Южная звезда
Загружено:
ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ № 5
Александр Громов
 СЛАВА БОГУ ЗА ВСЕ (записки участника Крестного хода)

В жаркий день 7 июня 1999 года около полудня трассу, что идет низом вдоль Волги на Красную Глинку, пересекла группа человек в сто. Вид она имела весьма разношерстный: дети всех возрастов, женщины в платочках, несколько мужчин, причем двое - в устаревшего образца военной форме, почти все с посохами и котомками. Два священника, как и положено, с окладистыми бородами, в плотных черных подрясниках и скуфейках, шли посередине.

Батюшки вышли на трассу, посохами, как шлагбаумами, пресекли движение.

- Куда идете, отцы? - крикнули из ближних «Жигулей».

- В Ташлу.

Водитель присвистнул.

- Пешком? Сколько же идти-то туда?

- Три дня положили.

- Ого, и дойдете?

- С Божьей помощью...

Людей с посохами и котомками скрыл лес, а по шоссе снова помчались автомобили.

Часов через пять группа вышла из леса в районе Красной Глинки, правда, теперь немного растянувшись и не так бодро. Но в центре, оставаясь полюсом притяжения, степенно и невозмутимо единили ход батюшки, и стекавший из-под черных скуфеек пот золотинками поблескивал в густых бородах.

Народ на красноглинской автостанции с любопытством провожал глазами чудную сотню, гулко выстукивающую по асфальту деревянными посошками. Поинтересовались:

- Это что же у вас за мероприятие такое?

- Крестным ходом помолиться идем.

- А-а, - протянули на автостанции и вернулись к хлопотам дня.

А Крестный ход к Ташлинской чудотворной иконе «Избавительница от бед» шесть километров шел вдоль трассы - до Христорождественского храма в Царевщине. Там определена была первая ночевка.

Впрочем, вряд ли нашу группу можно было назвать настоящим Крестным ходом. Да и ведущий пастырь наш, протоиерей Евгений Шестун, наставлял: «Мы - паломники, святыне поклониться идем». Я тогда немного удивился: что это он, по скромности так говорит или по неуверенности в наших силах? Но, если вдуматься: что значит объявить Крестный ход? Не было ведь никогда в Самаре многодневных Крестных ходов. А если и правда не выдержим? Так я по-мирски рассуждал о словах батюшки, а все оказалось иначе и гораздо проще: отец Евгений полагался на Бога и воли Его старался не удаляться. Но это я после понял, а пока шел и немножко, по въевшейся мирской привычке считать себя во всем сведущим, ворчал: вот, мол, идем, словно туристы какие: ни Креста впереди, ни хоругви, и священники не в праздничных ризах...

Несколько лет как узнал я о Великорецком Крестном ходе на Вятской земле. Три дня идут люди из Кирова в село Великорецкое, к месту обретения чудотворной иконы Николая Угодника. Интересно рассказывал мой друг об этом, хорошо. Про радость и благодать Божью, и про трудности пути - тоже: про буреломы, про комаров и клещей; про то, как идут с раннего утра и на сон выходит всего часа два; про то, как в свое время комсомольцы заградкордоны ставили и отлавливали по лесам старушек, и как однажды и впрямь переловили всех - никто не дошел до Великорецкого, и в то же лето по всей Вятской земле выпал снег. Больше уже старушки не поддавались, от установленного Богом правила не отступали, и каждый год 3 июня идет Крестный ход из Кирова в село Великорецкое.

Великорецкому Крестному ходу уже более шестисот лет, в Самаре же таких традиций не было. И вот в 1998 году в первый день Петрова поста человек тридцать прихожан храма преподобного Сергия Радонежского во главе с настоятелем протоиереем Евгением Шестуном и иереем Андреем Кудрявцевым, настоятелем храма Сретенья Господня, что в селе Борском, с Божьей помощью отправились в село Ташла, где накануне Октябрьской революции тысяча девятьсот семнадцатого года была обретена чудотворная икона Божьей Матери «Избавительница от бед».

Так, наверное, и должно быть: не по воле одного все решается, а соборно, когда «двое или трое соберутся во имя Мое».

Теперь же, на следующий год, нас в Ташлу идет сотня. Хоть нигде никаких объявлений специально не давалось, но слухом земля полнится, и добавились верующие из других приходов.

Но как же тяжело отрываться от привязавшихся к нам языческих порядков. Не пускает мир, ох, не пускает, что-нибудь да обязательно удумает, лишь бы при себе держать.

Вот и у меня было искушение. Дело в том, что как раз на этот год пришелся юбилей Пушкина, и я, как человек к литературе некое отношение имеющий, должен был принимать участие в торжествах. Торжества-то ладно - радует, что мы не забыли о существовании великого русского языка и великой русской литературы; еще бы, конечно, помнить об этом не только в юбилейные даты, а постоянно. Но, в конечном счете, Пушкин торжеств достоин; и на Пушкинском празднике, где я оказался, все прошло очень хорошо. Но вот банкеты, которые начинаются после торжеств...

Слаб человек, слаб. И ведь знаешь же, что можно отказаться, но по какой-то невероятной расслабленности (или точнее - распущенности) в очередной раз поддаешься. «Ну, чего ты, - говорят, - Пушкин сам это дело любил», - да подмигнут еще так, словно только что сидели с Александром Сергеевичем за соседним столиком, или прогулки у них какие были... Да не любил он, понимаете, не любил это. Он «Евгения Онегина» писал, «Капитанскую дочку»... Прав был архиепископ Аверкий, когда пророчествовал, что «настанет время, когда люди будут безумствовать, а кто не безумствует, тому будут говорить: ты безумствуешь, потому что ты не похож на нас».

Только и спасло меня в этот раз, что помнил о Крестном ходе, и с середины неофициальной части, когда уже смешались и Пушкин, и Серебряный век, и чиновничий жаргон, и нелинейная литература, и чья-то занемогшая печенью теща, я потихонечку подался к выходу.

Все равно утром чувствовал себя скверно. Не оттого, что не на месте обреталась голова или сушило во рту, а оттого, что вот так каждый день мы сами возводим на крестные муки Христа и Он вновь распинается за нас.

Но чудное дело: как только я оказался среди паломников, как только отслужили молебен и батюшка окропил всех святой водой, как только сделали первые шаги и пересекли некую черту, отделившую нас от мира, на душе сделалось легче и покойней, мы словно отрясли городской прах со своих ног, а вместе с ним и все заботы, всю суету и все прелести мира сего. Что сей мир, когда с нами Бог. Разумейте, языцы.

А через полтора часа пути - и первое чудо. Вышли на Лысую гору, и перед нами, как на ладони, на многие десятки верст открылась изумительная красота.

Что за дивное место Жигули! Что за прекрасная земля - Самарский край! Где еще великая река таким кольцом, словно обручаясь, объемлет пространство! И где так гармонично устроилось все: и река, и горы, и леса, и степи! Ах, если бы человек не вмешивался в то, что создано Богом!

Ну что вот в этом огромном сизом городе, прикрытом дымчатой пленкой?.. Камень, стекло и бетон... Даже деревья, торчащие из асфальта, больше напоминают кресты на жизненном кладбище, а «свечки» домов - обелиски на братских могилах. Что в том городе?..

А ведь я люблю его...

Здесь же, на Лысой горе, еще в самом начале пути, нам открылась первозданная красота всего, сотворенного Богом, и легкий ветерок был нам как благословение на дальний путь.

Нет, видимо, не достаточное количество поприщ пройдено - мятежный мирской дух еще не остыл во мне, и я затеваю разговор с отцом Андреем. Батюшка слушает терпеливо и молча, изредка уточняя мои высказывания.

А о чем может говорить человек, считающий себя православным интеллигентом? Конечно же, о России, о том, какой она должна быть великой (тут же, естественно, с приложением советов и планов, как все обустроить), о наступлении материи и об оскудении духа, и еще о многих бедствиях, в том числе и о школе, где начинают учить разврату и отучать от стыда и непосредственности.

- Ты Апокалипсис читал? - перебивает меня наконец батюшка.

- Читал, - ошарашенно говорю я.

- Ну так...

Мы, прочитавшие кучу книг, вобравшие столько знаний, чаще всего оказываемся несмышлеными глупцами, когда пытаемся говорить со священником. Или даже с простой бабкой, которая за всю жизнь только и выучилась нескольким молитвам да как правильно креститься. Ибо за нами знание, а за ними - Истина. Мы пытаемся познать Истину умом, а познание Истины требует сердца. И тогда становится ясно, что все наши умствования - это вторичное жалкое крошево, и они только отдаляют нас от того, что так хочется узнать и понять. Сердце должно быть открыто, сердце! Но как сделать это, как расчистить родник, если завален совершенно ненужным и лишним знанием? А сколько этого мусора понабралось...

Чему нас учили? Когда мы узнали Христа?

Теперь иду молча...

А ведь Бог всегда рядом. В пословицах, в поговорках, в работе не за страх, а за совесть, в отношениях людей, готовых положить жизнь за други своя. Государство пыталось отучить от Бога, а сердце чувствовало и принимало другое. Мой отец, взросление которого пришлось на шестидесятые годы, никогда не ходил в церковь, но все время учил меня: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Это было его главным жизненным правилом. Каково же было мое удивление и радость, когда я, первый раз взяв в руки Евангелие, прочитал те же слова, только уже сказанные Самим Христом в Нагорной проповеди.

И насколько тяжелее сегодняшним детям, когда такое несметное количество самой разнообразной информации свалилось на них. Про телевизор говорить надоело. Сказал же преподобный Нил Мироточивый, что будет у нас в доме стоять око беса, «дьявол сделает свою коробочку и его поклонники будут поклоняться ему вокруг нее: и что рога дьявола будут на крышах всех домов». А ведь как затягивает-то. Помню, решил в пост не смотреть телевизор вообще, так первую неделю рука сама, как намагниченная, тянулась к пульту. Потом все пришло в норму, и за декабрь я смог гораздо больше поработать, чем обычно. Да к тому же выяснилось, что новости, которые якобы надо смотреть обязательно, оказались пустой тратой времени, ибо ничто кардинально не меняется в мире: материальное бесовство по-прежнему наступает (теперь вот в виде общества потребления), только множится число фактов и каждый новый факт, будь то вручение каких-нибудь «Оскаров» или ужасы войны, нам с экранов телевизоров преподносят как то, что общество потребления - это хорошо, это будущее.

Русский человек не может жить по-американски (ничего лично не имею против американцев: пусть живут себе на обратной стороне Земли), это уже будет что угодно, но не русский человек, хуже всего, - а чаще всего так и бывает, - получится какой-то суррогат или Смердяков. Русский человек не может потреблять просто так, ничего не давая взамен. Не в его это характере. Совесть не позволяет. Это не только к людям относится, но и к вещам. Вот батюшка Евгений говорит, что у нас машина вместо коня стала, никто на Западе так к машине не относится. Русский человек и в самом деле за своим «конем» ухаживает, как за живым существом, потому, видно, и бегают у нас до сих пор по дорогам «копейки».

Тут еще одна напасть пришла - компьютеры. И больший страх вызывают не электромагнитные и иные излучения, даже не то, что школьники, вместо того, чтобы читать книги, заниматься творчеством или же просто бегать на улице и играть на свежем воздухе, скажем, в «казаки-разбойники» (право, сомневаюсь, знают ли такую игру сегодняшние дети), часами неподвижно просиживают за компьютером; нет, самым ужасным мне представляется то, что компьютер предлагает детям (а дети очень восприимчивы на этот счет) совершенно иной мир, иную реальность, точнее сказать - не-реальность, мир, созданный воображением, мир, которым ребенок может управлять самостоятельно. Что это, как не подмена мира, созданного Богом, миром по человеческому соизволению?! Ребенок как бы примеряет на себя одежды Бога, сам становится вершителем судеб.

Опять мы видим попытку разрушить внутренний мир человека. Ибо пока хранится внутренний мир, все дьявольские козни остаются вне, они не касаются души, но стоит только пустить это внешнее бесовство внутрь...

Вот еще новый способ разрушения удумали: половое воспитание детей. Мы, когда изучали в пятом ли, шестом ли классе пестики и тычинки, тоже соображали, что детей не аист приносит. Но для нас все равно это была тайна, и говорить об этом открыто мы стеснялись. И первая любовь приходила тоже как великое таинство, необъясняемое никакими учебниками, и это переживание было нужно и очень спасительно для души, потому что во время настоящей любви начинаешь любить весь мир и хочешь одарить любовью и добротой, которыми наполняется душа, всех. Теперь же детям объясняют, что тайны нет, а есть некое случайное сцепление каких-то гормонов, клеток или еще там чего, ну и показывают при этом, как надо действовать, чтобы обезопасить себя и партнера (партнера! - это про любовь-то, как про сделку какую-то). Так пытаются затоптать, уничтожить тайну Божественной любви, подменив ее сексом. И уничтожить пытаются Божественную любовь в первую очередь тем, что с детства лишают ребенка чувства стыда. Именно стыд - совесть - подсказывает нам: праведно или неправедно мы поступаем. И что же будет с человеком, если основы его существа рушатся с раннего детства?

Соблазны должны прийти в мир, сказал Спаситель, но горе тому, через кого они придут. И еще сказал Он: кто соблазнит одного из малых сих, то лучше бы не рождался вовсе.

Почему думалось о детях? Потому что много шло их Крестным ходом. Это радовало, но как-то сразу возникал вопрос: а сколько их сейчас, когда мы идем красноглинскими лесами, осталось сидеть у телевизоров?

Разные дети шли с нами. Младшей - Настеньке - еще нет и семи: идет в платочке, сарафанчике; все любуются на нее и радуются. Те, кто постарше, уже перезнакомились. А была еще группа совсем старших - лет четырнадцати-шестнадцати, позже я узнал, что большинство этих ребят (как привыкли у нас говорить - «трудных») проходили реабилитационные курсы при центре «Радонеж» храма преподобного Сергия Радонежского. Эта группа выделялась и одеждой (футболки с глупыми западными надписями, у девчонок, конечно, юбки, на радость комарам, выше колен - в общем, тусовочный наряд), и тем, что держались немного ото всех в стороне: уйдут вперед, потом где-нибудь дожидаются, мол, мы с вами и в то же время как бы сами по себе. Но идут. Идут с Крестным ходом к иконе Божьей Матери «Избавительница от бед», явленной в селе Ташла накануне октябрьского большевистского захвата власти словно бы в утешение за те скорби, которые должны были обрушиться на народ, отступивший от Бога и предавший Помазанника Его.

Многие чудесные исцеления были от этой иконы, и многие получили утешение в скорбях. А сейчас - разве не умножились наши скорби? Разве не навалился на души наши «технократический прогресс», который все дальше и дальше уводит от Бога, все больше и больше иссушает и мучает душу?

Вот и идем к чудотворной иконе и к чудотворному источнику, который открылся на том месте, где была явлена икона.

Само же явление чудотворной иконы Божьей Матери «Избавительница от бед» в истории записано так.

Сообщение Атякшевой Феодосии Давидовны, уроженки села Мусорки Ставропольского района Куйбышевской области, 1885 года, о явлении иконы Божьей Матери, которое было в 1917 году в воскресенье 8 октября (стар. стиля) в селе Ташла.

«Я, Атякшева Феодосия Давидовна, проживала в с. Мусорки в отдельном домике, как в келье, и со мной проживала девица Чугунова Екатерина Никаноровна, уроженка села Ташла, 1885 г.

Я, Феодосия, перед Крестом и Евангелием заверяю, как было это явление: утром 21 октября (нов. стиля), когда мы проснулись, мне Екатерина сказала, что она пойдет к обедне в храм с. Ташла, и ушла, а я решила пойти в свой храм с. Мусорки. Когда я вернулась из храма, пришла Екатерина и говорит: «В Ташле в храме службы не было, потому что батюшка уезжал в Самару и не возвратился; но вот что я тебе должна рассказать. Мне сегодня ночью во сне уже в третий раз явилась Божья Матерь и сказала строго, что если я не выполню Ея наказа, то буду наказана. Каждый раз, являясь мне во сне, Она говорила, что я должна выкопать из земли Ея икону в указанном месте. Сегодня утром, когда я проходила к селу Ташла, над оврагом увидела двух ангелов, несущих икону Божьей Матери, озаренную ярким сиянием, и когда они опустились на дно оврага, это видение исчезло, а я упала в обморок. Когда очнулась, пошла к своим родственникам и рассказала им обо всем этом, а они мне сказали, что некоторые слышат там, в овраге, церковное пение. Прошу тебя, Феня, пойдем сейчас же вместе на то место, может быть, и ты увидишь то, что видела я». Мы пошли вместе в Ташлу, и когда подошли к этому оврагу, Екатерина вскрикнула: «Смотри, смотри, вот опять ангелы несут икону в сиянии, направляются в то же место, и вот опять все исчезло...». После этих слов Екатерина упала без сознания.

Я очень перепугалась, не зная, что с ней делать, так как место пустынное, никого не видать. Слава Богу, это продолжалось недолго. Екатерина очнулась и спрашивает меня, видела ли я что-нибудь, - но я ничего не видела. Мы пошли к проживающей недалеко от оврага Гавриленковой Параскеве и упросили ее пойти вместе с нами в овраг. Паша взяла косырь, и мы пошли. Когда мы подходили к оврагу, Екатерина опять закричала: «Смотрите, смотрите, вот опять ангелы несут икону и пропадают в том же самом месте», - а сама опять упала в обморок.

Очнувшись, Екатерина подошла к месту, где она трижды видела исчезновение видения, и показала, где нужно копать. Паша начала окапывать косырем это место, а стоявшего здесь мальчика Петю послали за лопатой. Вскоре Петя пришел вместе со своим отцом, Захарием Кривойченковым, который и начал копать лопатой, но немного покопал и сказал: «Ну что она выдумала, чего тут напрасно-то копать».

Только успел выговорить эти слова Захарий, как тут же был отброшен в сторону, точно ветром, и некоторое время пролежал в обмороке, а когда очнулся, взял лопату и уже беспрекословно продолжал копать в указанном месте. Параскева же в этой ямке время от времени прокалывала косырем. И вот, когда ямка была глубиною с аршин, Параскева ощутила косырем что-то твердое, она стала руками разрывать землю и вынула из земли икону Божьей Матери, небольшого формата, которая лежала ликом кверху. Как только Параскева вынула из земли икону, в том месте появился родник воды. К этому времени народу уже собралось очень много, а Екатерина лежала в расслабленном состоянии, и ее отправили к сестре.

Решили послать в село Мусорку за священником, чтобы перенести явленную икону в храм села Ташла.

Из Мусорки приехал священник отец Василий Крылов. Взял икону, и понесли ее в храм.

При подходе к храму для встречи иконы, под перезвон колоколов, вышли с хоругвями и иконами. Из толпы слышались выкрики всем известной больной Анны Торловой (уроженки с. Ташла), которая кричала: «...Идет, идет маленькая икона и выгонит нас...». Эта женщина исцелилась, а болела 32 года. Икону внесли в храм, вложили под стекло вместе с иконой Святой Троицы и на аналое поставили среди храма.

Священником о. Василием Крыловым был тут же отслужен молебен, и храм был всю ночь открыт для доступа к иконе. В это время был случай: одна ташлинская женщина не поверила явлению иконы и стала кричать: «Это все выдумки...». После своих слов выбежала из храма, спрыгнула с высокого крыльца, перемахнула через забор и убежала домой, а после этого заболела.

В понедельник 22 октября (нов. стиля) приехал из с. Мусорки священник, о. Алексей Смоленский. Он отслужил литургию и молебен в храме, а к вечеру приехал из Самары свой священник о. Димитрий Митекин. Он увидел, что в храме много народу, и узнал, что явилась икона Божьей Матери «Избавительница от бед», и отслужил всенощную. Во вторник 23 октября была отслужена литургия, а после литургии пошли крестным ходом с иконой «Избавительница от бед» на место явления и там служили молебен.

В это время также наблюдалось много исцелений. Слух о явлении чудотворной иконы очень быстро распространился по окрестным местам, и целые толпы постоянно шли на поклонение иконе. На источнике были оборудованы колодезь и часовенка, где часто выходили из храма служить молебны.

Колодезь углубляли и очищали, и в засушливые 1920-1922 гг. он был почти единственным снабжающим водою село. С момента явления иконы все это время сопровождалось многими чудодейственными исцелениями больных; но, несмотря на это, в настоятеле храма Святой Троицы священнике о. Димитрии Митекине все время было какое-то сомнение, маловерие к явлению иконы.

И вот случилось чудо: в субботу 23 декабря (нов. стиля) отслужена была в храме Святой Троицы всенощная, во время которой икона «Избавительница от бед» находилась в храме, а утром 24 декабря в воскресенье обнаружили, что иконы в храме нет. Икона исчезла из запертого храма.

При этом церковный сторож Ефим Куликов сообщил батюшке о. Димитрию, что, когда он утром шел в храм, то видел как бы молнию, блеснувшую от храма в сторону источника.

После литургии пошли Крестным ходом на источник и служили там молебен, но иконы нигде не оказалось. До меня, Феодосии Атякшевой, в тот же день 24 декабря дошел слух об исчезновении иконы, и я тут же, как пришла из храма, пошла в село Ташла. Когда я встретилась с Екатериной, она со слезами сообщила мне об исчезновении и упросила тут же пойти с ней на источник. Как только мы увидели часовню, Екатерина радостно вскрикнула: «Смотри, смотри, икона сияет над часовней!». Мы вернулись в село, пришли к старосте храма Ивану Ефремовичу, у которого был ключ от часовни, он позвал еще некоторых старичков, и пошли на источник. Когда открыли часовню и творила колодца, нашим взорам представилось: лед в колодце немного подтаял, и в том месте плавает икона Божьей Матери ликом вверх. Всех нас охватила величайшая радость, и один из присутствующих побежал за батюшкой о. Димитрием. Когда о. Димитрий прибыл, он с радостью почерпнул ведром из колодезя икону, взял ее в руки, приподнял перед собою и сказал, чтоб тут же шли в храм и с хоругвями и иконами шли на источник, а сам он стоял в том же положении и молился. Под колокольный перезвон возвратились с иконою в храм.

Отец Димитрий Митекин отслужил тут же благодарственный молебен перед иконою Божьей Матери «Избавительница от бед», и сам слезно молился и каялся в том, что это исчезновение иконы он принимает лично за свою вину, за свое сомнение и маловерие, проявленное к этому явлению иконы Божьей Матери «Избавительница от бед».

Икона снова водрузилась в храме Святой Троицы села Ташла, и снова пошел поток молитвенников с разных мест на поклонение иконе «Избавительница от бед», и множество притекающих с верою к Ней получали различные исцеления».

Подпись (Атякшева)

Все вышеизложенное о явлении чудотворной иконы Божьей Матери «Избавительница от бед» в селе Ташла подтверждаем и свидетельствуем, заверяя перед Крестом и Евангелием, матушка отца Василия Крылова: Анисия Димитриевна Крылова, год рождения 1876, проживавшая в селе Мусорки Ставропольского района с 1900 года по 1920 г.

Подпись (Крылова)

И Андрина Евдокия Романовна, год рождения 1896, уроженка и жительница села Ташла.

Подпись (Андрина)

Подписи указанных лиц заверяю

Иоанн,

епископ Куйбышевский и Сызранский, 1981 г.

Сейчас в селе Ташла в Свято-Троицком храме служит отец Николай Винокуров, помогают ему инокини и послушницы, которые следят и за святым источником, где построена небольшая часовенка, и за купелью. Сам же Свято-Троицкий храм, удивительно красивый, небесно-голубой, открывается на взгорке каждому, проезжающему по трассе Тольятти - Ульяновск.

Но увидим храм еще нескоро. И не по шоссе придем в Ташлу - проселочными дорогами, а где и лесными тропками, как положено странникам, идущим по Святой Руси. А ведь и правда - идешь лесом и понимаешь, что никуда не девалась истинная Русь, а только затаилась по лесам и весям и тем сохранила себя для каждого, кому она дорога.

И именно - Святая Русь, а не та лишь внешне сильная, какой желал видеть ее Петр. Русь-то всегда была сильна своей святостью, милостью Всевышнего да заступничеством Пресвятой Богородицы. Божьим промыслом, молитвенными трудами Сергия Радонежского укреплялась Русь и сброшено было татарское иго. Много угодников Божьих постарались для нас, собирая и оберегая русское государство. И спасение от латинствующих ляхов в Смутное время началось с подвигов патриарха Ермогена и иноков Троице-Сергиевской лавры (их к концу шестнадцатимесячной осады всего-то оставалось двести человек против пятнадцатитысячного войска - но не попустил Господь разорения сердца Русского Православия). Да и в последнюю войну: разве винтовки тринадцатого года остановили под Москвой танки Гудериана? Русский дух остановил. А русский дух всегда в основе своей православен. Как говорил Федор Михайлович Достоевский, отними у русского Православие, так от него ничего и не останется. Вот и выходит, что сила Руси в первую очередь в ее святости и молитвенном обращении к Богу.

Довелось как-то выступать с батюшкой Андреем Кудрявцевым и художником Николаем Чукановым в селе Благодаровка Борского района. Для села - событие, и в школе, где проходила встреча, народу набралось много. Николай Чуканов нарисовал десятка два прекрасных картин об иконе Владимирской Божьей Матери. Картины переплели, и получилась огромная книга, которую все, а особенно ребятишки, смотрели с восхищением. Батюшка же рассказывал о самой чудотворной иконе, о написании ее, о том, как попала на Русь, и о чудесах, явленных ею.

Был, конечно, и рассказ о нашествии Тамерлана, когда непобедимое войско его совсем уже близко подошло к Москве и не ведали люди, как можно устоять против такой силищи. Князь Василий обратился за советом к митрополиту Киприану. Решили: людям скрыться со всем скарбом по глухим лесам, ибо не было войска у князя, которое могло бы сразиться с полчищем Тамерлана. Но что невозможно человеку - возможно Богу. И тогда обратились за помощью к Заступнице земли Русской - Божьей Матери. По всей Руси были прекращены работы, объявлен трехдневный строгий пост и непрестанно служились молебны об избавлении от нашествия, а из Владимира Крестным ходом понесли в Москву икону Пресвятой Богородицы. И как раз в тот день, когда прибыла чудотворная икона в столицу, было Тамерлану видение: предстала перед ним дивная величественная жена в окружении множества воинов и грозно произнесла: «Ты вторгся в мои пределы. Уходи отсюда». И один из воинов ударил огненным мечом в шкуру, на которой лежал Тамерлан. Очнулся он и не может понять, что это было; глянул на шкуру, а там еще дымящийся след от огненного удара. И увел наутро Тамерлан войско из Руси...

Вдруг в зале встает одна женщина и громко заявляет:

- Так, я все поняла.

Мы несколько растерялись, а она продолжала:

- Нам всем надо начинать молиться. Тогда эта сволочь, что свалилась на нашу землю, уйдет сама.

А ведь правильно сказала!

Вот и мы сейчас Крестным ходом за Россию молимся.

И когда по всей Руси многие Крестные ходы сольются в одно общее моление, тогда явственно приблизится Воскресение России, как и предсказывал преподобный Серафим Саровский. Будет Воскресение именно Святой Руси, а не внешне великой и грозной, как того желают далекие от самой Руси, от духа ее, люди. Ибо Бог не в силе, а в правде. Так сказал Александр Невский перед битвой с немецкими рыцарями. И победил.

Начался, пожалуй, самый трудный отрезок первого дня: надо одолеть шесть километров по шоссе до моста через реку Сок. А там уж и Христорождественский храм. Как же тяжело после лесных-то дорожек по раскаленному асфальту идти, а тут еще машины проносятся, шумят, воздух портят, да и сил-то уж, кажется, не осталось совсем. Но поддержали нас христорождественцы, встретив перед самым шоссе с огромным бидоном вкусного домашнего кваса. И дело, скорее всего, не в том, что хорош и ядрен был напиток, - тронула забота, мы поняли: нас ждут в Царевщине, верят в нас.

И вот промысел Божий: пока телесные силы были, все земные, мирские мысли в голове крутились, а тут, как идти невмоготу стало, да и ноги порядком натерло, тут-то Бога по-настоящему и вспомнил. Передвигаюсь, а как - уже и не соображаю толком. Только «Господи, помилуй!» твержу и знаю, что главное - молиться не переставать. Так шесть километров на стертых ногах да с «Господи, помилуй!» и прошел.

Остаток пути первого дня действительно стал для нашего Крестного хода испытанием. Но мы с каждым километром все более становились единой дружной семьей. А семья - это и есть малая Церковь. Вот и помогали тем, кто ослаб. Кто покрепче - сумки несли, а кому нужно было, и плечо подставляли. Но, слава Богу, дошли все. И как нас встретила Царевщина!

Только перебрались через реку Сок и обогнули Царев курган, над всей округой разнесся колокольный звон. И так умилительно и тепло стало на душе от радостных звуков его, что сразу все сегодняшние искушения - и когда ноги болели и казалось, что сил нет, и жара, и комары, - все такой мелочью представилось перед Божественной силой, незримо ведущей по Своему пути.

Смирили себя, особенно на последних километрах, и вот наградой для нас - разлившаяся по округе и доходящая до самого сердца благодать. Смирение и есть первый шаг к благодати, первый шаг к Богу. И пусть мал подвиг, но с малого начинается большее. Начинается подвижничество.

А как великолепен Христорождественский храм! Какие лики и росписи! Это все труды настоятеля, протоиерея Владимира Назарова. С ним, выйдя из храма после того, как приложились к иконам, и беседуем.

- Устали? - спрашивает.

- Нет, - отвечаем, и не лукавим: от теплой встречи и от благодати Божьей - откуда только силы взялись, хоть сейчас дальше иди.

- Слава Богу, - говорит батюшка. - У меня дед рассказывал: они в войну по семьдесят километров за ночь марш-броски совершали, да еще в полной боевой выкладке. Вот и вы - словно воины Божии.

Тут (силы-то появились!) опять я заворчал:

- Креста вот, - говорю, - только, жаль, у нас впереди нету. Мало мы на Крестный ход похожи.

- Как же не похожи? Вот у вас иконки почти у каждого, да идете и молитесь. Вот и Крестный ход.

- Паломники мы, - уточняет батюшка Евгений. - К святым местам помолиться идем.

- Что ж, молитесь, и будет вам крест. А теперь всех приглашаем на трапезу.

Рядом с храмом стоит небольшая трапезная, и добрые прихожане расстарались на славу, тоже во имя Божье. Тут тебе и уха, и каша гречневая с лучком, и капустка, и чай с вареньями разными. Накормили так, что, чувствую, тяжеловато на всенощную подниматься. Но идем обязательно. А то ведь мы обычно в церковь приходим и к Богу обращаемся, если плохо или беда какая-нибудь случилась, а как устроится все, так и в храм вроде бы идти незачем. Забываем мы Бога благодарить.

Стоим, кто босиком, кто комариные укусы почесывает, и всем миром Господа благодарим, что дал нам такую радость - пройти первый день Крестного нашего пути, охранил от бед и напастей.

На ночлег разместились кто в трапезной, а кто в большой армейской палатке. Всем места хватило, можно и отдохнуть, но молодежь разве утерпит: побежали купаться на источник под Царевым курганом. Дает Господь силы!

А ноги-то гудят, тело - словно побитое, зато голова чистая и светлая. Читаю вечернее правило и ложусь на сдвинутые матрацы. Засыпаю крепко и хорошо, как спят разве что дети да честно потрудившиеся за день люди.

Утром встаем в шесть часов. Солнышко ласковое, и на душе так хорошо, словно непременно какая-нибудь особенная радость должна случиться. Многие вычитывают каноны и последование ко Святому Причащению. Мне же после позавчерашних пушкинских торжеств и банкетов (хотя они уже так далеко, словно в другой жизни вовсе) казалось, что к Святым Христовым Тайнам приступать не следует. Стыдно стало.

Божественная литургия же, как продолжение всенощной, была особенно радостной. Солнце пронизало всю церковь, потому, наверное, и лики святых казались необычайно светлыми. И солнечными лучами устанавливалась незримая чудесная связь между нашим, земным, и небесным.

И проповедь, произнесенную как напутствие батюшкой Евгением, воспринимал по-особенному, всем сердцем, всем существом:

- Было сказано: не всякий говорящий «Господи, Господи» войдет в Царствие Небесное. И молитвы наши, и пост, и паломничество - это все средства к стяжанию Духа Святаго. Господь спросит нас, не сколько поклонов положил, а как исполнял Его волю. Жизнь должна быть благодатной. С чего начать? Возлюби Бога и ближнего своего. В заповеди «возлюби» и есть весь закон жизни христианской. Как возлюби? Не осуждать, немощи друг друга носить. Зреть свои грехи, а чужие не замечать. А если заметил, то знай: он в тебе самом еще в большей степени, потому что, если нет в тебе этого греха, то и в другом не увидел бы. И подумать надо: для чего Господь указал мне на этот грех? Не для того ли, чтобы ты его в себе разглядел и уничтожил?

И еще: свой внутренний мир беречь надо. В первую очередь - от пустословия. Порой вроде и говорим о хорошем, а внутри пусто становится, все выболтали. Говорить надо только о самом необходимом. Меньше разговаривать, не осуждать и не гордиться. Человек ведь всем гордиться может. Тем, что мозоли у него на ногах больше всех, даже тем, что он хуже всех, и тем гордиться может.

Вот и в первый день шли мы: о чем только не думали, а до конца ли понимали, что идем молиться, к святыне идем? А к святыне надо идти с благоговением. С молитвой. И не просто петь, а чтобы и внутри нас была молитвочка.

Многие думают сейчас: как дойдем? А вот так, с молитвочкой, и дойдем. Встанем в сторону села Бинарадка, перекрестимся и - пойдем. И помнить надо, что по Святой земле ступаем. Здесь, в нашем Самарском крае, великие подвижники веры Господу подвизались, такие, как митрополит Мануил, митрополит Иоанн.

Потому в пути будем непрестанно молиться и за все Господа Бога благодарить. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

После Божественной литургии христорождественские прихожане еще раз от души покормили нас, и стали мы в дорогу собираться. Тут появляется настоятель, отец Владимир, и в руках у него большой Крест Господень.

- Вот вам Крест. Этот Крест у нас раньше в алтаре стоял, но мы недавно новый поставили, и все думали, куда этот поместить, выходит, для вас берегли.

- Чудеса, - улыбается отец Евгений и на меня смотрит: - Вымолил, стало быть. Что ж, бери теперь. Во славу Божию. А мы уж за Крестом пойдем.

Я сам в смущении великом стою - не по достоинству честь. И не вымаливал я, а спал ночью, как убитый, видно, у нас в Крестном ходе свои молитвенники есть. Да ведь так любой город и любая весь тайными молитвенниками держатся. Никто явно не видит их, а они молятся за всех. Так вот и стоим.

Страшновато немножко впереди всех со Крестом-то идти.

- Неси, неси, - подбодряет батюшка, - а то как ворчать - все мастера, а как дело делать: недостоин, мол, освободите. Неси.

Вот так я оказался впереди всех с Крестом в руках. А ведь не зря утром сердце радость чуяло.

И еще прибавилось нас: несколько человек из Самары догнали Крестный ход, да из Царевщины люди собрались.

Прошли мы по Царевщине под колокольный благовест, потом в лес свернули. И стал я тут замечать, что со мной что-то странное происходит. Вроде стараюсь медленнее идти, помню, что и бабушек много, и ноги у многих натерты, а все уносит меня с Крестом вперед, «аки на воздусех», через каждые десять-пятнадцать минут останавливаться приходится, чтобы все подтянулись.

Бабушки говорят:

- Вот с Крестом-то как, ноги сами несут.

Мальчишки десяти-двенадцатилетние шли-шли рядом со мной, потом один не вытерпел:

- А можно мне Крест понести?

Спросили они благословения у батюшки, составили очередь - по полчаса смена. Потом и из старших, кому по четырнадцать-шестнадцать, тоже в очередь встали. И за Крест никто не забегает, все идем дружно, женщины «Богородицу» поют и тропарь Николаю Угоднику. Мы-то как раз к его храму в селе Старая Бинарадка идем. Так все ладно и хорошо у нас, словно и правда - одна большая семья. Вот бы и России такой огромной дружной семьей стать.

Старая Бинарадка - село не простое, а намоленное. После революции, когда большевики позакрывали монастыри, иночествующие разошлись на жительство по дальним местам, и много монахинь остановились в Старой Бинарадке. Сейчас, говорят, даже батюшки своего в селе нет, и служат там от случая к случаю. Много жатвы, да делателей мало.

А хорошо идти по русскому лесу! Июнь, жара, а здесь прохладно и тихо. Нет, наши пространства ни один враг не одолеет. Так уж устроил Господь, что вязнут, гибнут в них и ляхи, и французы, и немцы. Только нам и хорошо тут, только нам и вольготно.

Час-полтора пройдем, и Господь какую-нибудь полянку для отдыха даст, а то и родничок лесной тут же студеной водой подбодрит - все слава Богу.

На одном привале Галина Сергеевна, которую батюшка благословил снимать на видеокамеру историю Крестного хода, решила взять интервью у самой младшей нашей подвижницы, Настеньки. Славная девочка Настенька, милая такая, пригожая, все по-серьезному рассказывает, как собирались в Крестный ход с мамой и папой, как идут и куда идут. Смотришь на нее - душа отдыхает. Нет. Неправду нам показывают по телевизору, что кругом погибель одна, - вот оно стоит перед нами, светлое будущее.

Галина Сергеевна спрашивает:

- А что ты будешь делать в Ташле?

Настя посмотрела на нее с нескрываемым удивлением: мол, такая взрослая тетя и такие глупые вопросы задает, - и все вокруг невольно улыбнулись.

- Как - что? Молиться буду Пресвятой Богородице, - и запела: - Богородице Дево, радуйся...

Новое Господне чудо. Ровно половину пути прошли, за полдень уже, припекает, лес кончился, колки да перелески пошли. Подходим к небольшой рощице, думаем отдохнуть от полуденного зноя, а рядом как раз чистенькое озерцо.

Молодежь - сразу в воду, старшие в тени деревьев расположились, а те, кто в средних летах, и искупались, и в теньке отдохнули.

Кто в прошлом году в первом Крестном ходе был, говорили, что второй день самый тяжелый выдался, а у нас так славно все складывается. Я даже, когда лугом пошли, обувь снял, мне, городскому, непривычно, все под ноги смотрю, чтобы о какую соломинку не уколоться, а подошвам щекотно и легко.

И все-таки правду нам говорили: последние километры до Бинарадки ой как нелегко дались. Снова пришлось по раскаленному асфальту идти. Говорят, Запад на строительство дорог нам специальные транши выделяет. Везде им попасть надо.

И еще какая-то непонятная у нас робость перед иноземным. Все хочется, чтобы думали о нас хорошо, потому и обидеть невзначай боимся. А я видел недавно пример совсем иного обращения с инославным вторжением на русскую землю.

Было это в Псково-Печерском монастыре, куда я попал с группой мальчишек из военно-патриотического центра. Возглавлял нашу группу священник. Добрались мы до Печор поздновато, но в монастыре нам обрадовались, тем более и парни у нас славные были - будущие защитники православного Отечества. Монах Олег провел по монастырю, много рассказал всего, а под конец, несмотря на неурочный час, решил показать пещеры.

Тут к нему подошла женщина и попросила взять с собой еще одну группу.

- Какую группу? - спросил монах.

- А вот, иностранцев, - не без гордости объявила женщина.

Мы настолько были увлечены увиденным и услышанным от монаха Олега, что не обратили раньше внимания на них. То, что они ходили по монастырю в аляпистых майках и трусах, оправдательно именуемых «бриджи», уже выглядело омерзительно, но больше всего, конечно, оскорбляла наглость и хозяйское поведение в русской святыне. Они громко разговаривали, во весь голос смеялись, тыкали туда-сюда пальцами, а то начинали обниматься. И все это в полной уверенности, что они имеют право вести себя тут, в русском древнейшем монастыре, как им засвоеволится.

- Во-первых, - холодно произнес монах, - после четырех мы никаких экскурсий для иностранцев не проводим, а во-вторых, если они не перестанут так себя вести в святом для каждого русского человека месте, то я вызову охрану и их выведут отсюда.

Сказано это было таким твердым и непреклонным тоном, что женщина, сразу растеряв свой горделивый вид, поспешила к «своим иностранцам» и стала что-то им лопотать. Те недоуменно пожали плечами и с обиженным видом потянулись к выходу.

За два километра до Старой Бинарадки и для меня лично было маленькое чудо. Собрались мы отдохнуть в сосновой рощице. Шел я без посоха, так казалось мне легче, хотя порой и подходил вместе со всеми подержаться за посох батюшки Евгения, он у него с Афона, подержишься - и правда, вроде полегче стало. За два дня пути посохами обзавелись почти все. Попадались и мне подходящие на то высохшие сучья, но я продолжал упорствовать. И вот, сажусь под высоченной прямой сосной в той рощице и вижу - рядом, прислоненный к древу, стоит, как специально для меня выделанный, березовый (!) посох! От такого прямо Божьего дара я отказаться не смел и воспринял это как награду за два дня пути. Теперь так неожиданно обретенный посох находится у меня дома, и я жду, когда вновь пойду с ним уже с самого начала Крестного хода.

Пока мы собирались в рощице, к нам навстречу вышли местные бабушки, да все такие распригожие, в праздничных сарафанах. И как подошли, сразу запели: «Святителе Никола-е, заступниче, моли Бога о нас...». И мы им подпевать стали.

Тут еще вот что заметить надо: село Старая Бинарадка - мордовское, русских в нем нет почти, говорят, конечно, на мордовском, а мы все равно всех понимаем и радуемся, что к русским людям пришли. Так уж сложилось за многовековую нашу историю, что понятие «русский человек» стало синонимом понятия «православный человек», и потому, когда я по ходу своих заметок писал везде «русский», «русский народ», то как-то само собой разумел не тех, кто в паспорте графу «русский» сохранил, а именно православных людей, независимо от языка и племени, которых объединяет Русская Православная Церковь.

Вместе идем через всю Бинарадку. Николая Угодника дружно славим, а народ высыпал из домов, встречает.

Галина Сергеевна с камерой подошла к одной женщине, вынесшей на дорогу ведро с колодезной водой, чтобы нас, странничков, попоить, и спрашивает у нее:

- Кого встречаете?

А та удивленно, точь-в-точь как Настенька недавно, посмотрела на Галину Сергеевну и отвечает:

- Кого-кого... Господа Бога встречаем.

И в этой простоте и точности ответа - вся мудрость русского народа.

Видно, надо было пройти два дня пути Крестным ходом, чтобы услышать такие слова. Я давно уже перестал думать, что похожи мы на туристов, да и прочие разномыслия постепенно оставляли меня, а тут понял еще, что со слезами не нас встречают люди, а именно Господа Бога, потому что именно Он провел нас по Своему пути.

И вспомнился еще один случай. Дело было на городском рынке в овощных рядах. Два слегка подвыпивших мужичонки, весьма похожие лицом, видимо, братья, а может, родственники, только один, судя по коричневым огрубевшим рукам, деревенский, а второй, помоложе, в поношенных пиджачке и брюках, видать, некогда в город перебрался. Так вот, они спорили. Даже не спорили, а тот, что в пиджачке, уверенно доказывал, а старший, немного понурившись, молчал и старался смотреть в сторону. Младший же, не встречая никакого сопротивления своим речам, распоясывался все больше и говорил громче, и уже весь рынок слышал его:

- Ну что ты со своим Христом носишься? Он ведь еврей был. Факт - еврей. А ты посмотри, что нам тут твои евреи понаделали: то революцию устроят, то перестройку, издеваются над русским народом, как хотят, за людей не считают, гои мы для них. И вот ты, выходит, ихнюю идеологию поддерживаешь, потому что Христос твой - еврей.

Старший молчал. Честно говоря, я раньше, до воцерковления, тоже вставал в тупик от подобных заявлений, что Христос, мол, еврей, и помню, раз даже пустился в какие-то смутные родословные псевдодоказательства, так не хотелось признавать Христа евреем, но чувствовал, что говорю не то.

И тут одна старушка, протянув из-за рядов руку, подергала за рукав пиджачка. Мужичонка замолк и недовольно оглянулся на нее, как на предмет, определенно мешающий его ораторству. А та спокойно сказала:

- Христос не еврей был. Он - Бог.

Все просветилось простым мудрым русским словом, хотя уж старушка эта точно никаких университетов не кончала, а только искренне верила в Спасителя и оттого знала Истину. «Народ русский и Церковь, - как писал В. Розанов, - одно. И только у русских это одно». Вот отсюда, «оттого что одно», и глубинное понимание русским народом Православия, именно сердцем, отсюда и способность его излагать самые глубокие истины самым простым и доходчивым языком.

Замолк мужичонка, а старший заулыбался и благодарно посмотрел на старушку, да и все на рынке, кажется, тогда как-то просветлело и заулыбалось.

Церковь в Старой Бинарадке устроена в бывшей котельной. Храм свежевыкрашен голубой краской, а внутри все - и иконы, и стены, и все-все вокруг - изукрашено разноцветными бумажными цветочками, отчего в храме очень празднично и радостно.

Столы накрыли прямо в храме, и тоже было все чрезвычайно вкусно. Никогда я так сытно еще не питался, как во время этого Крестного хода. И в этом, видно, была милость Божья: поддержать нас, странничков.

Потом служили всенощную да еще нараспев прочитали акафист Николаю Угоднику. А после батюшки дотемна исповедовали местных прихожан.

Уже к полуночи развели нас по домам старушки, кого к себе, кого к сыновьям да зятьям определили. И еще одна приятная неожиданность: расстарались местные жители и несколько банек затопили. То-то славная поддержка немощному телу.

Нас, человек пять, принял высокий жилистый немногословный мужик средних лет. Показал нам места, мы, слава Богу, все улеглись, и глаза сами собой закрываться стали. И слышу с улицы приглушенные голоса, один-то вроде как нашего хозяина:

- Чего люди идут? Никто ведь не гонит их, не заставляет, сами все...

И после паузы - видно, затягивались дымом мужички - ему ответил другой, постарше, со скрипучей трещинкой голос:

- Это надо понимать, что Россия, стало быть, возрождается... Так вот...

Мне хочется послушать, что дальше будут «старый да малый» говорить, но, наверное, что нужно, уже услышал, и я засыпаю крепко и без сновидений.

Рано утром служат батюшки литургию, все мы завтракаем и идем дальше. И опять нам пополнение - несколько бинарадских бабушек присоединились к Крестному ходу. Вот нас уже и сто двадцать стало.

Поднимаемся в горку, оглядываемся с нее и благодарим за добрый прием Старую Бинарадку, а потом вдоль леса - до Ново-Еремкино, там полуденный привал наметили.

Вот теперь мы настоящий Крестный ход! Впереди помощник настоятеля храма преподобного Сергия Радонежского Александр Иванович,- в густой и широкой бороде, такой, какую можно увидеть на дореволюционных фотографиях, - несет Крест. Рядом с ним старшая наша, шустрая такая, никогда не унывающая и всех заражающая своей жизненностью баба Нюра из села Борского. Ей семьдесят семь лет, и на груди несет она большую икону Всех Святых. Впереди, конечно, и вся наша молодежь, потом, в середине, вместе с батюшками - женщины, они запевают молитвы, акафисты. А замыкают ход те, кто покрепче, самым последним идет сторож Александр Георгиевич, сторож он и есть сторож, смотрит, чтобы не пропал кто.

И всех, кого раньше, кого позже, постигло осознание, кем мы сейчас являемся: мы - со-трудники на Божьем поприще, Христа ради странники. И идем мы не где-нибудь, а по Святой Руси.

Как-то по-другому увиделась и одежда нашей ребятни. Да пусть на них майки с американскими надписями, что делать, если подстроили так, что надеть больше нечего. Только и в заморских майках мы остались русскими. Более того, показалось, что сами надписи за три дня нашего пути полиняли, вы-цвели и похожи стали на линялые полотнища побежденного врага. Нет, не одолеть шмотьем и всякими штучками русского человека. Он, может, и принял какую иностранную вещицу, но взял да и приспособил ее по-своему. Вот и вся недолга.

В селе Ново-Еремкино расположились в теньке деревянного здания бывшей церкви, закрытой в свое время большевиками. Потом был там клуб. Теперь и клуб не функционирует, и здание потихоньку ветшает, хотя и сейчас видно, какой красивый был храм.

Только расположились - местные жители пришли. Принесли хлеба, воды колодезной, луку, картошки - и все к батюшкам под благословение. Старшим у еремкинцев Николай. После трапезы расспрашивал у отца Евгения, как им приход открыть, а то совсем село погибает.

- Замечаешь, - спрашивает у меня батюшка, когда мы выходили из Ново-Еремкино, - как нас Николай Угодник ведет?

- А что? - не понял я.

- Как же, вышли из храма Николая Угодника, здесь нам воды Николай принес, а в Ташле настоятель храма - тоже Николай. Это все вешки Божьи - их примечать надо.

И как же сам-то я упустил. Внимательнее надо быть, а то мы так ко всему привыкаем (особенно к хорошему), что перестаем замечать чудеса и дела Божьи, которые прямо перед глазами. А сами все знамений да чудес требуем. Но разве не чудо, что за семьдесят лет чудовищных гонений Русская Православная Церковь устояла, сохранив всю полноту Веры?!

А разве не чудо привычное нам каждую весну воскресение природы? Увидь наш зимний лес какой-нибудь инопланетянин, и скажи ему, что через некоторое время все зацветет здесь, покроется зеленью и птицы будут петь кругом, - так тот ино-планетянин нас за сумасшедших примет. А ведь это подлинное чудо, которым Господь показывает нам, как произойдет воскресение мертвых.

На привале женщины разговорились. Но не о том, о чем обычно говорят в миру, а о Боге. Одна рассказывает, как Господь сподобил ее встретить Светлую Пасху с дочерью в Иерусалиме, как сутки стояли они, ожидая сошествия Святого Огня, как она все боялась, что дочка не сможет так долго стоять, но, слава Богу, выдержали, и какое это чудо было - сошествие Святого Огня!

Женщина замолкает, и мы понимаем, что просто нет слов, чтобы передать то, что она пережила тогда. И апостол Павел говорил: «...знаю о таком человеке, - только не знаю, в теле, или вне тела: Бог знает, - что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать...».

Каким светлым стало лицо женщины, когда она на минуту прервала рассказ о сошествии Святого Огня, а потом продолжила о том, как быстро распространялся Огонь, как он дошел до них... Она снова замолчала... И истинно: в тот момент через нее Божественный Огонь коснулся и нас.

А вот еще услышанный рассказ о том, как по-разному, порой через боль и трагедии, люди приходят к Богу.

Был у матери и отца один-разъединственный сын. Души они в нем не чаяли. Вырастили, школу хорошо закончил, армию отслужил, в институт поступил. И случилось так, что поздно вечером, провожая домой девушку, наткнулся на компанию пьяных подонков. Хамье стало приставать и оскорблять девушку. Завязалась драка, и в этой драке парня убили.

Когда началось уголовное разбирательство, оказалось, что гуляла компания сынка высокопоставленного чина, и дело постарались замять. В конце концов, и девушку запугали до того, что она, единственный свидетель, забрала свои показания. Отец был в ярости и решил отомстить за сына сам. Око за око, зуб за зуб. Только жене ничего не говорил, а сам выследил высокопоставленного сынка и назначил день мести. Ночью же накануне рокового дня ему было видение: явился старичок и приказал не сметь ничего из задуманного делать, а за сына беспокоиться нечего, он при этом старичке находится. Всю оставшуюся ночь после этого видения отец просидел на кухне, куря сигарету за сигаретой, а как рассвело, потребовал от жены, чтобы та отвела его в церковь.

Никогда раньше в церкви он не был, и тем удивительнее было видеть, как упал он на колени перед образом Николая Угодника. В нем признал того самого старичка, который приходил к нему ночью.

Вот такое чудо. Так Господь привел человека в церковь.

Да, и курить он, кстати, с тех пор бросил.

Неисповедимы пути Господни. Трудно нам, современным людям, воспринимать свет Истины таким, каков он есть, мудрствуем, лукавим, нам порой тьма куда как привычней. Тогда страданием испытывает и лечит нас Господь.

Не то ли случилось с Россией? Не для того ли и ей были посланы беды, чтобы содрогнулась и очнулась наконец душа каждого русского, и пришло понимание, что без Бога нет России.

Русский философ Ильин считал, что «Святая Русь» называется так не потому, что в других странах нет святости, не потому, что на Руси нет греха и порока, а потому, что живет здесь глубокая, никогда не утоляемая и неистощимая жажда праведности, желание приблизиться и прикоснуться к ней. И в этой жажде праведности человек православен и свят при всей своей обыденной греховности.

А вот еще один русский мыслитель, Федор Достоевский, так отвечал на западные претензии «цивилизировать» Россию: «Утверждать же, что нищая и неурядная земля наша не может заключать в себе столь высокие стремления, пока не сделается экономически и граждански подобна Западу, - есть уже просто нелепость. Основные нравственные сокровища духа в основной сущности своей, по крайней мере, не зависят от экономической силы».

Потому-то и недругам нашим обретающая духовную силу русская душа, какой бы хрупкой она ни казалась, так же страшна, как крестное знамение для бесов. Но можно ли погубить то, чего не понимаешь и никогда познать не сможешь? А то, что они не понимают русской души, про это еще Антон Павлович Чехов писал: «Такие писатели, как Лесков и Максимов, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все - евреи, не знающие чуждой русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше как скучного инородца».

У нас последний привал перед Ташлой. Остановились на берегу чудного лесного озера. Озеро большое. По одну сторону невысокие горные распадки, по которым растекается озеро, образуя множество затонов и затончиков. Те, кто помоложе, сразу, разумеется, купаться. Остальные собрались вокруг батюшек.

А тут ташлинцы на машине подъехали и привезли нам холодной воды из источника Божьей Матери. Вот мы уже и воду из источника пьем! А ташлинцы, радостные и возбужденные, все рассказывают, как ждут нас в храме.

Попили святой водички - и уже никак нельзя на месте сидеть, хочется быстрей к Богородице. Стали выгонять из воды закупавшуюся ребятню: вперед, вперед, Божья Матерь ждет!

Когда мы, спускаясь с горки, подходили к Ташле, молитвенное пение разом прекратилось, и мы шли за Крестом плотно и молча. Позже, просматривая на видеокассете эти кадры последнего нашего перехода, я поразился такому молчаливому и серьезному шествию. И такая сила чувствовалась в этом нашем безмолвии, что даже мурашки пробежали по спине. И не верилось, что и я находился там, в этой сотне, что и я - частичка той силы, которой не страшен никакой враг, ибо с нами Бог.

Я пытался разглядеть себя, но только виден был Крест да различались черные одежды наших батюшек, остальные сливались в непобедимом и неостановимом движении.

Вошли в село, и радостный благовест рассыпался по округе. Еще не дошли до церкви, а нас встречали монашествующие, живущие при Свято-Троицком храме. Все плакали и земно кланялись.

- Миленькие наши... Да дошли, родненькие... Слава Тебе, Господи!..

И мы, конечно, понимали, что кланялись не нам, а Богу и бесконечной милости Его. И, понимая это, мы тоже плакали. Такая великая радость была у всех на душе!

Православие и есть подлинная радость, удивительная легкость духа, без какого-либо уныния. Вот отчего преподобный Амвросий Оптинский и праведный Иоанн Кронштадский неизменно бывали светлы, радостны, жизненны, а с уст их слетали прибаутки. Вот отчего преподобный Серафим Саровский обращался к людям: «Радость моя!»

Перед входом в церковь нас с иконой Божьей Матери «Избавительница от бед» встречал настоятель, протоиерей Николай.

- Милые мои, - сказал он, - Господь привел второй раз встретить вас у нашего храма. Сам Спаситель, избирая себе учеников-апостолов, ходил по селениям, призывая к вере, послушанию, смирению. И апостолы так же распространяли нашу Православную Веру, которую исповедуем. И вы совершили ради Христа Спасителя подвиг. Потрудились, в первую очередь, сердцем. Как говорил Серафим Саровский, «томлю томящего мя», так и вы взяли на себя такой подвиг, чтобы плоть покорить духу и принести покаяние пред Богом, который все ваши шаги измерил.

Жил один отшельник в пустыне. И ему надо было ходить за два поприща за водой. Однажды он возроптал: какой толк, что я хожу так далеко за водой, не проще ли перенести свою келью ближе. И тут он увидел человека, который шел сзади и то вставал, то наклонялся. «Что ты делаешь?» - спросил отшельник. «Я измеряю шаги твои!» - был ответ. «Прости, Господи!» - отшельник упал на колени, а после отнес свою келью еще на два поприща дальше.

Так и все ваши шаги измерены Богом. Бодро, мудро, усердно восходили вы в наш храм, которому в этом году исполняется двести двадцать пять лет, и мы от всего сердца приветствуем вас.

После благодарственного молебна открывается стекло, под которым хранится икона Божьей Матери «Избавительница от бед», и мы с благоговением прикладываемся к ней.

Как все-таки велика и безгранична любовь к нам Господа! Иногда задумаешься: за что так долготерпелив и милостив Господь, ведь по жизни нашей давно пора пожечь бы нас как сорную траву. Но Господь так любит, так желает спасения каждого грешника, что снова и снова прощает и благодатью Своей укрепляет в этой земной жизни, и еще и еще раз дает обетование жизни будущей.

Пока шел благодарственный молебен и мы прикладывались к иконе, на улице в ограде храма накрыли длинные деревянные, специально приготовленные столы, так что места хватило всем, и попотчевали нас на славу. Я уже упоминал, что вкуснее и сытнее, чем в эти три дня, не питался. Шли первые дни Петрова поста, и еда, разумеется, была постная. Многие боятся поста, мол, что же есть, коли мясо и молоко нельзя? Что вы, у Господа так много всего припасено, надо только повнимательнее быть и своими руками все готовить, а то уже мы сами начинаем в какой-то полуфабрикат превращаться. Да и не в ограничении пищи суть поста, как некоторым кажется. Еда - лишь внешнее ограничение. Главное, как учат святые отцы, чтобы люди друг друга не ели. А мы порой своим отношением к ближним своим, к окружающим столько душевных ран и обид наносим, что так и получается, что сживаем медленно друг друга со света. Главное - то, что происходит в душе человека во время поста, внутреннее духовное просветление. Но в человеке все взаимосвязано - и к внутреннему преображению готовят наши внешние, пусть малые, подвиги. Но не надо входить в пост с такими мыслями, что, мол, вот мне похудеть надо, или одышка появилась, поэтому есть меньше буду. Все - и подвиг поста - надо делать во имя Христа, тогда и немощи отступят, а главное - мир будет в душе.

Про пост-то и ограничение в пище я скорее в осуждение себе написал. Такой вкусный квас приготовили нам в Ташле по старым монастырским рецептам, что, честно признаться, оторваться невозможно было. И не столько ел я, сколько потреблял кружка за кружкой наивкуснейший напиток... А меру-то во всем держать надо... Но вот опять не устоял...

Хорошо хоть до всенощной оставалось еще время, и я, ослабевший от обильной еды и пития, прилег на траву за храмом. Легкий ветерок тихонько касался меня, что-то домовито жужжало и стрекотало вокруг головы, а надо мной - безбрежное высокое-высокое небо и пушистые облака. И я не чувствовал, что это высокое небо есть нечто отдельное от меня.

Уже спускались сумерки, когда закончилась всенощная и началась исповедь.

Алтарник Алексей читал каноны и молитвы ко Святому Причащению, отец Николай в левом приделе за чудотворной иконой Божьей Матери исповедовал. Первыми шли на исповедь дети, потом мужчины, следом те самые «трудные» подростки, а за ними - самые наши терпеливые и выносливые - женщины.

Тяжело стоять. Кто-то из парней не выдержал и, решив втереться в очередь за детьми, проскочил за аналоем прямо перед Царскими Вратами. Сторож Александр Георгиевич, рядом с которым я стоял, одернул парня, тот огрызнулся - и вдруг всем сразу сделалось неловко: так долго шли, по шажкам собирая Божью благодать, и тут из-за пустяка, из-за мелочи в общем-то, начинаем расплескивать то дорогое, что нудилось на трехдневном Божьем пути.

Да и то сказать: как спрашивать с четырнадцати-шестнадцатилетних парней, которые и в храм по-настоящему, наверное, только этим Крестным ходом пришли? Вначале-то они и в самом деле как туристы шли, «ради прикола», как выразился один из них. И как все-таки за эти три дня, может, и сами того не понимая, преобразились они, став частью одной большой нашей семьи.

А самому-то, когда только начинал ходить в церковь, как тяжело давалось отстаивать службы, даже роптал, что, де, не по-русски говорят. Глуп был.

Видимо, многим мужчинам тоже вспоминалось, как первый раз приходили в храм, и, не сговариваясь, стали пропускать парней, стоящих сзади, и я с некоторой досадой на себя подумал: «Как это мы сразу не догадались».

А когда вышел с исповеди тот самый парень-торопыга, то подошел к Александру Георгиевичу и, нагнувшись, тихо (но я стоял рядом и невольно расслышал) шепнул: «Простите меня, пожалуйста...».

Господи, да ради одного этого мига, одного порыва этого паренька, может, и стоило нам всем три дня идти к чудотворной иконе Божьей Матери!

Когда вышли из церкви, совсем стемнело. Нас пригласили в баньку. Идем улицей, и вдруг слышу - из открытого окошка нечто знакомое доносится: трибуны ревут, фамилии знакомые, передача, удар, мимо... Ба! Да сегодня же один из решающих отборочных матчей нашей сборной. У меня, болельщика со стажем, иногда еще гоняющего мяч, что-то екнуло внутри. Я даже чуть было не дернулся в сторону открытого окошка, из которого шел шум, - хоть счет узнать. Но на секунду пробудившийся во мне интерес так же мгновенно исчез.

«Какая разница», - подумал я совсем равнодушно о страстях, кипевших сейчас на футбольном поле и вокруг него. Словно все это происходило совсем в иной жизни, в ином мире, который до меня никакого касательства не имеет.

Я припомнил весь наш путь. Как первый день шел и ворчал, все мне хотелось поправить, все сделать, как именно мне считалось нужным, и лишь когда плоть была истомлена и вся немощь человеческая была не только понята умом, но и прочувствована всем телом, я начал молиться, ибо дошло наконец, что без Бога я - ничто. И второй день, когда уже шел со Крестом, и постепенно, чем дальше уходили мы, таяли мирские заботы, словно бы лес поглощал их, как поглощает листва всякий дым, гарь, копоть. И третий день, когда шли и дружно молитвословили, а на привалах если и разговаривали, то о духовном, и непрестанно оживала в сердце Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне и Слове Божий, ради Честнейшей Матери Твоей, помилуй мя грешного».

И почувствовал, что за эти три Богом данных мне дня, как с выздоравливающего человека спадает короста болезни его, так и страсти земные отпали от души моей. Истинно: Царствие Божие нудится. Так обновляется человек, сбрасывая ветхие мирские одежды и облекаясь в новые, чистые.

После баньки мы вернулись в церковь. Весь пол храма был устлан матрацами. Спали недолго, но сон был укрепляющим и здоровым. А когда проснулись, ташлинские сестры уже читали часы.

И вновь Господь одарил нас чудесным солнечным днем. Отец Евгений рассказывал, что, когда служится литургия, какая бы погода ни была, даже если небо в тучах, обязательно на Евхаристии лучики солнца пробиваются и освещают алтарь. Сама природа сорадуется Божественной литургии и служит вместе со священниками и прихожанами. Это ли не гармония мира?

И что значило причаститься Святых Христовых Тайн в такой день! Воцерковленному человеку объяснять это не нужно, а иной не поймет. Только свой собственный путь к Святому Причастию может открыть радость и благодатное ощущение единения с Господом.

С хоругвями и чудотворной иконой Божьей Матери «Избавительница от бед» мы выходим Крестным ходом к чудотворному источнику, месту обретения иконы. Колокола благовествуют, молитвенные песнопения звучат так дивно, что, верно, ангелы подпевают нам, священники - в праздничном облачении, люди кругом - светлые, радостные. Одно слово - праздник.

Интересный эпизод случился уже перед самым источником. На небольшом взгорке, мимо которого спускался к источнику Крестный ход, стоял молодой стреноженный рыжий жеребенок. Он и подпрыгивал, и вскидывал вверх спутанные передние ноги, и призывно ржал, мол, развяжите, люди добрые, возьмите с собой.

Прошли мы взгорочек, я обернулся, а жеребеночек все стоит и кивает нам гривастой рыжей головой.

Торжественно и благолепно отслужили молебен на источнике. Батюшки по очереди щедро кропили святой водой, и светлые брызги искрились и блистали на солнце.

Вот и осталось нам оттрапезничать остатний раз за большим добрым столом, искупаться в источнике напоследок да разъехаться по домам. А уже и не хочется расставаться, и правда - как одна большая семья стали.

Только чудеса на этом не кончились. Было нам еще явление.

Как подходила к концу прощальная трапеза, невесть откуда взялись на небе тучки, а когда встали из-за стола, стал накрапывать дождик.

Пока собирались и доехали до источника, дождь припустил вовсю, а когда первым вошел в купальню батюшка Евгений, с неба вдруг хлестануло настоящим градом. Минуты две градины звонко бомбардировали купальню, где был батюшка, потом град прекратился и сплошной поток небесной воды покрыл землю.

Батюшка вернулся под этим потоком к машине мокрый не то что до нитки, а до самых костей.

Следом из автобуса выбрались и мы, полураздетые мужчины. Также, пока бежали до купальни, вымокли полностью. В самой купальне - благодать. Вода в источнике чистая-чистая и настолько прозрачная, что невольно чувствуешь, как холодна она. И войти-то страшно, не то чтобы с головой окунуться. Но перекрестишься и - во имя Отца - и Сына - и Святаго Духа - окунаешься, и разливается по всему телу теплота, даже жар, словно окутало облако Благодати Божьей.

Вышли из купальни, и надо же - дождя как не бывало! Женщины пошли к купальне уже по вновь яркому солнышку, видимо, дождик их помиловал за терпение и любовь.

Вернулись женщины от источника, мы же пока запасли для нашего храма святой воды - и не заметили, как совсем сухо кругом стало, сами уже почти высохли. Тут Галина Сергеевна говорит:

- У меня как раз немного пленки осталось. Давайте, я всех напоследок сниму.

Встали мы дружненько, а Галина Сергеевна камеру включила и руководит:

- Скажите хоть что-нибудь.

Мы переглянулись, и тут у нас разом сказалось:

- Слава Богу за все!

И мы еще раз повторили:

- Слава Богу за все!

- Ой, - слышим от оператора, - а у меня и пленка кончилась. И тут снова как воскликнет радостно: - Смотрите!

Смотрим, а на чистом небе (куда только тучки подеваться успели) стоит над Ташлой радуга. Как раз та, что и была явлена Ною как новое обетование.

Перепечатка материалов размещенных на Southstar.Ru запрещена.