной согнал прикемарившего Бориса. Тот возмущенно тявкнул. Люськина голова тут же просунулась в комнату.

- Ты что ему сделал?

- Да пальцем не тронул, просто постелить собираюсь.

Он накинул простыню, попробовал рукой ее гладкость, упругость матраца, прикинул в уме амплитуду и алгоритм предстоящей любви, и отшвырнул тапочки.

- Такси подано!..

Утром, в знобливой тьме, Люська придавила истекавший зубной болью будильник, перебралась через приросшего щетинистой щекой к подушке Аркашку, накинула одеяло на его белеющие венозные ноги, выглотала стакан теплого, выдохшегося апельсинового лимонада, схлопнула с недоубранного стола и зажевала два подсохших вчерашних бутерброда, натянула что потеплее и еще в полусознании отправилась на свою черную подработку в туалет придорожного Макдональдса, где круглосуточно заправлялись и опорожнялись легионы участников движения по автобану Берлин-Ганновер. Аркашка остался на разработке спецоперации.

Он заехал за ней к концу смены, чего никогда раньше не делал: уже вроде как узаконенный бойфренд - проводить по тёмному времени, всё как положено. Да еще и с пучком коротких тюльпанчиков. Люська, что-то еще домывавшая, к такому проявлению чувств и к восторженным намекам на происшедшее накануне отнеслась отстраненно:

- Слушай, ну что ты так наседаешь, давай спокойно к этому отнесёмся - случилось и случилось. Дальше будет видно. - Она вставила ершик для унитаза в пластмассовую колбу и принялась стаскивать толстые резиновые перчатки. - Ты же знаешь, какая у меня только что бешеная любовь была, всё на твоих глазах...

- Ну зачем ты мне об этом... - Аркашка сглотнул и продолжал севшим пыльным голосом, - ...ты лучше вспомни, как этот подонок тебя бросил, просто ноги вытер.

- А вот это уж не твое дело, - отрезала Люська, ссыпая мелочь с тарелки в металлический кассовый сундучок.

 Переодевшаяся сменщица Тоська высунулась из мужского отделения:

- А-а, свои, да? Всё в порядке?

Через служебный вход они выбрались на улицу и направились вдоль плохо освещенных складских территорий к трамвайной остановке.

Аркашка скосил глаза на молча шагавшую Люську, прокашлялся:

- Ну ты как вообще?

- Вот маму вчера похоронила, а ни вспомнить, ни присесть. Устала как собака.

Она покрутила букетик в целлофане, не зная куда его приткнуть, чтобы освободить руки. Сунула под мышку, достала сигареты и заклипала зажигалкой. Огонь не родился.

- Блин, только что ведь работала... Курить хочу - умираю.

Аркашка достал свою... Тоже одни искры.

- Они, твари, на холоде не фурычат, надо отогреть.

- Это как?

- Ну как, к телу куда-нибудь, в лифчик, что ли, засунь, через минуту отойдет - покурим.

 Они вышли к остановке, встали под пластиковый козырек. По расписанию еще оставалось время.

- Говорят, всюду вирус желудочный гуляет, - гундел Аркашка, - а ты целый день с этими дристунами...

- Ну а что тут сделаешь, - степенно рассудила Люська, - если от этого деньги идут. Только хитрых много развелось, все уже знают, что мы не имеем права плату собирать. Ждут пока отвернёшься - и дёру. Одна старуха, утром еще, рылась десять минут в сумочке, а потом как подорвёт через порог - чуть шею себе не свернула. Ну а поляки вообще никогда не платят - понаедут автобусами и прут на халяву. А потом хлопают себя по карманам, по ляжкам, как бы пляшут русского, деньги ищут. Ну, я сегодня не сдержалась, вышла в зал, подошла к облегчившемуся пану и спрашиваю на моем корявом немецком - шульдигунг, зинд зи аус Полен ? Он мне так важно - йа-а, йа-а, - а все уже жевать перестали, слушают. Ну и тут я ему - а-а, ну тогда аллес кла, иммер арм, иммер кайн гельд, иммер нихт бецален  - типа ясно, бедные, никогда не платите.

- Ну я понял, - баском ввернул Аркашка.

- Так вот: мало того, что мне после этого все поляки заплатили, так еще заплатили все немцы, чтоб показать, что они не поляки. Такой выручки я и не упомню. - Люська полезла за пазуху, зашебуршила. - Так... сиська достается, а зажигалка нет. Ага, вот она.

Аркашка сунул в рот сигарету и тоже потянулся прикуривать, но в череде лихорадочных чирк-чирков пламя от искры опять не занялось. Люська бешено тряхнула кулаком с капризным огнивом.

- Ну, а теперь куда?.. В жопу засовывать греть?!

- Стой, давай сюда... А-а, ладно, вон уже трамвай ползет...

Аркашка с лихим подскоком плюхнулся на сидение рядом с Люськой, расстегнул молнию на куртке, выгнулся к дамскому ушку.

- Сейчас у нас там то-сё, ужин горячий, свечка, одно-другое, бутылочку сухарика прикупил...

- Аркадий, ну мы же договорились: давай не будем торопиться, ладно? И еще вино какое-то, да я после вчерашнего... Скажи лучше, как у тебя там продвигается.

- Ну, план так в общих чертах вырисовывается, еще увязочки кое-какие... Сегодня забежал к своим жильцам за следующий месяц взять, мы с этим Аликом еще перетёрли, ему понравилось. Да всё у нас получится, ты главное не менжуйся, подумаешь - с ключами квартиру обнести, да еще пустую... ой, извини.

- Да ладно...

- Ха, прихожу к ним... к себе то есть: Алик пьяный в хлам сидит у компа, мышкой цыкает, а эта, блин, Жанин, распялилась на тахте перед камерой такой маленькой, и ей какой-то немец из динамика указывает чего делать - ну, там ногу подними, это опусти... Такая совсем не пыльная работенка. Ей еще потом кто-то по секс-линии позвонил, так она, ничем не пошевелив, прямо по телефону его и оттрахала. А Алик этот, прикинь, снимает доску с подоконника, а там такой тайничище - чемодан денег. Рассчитался, всё честь по чести. Но ты вообще представляешь, сколько одним этим местом можно заработать?! А я за свою майорскую звездочку...

...Люська обхватила рванувшегося ей навстречу Бориса - «ти мой холёсий, сяс мама даст вкусняцьку». Аркашка, не раздеваясь, прошлепал на кухню и включил дачную двухконфорочную электроплитку со стоящей на ней полной сковородкой.

- Ты не видел, где пульт? - послышалось из комнаты. - Моя серия начинается... из-за всего этого уже три пропустила... никакой личной жизни! А-а, вот он... и от ресивера...

Забулькали сериальные всхлипы с РТР.

- Аркаша, ну ты сейчас потише там с посудой, ладно?

Аркашка принес бутылку сухого вина, разлил по стаканам, бухнул на подставку сковороду с колбасой и картошкой. Люська, не отрываясь от экрана, потянулась вилкой, зажевала.

- М-м... ну она что, не въезжает, что он ее дурачит?.. Не понимаю, для кого это всё снимают! Мне завтра во вторую, хотела с утра на кладбище заехать, потом еще к Хасану, с них тоже надо деньги получить... ага, ну, поцеловались наконец! А то тянули столько серий, уже трижды поженились-разосрались, похоронили всех детей, сами поумирали уже не раз... м-м... ну а чего ты такую тяжелую еду на вечер приготовил - опять же печенка будет болеть. Ты как ужин объявил - я подумала, салатик какой-нибудь, что-то изысканное, а тут поухаживали за девушкой называется - на трамвае прокатили и картошки от пуза...

Аркашка поскреб мизинцем лысину.

- Ну что ты за человек такой? Вот никогда ничего не делал - всё было нормально, а тут первый раз... как слон у плиты пздопарил... чтобы отметить, так сказать...

Он схватил пульт, загасил телевизор, ломая спички, зажег субтильную свечку на маленьком тортике на двоих. Люська дернулась было к помертвевшему экрану, но одумалась и, стиснув зубы, выдавила улыбку.

- А чай хоть будет?

На стол, требуя свою долю, взгромоздился передними лапами Борис.

- Сяс мамоцька даст вкусно...

Разделавшись с десертом, Люська перебралась с пепельницей на диван, на разобранную постель, и снова включила телевизор. Аркашка, изображая хозяйственного мужика, загрохотал по дому, потом вышел во двор, подошел к соседнему участку.

Кругом - черные дачные домики, аккуратные оградки, укрытые на зиму цветы - всё быстро тонет во тьме. Ничто не шевелится. На том берегу Эльбы свет фар пробился сквозь деревья и снова пропал.

Он отщелкнул окурок и вернулся домой.

- Я тут смыкала, - поведала Люська зевая, - напоролась на ток-шоу с Малаховым, уже кончилось. Он пригласил актрисульку из сериала «Обреченная стать звездой», которая мне очень нравилась. Так она, представляешь, сделала очень неудачный лифтинг, теперь такая страшная, вообще не узнать. Если ее еще где-то и снимут, то только в «Обреченная стать...» кое-чем... в рифму...

- А это что идет?

- Что-то про Чехова.

Люська свернула губы трубочкой и выпустила дым к потолку.

- Прям в кассу, у нас тут и так сплошные чеховские места: тебя недавно чайка обгадила, помнишь? Ты еще сказал, что это к деньгам. Потом айневроджобники  закапывали вдоль дороги от супермаркета вишневые саженцы - хоть зимой, но при деле. А на прошлой неделе, когда я в микрорайоне Борьку выгуливала, опять нарисовался этот вечно кривой волгодойч комбайнер Дядьваня со своим черным шмендриком, этой маленькой сучкой. А Борька по ней умирает. Рванул к ней так, что я за ним на поводке метров пять по земле тащилась, колено до сих пор болит. А Дядьваня стоит себе и так индифферентно блюет у мусорников.

- Да Борька вообще свинья такая - даст лапой в глаз и даже не посмотрит.

- Ой, не любишь ты нашу собаку, - вздохнула Люська и повернулась на бок. - Свет потуши, ладно?

- Ты это... я сейчас, только зубняк почищу.

Аркашка судорожно щелкнул выключателем и отбыл в крошечную уборную наяривать размохнатившейся щеткой мосты, коронки и фиксы.

    Борис вылез из-под стола, взъюрился на диван и забрался под одеяло к придремавшей Люське. Аркашка избавился в темноте от брюк, подкрался на цыпочках к постели, бонвивански жмурясь, просунул руки под одеяло и потянулся к Люськиным ногам. Ноги, однако, оказались тощими, волосатыми, с когтями, а потом из-под одеяла еще и залаяли...

Утром Аркашка заявился к сутенеру Алику просить о помощи.

- Тут, понимаешь, если тачки нет, то с наружкой полный затык. Люська в принципе наводку дала, но она же тоже к мамаше нечасто наведывалась, надо бы актуализировать, соседей попасти - как, кто, чего...

 По-бизнесменски утренне-бодрый, пахнущий кофе Алик широко развел руками - да не тема, мужик. Из-за дверей спальни доносились голоса и какое-то электрическое жужжание.

- Ну, выручил, друг, - обрадовался Аркашка, - а то торчишь тут с пивом на улице как голая жопа, срисовывают на раз. По-умному-то следовало бы из дома напротив понаблюдать, только со здешними порядками не прокатит: сначала в домофон надо долбиться, чтоб впустили, типа газеты разношу, а только светанулся на лестнице - жильцы уже тут как тут, как бы по-доброму, со своими народными наработками - можно вам помочь, вы вообще-то к кому? Пока один зубы заговаривает, другой уже в полицию позвонил... Ну и что ты им скажешь?.. - готовлю квартирную кражу?

- Да какие проблемы! - отмахнулся Алик. - Посидим в моём аудешнике, печку врубим, музон, побазарим... щас вот только Жанка от агентши сдыхается. Приперлась такая мымристая старуха, явно из бывших бухгалтеров, вмыливает секс-игрушки от фирмы, типа Беаты Узи, и так реально демонстрирует, сует тебе их прямо туда, - он показал. - Так что давай пока быстро по винцу дернем, запустим синусоиду.

- А тормознут?..

- Да ну...

- Кхе... ну, давай... О-о, классный винчик.

- Освежить?

- Не-е, не стоит, а то опять в пике сорвусь.

- Как знаешь. А я пожалуй... Еще Жанку забросим в одно место, ну, как бы к клиенту, и времени у нас будет валом, всё там реально прошнырим...

- А Жанин кто забирать будет?

- Так мы и заберем. Я же говорю - там долго... перец такой, любит, чтоб на него орали, били, а сам носится на четвереньках с поводком в зубах. Часа два. И колбасить его надо так конкретно, без бэ. Жанка на таких урабатывается в хлам. Да у нее еще и удар плохо поставлен. Вот именно этого мне в прошлый раз добивать пришлось. А вообще я уже записываю, кому давать в репу, кому не давать; у меня было раз, что хрен с нормальной ориентацией попал под раздачу по дурке, еле от него отмотались.

Аркашка сладко вздохнул.

- К нам тоже с черепно-мозговыми пачками доставляли... Ладно, давай, наливай. Курить можно?

- Ха, твоя же квартира.

- Ну, все-таки... мы этих черепов на бабло только так разгоняли - они же не соображают ничего, ведутся на всякую ботву. «Требую адвоката, требую адвоката!» Щас мы вам, хи-хи-хи, своего предоставим - старшину Горшарука, хи-хи-хи...

- А что, нормальный бизнес. Может, лучше вискаря хлопнем? Шотландского.

- Покажи-ка... Не-е, этот бинтами пахнет... А впрочем давай.

Монотонная немецкая речь из спальни опять прервалась сильным жужжанием.

- Она там Жанку что, трахает, что ли? - завернув голову в сторону двери риторически поинтересовался Алик. - Надо идти выручать, а то реально к клиенту опоздаем...

- А с бизнесом у нас как раз проблем не было, - Аркашка шмыгнул носом, вытер рот рукой и поставил стакан. - Мозгов-то хватало. Вот, к примеру, один старлей из нашего отделения посещал каждый вечер ресторан «Эрибуни». В штатском, понятное дело. Выберет компанию попьянее и приё...ывается до тех пор, пока в рыло не получит. Ну а как огреб, тут же вытаскивается мобила, вызывается наряд, свидетели, все дела, и пошел базар о деньгах за отмазку. У него столько выходило, что ментовскую зарплату мог вообще из кассы не забирать.

Из спальни раздалась вдруг громкая электронная музыка, какая случается у автоматов при выкидыше выигрыша  - видно что-то куда-то попало. Собеседники, сильно разогревшие тему бизнеса, на этот раздражитель уже не среагировали: оба мощно фонтанировали случаями из жизни, хохотали. Аркашка курил как подорванный, щуря на рефлексе глаз от дыма, на самом деле его не замечая.

Дверь распахнулась. Сверкая очками, вымахнула бабушка с демонстрационным чемоданчиком. По тону прощания с показавшейся следом Жанин стало понятно: ничего не продала.

- Давай, собирайся, мы уже в минусах по времени, - заторопил ее Алик.

- Ага, я мигом... - Она, видимо, готовясь к встрече с клиентом, сделала пару пробных нырков и выпадов. И принялась натягивать сапоги. - А чего это вы тут так ржали? Бабуля аж вибратор с перепугу выронила...

- Да так, вспомнилось...

Загрузились в машину, Алик подбросил Жанин по адресу. Они нежно поцеловались.

- Давай, детка, потихоньку. Не отбей себе там чего-нибудь. Уделаешь его - скинь мне гудок на мобилу, заберу.

Жанин кивнула.

- Пока, мальчики.

Алик хлопнул по рулю, подмигнул.

- А теперь что, бомбим квартирку, гражданин начальничек? Куда ехать-то?

- Давай сейчас направо...

К самому дому подъезжать не стали, припарковались наискосок, у продуктовой лавки. Аркашка достал бинокль, приобретенный в магазине «Всё за один евро», покрутил - и снова сунул в карман.

- Мне Люська по соседям расклад как бы дала. Надо только присечь, когда у них активная фаза. Есть тут один опасный старый пердун, работал завхозом еще в городской комендатуре западной группы советских войск. Нашего брата расшифровывает на раз, как ни одевайся. Примета  - гуляет с такой здоровой овчаркой. А самая здесь страшная - бабы Брысина подружка, из наших эмигрантов, они специально в одном доме поселились, чтобы культурно общаться. Эта меня вообще в лицо знает. Манда редкая, еще и поддает каждый день. А мужика, типа меня, увидит и начинает кадрить - сексуально курит колечками, поводит ревматическим плечиком, игриво закусывает морщатую губку, тупо хихикает и делает непристойные предложения. И баба Брыся, помню, сидела довольная, как лось - во, типа, какая боевая подружка...

- Н-дя... представляю.

- А если еще переберет, крышу ломает вчерняк. Я раз уже ушел, так она высунулась из окна и орет мне вслед - милиционеры, бл... хуже крокодилов, оборотни, б... коррупционеры! Заводная, понимаешь, жжет в свои семьдесят пять как живая. Коза... Ты «бинты» с собой не прихватил? Меня вообще плющит от привычек молодости у этих кокеток. А самый прикол, когда они, гремя имплантами, рубятся на уцененках за тинейджерские кофточки. А потом, подтянув розовые стринги до подмышек, разбегаются с добычей.

- Ну, ты на нервах... - Алик покачал головой и полез в бардачок за бутылкой виски. - Было б из-за чего, а то из-за старушни...

 Аркашка присосался к горлышку.

- Бр-р-р-р, что же они туда ложат?.. Бесит меня, Алик, эта наружка, всегда напрягала: то кудрявое лето, то лысая зима... не успеваешь менять маскировку. И вообще...

- Да не парься ты, все нормалёк - живешь в оплачиваемом пожизненном отпуске, теперь вообще на даче, свежий воздух, никого чужих...

- Вот насчет чужих ты, кстати, неправ, - перебил Аркашка. - Эти как раз там имеются. Причем днем их не видно, отсиживаются как партизаны, а по ночам скачут, практически без звука, даже Борька на них не реагирует. Значит, как бы и без запаха.

- Тогда точно не бомжи.

- Да какие бомжи, тут вообще другая тема! Эти - мелкие такие, вроде эльфы-цвёльфы … хоть я в такую ерунду и не верю, но вот собственными глазами...

- У-у-у, как всё запущено, - огорчился Алик.

- И ты туда же! - вспыхнул Аркашка. - Ну, ясно... вот только когда с тобой самим случится, и понимаешь, какие все ослы. Щупают тебе пульс, советуют пить таблетки, а ты уже знаешь, как на самом деле...

 Алик потянулся включить радио и случайно бросил взгляд на дом, за которым как бы велось наблюдение.

- Оп-паньки!

 Из подъезда вышел обритый налысо качок в гриндах и камуфляже; перед ним, натянув в струну поводок, пыхтел похожий на жирную крысу розово-белый бультерьер. Аркашка глянул, заскреб в затылке.

- М-м-да, сурпрыз! Люська про него ни слова... Если такой нац нас на операции прихватит - без вариантов. Омон же не вызовешь. Еще и этот четвероногий урод - хуже револьвера...

- Надо это, как его... Клауса в первый эшелон, - предложил Алик. - Немцы, пока положенного друг с другом не перетрут, бошки бить не начинают. А за то время, что они будут на лестнице битешённичать, мы уже всё вынесем.

Качок неспешно направился в их сторону.

- Вот вышивает, урод, как у себя дома... - процедил Алик, повернув голову к Аркашке, вновь доставшему бинокль, и поперхнулся. - Ты спрячь свою оптику, он же прямо на нас пялится!

Аркашка рывком сполз вниз.

Что-то бормотал приемник, находившийся сейчас прямо против его лица, мимо по улице вжикали машины.

- Всё, прошел, вылезай, - сказал Алик.

- Ладно, прорвемся, - Аркашка выкарабкался наверх и расправил плечи. - Если что, Хасан этого пацана сделает, с его-то боевым опытом...

- Хасан... - усмехнулся Алик. - А что ты вообще знаешь про него?

- Ну... ничего. А ты?

Позвонила Жанин - дело к финишу, можно забирать.

- Йес, она его сделала! - гордо сообщил Алик. - Сейчас ее подхватим, потом куда?

- Езжай сам, я еще здесь поверчусь, - решил Аркашка. - Основные фигуранты пока не нарисовались... Я так прикинул - надо и показаться, что как бы здешний, и глаза не намозолить; я вот как поплавок - возникну-исчезну, туда-сюда...

- Удачи, поплавок, - крикнул Алик, отъезжая.

И тут из подъезда вышел сухой как палка старик с овчаркой, вроде тот самый немец-завхоз при советской комендатуре.

- Собачники эти уже достали, - забормотал Аркашка, сближаясь с объектом наблюдения, - только всюду лазают и срут!

Он поднял воротник куртки, натянул картуз на глаза, сунул руки в карманы и нахохлился - принял беззаботный вид.

Старик поравнялся с ним, цепко оглядел, понимающе улыбнулся.

- Zivte?  

- А?..

Овчарка дисциплинированно зарычала.

- Huj na! - сердито буркнул обиженный то ли недоверием, то ли тормознутостью завхоз и, раздраженно пыхтя, затопал прочь.

Над Аркашкой распахнулось окно, с подоконника тряпичной куклой свесилась подруга бабы Брыси, заорала:

- Бутылку не в тот контейнер выкинешь - они тут как тут, а бандитов ловить их не дозовешься. Кор-р-р-рупционеры, оборотни... вашу мать!..

Не понять, рада ему Люська или нет - была в таком сугубо женском настроении поиска предлога для «упрекнуть-заплакать». Ночной трамвай ходил раз в полчаса; они топтались на заплеванном асфальте остановки, Люська выталкивала невнятные слова из-за вздернутой до носа молнии дутика. Ватные обрывки пара взлетали вдоль пористых в люминисцентном свете щек.

- ...рассказывает мне: днем приезжал самый главный босс из Гамбурга, опять приказал убрать тарелочку для денег - мол, не положено, туалет бесплатный...

- Так надо было ему сказать... - захорохорился Аркашка.

- Надо было... - передразнила Люська. - Все горазды советовать - а вот ты пойди скажи им... ага, пойди сам скажи, тебя пошлют, и ты утрешься.

Аркашка угрюмо потупился.

- А Тоська же по-немецки совсем ни бум-бум, стоит только целый день в дверях, улыбается клиентам как собачка, приседает, делает глазки - ей и дают. У меня тоже с языком проблемы, но что мне надо я скажу. А она - представляю: этот на нее орет, а Тоська ему как посетителю - улыбается, заводит так глаза и делает этот, как его... кникенс.

Со стороны Макдональдса к остановке потянулась горланящая компания подвыпившей молодежи. Стало неуютно. Люська с Аркашкой отдрейфовали в тень навеса.

- Эти еще ничего, - в четверть голоса откомментировала Люська, осторожно, чтоб не слышали русского, притоптывая и пристукивая друг о друга ногами в тусклых осенних сапожках, - ты бы посмотрел, каких сегодня футбольных фанатов нагнало: с флагами, в шарфах, все их боятся до смерти. У нас же распивать запрещается, а эти все с пивом. Но никто им, понятно, ничего не говорит - здоровье дороже. У меня какой-то из них заснул в туалете, другой орет  - Кристиан, Кристиан! - а тот не выходит, может, утонул. Ну, мне это дело надоело; я сначала от них пряталась, а потом вышла и спрашиваю - ну что ты кричишь? Тот говорит  - типа жду своего друга. А я - так может быть ты - это у меня вдруг вырвалось - за моими деньгами последишь? Дала ему пустую тарелочку, и он - а, давай... И встал, и так рьяно начал - на всех орет, всех за грудки: какен  - пятьдесят цент, пулен  - тридцать цент. И все платят, даже какие там были старички, и то заплатили. А попробуй не заплати - стоит там такой с бутылкой пива... ну, я рада, спряталась... Еще думаю: полицию кто-то вызовет. Но нет, пронесло. Ты знаешь, сколько он мне собрал? Весь план сделал!

- Ну так классно, - с крошечным опозданием отреагировал о чем-то напряженно задумавшийся Аркашка. - Повезло...

- Повезло?! - тихо взъярилась Люська. - Ты вообще думаешь, что говоришь? Я ног не чувствую, гроблюсь за эти копейки...

Подошел долгожданный трамвай. Молодняк ломанулся во второй вагон, Люська с Аркашкой потрусили к первому.

- Едем, стучим колесами... - отрешенно произнес Аркашка, устраиваясь на мягком сиденье. - Мы это... сегодня с Аликом... - его голос наложился на параллельно звучащий Люськин и быстро сошел на нет...

- ...С утра на кладбище заехала: темень, цветы на холоде повяли, какие-то черные... ленточка на венке жеваная, как будто кто-то высморкался, да еще дождь пошёл... и земля эта...

Он глядел из налитого жаром и светом вагона в размытый убегающий хаос форм и теней - как попадание в прошлогодний фильм собственной жизни: те же силуэты, те же мысли, те же интонации.

- ...плиты и плиты, направо-налево Хартманы и Мюллеры... так вот среди чужих и зарыли... Стою и думаю: как всё повернулось. У меня вот уже гражданство немецкое. А если они опять с Россией завоюют, мне чего делать?

Аркашка заморгал, оторвался от окна.

- Еще вопрос, кто бы на этот раз был Россией, а кто - Германией...

Перед калиткой Аркашка придержал Люську, осторожно просунулся, огляделся, и только тогда махнул ей - заходи.

- У тебя что, опять начинается? - забеспокоилась она.  - И алкоголем снова пахнет... ты таблетки не забываешь пить?

- Я отлично себя чувствую.

- Врач же сказал, что нельзя прекращать, опять будет...

- Пошел он, твой врач!

Забулькал и выключился электрический чайник, налился светом сериал на экране, сеттер Борис затребовал вкусняшку. Люська активно зажевала и, не отрываясь от экрана, выдала информацию о посещении квартирантов:

- ...деньги не удалось получить, дома только дочка была, такая умненькая девочка... поболтали с ней по-женски... ох, ушленькая! Ведет дневничок, где осуждает подружек, которые курят и плохо себя ведут, и «забывает» его на видном месте, чтобы родители прочли. А еще братика исподтишка заводит: то ущипнет, то рожу скорчит; он кидается, она плачет - его, естественно, бьют! Вот она у родителей королевишна, а он - золушок. Еще болтают: ислам, средневековье, а я же тебе говорила, какая это культурная семья  - видишь, как к женщинам относятся?

- Вижу, вижу, - кивнул всё время ухмылявшийся Аркашка, - реально продвинутые, особенно по женщинам. Меня Алик сегодня просветил по части диаспоры в целом и этих передовиков прогресса в частности. Так вот, культурного Хасана между прочим Катька оседлала, ага. Знаешь же эту щуку, которая Толяна выпотрошила?

- Нет!.. Только не она, не верю!

- Она, она самая. Показывает ему два раза в месяц одно место и снимает пятьсот евро. И ближе не подпускает. А дома такая же пися за бесплатно, но его, видите ли, не втыкает... то есть он не втыкает... Ну, короче, такая вот байда.

- Ты знаешь, ну никогда бы не подумала...

- Ага, только он еще мальчик из церковного хора по сравнению с дочуркой, которая у тебя принцесса или как там... Та, оказывается чуть ли не официальная невеста братьев Магеровых.

- Что, прям всех сразу?

- Да кто их там разберет, у них же принято делиться.

- А они кто вообще такие?

- Ну ты даешь! Их вся бундесовая земля знает, этих бандюганов. Сидят на заказухе, в большом авторитете.

- Ой, ты такие ужасы говоришь... неужели правда?

- Да Алик рассказал, она сама с Жанкой откровенничала, с такой гордостью еще, что это как бы дает ей чувство уверенности, надежности... ха-ха, надежней не бывает! Эти три наркоши, киллеры, вконец сторчавшиеся свинохряки: нюх-нюх, пых-пых и шир-шир - надежнее не придумаешь. И вообще, хи-хи-хи... шли бы эти уроды нах-нах!

- Прямо даже не укладывается в голове... такая вся из себя девочка... и этих трое... ну не знаю... Дальше уж просто некуда... разве что еще салсу в ночном клубе отплясывать.

- Нормально, да?

- Слушай, раз они такие продвинутые, так может и у брата ее кто-то есть, как считаешь? Ну в смысле подруга...

- Ага, Маша... Кулакова.

- Что, правда? Да ну ты чего, он же совсем малолетка!

Аркашка стал собирать посуду. Люська закурила, взялась за пульт, принялась усердно давить на кнопки. Выпало на передачу про «Юнону и Авось». Она попыталась подпеть про спелую вишню, простуду и побудку на рассвете, глаза подозрительно заблестели.

- Анна Большова... - сообщила она дрожащим голосом. - Кажется, предпоследняя Кончита.

- В штанито! - буркнул Аркашка. - Да чего с тобой вообще сегодня такое?

- Месячные скоро начнутся, - огрызнулась она.

 Он встревожился.

- Что, правда?

Люська промолчала. Прикурила следующую сигарету.

- Знаешь, позвонила с работы Виталику, ну просто поинтересоваться, сдает он там экзамены, не сдает... а он со мной как с надоедливой мухой... я так поняла, у него кто-то там был, девушка, что ли. Но всё равно, можно же было...

- Да чего так париться, что, в первый раз, что ли? Вспомни, как к нему ездила, сама же рассказывала - обрадовался два раза: когда прибыла, деньги привезла и когда прощалась.

- А ты в своем репертуаре... только такое всё и запоминаешь!

- Ну ты чего?.. Нашли крайнего...

В постели он целовал ее в уже сухие колючие глаза, в ломкие безответные губы, в застывшую неподвижность щек. Она чуть отвела голову.

- Слушай, ну может быть что-нибудь новое попробуем, а?

- Деточка, ну что, что тут может быть нового? - сбивчиво шептал он, запаленно дыша. - В ухо, что ли?..

Под утро он выбрался из постели, босиком прошлепал к окну. Зажег сигарету. В чахлом свете луны едва прочеркивались силуэты пустых, даже на вид давно остывших садовых домиков, размытые линии изгородей, щетинистые столбики фруктовых деревьев. За топорщившимися перед оградой голыми прутиками крыжовника хорошо просматривалась группа сидящих возле холодного синего пламени бледно-зеленых человечков.

Он кинулся было к двери, но, не добежав, вернулся и бешено дернул присохшую раму.

- С тобой все в порядке? - послышался сонный голос с дивана.

Он не ответил.

- Эй, что случилось?!

Он отодрал наконец створку и высунулся в окно.

Прилетевший с Эльбы ветер гонял по кустам фиолетовые искры...

За завтраком разговор, оттолкнувшись от кладбищенской темы, поплутал в туманных переулках мироустройства «того света» и устремился к религиозному горизонту.

- Как сам себе намолишь, так тебе там и будет, - заявила Люська в типичной манере невнятных адептов, что бьют себя пяткой в грудь, представляясь супер-пупер-религиозными, не прочитав при этом ни святой строчки и руководствуясь исключительно небрежно донесенными памятью из детства обмолвками богомольной бабушки и «общей эрудицией».

Аркашка, усердно наминая толсто намазанную маргарином сдобную булку, невнятно хмыкнул.

- Понятно, понятно, от каждого по способностям... - произнес он с набитым ртом. - Ты, Люсенька, возьми шире: по всем религиям получается, что наше основное место жительства как раз там, - он показал на обклеенный пенопластом потолок, - а здесь - как бы отпуск или практика... краткосрочный выпуль, короче. Спорхнул, засобачился в биоскафандр, побегал, полюбил, помучился, устал, скинул его, и снова - фью-ють наверх. А его, типа, тебя, зароют - и он там уже, как говорила наша баба Брыся, ляжыць не шаволится.

- Ха, ну ты задвинул! По-твоему нас что, как мальков в пруд рыбхозяйства, запускают?

- Вот именно. И нас, и рыб, и Борьку твоего ненаглядного, и товарищей с других планет тоже сюда скидывают, есть такие данные. Хозяйство-то большое... Ну ладно, это все лирика, - оборвал он себя и принялся тщательно сметать крошки. - Оставим пока милую сердцу родную потусторонку, дел - выше крыши. Ты давай со Стелой сегодня договорись, ладно? Пусть она уже реально со своим немцем подключается, а я с Хасаном на его микрашке прокатаю маршрут. С легковухой не прокрутимся.

- Хорошо, заодно и квартирные с него возьми. А я со Стелкой в кафе договорилась, потом к врачу, а оттуда - прямо на работу.

- Чего это к врачу?

- Да ну, ерунда, прыщик удалить. Номерок на той неделе взяла, не пропадать же.

...Хасан, вцепившись в руль микроавтобуса, пас дорогу, выдвигая голову чуть не к ветровому стеклу.

- В доме - одни, бл... собачники, - просвещал его сидящий рядом, с накинутым для вида ремнем безопасности, Аркашка. - Как, впрочем, и всюду. Человеку нормальной ориентации уже присесть негде. И еще этот неучтенный лысый хрен с бойцом голимой породы... Ты там прикинь, как его обесточить, лады?

Хасан резко затормозил перед светофором.

- Вот бы его к нам в отделение, - сладко зажмурился Аркашка, - закрыть так суточек на пятнадцать, подержать на спецу, а потом отдуплить конкретно...

- Убери ногу, скорость переключить не могу, - буркнул Хасан.

- Ага... Ну, старого одувана с овчаркой я беру на себя, а вот с бабы Брысиной подружкой мужику никак не справиться; она хоть как бы и больная, метастазы по всему этому... но реально еще бодрая, поддает так нехило, не спит вообще никогда, а если заорет, мало точно не покажется, весь город сбежится. Я, знаешь, прикинул ... к носу... спустим на нее твою Зарину - как раз то что надо. Зашифруется под хорватскую беженку, ей для этого даже переодеваться не надо... Вот, уже приехали, здесь тормозни напротив... Ой, а это что за три богатыря?

Он показал на трех приземистых, крепких парней в черных кожаных куртках, неторопливо направлявшихся к ним.

- Знакомые ребята, - неохотно пояснил Хасан. - Братья Магеровы. Вот, захотели нам помочь...

 - Они же нас спалят нахрен! - взвился Аркашка.

- Ничего, в автобусе посидят, никто их не заметит. Понимаешь, нельзя им было отказать... - вздохнул Хасан.

...Стела не глядя пихнула в сумочку сложенный листок с Аркашкиными инструкциями.

 - Сейчас неохота, потом с Клаусиком посмотрим. Надеюсь, нам там не очень много чего делать, он у меня такой законопослушный, прям дальше некуда. Хотя, если применять психологию, всегда всё можно устроить. Вот вчера как раз ехали через центр, а там в «Манго» распродажа, и такой манок - стоянка бесплатная. Представляешь, это у самой пешеходной зоны, где привстать - уже два евро стоит. Ну, я и обронила невзначай, что раз уж бесплатно, просто обидно не воспользоваться. Он, лапка такая, затормозил и там, и там, - она показала пальчиком вниз, как бы на педали, потом на голову, - а я ему: раз уж мы всё равно остановились, зайдем, что ли, на минутку в «Манго», посмотрим, не возражаешь, милый? Хи-хи, сэкономил двушку, а попал на целый гардероб, я там столько денег разбрызгала! Купила платье вечернее, гондон с голой спиной, - давно мечтала, потом опи-...нительное пальто, серое букле, такое холодное маренго, как я люблю, и еще туфли очень стильные, не на шпилях, а знаешь, фламенковские, закругленные.

- Да, если чего-то сильно надо, без психологии не обойдешься, - согласилась Люська. - Я там у себя, можно сказать, целый университет окончила. Вот дети, скажем, любят, чтобы к ним относились с уважением, тогда дают деньги, а совсем маленькой скажешь - ух, какая ты красивая, настоящая принцесса, а если еще ручки сама помоешь... и тут уж родители сыплют на тарелочку, бывало и по два, и по три евро.

Стела небрежно оттолкнула перемазанное кремом блюдечко из-под пирожного, ритуально прикоснулась губами к чашечке с остывшим кофе, спросила без особого интереса:

- У тебя, помню, коллега была, тоже как бы из нашей публики?..

- Тоська, что ли? Этой как раз психология без надобности, она ж молодая, мордашка такая ...дская, приседает и приседает... Ей мужики столько отсыпают, что женщины уже могут бесплатно свои дела делать. Вообще девчонки пошли, я тебе скажу... это еще психолог нужен, чтобы с их фокусами разобраться. Вот скажи: у нее такой хороший парень, вечно цветы туда таскал... - так она его сама послала, с горя нашла ему подмену, того тоже кинула, да еще укатила в отпуск в Турцию и трахала там всех встречных  - уделала роту янычар. А вернулась - и дико возмущалась, что у него уже новая. Ну, теперь они снова вместе...

Братья Магеровы забили косяк, пустили по кругу, предложили перебравшимся к ним в пассажирский отсек Аркашке и отцу невесты.

- Будэтэ?

Аркашка с неловкой улыбкой заелозил плечами - спасибо, парни, в другой раз... - и снова прилип к окну. Будущий тесть помялся, глянул из-под кепки и несмело протянул руку.

- Соседей там выше-ниже еще много всяких, - инструктировал Аркашка, сидя спиной к аудитории, - но риск от них расчетный, базовый, где-то чуть выше нуля. Сечь лестницу на крайняк будем, но ночью на ней трафика не наблюдается, если только эта старуха с болями... ее... А местные  - сами же знаете - в десять допивают пиво перед ящиком и айда пердеть под одеяло до шести утра.

- Старухи нэ будэт, - успокоил один из братьев.

- Э-э, так нельзя, - занервничал Аркашка, - если по мокрому свинтят, чистуху написать не успеешь - замочат в сортире... то есть я хотел сказать...

Братья засмеялись.

- Это у вас так нэхарашо дэлали... даже маму оскорблали, а здэс палиция вэжливая, имя запишит и отпускают,  - пояснил первый брат.

Брат-2 достал для наглядности пачку разноцветных паспортов и хлопнул ею по открытой ладони.

- Надо?

-    Нет, спасибо. Предпочитаю не попадаться. Если что - уходим через зеленку по кладбищу, за академию, к Киршвегу, к Вишневой, значит, как говорит наша Люся, по чеховским местам - ну, в смысле...

Стела жеманно стряхнула пепел с длинной коричневой сигареты в кофейную чашечку.

- Муся, а давай вина закажем.

 Люська на туалетном рефлексе пододвинула пепельницу.

- Ты же за рулем.

- Мурня, все равно никогда не проверяют... - Она подняла руку и вяло пошевелила пальцами, типа щелкнула. - И мамашу твою помянем заодно.

Люська задрала брови.

- Да уже как бы поминали...

- Ну, лишний раз... хуже не будет.  

Она заказала себе у подошедшей официантки бокал красного - к коричневой сигарете, а Люське, к обычной - белого.

- Слушай, а у вас с Аркадием хоть как-то складываются отношения?

- Ну, в общем-то...

- Это то, что я имела в виду?

- Как тебе сказать... Ну, как бы... да. Он сейчас очень много мне помогает, старается...

- Ну, так порядочек, мерси-фак - это нормально...

- Постой-постой, ты о чем? Ты за кого вообще меня принимаешь?!

- Да ладно, а что тут такого? Как раз бы совсем непонятно было, если по-другому: по деньгам он, мягко говоря, не очень хорошо стоит, ими там просто не пахнет, к внешности и возрасту тоже можно было бы придраться при желании, ну разве что мужик надежный...

Люська задумалась.

- Знаешь... я пока сама не пойму... вот он говорит мне что-то, я как бы улыбаюсь, а в голове всё с тем разговоры веду, не могу забыть...

Стела с легким налетом пренебрежительной зависти улыбнула уголок накрашенных губ.

- Ой, муся, ну у тебя прям всегда такие чувства...

- А что касается надежности, - Люська вздохнула, - тоже не так все просто. Он же больной очень, мозги в полную раскорячку. Сидит на дико сильных лекарствах. И жизнь у него была не сахар. Сам-то помалкивает, но я узнала: три срока в капитанах отболтался. Гнобили, гоняли по всему управлению, кличка даже такая обидная была - капитан Сквозняк. Правда, как майора кинули, тут же стал Вихрем. А спросишь про работу - он же лев по гороскопу, тут же начинает пузыриться - да я каждый день в министерство, да дверь ногой, да секретарши раком, да министр на полусогнутых, и вар-вар-вар-вар-вар... И про всякие аферы со взятками похваляется, я раз даже удивилась - как тебя, говорю, за такие художества вообще с работы не попёрли? А он опять давай хвастаться - во-первых, говорит, потому, что я такой опытный, блестящий, незаменимый работник... Ладно, говорю, понятно, сразу переходи ко второму пункту...

...Аркашка стянул куртку, отпихнул напрыгивающего Бориса, взломал банку с собачьей едой и, брезгливо морщась, принялся выворачивать в миску на полу коричневую массу.

Запищал мобильник - как всегда в самый неудобный момент. Он вскочил, держа измазанную руку на весу, огляделся, ничего подходящего не нашел, быстро вытер ее о спину громко чавкающего сеттера, выудил из кармана выскальзывающую пластмасску и прижал к уху: «Алё! Битте! Was? Was?» - заорал он, плохо врубаясь в телефонный немецкий.

Звонили из приемной хирурга, просили забрать Люську - вроде сама передвигаться не может. Аркашка застонал и принялся набирать Алика, чтобы тот помог с транспортом...

Сестра провела их в перевязочную. Светло-серая Люська была навалена на короткую каталку, по краям свешивались все ее гнущиеся части: голова, руки, ноги.

 Жанин вцепилась в Алика.

- Она... она вообще жива или как?!

- Хм, опять потеряла сознание, - прокомментировал на неплохом русском незаметно вышедший из операционной тщательно вытирающий маленькие ручки аккуратненький мужчинка в хирургическом балахоне, такой тихий кабинетный палачик. - Вы ее близкие?

Аркашка сглотнул.

- Кхе... да...

- Она у вас что, курит?

- А? Да, курит...

- Очень плохо. Мы ее чуть не потеряли. - Он с узнаванием взглянул на путану Жанин. - А как ваши дела?

 Та демонстративно сжала губы и выпятила подбородок.

Люська слабо зашевелилась.

- Где я?

- Где, где - в Караганде... - мрачно буркнул Алик...

- Ну скажи, зачем тебя к этому пидору Брацдеру понесло? - выговаривал Аркашка пьющей в постели чай все еще очумелой Люське тихим напряженным голосом. - Прыщик, пи...дищик, - передразнил он ее, - да сказала бы к кому, я бы тебя в жизни не пустил.

- Откуда же я знала? - слабо оправдывалась Люська. - Там же несколько хирургов; меня спросили, хочу ли я к кому-то конкретно, я что-то замялась, а они - давайте к доктору Брацдеру, он по-вашему понимает. Ну я и рада. А мне какая разница - что я их, знаю?

- Ну ты выступила! - подпрыгнул в потертом кресле Алик. - Да этот урод уже каждой собаке известен... которая в живых осталась. Я как услышал, где тебя кончают - а-а, совместная хирургическая практика, доктор Брацдер, это где труповозка всегда дежурит... Жанку прям из-под клиента выломал, в охапку и - по газам!

Борис запрыгнул на диван и со всей дури ткнулся в свежую повязку. Люська заверещала.

- Ой-ой-ой, прямо на больку! Ну куда ты прешься?

- А ведь узнал меня... - недобро усмехнулась Жанин. - Хоть хрен знает сколько времени уже прошло. Я еще только приехала, тогда вся наша публика к нему ломанулась, потому что он русский знает. Меня на биопсию правой ноги направили, такую пробу крошечную взять. Помню как сейчас: у всех дверей посетители сидят, ждут, а перед той, куда меня сестричка отправила, - никого. Я еще так постояла, думаю - сюда, не сюда, а мне те, кто к другим врачам, со стульев разные жесты делают, говорят что-то, но я еще тогда не понимала ничего. Слышу, за дверью женщина орет так страшно, как будто ее на крем для омоложения кожи перерабатывают. Потом что-то грохнуло, вырывается бабка, вся в каких-то платках, бинтах, шепчет по-нашему - всё, отмучилась! И меня сразу - раз вовнутрь! Направление, больничную карточку, лечь сюда, чулки-туфли... Этот змееныш аккуратно на меня посмотрел и говорит: операционный стол как бы так расположен, что к правой ноге не подойти, возьмем из левой.

Аркашка сорвался со стула и рванул по комнате.

- Да этот задрот, я слышал, и аппендицит с левой стороны вырезал!

- Ой, смотрите, обиделся... - Люська показала на демонстративно отошедшего к стенке Бориса. - Ну иди, иди сюда, мама даст вкусно... ап!

- А у меня вдруг такое озарение, - снова вклинилась Жанин, - что вроде про врача с такой фамилией уже слышала, но тогда же всё новое, столько впечатлений, на слух всё одинаково... вспомнила, что тоже у одной девушки бородавка была на шее, он пытался удалить, отрезал вместе с головой. Такой страх появился, хочу встать и не могу - гипноз какой-то. А этот уже завел резак, типа флекса, выставил ограничитель чуть не на полметра, да ка-а-ак впилился мне... Все нервы перерезал, я там до сих пор ничего не чувствую. А если бы не заорала, то и кость бы перепилил.

Люська отдала Аркашке пустую чашку и в изнеможении обвалилась на подушку.

- Уф-ф-ф, какой ужас! А я же, наивная душа, ничего не знала. Теперь вот вспоминаю - точно, никакой очереди; я так в дверь тюкнула, зашла, а они сидят с сестрой друг против друга и смотрят... ни один волосок не шелохнется. Такое впечатление, что уже много часов. Этот коновал меня уложил и чего-то рассказывает, что, типа, такая операция в Америке многие тысячи стоит, а тут, в Германии, нам как бы всё на халяву. Я - это вы мне? А он уже по-русски - нет, это я так... Давайте, говорит, сделаем укольчик, чтоб без боли, ну и начал там... я глаза растопыриваю, чтоб не рубануться, а он все давит и давит из шприца. Оказалось, наркоз... дальше ничего не помню. Вот что вы меня оттуда вытащили... не знаю даже, как благодарить...

 Алик подмигнул:

- В туалет бесплатно сводишь - и в расчете.

Люська в порыве искренней  радушности приглашающе взмахнула рукой:

- Ой, да сколько угодно, всегда пожалуйста!

Вечером Аркашка, отбившись по хозяйству, размотал в стакане кипятка бульонный порошок, отхлебнул, обжигаясь, снова поставил на стол и осторожно прилег рядом с Люськой.

- Ну как ты, детка?

- Вот знаешь, как чуть было там не побывала: совсем другие мысли в голове, как перезагрузилась. Зачем, думаю, такой риск с маминой квартирой, оно того стоит?

С экрана телевизора негромко рыдал сериал. Аркашка достал салфетку и основательно высморкался.

- Может, оно и так, детка, тебе решать, но если с другой стороны... такая вырисовалась красивая комбинация, столько сил положено, а отыграем назад... Что-то выбросят, что-то с аукциона толкнут, совсем, между прочим, чужим людям - это как, лучше?

- Да, наверное ты прав, - согласилась Люська. - Я, кстати, сегодня же со Стелой встречалась...

- А-а... ну-ну...

- Ну, они как бы не отказываются, только лучше их так уж вплотную не задействовать, ладно?

- Чего это?

- Да знаешь, Клаус - как они все, такой весь из себя правильный, улицу переходит где положено, всего боится; Стелка ему еще намекнуть не успела, а его уже трусит. Сидит и барабанит там своими бумажными зубами. И ее сильно не загрузишь, всё равно без толку - она ни к чему такому не привычная: всю жизнь позволяла мужчинам себя содержать, не успел один отшелушиться, она уже с таким лицом  - «где моя следующая жертва?»...

- Не понимаю, как на такое чучело?..

- Ну, не скажи, она очень даже ничего. К тому же ей секс как бы не нужен, а мужиков это почему-то страшно заводит. И лицо могла бы себе сделать оригинальное, и одеться поизящнее, просто со вкусом у нее не очень. Зато вещей хороших много, всегда может что-то скомбинировать. И еще докупает постоянно, ходит и ходит по этим бутикам, выбирает. Потом по мобильнику звяк! - и прискакивают там разные Клаусы с котлетами денег: кошелек вызывали?  - расплачиваются.

- Ладно, понял. Их - на легкую работу, ты у нас тоже не воин... просто уже не хватает рук. Чеченских детей привлечь, что ли? Лёлешну-бемолешну с братом-спиногрызом. Пусть вещи поносят, не развалятся.

- Ты это вообще серьезно говоришь? - возмутилась Люська. - Они, кажется, по немецкому закону еще даже не совершеннолетние!

- Ну да, динамитом обвязываться - нормально, - засопел Аркашка, - наших, значит, солдат... А мебель бл... поносить - ма-а-аленькие! Хотя... отбой, забыл совсем, будут же братья Магеровы, они тебе что хочешь вынесут. Нормальные парни, кстати, оказались. Быстро во всё въехали...

- Ну вот видишь!

- Ну да... теперь-то я их худо-бедно отличаю от других прикавказеных национальностей, а на первом чеховском деле в ментуре, помню, крепко лажанулись. Вели одну банду, подозревали, что наркотой торгуют... ну, планчик накидали, что зашифруемся под службу эмиграции, проверим как бы случайно у этих нелегалов бл... хачей-грызунов-азеров документы, прессанем...

- Опять ты эти гадости!..

- Да нет, я же в хорошем смысле. Ага, значит налетели на блат-хату, а у них, прикинь, ксивы с птицами, российские. Чехами оказались. И наркоты там грамм сто всего, придраться не к чему. Хорошо, трупаков в подвале нашли. Оказалось, они не наркодилеры, а хи-хи-хи, чехокиллеры, еще и наших сколько-то там положили - никто же не ожидал...

- Ой, ты посмотри на него... - перебила его Люська и показала на угрюмо взиравшего на них из-под стола Бориса.  - Он же ревнует! Иди, иди к мамоцьке, дай буську...

Аркашка прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

...Он заворочался, застонал и проснулся. Увидел рядом, в черном крепе ночи, белое Люськино лицо с открытыми глазами.

- Чего... кхэ... чего ты? Болит?

- Нет, так, смотрю... ты как эмбриончик.

- Я тоже иногда смотрю как ты спишь.

- Ой, вот это лучше не надо. А вдруг у меня выражение какое-нибудь глупое или слюна течет?

- Да нет, всё нормально... Слушай, за всей этой катавасией... прыщ-то тебе хоть прижгли?

- Ага, выжгли... Аркаша плюс Люся равняется...

Он потянулся, нащупал сигареты, прошлепал босиком к окну, закурил... - и вдруг подался вперед, распластался по темному стеклу.

- Что там? - спросила она.

Он не ответил.

- Аркаша... Аркадий!

- А?.. Кхе-кхе... Нет, всё в порядке, просто задумался.

- И о чем же ты таком задумался? - с тревогой спросила Люська.

- Знаешь, детка... сначала я полагал, что они - пришельцы, элиенс, охотятся тут за нами. Хотят нас всех в асфальт закатать и нашу землю отбоярить.

- Опять... - тихо выдохнула Люська и закусила костяшки пальцев.

 Аркашка, не отрывая глаз от окна, глубоко затянулся. Выдул тяжелое облако.

- Но я же следак, привык мыслить логически. Они здесь  - в родной среде, полностью слились с ландшафтом. Идут - травинка не скрипнет, собака не залает. А мы тут как чирей на жопе. Плющит от этой жизни, и от вирусов их местных, этих вера-надежда-любовь, так и не нашли антибиотика. Значит, получается что элиенс - это мы! Прилетели, разворошили, распидарасили их планету, всё бл... пожгли, обожрали... Это мы - чужие... нелегалы, короче. Лимита... кхы... кхы...

 Люська, морщась от боли, накинула халатик:

- Ляг, я тебе попить принесу. Колбасит, да?

В десять часов вечера Клаус из телефонной будки осевшим от страха голосом сообщил полиции о якобы ломящихся в соседнюю квартиру грабителях. Первая из трех резервных патрульных машин районного отделения, подвывая на луну, укатила подальше от места операции.

Через несколько минут Аркашка запалил рядом с общежитием иностранцев охапку новогодних шутих. Местные, и так нервируемые разбитными беженцами, тут же брякнули по 110. Туда отвалила вторая машина. А третья помчалась к аптеке, что напротив университетской клиники, в которой братья Магеровы, умело имитируя наркоманов, вынесли подсигналенную заднюю дверь.

 Стела с Хасаном достали из будки мягкого Клауса, стекшего по стеклу от ужаса перед содеянным, и оттащили в микроавтобус. Подтянулись и участники отвлекающих маневров.

- Переждем пять минут, - руководил запыхавшийся от бега по ночным улицам Аркашка. - Дадим им заглотить наживку. Местные оборотни в погонах - дикие тормоза, час будут врубаться, пока просекут, что это подстава, если вообще просекут. А потом им еще протоколы писать час, не меньше - к гадалке не ходи.

Задумчиво курившие братья Магеровы молча кивнули. Показалась Стела, Аркашка отвел ее в сторону.

- Ну, как там обстановка?

- Жить будет. Хасан ему оказывает срочную психологическую помощь, рассказывает всякие вещи...

- Какие вещи?

- Ну, там как они ездили в Берлин на антироссийскую демонстрацию, как движется в европейском суде их иск о признании политическими, потом всякие путины, федералы-педералы, да какая разница - он всё равно понимает через пень-колоду.

- Ага... тогда по коням. Начинаем...

Он быстро огляделся, змейкой пересек дорогу и притерся к фасаду объекта под окном бельэтажа. По его отмашке из микрика выскочила Зарина в черном платке с хлебной котомкой и трусцой припустила к нему.

- Значит, второй этаж слева, не перепутай, - скороговоркой повторял инструктаж Аркашка, отпирая бабы Брысиными ключами дверь подъезда. - Проси на что хочешь - на детей, на динамит, только не давай ей шум поднять.

- А если все же спросит, почему я именно к ней?.. - уже втягиваясь вовнутрь, шепотом спросила Зарина.

- Ну скажи... добрые люди посоветовали.

 Он тихо прикрыл за ней дверь, не давая замку защелкнуться, и рванул на последний контрольный забег вокруг дома.

Уже возвращаясь к исходной точке, чуть не налетел в полутьме на прогуливавшего овчарку старика-завхоза.

Аркашка резко затормозил, рывком сунул руки в карманы, втянул голову и блатной походочкой - типа я тут просто гуляю - зарисовал по тротуару.

- Scheiβmuffkies!  - презрительно бросил завхоз, проходя мимо.

- А?

- Na, du weiβt schon ...

Аркашка потоптался, коротко отметил, где какие окна светятся, крутанулся еще раз для верности вокруг дома, потом махнул братьям Магеровым - и первым скользнул в подъезд.

Осторожно поднялся на площадку второго этажа.

Из-за двери слева пробивался размытый бубнеж, требовательно-просительный басок Зарины забивал подконтрольно-придушенные матюки бабы Брысиной подружки.

 Он отпер нужную дверь, осторожно просунулся в отстоявшийся, избавившийся от привкусов дыхания, замерший воздух. Мигнул напиравшим с лестницы братьям - всё спокойно.

Они ввалились в квартиру, и тут же всё стало неспокойно: в полосатые товарные сумки полетели без разбора картинки с цветочками, куколки, вазочки из прессованного хрусталя, кичевые позолоченные фигурки а-ля пастушка.

- Это не надо... не надо... выгружайте обратно, только тихо... - Аркашка осторожно, чтобы не рассердить братьев, руководил процессом, подсвечивая фиолетовым фонариком. - Первым делом - сундук, там все главные цацки.

 Он еще раз обсветил комнату, коротко звякнул Люське с мобильника - телевизор брать?

- Не зна-аю, - засомневалась та. - Ему уже года три... Ну, берите. А как там вообще? Я же волнуюсь...

- Потом, потом, детка...

 Автобус разгрузили бегом, без слов. Все как-то быстро попрощались.

Аркашка распластался в кресле. Тянул пиво из бутылки, остывал, глядя в окно. Кураж кончился. Люська бесцельно трогала сваленные на стол вещи, потом нагнулась к резному сундуку, осторожно открыла крышку. На тумбочке тускло тлела прикроватная лампочка.  В поднятых Люськиных руках развернулось, ухнуло подолом вниз длинное платье.

- Смотри, спина не зашита, - удивилась она.

- Н-да-а, - безучастно отозвался Аркашка.

- Это же... платье для смерти. Не понимаю, зачем ей было запасное. - Она приложила к себе. - Интересно, мой размер... ой... - Пальцы разжались. Она перешагнула через обмякшее на полу платье, рванулась к Борису, схватила его в охапку, зарылась ладонями в багряную шерсть.

- Холёсий, холёсий мальцик...

В окно тихо, как мотыльки, затукали зеленые человечки. Аркашка салютнул им бутылкой.

- Пора, да? Сейчас, парни, момент. Допью вот, скафандры скинем, крылышки расправим, и - курлы-курлы на другую планету.

Люська, оттолкнув Бориса, начала подниматься с ковра.

- Счастливо оставаться!..