require "idate_txt.php"; ?>
|
Кризис Блажен был август яблочным компотом, Когда вода вскипает, чуть дрожа, С лимонкой, сахаром, с осенним бергамотом, С корицею на кончике ножа. Неплохо было б рюмку «Цинандали» Для вкуса влить. Но нет того вина. Виной тому - грузинская война. С неё мы «Цинандали» - не видали! Но чтоб не пустовали закрома И сливы не пропали задарма, Мы соус под названием «Ткемали» Мешали вкруг, по стенкам и со дна. А если вы такого не едали, Опять же в том - не Грузии вина. Сегодня март, и приболел карман Бациллой Коха - денежной чахоткой. Кто хлебом пробавляется, кто водкой... И мой - на тесной кухне ресторан. За столиком у самого окошка Я выглядеть стараюсь молодцом! О, где ты, зарев?! Серпень?! Где картошка Вприкуску с малосольным огурцом?! *** В сельский сюжет карандашной раскраски, Как в пастораль, на поля Тени ложатся. И верится в сказки. В те, где двумерна Земля. В то, что укосами этого лета Пахнет на кухне арбуз; В то, что я бреюсь кассетным «джиллетом» На ночь, как истый француз. Что отражаются в склянке с лосьоном Прошлых закатов огни; Что не напрасно томятся с бульоном Травы букета гарни. Спасами в наши юдоли-печали Август стучится - зови! Только бы яблони не одичали, Только бы яблоки не измельчали! Господи! Благослови! Бесснежие Комья грязи, как пригарки, Нам оставив на десерт, Снег скупили олигархи Для фуршета под гешефт. И бесстыжая картина Стынет в рамках декабря. И отчаянно рванина В ней гуляет от рубля. Ухнет сердце, словно филин В запрокинутый стакан, И заулками извилин Поползет хмельной туман. И оплачут в унисон То ли глюки с ветром жалким, То ли белки, то ли галки Жизнь, похожую на сон, Где сожрали олигархи Мировейший закусон! Снег Г.В. Белому Просыпаюсь, ага, а за окнами сыплет снежок Суетливый, начальный. Как будто под чарку хмельного Присолил, припорошил дружок горизонта кружок, Словно кислую корочку чёрствой коврижки ржаного. А Господняя мельница мелет зерно в порошок, В ледяную муку урожая 2008-го И 2009-го. Грудью встречает ветряк Холода и циклоны, несущие в город крамолу. Я стою в этажах, будто в рубке - последний моряк Броненосной эскадры, летящей к небесному молу. Мне бы скинуть пижаму, а тельничек, ёк-кинарёк, Натянуть бы без мыла на, в общем, припухшее тело. Чтоб вскипела душа, чтоб полоски легли поперёк Этой жизнью беспутной: то чёрной, то несколько белой. Нас, увы, вертикаль разделила на чёт и нечет Вдоль хребта да по рёбрам! Сегодня играем на белом. Нам с тобой повезёт. Я - уверен. Так что ж мы робеем?! Новый год наступает! Я тронул фигуру - наш ход! Круг Владимиру Сорочкину Дебит с кредитом, циферка к цифре, сошёлся в ажур В кружевном, вышиванном балансе ушедшего лета. И повесила осень из рыжей листвы абажур, И включила нам жёлтого, ретроспективного света. Завела граммофон. Кинематика сжатых пружин Завертела под звукоснимателем тотчас пластинку. Мы - за круглым столом. Мы на этой пластинке кружим, На виниловом диске, под соло трубы, под сурдинку В параллаксах, в сценариях, нет, не доступных уму. Не считая парсеки. И каждый, как ангел, как странник. Мы несёмся сквозь вакуум злобы, погибель и тьму. Только скрипнет игла да на стыках миров подстаканник Вздрогнет в дрёме. Протянется в кольцах рука Из-за вензеля спинки; хозяйка, не вымолвив слова, То печенья предложит, то скатерть пригладит слегка, То варенья подаст из далекого тридцать седьмого. Предвоенным горенит его земляничная суть Да несёт холодком от свинцовой Дантесовой пули. Мы летим и летим. Указует нам избранный путь Запах липы, цветущей под жарким грядущим июлем. И кружимся, кружим, ощущая друг друга плечо, Над Великой Страной, где от киллера бегает дилер. Мы - солдаты добра: мы - поэты! Банкуйте, Владимир! А не хватит хмельного, ей-Богу, сгоняем ещё! |
|